Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Биотипические факторы развития этносов

Читайте также:
  1. I и II этапы развития законодательного регулирования рынка рекламы
  2. I. История развития АДД
  3. I. Общая характеристика сферы реализации государственной программы, описание основных проблем в указанной сфере и перспективы ее развития
  4. II. ВНЕШНИЕ КАНЦЕРОГЕННЫЕ ФАКТОРЫ
  5. II. Проявления и структура недоразвития речи
  6. II.3. ПРИРОДА КАК СРЕДА РАЗВИТИЯ И ВОСПИТАНИЯ РЕБЕНКА – ДОШКОЛЬНИКА В ТЕОРИИ Е.И. ТИХЕЕВОЙ
  7. XI. ТРЕТИЙ, КАТАСТРОФИЧЕСКИЙ ЭТАП РАЗВИТИЯ ЗЛОКАЧЕСТВЕННОЙ ОПУХОЛИ. МЕТАСТАЗЫ

В донациональный период общественной истории ключевым фактором человекостроения являлась Природа. Сдерживать влияние этого фактора могли бы, разве что, соответствующие достижения цивилизации. Однако, в виду их отсутствия, выживание переводило человека в разряд опытной биологической модели в живой лаборатории Природы.

Опыт человеческого выживания неизбежно результировал способы и методы коллективного творчества в данном вопросе и неизбежно влиял на все последующие формы организованного человеческого сообщества. Отсюда прямая связь Государства с механизмами биологической адаптации человека. Действительно, можно ли обобщать выживание в условиях Южного Средиземноморья и выживание на Североевропейском плацдарме? Человеческие общины здесь и там являлись совершенно различным продуктом адаптационного процесса.

Человеческое общество на Севере могло существовать только в беспощадном режиме экстремального рационализма, то есть, при концентрации всех своих сил, навыков. Отход от типичного поведения здесь мог бы стоить человеку жизни.

Типичность неизбежно приводила к консерватизму и традиционности, не допускала экспериментального реформаторства и свободы выбора. Здесь не могла процветать эстетизация жизни, поскольку в качестве основного достоинства предметов всегда ценилась их практическая ценность, прагматическая надежность и пригодность. Здесь не могли развиваться гуманистические тенденции, поскольку культурология Севера приучала человека к беспощадности отношений. Враг был необходим как идея, как стимул поддержания жизненных сил в бесконечном противостоянии с внешней средой. Здесь не могли прижиться пагубные пристрастия и разложенческие нравы, поскольку нравственная почва соответствовала биологической норме, и любое отклонение от биологически обусловленного поведения грозило гибелью.

Север создал культ замкнутого пространства, «дома», внутреннего мира, в противовес агрессивной стихии внешней среды. Север обусловил интенсивность действий человека во внешнем мире и экстенсивность восстановительного процесса во внутреннем. «Внутренний мир», самопогруженность, стали плацдармом духовного порядка, тем явлением, которое вработалось в лексикон под условно-идеалистическим обозначением

«душа». Тем явственнее внутреннее равновесие человека, прочнее и стабильнее его «внутреннее» поведение, благороднее его духовная порода, чем жестче борьба этого человека за свое место во внешнем мире. Наблюдаемый здесь баланс есть не более чем отражение критического равновесия.

Север культивировал Дом, как вместилище внутреннего царства человека, как вместилище наиболее близких человеку Богов, управляющих человеческим бытом и примитивной хозяйственной утварью. Дом обобщил не только материальную культуру, жизненный уклад и семейный быт северного человека, дом вобрал в себя все элементы человеческого духотворчества.


 

 

Защищенность человека бревенчатыми стенами своего дома, этого пространства безопасности, разоруженности и доверия, должна была воплотиться в образ идеалистического пространства, связанного с лучшими мгновениями человеческой жизни.

Когда мы говорим о «северной» пинии цивилизации, то неизбежно возвращаемся к понятию «варвар». Но когда мы говорим о варваре, то неизбежно вспоминаем о грубости, беспощадности и жесткости - у варвара завышен порог эстетической чувствительности и усложненности натуры, грубы изображения Богов, простой и грубый быт, простые и бесхитростные чувства: верность, доверчивость, ненависть, ярость. Родовая община варваров всегда очень тесно переплеталась с образом того мира, что обозначался культовым понятием «Дом». Кочевник, бездомный, порождение вовсе не «северной» линии. У кочевника нет Родины, нет менталитета священной территории, концентрирующей в себе единство жизни и смерти предков, обращения человека к внешнему миру, воспитания и развития человека этим внешним миром, наконец, ношения идеи внешнего и внутреннего мира в одном образе.

