Насекомые

В пахучей, сухой, густой траве оглушительно празднуют мириады кузнечиков и цикад, которые, все вместе и каждый отдельно, неугомонно и нонстопом трещат про любовь, держа тот же ритм, которым серебрится слепящая морская поверхность.

Забредал в мою палатку как-то богомол и висел своим зеленым неуклюжим палочковым телом под куполом, в наивысшей точке, вместо лампочки. Странный, замедленный, какой-то нездешний, похожий на чью-то не очень удачную курсовую или отчаянный творческий эксперимент, типа Франкенштейна. Повисел сутки и убрался восвояси по своим неизвестным богомоловым делам.

Особенно много здесь живет всяческих пауков, которые везде без остановки и усталости раскладывают свои безупречно и мастерски выплетенные сети, а потом терпеливо оседают янтарной каплей в центре дырявого, зато удивительно прочного и липкого плетения, бодро заседая, не известно на кого. Создается впечатление, что они ловят именно меня в свои тенета, так как расставляют прозрачные ловушки на тех тропинках, где я обычно хожу, натягивая чувствительные тоненькие ниточки между низкими кустами.

Как-то, один быстрый, жарко-желтый запросто спустился мне на ладонь солнечной каплей, наверное, просто с небес, и сразу озабоченно стал творить только ему одному известную конфигурацию из тонкого плетения. Заворожено я наблюдала за ним: сначала побегал между моими пальцами и что-то там быстро соорудил, невидимое и совершенно неощутимое. Потом, спустился с руки, очертил несколько парабол, снова вернулся к пальцам, что-то поправил, и видно, довольный результатами, наконец радостно уселся у меня между средним и указательным пальцами, в уголке, как раз возле ладони, и замер.

Воспринимал меня как немного недоразвитое дерево, у которого только две ветки? Надеялся или знал наверное, что на деревьях по-любому живет какая-то мелкая мошкара? Или хотел профилактически меня защитить от возможных вредителей, комаров и кусачих мошек? Может, если бы я вместе с этим янтарным простояла вот так от полудня до вечера, мы бы точно с ним кого-то да поймали. Кого-то, кто возжелал бы укусить меня за пальцы, или хотя бы просто посидеть на моей руке.

Самые мелкие его товарищи, размером как раз с черную точечку, настоящая малость и мелкота, такие же живые, как и маленькие, успевают выткать тончайшую паутину в пустой кофейной чашечке, пока мы с подругой болтаем. И что эти малявки надеются там отловить? Может, узор кофейной гущи, где начертано и отпечатано наше ближайшее будущее? Может быть, они охотятся именно за ними, за нашими фантазиями, стремлениями и желаниями?

Однако, мне особенно почему-то нравятся большие серые пауки с длинными красивыми лапами, которые вряд ли вообще плетут что- либо. Какого бы тогда размера и прочности должны были бы быть их сети? Целая их шайка играет со мной в прятки в моей палатке. Когда я вытягиваю из угла какую-нибудь нужную мне вещь или одежку, оттуда сразу выпадает их несколько, тогда они рассыпаются, бегом, и запихиваются в ближайшие щели. Часто, один или два особенных смельчака заталкиваются просто под мои ягодицы и моментально замирают там. Я теряюсь: чего они ищут в моей палатке, на кого собираются охотиться? Нуждаются в новых впечатлениях? Прикидывают на себя мои яркие одежные тряпки? Для них это какая-то удивительная захватывающая игра?

Я сразу поняла, что этих сиромах не следует брутально выпихивать из палатки, когда их становится слишком много для хорошей компании. Боже сохрани истерично размахивать чем - нибудь, потому что тогда эти игривые существа впадают в страшную панику, шалеют, прыгают и делаются совсем дурными от страха. Я нашла способ ловить их уголком, как ловят мышку на пять копеек, чтобы сразу же отпустить.

Уголком чего-нибудь, очков, например. Медленным и осторожным движением, с ласковыми приговариваниями и упрашиваниями, очки следует подвести к пауку, тогда он послушно прыгает в уголок, складывает лапки, сам сворачивается в клубочек и прячется там. Прямо, как домашний игривый котенок, который нашкодничал, и пойманный на горячем за шкирку, повисает славным таким мешочком, послушно подобрав хвостик. Вот тогда-то, одним движением я вытряхиваю паука на улицу.

Этот настоящий, наполненный ярким солнечным светом и разжареным теплом, мир ловил меня в свои призрачные сети и, наконец, поймал.

Людища

Кто тут есть. В теплое время года преимущественно йоги, набегают несколько раз за лето немаленькими кучами, упражняться в своей странной гимнастике и медитировать, а также послушать космогонические откровения заграничных гуру.

Гештальтисты, терапевты, преимущественно москвичи и беларусы. О, беларусы, это на самом деле белые русы: светло и тонкокожие, голубоглазые, с неправдоподобно светлыми соломенными волосами, которые поют, просто как мы, «цвеце теран», на своем, таком похожем языке. Эти тоже наваливаются летом двумя тучами и исчезают на целый год.

В какой – нибудь из миниатюрных бухт можно встретить одинокого и молчаливого, прекрасно сложенного, абсолютно голого йога, с совершенно выбритой головой и шмонькой. Он один –одинешенек выпекается среди камней на солнце и блюдет свою випасану, многодневный обет молчания.

На выходные, временами, приезжают немногочисленные местные. Одинокие неопределенные пришельцы. Так что, публика здесь бывает довольно специфическая, с духовными претензиями и запросами.

Поэтому, место и впрямь, будто намоленное.

Дата добавления: 2015-08-05