Медицинская сказка

Одна девочка училась в мединституте и вышла замуж за профессора. И каждый день ему говорила, что он самый крутой профессор, и что круче его на свете нет, и что он талант свой в землю зарывает - и вот тАк вот каждый день, изо дня в день, пока профессор сам в это не поверил. А как он в это поверил, и сказал себе: да, я крутой! - тут-то с ним и стали происходить замечательные события. Он и пиво пить перестал, и преферанс забросил, и телевизор забыл как включается - и начал серьезно заниматься наукой. До того серьезно, что через каких-то пять лет он взял да изобрел лекарство от СПИДа, и все сказали: вах! и дали ему Нобелевскую премию. А он приехал в Стокгольм, взошел на трибуну и говорит: люди! Не меня благодарите, а мою жену, которая меня на этот подвиг вдохновила. Без нее бы я до сих пор пиво пил, в преферанс играл да пультом щелкал.

Вот. И стал тот профессор международным академиком, а через год помер. Не от болезни, не от старости, а просто во сне задохнулся - ну, с кем не бывает. Тут его родственники набежали, всю Нобелевскую на сувениры растащили, а жена профессорова, которая его на подвиги вдохновила, насилу у них квартиру с машиной отбила. Ладно, хоть что-то, - подумала она и вышла замуж за другого академика.

Тот, другой академик, он тоже крутой был, но не международный, а украинский. Известное дело: в Украине все институты в университеты переименовали, а всех профессоров - в академики. На зарплате, впрочем, это не отразилось. И вот, значит, академик из Полтавской медицинской академии приезжает в Москву на симпозиум, знакомится там с девушкой - а она уже не девушка, а почти что тетенька, молодая вдова - и через год прописывается у нее в квартире. Устраивается работать в клинику Федорова, и еще через пару лет изобретает препарат против отслоения сетчатки. Ну, кто не знает, тот не поймет, а кто знает, тот оценит - больно уж неприятная штука это отслоение сетчатки, чтобы не сказать хуже. Вот и нашего академика по достоинству оценили, двадцать пять стран у него разработку купили, разбогател он до неприличия и начал свою жену любить и баловать. Что бы я, говорит, без тебя делал.

Ну, долго ли коротко ли, а и трех лет не прошло, как этот академик помер. Во сне задохнулся - с кем не бывает. Тут, само собой, менты, следствие, все такое - короче, все богатство покойного, загодя жене завещанное, на адвокатов ушло. Но оправдали ее за отсутствием состава преступления, а вовсе не за недоказанностью, как можно было ожидать.

И вот тогда-то к нашей девушке, которая уже совсем тетенька стала (шутка ли, двух мужей потерять), и седина в волосах, и темные очки не от солнца, а от морщин, и засыпает по два часа, все ворочается, места себе не утопчет - да, так вОт. Тогда-то к нашей девушке третий академик подкатился. Этот академик уже тогда реально крутой был, в криминалистике работал - там они и познакомились. И сошелся он с ней не от большой любви, а скорее из любопытства - интересно ему стало, как она все это делает. Вот и стал он наблюдать.

И заметил, что эта подруга очень любит позу "женщина сверху". И очень любит, когда мужик сразу после этого на спине засыпает; а если он иначе засыпает, то она его на спину переворачивает. И еще заметил, за ней другую странность - лимон в холодильнике. То есть, само по себе это совсем не странно - подумаешь, лимон в холодильнике! Странно другое: сама она лимонов не ест, но у нее в холодильнике всегда есть свежий лимон - вот ведь интересно, зачем ей свежий лимон?

И вот, когда академик все эти странности заметил, он, конечно, обо всем догадался. И решил проверить свою догадку. Оформил, значит, брак с академической вдовой, завещание для нее написал, а сам снотворные принимать перестал и ждет, что будет.

И однажды ночью лежит он, как положено, на спине и притворяется спящим. И слышит, как жена его на кухню вышла, а потом вернулась и подносит ему под нос половинку лимона! Он, хоть и не спал, чуть слюной не захлебнулся, но таки не захлебнулся, а перевернулся на живот и спокойно доспал до утра.

