Кризис 30 лет. Проблема смысла жизни

Приблизительно в возрасте 30 лет, иногда несколько позже, большинство людей переживают кризисное состо­яние. Оно выражается в изменении представлений о своей жизни, иногда в полной утрате интереса к тому, что рань­ше было в ней главным, в некоторых случаях даже в разру­шении прежнего образа жизни. В чем же причина возника­ющей неудовлетворенности своей жизнью?

По мнению И.С. Кона, «никто не может реализовать себя полностью», и свойственный сложившемуся взросло­му человеку самоанализ выявляет эту нереализованность. А.В. Толстых, развивая мысль И.С. Кона, отмечает, что у человека «на границе третьего десятилетия своей жизни самоанализ имеет особое значение... Оглядываясь на прой­денный путь, на свои достижения и провалы, он видит, как при уже сложившейся и внешне благополучной жизнь несовершенна его личность. Как мало сделано, хотя пройден уже изрядный отрезок жизненного пути, как много времени и сил потрачено «напрасно», насколько мало он реализовал свои способности и возможности... Происходи переоценка ценностей, влекущая за собой самоанализ и критический пересмотр собственной личности».

Согласно А.В. Толстых, «при этом человек видит, что «отпущенные ему возможности», их реальное поле посте пенно суживается — он уже не может «сделать все», неволен повернуть развитие своей личности в произвольном направлении. Его «сковывают» семья, профессия, привычный образ жизни... Найдя себя во взрослой жизни, утвердившись в ней как муж, отец, профессионал, общественный деятель, он вдруг осознает, что стоит фактически перед той же задачей — найти себя в новых обстоятельства жизни, соразмеряя в данном случае масштаб своей личности с новыми перспективами и новыми ограничениями которые он увидел только теперь».

Итак, кризис 30 лет возникает вследствие нереализованности жизненного замысла. Если же при этом происходи «переоценка ценностей» и «пересмотр собственной личности», то речь идет о том, что жизненный замысел вообще оказался неверным. Только в этом случае развитие могут «сковывать» семья, профессия, привычный образ жизни, может (хотя и не обязательно) сузиться реальное поле «отпущенных человеку возможностей». Если же жизненный путь выбран верно, то привязанность «к определенной деятельности, определенному укладу жизни, определенным ценностям и ориентациям» не ограничивает, а, наоборот, развивает его личность. Ведь при удачном выборе жизненном пути другие возможности в меньшей степени отвечают особенностям человека и его личностному развитию.

Кризис 30 лет нередко называют кризисом смысла жизни. Действительно, именно с периодом кризиса 30 лет (границы которого иногда могут сдвигаться в ту или другую сторону) обычно связаны поиски смысла существования. Эти поиски, как и весь кризис в целом, знаменуют переход от молодости к зрелости.

В то же время проблема смысла жизни возникает не толь­ко в рассматриваемом кризисном периоде. Зачастую он; появляется уже в начале молодости, а иногда, при лично­стной неразвитости — даже в подростковом возрасте. До­вольно часто стоит эта проблема и в период зрелости.

Проблеме смысла жизни в ее широком проявлении по­священы исследования В. Франкла. Он пишет:

«Сегодняшний пациент уже не столько страдает от чув­ства неполноценности, как во времена Адлера, сколько от глубинного чувства утраты смысла, которое соединено с ощущением пустоты, — поэтому я и говорю об экзистен­циальном вакууме.

Я бы хотел просто процитировать здесь пару фраз из пись­ма, которое написал мне один американский студент: «Здесь, в Америке, я со всех сторон окружен молодыми людьми моего возраста, которые отчаянно пытаются найти смысл своего существования. Недавно умер один из моих лучших друзей, которому найти этот смысл не удалось...» Что каса­ется поколения сегодняшних взрослых, я ограничусь лишь ссылкой на результат исследования, проведенного... на вы­пускниках Гарвардского университета. Через 20 лет после окончания многие из них, несмотря на то что за это время они не только сделали карьеру, но и жили внешне вполне благополучной и счастливой жизнью, жаловались на непре­одолимое ощущение полной утраты смысла».

Что же представляет собой смысл как психологическая категория? Согласно В.Франклу, «смысл— это то, что име­ется в виду: человеком, который задает вопрос, или ситу­ацией, которая тоже подразумевает вопрос, требующий от­вета». Эта формулировка хорошо согласуется с феномено­логией смысла, вытекающей из психологической теории деятельности. Смысл как психологический феномен воз­никает тогда, когда в составе деятельности появляются операции и соответствующие им цели, не совпадающие с мотивом. Напомним, что операция — это действие, вы­полняемое определенным способом в зависимости от ус­ловий (ситуации). В отличие от деятельности, составляю­щие ее действия обычно направлены не на сам предмет потребности (мотив), а на цели, которыми опосредствует­ся его достижение. Достижение цели опосредствует или, по Франклу, имеет в виду достижение мотива. Подчерк­нем, что имеет в виду не сам мотив, а именно его дости­жение, ведь «имеет в виду» в данном случае означает факт опосредствования мотива целью. Смысл, таким образом, это то, что связывает цель и стоящий за ней мотив, это отно­шение цели к мотиву (если цель и мотив, как это обычно бывает, не совпадают).

