Эпоха создания мифа

Эпоха Александра I — время вбивания последних гвоздей в гроб Великого княжества Литовского.

В последние же годы Александру, тем более Николаю I уже не нужно ничего изменять; ни с кем не надо воевать, ничьей страны разделять, никаких армий никуда вводить.

Если что, так это уже только бунты, а их и подавляют по‑другому, и с бунтовщиками уже можно поступать совсем не как с военнопленными. В Сибирь их, что украинцев, что и поляков! По старой москальской манере — с запада на восток, и чем восточнее — тем лучше.

Цель Николая не в том, чтобы вбивать гвозди, а скорее в том, чтобы сделать вид: а никогда и не было гвоздей.

А что, была какая‑то особая Киевская митрополия? Что, подчинялась Константинополю? Так не будет подчиняться!

Есть еще и какое‑то там униатство? А мы им, униатам, «порекомендуем» от католицизма отойти и прибиться опять к православию. И не куда‑нибудь, конечно, а к Московской патриархии. И это будет такое предложение, от которого никакие униаты отказаться никогда не смогут.

В Галиции с 1848 года работают украинские школы. На Левобережной Украине буквально мечтают о том же, но правительство с шизофреническим упорством делает вид, что все в порядке, что малороссы — никакой не самостоятельный народ. Нет никакого такого украинского языка, а есть простонародный жаргон, все идет от низкого уровня культуры.

Русская интеллигенция отделывается шуточками в духе героев Булгакова при китов и котов, и только увидев Петлюру, только осознав стынущим черепом, под вставшими дыбом волосами КАКОЕ чудовище спустили они сами с цепи, эта самая интеллигенция начнет соображать, что, кажется, мир устроен все‑таки не совсем так, как они себе его придумали. Но до этого они по крайней мере лет шестьдесят не желали в упор видеть то, чего не желали.

Но это что! Украина не вся находилась в составе Российской империи, и про нее врать приходилось осторожно.

А Белоруссия вся лежала в пределах Российской империи, да и народ там не в пример спокойнее. То ли национальный характер такой, то ли сложение нового народа началось на Украине все раньше, самостоятельнее и бурнее, а в Белоруссии — потише, помягче.

Да, кстати, никакой Белоруссии вообще никогда и не было. Вот так. В 1840 году окончательно отменяется действие Литовских статусов, то есть законов, выработанных в Великом княжестве Литовском. В том же году особым указом запрещено произносить само слово «Белоруссия». Папа Николая, Павел I, запретил даже слова «республика» и «парламент», но у кого что болит! У Николая I вот «болела» «Белоруссия», и он решил ее взять и запретить. Одно скажу: в каком же выдуманном мире нужно жить, как сильно нужно поверить в самого себя, как в Господа Бога (или, как минимум, его наместника), чтобы «вводить» или «запрещать» целые страны и народы! В каком причудливом, искаженном, предельно далеком от реальности мире существовала императорская семья!

И уж, конечно, весь XIX век — это сплошные попытки забыть Великое княжество Литовское и русскую шляхту в Речи Посполитой, как страшный сон.

Формируется тот самый комплекс представлений‑предрассудков, который будущим поколениям достанется как нечто разумеющееся само собой, как нечто шедшее от веку.

Москва — наследник Киева. Александр Невский действовал единственно возможным способом. Иван Калита — мудрый государственный деятель. Московские князья — патриоты, светлые величества. Их слуги — тоже патриоты; верные, не знающие сомнений. Дмитрий Донской — основатель новой Руси, преодолевший раздробленность. Иван III и Иван IV, может быть, в чем‑то и ошибались, но в главном всегда были правы.

Литва — враг Руси № 1, еще хуже «чертовых ляхов».

Поляки — хитрые, подлые твари, затеяли извести Русь, всегда нас ненавидели. Лжедмитрия придумали иезуиты и тайно приняли в католицизм. Сусанин — спаситель царя от поляков. Ну, и так далее, вплоть до позднейшего момента.

Время Николая I — как раз эпоха формирования Большого московского мифа в его современном виде. В той форме, которая приемлема для людей неглупых, современных, не снедаемых шовинистическими проблемами.

Это время создания действительно талантливых произведений, справедливо вошедших в понятие «классика», известных каждому с малолетства. Произведений, которые уже сами по себе формируют некоторое отношение к жизни, Время, когда Гоголь пишет «Тараса Бульбу», Пушкин «Клеветникам России» и «Бориса Годунова», где повторяет зады официальной пропаганды, что Лжедмитрий — это Гришка Отрепьев.

Загоскин публикует «Юрия Милославского», а Кукольник — пьесу «Рука Всевышнего отечество спасла», где высокопарно и напыщенно излагается, как Сусанин принимал смертные муки во имя патриотической и монархической идеи.

Ну ладно, юноша, окончивший гимназию, тем более университет, по крайней мере, получал хоть какие‑то представления о Великом княжестве Литовском, о Западной Руси, о Господине Великом Новгороде, пусть в самом диком, искаженном виде и в обрамлении весьма спорных оценок.

Ну, а каково тем, кто НЕ окончил гимназию?! Кто не читал Пушкина, кроме самых простеньких стихов, и никогда не слыхал о графе Алексее Константиновиче Толстом?

А ведь по мере распространения грамотности, образования, культуры, как бы к этому не относиться, в России все рос в численности слой грамотных, но не очень образованных людей. Которые учились, но не в гимназии, а у знакомого дьячка или в церковно‑приходской школе. Которые читали, но не Толстого, а книжки про сыщиков. И году к 1900 этот слой соотносился со слоем худо‑бедно образованным как 10:1, если не как 30:1.