А утром и спрашивает: ты чего это, Наташа, сегодня ночью мне лимон под нос совала? Небось, хотела, чтобы я слюной захлебнулся, и все имущество мое чтобы тебе отошло? А она ему отвечает, окстись, дорогой! Это тебе, должно быть, приснилось. Виданное ли это дело, чтобы человек от такой ерунды слюной захлебнулся и помер?

Тут-то академик и задумался, не паранойя ли его гложет. Ведь и в самом деле, не было в его практике таких случаев. Хотя, с другой стороны, чисто теоретически оно ведь возможно - но на практике, если бы это был такой эффективный способ, то половина Москвы им бы точно пользовалась. И, короче говоря, решил он проверить, так ли это на самом деле.

И вот, на другую ночь, лежит он на спине, а она снова подносит ему лимончик. А он лежит, не переворачивается - и чувствует, что начинает слюной захлебываться. А потом и в натуре захлебывается и умирает, захлебывается и умирает, и таки умер. На самом деле.

И, значит, после этого случая стала Наташа богатой вдовой и смогла, наконец, реально помочь своей маме. Для того-то вся эта байда с академиками и затевалась, чтобы маме помочь, потому что ближе и роднее у Наташи никого не было да не очень-то и хотелось. А мама уж лет десять как в параличе, вся правая половина у ней парализована, и смотреть на это жутко и страшно, а для хорошего лечения нужны очень хорошие деньги. И теперь, когда эти деньги наконец получились, стала Наташа свою маму по заграницам возить и докторам показывать. А доктора, знай, денежки гребут, но ничем помочь не могут. Так они и вернулись домой, несолоно хлебавши, и у Наташи после этого характер сильно испортился. Вся какая-то нервная стала, дерганная, заберется в ванную и плачет, чтобы мама не слышала, а то еще выйдет на кухню, включит радио и сидит с потухшим взором. А мама, между тем, уже на костылях передвигаться научилась, и бодренько так бегает, по хозяйству хлопотать пытается и все спрашивает: доча, что с тобой? доча, что с тобой? А она отвечает: Ничего - и снова в ванную плакать.

Ну, долго ли коротко, а повстречался на Наташином скорбном пути хороший психиатр. Ей, надо сказать, вобще на мужиков везло - просто так, за хлебом вышла, и в очереди познакомилась. А психиатр сразу заприметил, что это к нему, и, слово за слово, выпытал у нее все историю с мамочкой. А потом и говорит: знаешь что? А познакомь меня со своей мамой: может статься, я и ее беду как-нибудь разрулю.

И, представьте себе, разрулил - причем за пять сеансов, без особого даже напряга. Наташа-то как обрадовалась! заулыбалась! похорошела! и давай у него выспрашивать, как ему удалось. Оно, конечно, профессиональная тайна, но, с другой стороны, как же перед дамой не похвастаться? И, короче говоря, в конце концов он проболтался.

Оказалось, что Наташина мама мастурбировала с раннего детства; а Наташина бабушка как-то раз ее за этим поймала и застращала: будешь, мол, с писькой играться - рука отсохнет. Было это очень давно, и прошло, и быльем поросло, но в какой-то момент случайно наружу вылезло - и опаньки! Все доктора голову ломают, помочь не могут, а для хорошего психиатра эта проблема проще ПМС, но его ведь никто не спросит, потому что расстройство соматическое и вроде как не по его профилю.

Наташа говорит: как-то не верится, чтобы десять лет в параличе из-за такой ерунды. А психиатр ей на это: из-за ерунды, Наташа, еще и не то бывает. Слыхала ты, например, про трех академиков, которые от запаха лимона умерли? И про девчонку, которой проще было мужа убить, чем попросить для мамы денег на лечение?

Наташа говорит: ну, это с одной стороны. А с другой стороны, ты ведь Булгакова читал? Вот и я читала. А психиатр: так то оно так, но если не приходят и не предлагают, то, может быть, все же лучше попросить? Они ведь жадничать не стали бы, поверь мне. А Наташа говорит: конечно, не стали бы, но к чему просить? Все ведь и так получилось.

Дата добавления: 2015-08-05