Сын Бедзенага, маленький арахдзау

В селении Верхние Нарты жила красивая девушка по имени Уацират. Ни по красоте, ни по стройности не было на свете девушки, которая могла бы с ней сравниться. И руки у нее были умелые. Среди нартской молодежи не нашлось бы такого, чье сердце не было бы задето Уацират.

Вот как-то раз на нартском нихасе зашел среди молодежи разговор о красавице Уацират. Один говорит: «Она меня предпочитает», — другой: «Меня». И так долго они спорили.

Сырдон, Гатагов сын, молча слушал их спор, потом встал и пошел к Уацират. Заглянул он в дверь ее дома и увидел, что Уацират одной рукой кроит, а другой рукой шьет. Сырдон перешагнул порог, оперся о свою палку и сказал:

— Добрый день, красавица Уацират!

Уацират на него даже и не оглянулась. Тут второй раз обратился к ней Сырдон:

— Неужели хочешь, чтобы нартская молодежь перебила друг друга? Собрались они на нихасе и спорят. Кто говорит: она меня больше любит, а кто-меня. Дай ответ нартским юношам, разреши их спор.

Красавица Уацират оставила слова Сырдона без всякого внимания. Только глянула с презрением на него через плечо.

Досадно Сырдону, что Уацират ни за что считает его слова, и он сказал ей:

— Гордая Уацират, ведь мы здесь одни, никто нас не видит, подпусти меня к себе поближе.

Уацират в гневе схватила ножницы и сказала ему:

— Уходи отсюда, пока своими булатными ножницами не выколола я тебе глаза.

Вскипел Сырдон от обиды, вышел из дома Уацират и сказал:

— Ну, если так, заставлю я тебя походить в шубе позора.

После этого Сырдон ушел, — как же могло быть иначе! Но он подучил нартскую молодежь сложить песню о красавице Уацират. А в песне той говорилось, будто красавица Уацират стала любовницей бедняка Теувеза из рода Ацата.

Дошла эта песня до слуха отца Уацират.

«Как бы то ни было, а неспроста сложили песню о моей дочери», — подумал отец и запер Уацират в верхнем ярусе башни, а сам с женой поселился в нижнем ярусе; Стали они так жить.

Невзвидела Уацират белого света, не смотрит она на голубое небо, сидит в верхнем ярусе башни и не понимает, за что ее наказали. Но разве бедный Теувез мог не слышать о горе Уацират? Сделал он себе крылья и в одну безлунную ночь взлетел до верхнего яруса башни, к Уацират, сел на окно и снял крылья. Узнала его Уацират, открыла ему окно, и пробыли девушка и юноша вместе всю ночь. Еще не рассвело, как Теувез надел свои крылья и спустился к себе домой.

Сколько прошло времени, кто знает? Но только почувствовала Уацират, что она беременна. И сказала она своему отцу:

— Не могу я больше так жить: не мил мне белый свет и голубизна неба. Не нужны мне богатые одежды, вели мне сшить из овечьих шкур шубу посвободнее и позволить жить в нижнем ярусе нашей башни. Я и ходить никуда не буду и не стану больше наряжаться, и тогда на меня никто и смотреть не захочет.

Выслушал отец просьбу Уацират и сделал так, как она просила.

Сосчитала Уацират дни, и, когда наступил срок, родился у нее сын с золотыми волосами. Тогда встретилась Уацират с Теувезом и сказала ему:

— Будет страшный позор, если об этом деле узнают нарты. А в Нижних Нартах о нашем позоре сложат срамные песни и будут их играть на фандырах. Скорее сделай деревянный ящик.

Теувез сделал крепкий ящик, разукрасил его резьбой. Накормила Уацират грудью своего золотоволосого мальчика, затем положили они его в этот ящик, замазали как следует воском и бросили в реку. И, конечно, понесла его река вниз на равнину.

А внизу на равнине жил Бедзенаг-алдар. Владел он большими стадами. Детей у него не было. У Бедзенаг-алдара в подданстве были рыбаки, и жили они в отдельных селениях у реки.

Как-то днем видят рыбаки — несет река ящик, и выловили они его, и вытащили на берег: вот, мол, какой красивый ящик!

И понесли они этот ящик к Бедзенаг-алдару.

— Снимите-ка с него крышку, интересно, что в нем внутри! — сказал алдар рыбакам.

Открыли ящик и услышали крик ребенка. Бедзенаг-алдар оглядел мальчика. По цвету волос догадался он, что мальчик нартского рода, и обрадовался:

— О, да перейдут на меня его болезни! Мне послано то, о чем я мечтаю всю жизнь.

Он поспешил к своей жене. И жена его обрадовалась, увидев ребенка, и сказала:

— Вот счастливый дар нам и божье благословение!