А вы думали, читатель, в умилительном XIX веке все читали Льва Толстого? Нет, дорогой читатель, это очередной миф! То есть Льва Толстого читали массово. Лев Толстой — это тоже бестселлер XIX столетия. Но «Кроваво‑кошмарные приключения действительного статского советника Ивана Путилина» шли намного лучше, потому что. покупали его больше. «Иван Путилин» — это такой сериал, какого никогда не создать ни Бушкову, ни Марининой, ни Незнанскому вместе взятым! И перед которым всякая «Просто Мария» должна скромно потупиться и отступить.

И в «Путилине» были свои градации, потому что для публики чуть более чистой эта пакость выходила в мягких, но обложках и с неразборчивым портретом самого Ивана Путилина. А для публики еще более непритязательной текст начинался на обороте первого листа и не был обременен ни выходными данными, ни именами автора и издателя.

Ох, Путилин, Путилин… В одном творении из этой серии (которое в обложке и с портретом) повествуется о том, как некая идеальная девушка дает себя увлечь, несчастная, гаду по имени Феликс. А потом понимает, что он гад, и предается беззаветно ангелу по имени Ванечка. И исчезает, несчастная! И если бы не Иван Путилин, так бы и померла бедная Машенька, замурованная в скале в тайном подземелье католического монастыря. Этот Путилин! Как он принялся за Феликса!

А в серии, где автора и выходных данных нет, среди прочих своих приключений Иван Путилин изобличает иезуитов, рассыпающих в Петербурге отраву. Ездят, гады, на извозчиках, и сыплют белый порошок на мостовую. Утром ветер подымется, разносит яд! Болеют люди! Хорошо хоть патриотические извозчики во всем покаялись Путилину.

Национальности иезуитов не названа, но одного зовут пан Юзуф (так в тексте), другого — патер Ян.

Так что мерзкие поляки из «Юрия Милославского», Гришка Отрепьев на троне, Сусанин, спасающий династию Романовых, и прочая антиисторическая мура — это для кончивших гимназии. Так сказать, для образованных. А вот для «простецов» — белый порошок иезуитов.

Смешно, конечно, смешно, как «протоколы сионских мудрецов» и «Завещание Петра Великого». Совсем было бы смешно, если бы не человеческая кровь, в том числе и кровь поляков.

Дело в том, что во время холерных бунтов 1830—1831 годов народ, случалось, убивал не только докторов, «разносящих» холеру, и не только царских администраторов, пытавшихся запретить, скажем, передвижение людей из охваченных холерой районов в неохваченные («всех выморить хотят!»). Холера стала предлогом не только для «антифеодальных движений» (как показывал на следствии один неглупый крестьянский парень: «Кому мор да холера, а нам надо, чтоб вашего дворянского козьего племени не было»).

А был в холерных бунтах еще и такой аспект — народ, случалось, ловил и убивал поляков — тоже, разумеется, как разносящих холеру. А царская администрация Российской империи то спасала поляков от бездны народного гнева, то сама же объясняла, кто это тут разносит холеру. Что поделать — время евреев еще не пришло.

Но поляки хотя бы вообще продолжают существовать в народном представлении. Они — есть. А Великое княжество Литовское для огромного большинства народа все больше и больше исчезает. Оно как бы сливается с Польшей, и становится непонятно, где одно явление, а где второе. Западной же Руси как самостоятельного явления попросту не существует.

Что изменилось при советской власти? Принципиально — ничего, а если и изменилось, то к худшему. В СССР число людей с хорошим гуманитарным образованием было значительно меньше, чем в Российской империи. Значит, меньше было и тех, кто хотя бы теоретически мог противостоять Большому московскому мифу и основанной на нем пропаганде.

В результате абсолютное большинство населения в СССР если и слышало о Великом княжестве Литовском, то искренне считает, что современная Литва и историческая — одно и то же. Большинству людей и невдомек, что та жемайтийско‑аукшайтская (и все‑таки в первую очередь жемайтийская) Литовская республика, которая возникла в 1918 году при развале Российской империи, имеет весьма косвенное отношение к Великому княжеству Литовскому. Попытки современных политиков делать исторические экскурсы — особая тема для анализа; замечу только: ни Рагозин, ни Жириновский, ни «демократы» всех возможных розливов, судя по всему, просто НЕ ЗНАЮТ, что Литва, Белоруссия и Украина еще в XV—XVI веках составляли ЕДИНОЕ государство. Что это государство вело летописные своды и имело литературу на русском языке.

Что ее правители называли себя русским словом «великий князь» и считали себя владыками Руси. Что русские православные люди составляли 90% населения этого государства и называли его Русью. Что очень многие литовцы‑аукшайты перенимали русский язык и русскую культуру и растворялись в Руси. Что династия Ягеллонов была, по сути дела, русской.

Весь XIX век и весь XX Великое княжество Литовское погружается в воды истории. В конце XVI века было первое извержение вулканов и первые катаклизмы. Там, где стоял великий Западный Русский материк, образовалась цепочка крупных, но отдельных островов. На рубеже XVIII—XIX веков рванула новая катастрофа. В реве извержения, под грохот набегающих цунами остатки Русской Атлантиды погружаются в океан. И продолжают погружаться. В начале‑середине XIX века их можно разглядеть еще без особенного труда, слой воды еще не очень толстый. Тогда еще живы были те, кто своими глазами видел Великое княжество Литовское и жил в нем. Кто знал, как же оно было устроено. В конце XIX века поколение свидетелей повымерло. Уже нельзя нырнуть туда, где затонула Русская Атлантида, и ходить по ее дорогам, между развалинами ее городов и статуй. Уже нужно очень напрягать зрение, чтобы хоть что‑то разглядеть.

В середине‑конце XX века Русская Атлантида практически неразличима. Так, смутные образы на большой глубине.

Дата добавления: 2015-08-03