Отсюда следует, что проблема смысла во всех своих ва­риантах, от частных до глобального - смысла жизни возникает тогда, когда цель не соответствует мотиву, когда ее достижение не приводит к достижению предмета потребности, т.е. когда цель была поставлена неверно. Если речь идет о смысле жизни, то ошибочной оказалась общая жизненная цель, т.е. жизненный замысел.

В действительности, следовательно, мы имеем проблему не смысла как такового, а проблему депривации мотива. Она возникает из-за неверно поставленных целей, достижение которых по замыслу должно было реализовать мотив. Но что же это за мотив, депривация которого вызывает проблему смысла жизни?

Приведем еще одну цитату из книги В. Франкла «Человек в поисках смысла»:

«В жизни не существует ситуаций, которые были бы действительно лишены смысла... И все же дело доходит до экзистенциального вакуума. И это — в сердце общества изобилия, которое ни одну из базовых, по Маслоу, потребностей не оставляет неудовлетворенной... «Мне 22 года, — писал мне один американский студент, — у меня есть ученая степень, у меня шикарный автомобиль, я полностью независим в финансовом отношении, и в отношении секса и личного престижа я располагаю большими возможностями, чем я в состоянии реализовать. Единственный вопрос, который я себе задаю, — это какой во всем этом смысл».

Легко видеть, что все предметы потребностей, перечисленные в письме, представляют собой эгоистические мотивы и мотивы удовольствий и развлечений. Ни одной сущностной связи с миром в нем не указано. Но, как было показано нами выше, ни принцип удовольствия, ни принцип реальности, контролирующие названные в письме мотивы, не отвечают уровню развития психики человека.

Человек обретает способность быть самим собой, согласие с миром только в сущностных сторонах жизни. К целостности личности, общему согласию с миром он приходил при сущностной форме жизни, когда любовь, привязанности, глубокие непреходящие интересы и т.п. начинаю определять ее основное содержание.

При гедонистической направленности личности в ее крайнем выражении, при отсутствии каких-либо иных мотивов и при непосредственном удовлетворении мотивов удовольствий и развлечений (паразитическом существовании), также в известном смысле можно говорить о согласии с миром, но на самом первичном, по существу допсихическом уровне мотивации. Но даже в этом случае согласие с миром весьма относительно, ведь это атавистическая форма жизни, человек и при полной личностной неразви­тости подвержен пресыщению всем тем, что подконтроль­но принципу удовольствия. Появление же при данной на­правленности личности хотя бы одного потенциального (нереализованного) мотива иного характера приводит к «экзистенциальной фрустрации», потере смысла жизни. Пример такой ситуации приведен нами выше (беседа с подростком, описанная в разделе про кризис 17 лет).

Во всех других случаях — при эгоистической направлен­ности личности, промежуточной между нею и гедонисти­ческой, духовно-нравственной, а также промежуточной между духовно-нравственной и эгоистической — человек, имея сложный и трудный или сложный и «как бы легкий» жизненный мир, стремится к своей личностной целостно­сти, вследствие чего появляется жизненный замысел. Жиз­ненный замысел представляет собой совокупность целей, направленных на оптимальный (с точки зрения субъекта) вариант жизни, на преодоление сложности внутреннего мира и (если она есть) трудности внешнего, т.е. на макси­мально возможную гармонизацию жизни. По существу, речь идет о целях, направленных на обретение согласия с ми­ром и способности быть самим собой, хотя и в субъектив­ном их понимании, далеко не всегда адекватном развитию сущности человека.

Согласие с миром, способность быть самим собой (на­помним, что это один и тот же феномен, выражающий единство внешнего и внутреннего в сущностной форме жизни) — вот тот мотив, депривация которого оборачива­ется потерей смысла жизни. Полная потеря смысла жизни («экзистенциальный вакуум») возможна тогда, когда в жизненном мире нет ни одного значимого сущностного мотива. Только сущностные мотивы адекватны согласию человека с миром, только в сущностных сторонах жизни он становится самим собой. Чем больше в его жизни таких сторон, тем меньше его экзистенциальные проблемы.

Эгоистические мотивы, как и мотивы удовольствий, неадекватны согласию с миром, ведь они входят в структу­ру сложного и обычно трудного жизненного мира, для которого характерны внутренние противоречия и внешние трудности. Кроме того, они также подвержены привыка­нию и пресыщению, примером чего может служить ситуа­ция, представленная в цитированном выше письме амери­канского студента В. Франклу.

