НА ПЛЯЖЕ

Вернувшись на пляж, все мы говорим только о будущем суде.

Рауль подходит ко мне.

– Браво, Мишель. Все-таки ты его поймал.

– Он пытался украсть «Энциклопедию относительного и абсолютного знания», – говорю я, пытаясь найти какой-то смысл в происходящем. – Я не знаю, зачем она ему нужна. Наверное, в ней есть что-то, непосредственно касающееся его.

– Ты был следующим в списке, но он не убил тебя, – соглашается Рауль.

– Мне кажется, это слишком просто, – шепчу я.

Рауль дружески хлопает меня по плечу.

– Почему ты считаешь, что все полицейские расследования должны занимать много времени? Иногда с самого начала ясно, кто убийца. Представь себе детектив, где убийца раскрыт на первых же страницах, и на протяжении всего остального романа следователи отдыхают, получив премию за оперативную работу.

– Я могу себе представить и такой детектив, где убийцу так и не находят, а дело закрывают. Именно так чаще всего и происходит.

Я смотрю на гору, которая возвышается вдалеке. Ее вершина затянута облаками.

– Ты все еще держишься своей теории о том, что все мы находимся внутри романа, да? – спрашивает мой друг.

– Это теория Эдмонда Уэллса.

Рауль пожимает плечами.

– Во всяком случае, если мы действующие лица романа, мы наверняка подошли к финальной главе, потому что, во-первых, раскрыта детективная история, а во-вторых, ты разобрался со своей большой любовью.

– Ты забываешь одну вещь. Мы прошли только половину обучения. Мы видели только шесть из двенадцати богов-преподавателей. Мы не в конце, а только в середине повествования. И мы по-прежнему не знаем, что там, на вершине горы.

– Я уверен, что, когда мы пересечем оранжевую территорию, мы все поймем. Что касается твоей идеи… Может быть, во второй части романа писатель начнет новую историю с другими главными персонажами, возникнет новая загадка, впереди будут новые любовные приключения, – добавляет Рауль Разорбак.

– Другие персонажи, другие любовные приключения… О ком ты подумал?

Мой друг улыбается.

– О себе. До сих пор пару себе нашли только Фредди Мейер и ты. Я тоже имею право влюбиться. Кстати, я уже влюблен.

– Подожди, я сейчас догадаюсь. Это Сара Бернар?

– Не скажу.

Я в шутку толкаю его.

– Я знаю, это Сара Бернар. Чего ты ждешь, чтобы признаться?

Рауль остается невозмутимым.

– Она действительно отличная девчонка. Ее народ свободен и горд. Эти люди скачут на лошадях по равнинам. Они не сидят в грязных городах, как большинство наших народов.

– Будь осторожен. Если ее народ – прообраз первых монголов, которые тоже всю жизнь проводили в седле, то позволю напомнить тебе, что они завоевали Восточную Римскую империю.

– Я не думаю, что мы в точности копируем историю «Земли-1». Мы сами искажаем собственное восприятие событий. Мы истолковываем события так, чтобы одна историческая эпоха наложилась на другую. Но у нас остается свобода выбора. Есть проторенные пути, а есть дороги, которые мы прокладываем сами.

– Хотелось бы, чтобы ты оказался прав.

– Это как в жизни. Есть известные пути, а есть возможность выбора – следовать этим путям или сойти с них. Если внимательно присмотреться, то становится очевидно, что римляне и монголы могли найти общий язык и создать огромную империю, которая простиралась бы от Китая до Англии. Твое замечание заставило меня увидеть широкие перспективы.

Жорж Мельес, Жан де Лафонтен и Густав Эйфель устраиваются на полотенцах рядом с нами.

– Мы хотим искупаться до начала суда. Пойдете с нами?

– Нет, спасибо. Что-то холодно.

– Я бы лучше сыграл в шахматы. Хочешь, Мишель? – предлагает Рауль.

– У меня голова занята другим.

Рауль настаивает, и в конце концов я соглашаюсь. Он приносит доску, и мы начинаем играть прямо на песке.

Я делаю ход пешкой, прикрывающей короля. Дальше игра развивается стремительно. Рауль выдвигает коня. Я освобождаю слона и ферзя и нападаю на строй его пешек.

– Ты что, считаешь себя Освободителем?

Рауль защищает короля ладьей.

– Какая у тебя утопия?

Мой слон съедает у Рауля ферзя.

Рауль кивает как знаток, который ценит сильный ход.

– Мне кажется, что мир уже совершенный – такой как есть.

– Ты имеешь в виду мир «Земли-1» или «Зем-ли-18»?

– Наверное, оба. Не знаю, правильно ли это, но, мне кажется, я могу принять мир со всем насилием, которое в нем есть, с безумием, мудростью, святыми, извращенцами, убийцами.

– Но если бы ты был Богом, что бы ты сделал?

– То же, что наш Бог на «Земле-1».

– То есть?

– Я бы ничего не стал делать. Предоставил бы мир самому себе. Пусть живет как хочет. Я смотрел бы на это, как на представление.

– «Божественное невмешательство»?

– В таком случае, если у людей все получится, они будут обязаны победой только себе, а если нет – опять же винить будет некого, кроме себя.

– Тебе повезло, если ты можешь относиться к своим смертным так безразлично. Но почему тогда ты участвуешь в игре?

– Потому что игра – это удовольствие. Такое же, как игра в шахматы. Если я играю, я любыми способами борюсь, чтобы победить.

С этими словами он берет слоном мою ладью.

Я делаю ход конем, и Рауль теряет слона. Разменяв ферзей, ладьи, слонов и коней, мы устраиваем битву пешек. Наконец у каждого остается король и пешка, и мы «запираем» друг друга. Это пат, ситуация, в которой нет победителя, что в шахматах случается довольно редко.

– Хорошо провел вчера время с Матой Хари? – как бы между прочим спрашивает мой друг.

Он сама доброжелательность.

– Знаешь, она ведь действительно тебя любит.

В моей памяти всплывает лицо Афродиты.

– Перестань думать о другой, – говорит Рауль. – Она того не стоит. Она лишь то, чем становится в твоем воображении.

– Вот только воображение у меня отличное, – отвечаю я.

– Ты же бог, заставь его работать на игру. Там есть где развернуться.

Колокол отбивает 18 ударов. Начинается суд.

Дата добавления: 2015-07-26