Культ дома наложил отпечаток и на освоение варваром жизненного пространства. Способ его измерения и организации воплотился в идею окружности мира, то есть равной удаленности во все стороны от родового очага. Таким образом, первично сформированная территория имела форму круга. Круговое огораживание территории создает новый родовой символ - город. Символ этот становится отражателем нового идейного показателя - могущества рода. Могущество становится тем основным критерием жизнеспособности, который допускает к совместному проживанию разные семейные кланы.

Вот еще один из важнейших поворотов социальной истории человека - совместное проживание семей на единой родовой территории. Ослабевает архаичный культ дома, но ослабевает ровно настолько, насколько это необходимо для создания нового общеродового культа города. Город же, в свою очередь, создает первый этнотипический показатель - племя. Пространственная организация «внутреннего» мира практически распадается. Общинное самосознание делает внутренним миром равновесие семей, их взаимосвязь и взаимоотношение. В центре этого мира ставится равноценимый символ - например, культовое дерево, святилище или храм.

Территория по ту сторону бревенчатой стены также меняет свой статус. У варваров теперь достаточно силы, чтобы не считать эту территорию враждебной. Эта территория кормит. Поэтому она и обладает сакральной силой и культовым значением. И она своя. Варвар на ней не является пришлым, чужим, случайным элементом. Осознавание данного факта приводит племя к повороту в своей социальной эволюции к разделению труда.

В основе первого социального разделения родоплеменного общества лежит факт признания внешнего мира «своим» и соответствующая необходимость его коллективного освоения. Кормит племя пока только внешний мир. Все, что производится во внутреннем мире имеет лишь косвенную ценность, является дополнением или приложением к продукту жизнеобеспечения, черпаемому из внешнего мира. Человек полностью зависит от внешнего мира и в этом мире он является универсальным добытчиком.

Разделение по виду деятельности возникает тогда только, когда племя начинает комплексно осваивать внешнюю территорию, осознавая ее полностью своей. Семейная община это сделать не может. У нее не хватит людских ресурсов. Племя может. Тем самым оно создает динамику своего демографического развития. Для широкого и комплексного освоения пространства нужно много людей.


 

 

В северном обществе нет и не может существовать моторики социальных антагонизмов. Почему? Потому, что в обществе каждый равнозначим, и все пребывают в полной взаимозависимости. Племя монотипично, и в этом его сила. Потеря даже одного человека сказывалась на результативности общего труда, а стадо быть, и на подчинении внешнего мира.

Именно это обстоятельство создавало социальную защиту человека при распаде трудовой универсальности племен. Обособленная социальная группа возникает только тогда, когда она сама себя может прокормить. Возникает только потому, что в этом есть житейская необходимость. Возникает не в процессе социального притеснения общинников, а как следствие разрастания пространственной организации жизни, развертывания трудового фронта.

«Северная» линия практически полностью отказывается от культа производителя. Пахотное земледелие никогда не играло на Севере роли локомотива социально-исторического процесса. При том что только оно могло быть единственной возможной общественно значимой формой производства в период социального распада варварского общества. Земледельческий фактор

«срабатывает» только там, где к нему приложим климатический показатель. Северные почвы делают пахотный процесс чрезвычайно трудоемким, а климат делает его малоурожайным и по сей день. Что уж там говорить о неолитической древности!

Если нет производителя, то и производственные отношения не дотягива- ют до уровня главного рычага социального антагонизма. Таким образом, роль

«трудового» фактора в общественной истории - лишь плод воображения, продукт политической стряпни коммунистов.

Задача теоретика-революционера состоит в идеологическом обеспечении процесса общественного распада. Дайте любому разбойнику теорию, идеологическое содержание действий, и он превратится в революционера!

Когда был написан «Капитал»? В период интенсивного развития промышленного производства. Где был написан «Капитал»? В основном очаге мирового промышленного производства, в Европе. Для кого был написан

«Капитал»? Для тех общественных сип, которые создавались с энергией взрыва пропорционально росту промышленности. Ни в другое время, ни в другом месте этой «библии классовой борьбы» появиться бы не могло. Под какую задачу что был написан «Капитал»? Под социальный бунт, способный подорвать развитие сильного этнотипического государства. Неслучайно коммунистическая теория, помимо того что истребляет главный спой экономической стабилизации общества - национального предпринимателя, она наносит удар и по самой этнотипичности. Впрочем, в этом хорошо просматривается влияние личного показателя главных теоретиков коммунизма. Их попытки вдохновить идеей равенства и братства искусственную сращиваемость народов есть ни что иное как инстинктивная реабилитация в условиях собственного биотипического обвала. Каждый из этих теоретиков - слепок родоплеменного распада.