Исключение составляют случаи, когда тот или иной эгоистический мотив приобретает гипертрофированную, несопоставимую с другими побуждениями значимость. Это случай патологического «опрощения» жизненного мира — он превращается в простой и трудный, без внутренних ограничений. Сложность (внутренние препятствия) исчезает, но возрастает значимость трудности, с которой связан страх потери предмета потребности. Вспомним последние годы, да и всю жизнь обладавшего огромной властью диктатора Сталина.

Обсуждая проблемы смысла жизни, E. Франкл подчеркивает, что именно его потеря влечет за собой алкоголизацию и наркоманию: «...Гипертрофированная тяга к наслаждению может быть прослежена до своего источника — фрустрации другого, более фундаментального мотива».

Вместе с тем субъективное переживание наслаждении при данных патологиях он отождествляет с переживанием счастья, т.е. с переживанием реализации того самого «фундаментального мотива» — сущностных сторон жизни, дающих радость бытия и наполняющих жизнь смыслом. Приводя в пример алкоголика, он пишет: «...Счастье было результатом того, что обходным биохимическим путем, с помощью алкоголя он получал удовольствие».

Здесь в плане субъективного переживания, «ощущения принципа удовольствия распространен не только на первичный, низший уровень мотивации, но и на высший собственно человеческий, подконтрольный принципу ценности и принципу сущностности. Аналогична и позиция Е. Радова (см. предыдущую главу).

Правда, В. Франкл тем не менее противопоставляет духовность собственно человеческой мотивации этому первичному уровню: «...Если духовные основания подменяются химическими причинами, то следствия оказываются лишь артефактами. Прямой путь кончается тупиком». Н все же говорить здесь о «прямом» пути представляется нам неправомерным.

Это, конечно же, не прямой путь, это путь не к счастью, а путь в никуда. Как психологический феномен алкоголизация и наркомания, по существу, идентичны гипертрофированным биологическим потребностям. Они имеют ту же природу, что и обострившиеся на грани потери жизни витальные биологические потребности: жажда, голод нехватка кислорода и т.п. Отличие лишь в том, что вопрос жизни или смерти поставлен здесь в результате прямо физиологической (биохимической) зависимости. В условиях данной патологии и возникает полный уход от всего остального — важно лишь то, что ведет к «спасению». От­сюда и «провалиться всему этому миру...» (Е. Радов).

В молодости человек начинает утверждать себя в жизни, осуществлять поставленные цели. Очень многое было пред­определено в юности, когда окончательно решались воп­росы самоопределения. Однако роль молодости для всей последующей жизни трудно переоценить. В молодости боль­шинство людей встречают спутника жизни и создают се­мью, дают начало будущему поколению. В молодости прак­тикой самой жизни проверяется правильность сделанного ранее выбора жизненного пути; приобретается профессио­нальное мастерство. Молодость — это расцвет отношений любви и дружбы.

Центральными возрастными новообразованиями этого периода можно считать семейные отношения и професси­ональную компетентность. В конце возраста, на границе со зрелостью, человек решает экзистенциальные проблемы, уясняет смысл своей жизни, подводит ее первые итоги.

Глава 3. Зрелость (от 30 до 60-70 лет)

Зрелость — самый длительный для большинства людей период жизни. Его верхнюю границу разные авторы опре­деляют по-разному: от 50—55 до 65—70 лет. Обычно ее свя­зывают со временем ухода на пенсию. Но даже если прини­мать ее по минимуму, продолжительность зрелости состав­ляет около четверти века. Согласно Э. Эриксону, зрелость охватывает время от 25 до 65 лет, т.е. 40 лет жизни. Если же учесть, что верхняя граница зрелости зависит от индиви­дуальности человека и может отодвигаться в сторону еще большего возраста, продолжительность зрелости может быть оценена в широких пределах — от 25—30 до 40, иногда даже 50 и более лет.

Мы будем принимать границы зрелости приблизительно от 30 лет (с учетом индивидуальных различий, которые мо­гут сдвигать эту границу на несколько лет в ту или другую сторону) до времени фактического ухода на пенсию, т.е. пре­кращения активной профессиональной деятельности, что происходит в среднем примерно в 60—70 лет. Но конец пери­ода зрелости, отметим еще раз, значительно колеблется в зависимости от индивидуальных, прежде всего личностных, особенностей. В отдельных случаях зрелость сменяется време­нем увядания уже после 40 лет, в других, наоборот, отодви­гается за границы долгожительства. Для некоторых людей пе­риод зрелости продолжается фактически до конца жизни и вопреки паспортному возрасту не сменяется старостью.

Не менее существенна роль зрелости и как наиболее значимого возрастного периода, определяющего и харак­теризующего жизнь человека в целом. Зрелость считается порой полного расцвета личности, когда человек может реализовать весь свой потенциал, добиться наибольших успехов во всех сферах жизни. Это время исполнения свое­го человеческого предназначения — как в профессиональ­ной или общественной деятельности, так и в плане преем­ственности поколений.

Дата добавления: 2015-08-05