Фантазии о грибах в минойский период.

Естественно, возникает вопрос об отношении минойского общества к архаичному источнику влияния, кроющемуся за этим идеалом партнерства, а именно к псилоцибиновому грибу. Была ли сохранена и усвоена грибная религия африканского Эдема в жизни минойской культуры? Стремились ли еще люди к экстазу, но в отсутствие грибов иными средствами?

Что мы можем сказать о культе колонн, характерном для минойской религии, если вспомним, что в “Ригведе” сома называлась “столпом мира”? Принято считать, что колонны эти связаны с религией Великой Богини и ее культом растительности. Но не могут ли они быть явным эхо памяти о грибах?

Дворцы были построены в стиле, характерном для минойской культуры, и, вероятно, являлись священными в целом, хотя к культовым относились лишь некоторые помещения... В верхних этажах мы находим несколько помещений, причем каждое имеет в центре круглую колонну, расширяющуюся к вершине, как, скажем, — сошлемся на простой пример — в так называемом храмовом надгробии близ Кносского дворца. Религиозный смысл такой колонны не оставляет никаких сомнений. / Carl Kerenyi. Dionysos: Archetypal Image of Indestructible Life, Bollingen Series LXV (Princeton: Princeton University Press. 1976). p. 17/

Была ли колонна как-то связана эзотерически с тайной гриба, или же это какой-то неиконический след его образа? / Ср.: Elmer G. Suhr, Before Olympos (New York: Helios Books. 1967)/ Подобные колонны считались повсюду символами священного древа. Колонна связана с растительными, очень древними образами и ритуалами. Было ли потребление гриба на Крите когда-то активным и распространенным культом, или же оно было лишь памятью о давно забытых временах — еще до прибытия приверженцев культа Богини на берега Крита? Великие мистериальные культы, сосуществовавшие в древнегреческом мире в IV веке до н. э. и называемые теперь нами дионисийскими и элевсинскими, были на Западе последними хрупкими аванпостами традиции использования психоактивных растений с целью растворения личностных границ и обретения доступа к гнозису: истинному знанию природы вещей, возраст которого насчитывал многие тысячелетия. Хотя вопрос об использовании писхоактивных веществ и можно проследить до критских первоисточников, тем не менее не ясно, были ли они частью ритуальных минойских празднеств в честь Богини. Археологические доказательства по данному вопросу не совсем убедительны. Однако веские доказательства из области культуры, которые будут обсуждаться ниже, наводят на мысль, что элевсинские мистерии — самые греческие из всех мистерий — были культом группового психоделического экстаза, вызванного растениями.

Один любопытный и наводящий на размышления миф, возможно, прольет некоторый свет на проблему использования психоактивных растений в минойско-микенском контексте. Миф этот — история Главка, сына царя Миноса и Пасифаи — богини Луны, — не привлек большого внимания современных ученых. В полной форме он сохранился лишь в двух поздних источниках — у Аполлодора и Гигина. Отрывочные версии находим у более ранних писателей. / У Лукофрона. 811; Tzetes. Схолия о Ликофроне. 798; и Евста1ий, Схолия о Гомере. 369. 20 я 894, 42/ Части этой истории есть также в “Критянках” Эсхила, “Прорицательницах” Софокла и в “Полииде” Эврипида. Обаяние, заключавшееся в этом мифе для великих драматургов, наводит на мысль, что это была популярная тема классического периода. История эта древняя, явно из доисторической стадии греческого мифологического мышления. Приводимый ниже пересказ следует версии Аполлодора. / Bibliotheke III. 3 f/

Дата добавления: 2015-07-26