Условия сосредоточения на общей и единой территории великого количества народов, превращает Россию в заложницу проблемы национального регулирования. До тех пор, пока национальное самостроительство будет всецело поглощать духовный и физический потенциал народов - будет что регулировать. Пока не ясно только как. То есть, неясно до какой степени остроты дойдет эта проблема - до степени, когда необходимо прямое насильственное регулирования, или можно будет ограничиться рычагами экономического управления.

Вся история «северной» линии, уходящая в глубину веков, вынесшая потоки расселения, «неолитическую» революцию, подъем и крушение


 

 

цивилизации, пронизана духом движения во времени и пространстве солнечной расы. Только раса способна трансформировать исторический облик своего отдельно взятого народа, и, таким образом, сохранять этот народ, раскомплектовывая его культурные спои, и формируя их снова, соотносительно с развитием цивилизации.

Национальности, то есть племена, не живут долго. Еще недавнюю историю Руси наводняли эти наименования: половцы, печенеги, хазары... Где они сейчас? И кто, кроме этнографов, может знать, что половцы- это современные гагаузы? В каждом живущем гагаузе отражена генетика змееносных родов Тугуркана или волкоглавого Кобяка. Но для нас они навсегда исчезли из истории.

Раса делает историю русского народа вечной, нескончаемой историей варвара - непобедимого на взлете своих сил, и перерождающегося при их исходе.

Мы можем проиграть свое национальное место в мировой иерархии, можем дискредитировать свое национальное имя поступками отдельных исторических персон или всего народа, но мы никогда не изведем расу, поскольку она регенерирует по воле самой Природы.

«Солярий» - вовсе не культовая модель, символизирующая некую идео- логическую проекцию на белый расовый биотип. Солнечные - раса повышенной гелиотоники. Культурный слой солнечных с их обожествлением Огня, множественностью «солнечных» или «светлых» Богов, с Солнечным следом в народной культуре - только следствие обусловленных Природой биофизических процессов. Если вникнуть в их основу, то в первую очередь открывается связь расы с солнечным биоритмом. Он веками, тысячелетиями создавал функциональность нашего народа, его выживаемость и природную стойкость.

Белые, и это вполне очевидно, не единомерны. «Лунные» кельты,

«земные» германцы и «солнечные» славяне в чем-то совершенно по-разному воспринимали окружающий их мир. В определенной мере этому способствовала биотипология народов. Все они создавали разные формы государственного самоуправления. Все они многократно смешивались, соединяя свою кровь и свои культуры. Однако биотоп расы не меняется. Это важнейший вывод. Народы возвращаются к своей биотипизации, оставаясь едино белыми, черными, красными или желтыми. Народы утрачивают свои национальные самоопределения, но не могут преодолеть свою биотипологическую градацию.

По этой причине так важно осмыслить и охарактеризовать культурные наслоения солнечной традиции в этническом портрете нашего народа. Выработать тот базис, который сформирует новую русскую этничность.

Сегодня мы последние варвары белой расы. Последние варвары типо- логического традиционализма. Сегодня мы, осознавая себя соляриями, живем среди исторически умерших людей и народов, среди деградировавшей культуры. Наша сила не только в том, что мы можем перерождаться, являясь проводниками Новой Традиции, но, главным образом, в том, что мы способны это делать сознательно.

 


Дата добавления: 2015-08-05; просмотров: 126 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Национальный миф и расовые архетипы | Мифология и ландшафт | Этнопсихология и славянская мифология | Современный этногенез | НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИНСТИНКТ | ИНСТИНКТ РАСЫ | Фрейд полностью очистил свой народ от прошлого, сделал из него | Он знал! Все, с чем он сейчас «борется», со временем приобретет новую силу и окончательно утвердит еврейскую этнопсихологию. | НАЦИОНАЛИЗМ» НЕАРИЙСКИХ НАРОДОВ | ПРОБУЖДЕНИЕ ИНСТИНКТА |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
КАК ЗЕРКАЛО РУССКОГО НАЦИОНАЛЪНОГО ХАРАКТЕРА| Сословно-кастовый фактор развития государства

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.009 сек.)