Накрутив на поясницу тканей, чтобы казаться потолще, она прошла по улице. Шла она мимо нихаса, а там в то время оказался нарт Сослан. Люди дивились: «Жена Бедзенага беременна!»

Когда жена Бедзенага, возвращаясь, опять проходила мимо нихаса, она сказала мужчинам:

— Добрый вам вечер!

И Сослан ей пожелал:

— Чтоб у тебя родился сын! А имя ему дам я, нарт Сослан!

Вернулась женщина домой и передала мужу слова Сослана. Тогда Бедзенаг-алдар сказал:

— Скорее в постель иди, будто ты рожаешь.

Легла жена в постель, а мальчика положили с ней рядом. Бедзенаг-алдар позвал глашатая:

— Оповести весь мир о том, что у Бедзенага родился сын. Кто нас любит, тот пусть на пир к нам приходит, ну, а кто не любит, может прийти посмотреть мальчика.

Оповестил глашатай народ о том, что у Бедзенага сын родился. Дивился народ. Кто говорил: «Я же недавно был у них и ничего такого не заметил», — а кто предполагал другое: «Может, глашатай ошибся, ведь совсем недавно видели мы жену Бедзенага, и была она плоской, как рыба».

Собрался весь народ у Бедзенаг-алдара.

Режет алдар на радостях белых быков, как белых ягнят. Целую неделю пировал народ в доме Бедзенаг-алдара. Много было выпито за здоровье новорожденного, много спето песен. Кончился пир, гости разошлись по домам.

Но откуда у жены Бедзенага быть молоку? И стали мальчику искать кормилицу. Каждому хотелось, чтобы сын Бедзенага был его молочным сыном. Но кто из женщин его ни брал, ни одна не могла кормить его грудью: ребенок так тянул грудь, что женщина чуть Богу душу не отдавала, и приносила его обратно к Бедзенаг-алдару.

Как бы там ни было, обошлось это дело. Мальчик подрос и стал бывать там, где собираются люди. И вот однажды пришел он к Бедзенаг-алдару и спросил его:

— Дада, почему ты не даешь мне имени?

— Не могу я дать тебе имя, пока его не даст тебе мой друг, нарт Сослан.

Что мог ответить на это мальчик?

Прошло еще время. Все рос и рос сын Бедзенага. Однажды решил он как-то пойти на охоту и сказал матери:

— Я на охоту иду, приготовь мне с собой еды.

Мать приготовила ему с собой что надо, и юноша отправился на охоту к подножию Черной горы. И вдруг на охоте Бог свел его с Сосланом.

— Может, вместе будем охотиться? — спросил юноша.

— Найдем себе сначала место для ночлега, а там посмотрим, — ответил Сослан.

Юноша быстро взялся за дело, поставил шалаш и снова спросил:

— Ну как, будем вместе охотиться или нет?

— Давай поохотимся, но только все, что добудем, чтобы общим считалось, — ответил Сослан.

Разошлись они рано утром и охотились до вечера. Когда стемнело, первым пришел на стоянку юноша. Развел он костер, положил шашлыки у огня, приготовил постели из сухой травы. И тут возвратился Сослан. Поужинали они. Тогда спросил юноша у Сослана:

— Пусть мой старший простит мне нескромный вопрос, но хочу знать я: добыл ли ты что за сегодняшний день?

И ответил ему Сослан:

— Хуже сегодняшнего дня не было за всю мою жизнь. Даже зайца не удалось мне убить. А тебе как удалась охота?

— За мою короткую жизнь мало пришлось мне охотиться, но из этих немногих дней сегодняшний был самый для меня неудачный. Только сорок оленей без одного убил я сегодня.

Нахмурил тут брови Сослан, обидно ему стало.

Переночевали они вместе, а наутро, после завтрака, опять пошли охотиться.

Вечером юноша снова пришел первым, развел огонь к приходу Сослана, приладил шашлыки над костром. Вот и Сослан вернулся. Поужинали они, и юноша спросил у Сослана:

— А как сегодня удалась тебе охота?

— Нигде никого, — мрачно ответил Сослан. — Не везет мне эти два дня. А как тебе удалась охота?

— Тоже плохо. Только шестьдесят оленей без одного убил я, — ответил юноша.

И опять в гневе лег спать Сослан.

Утром, после завтрака, опять разошлись они по разным ущельям, и вечером юноша снова пришел первым. Успел он и костер развести, и шашлыки поставить возле огня до возвращения Сослана. Поужинали они, и опять спрашивает юноша:

— А сегодня, мой старший, попала в твои руки добыча?

— Ничего не удается мне в эти три дня. А как твои дела?

— Плохи мои дела. Пожалуй, лучше будет перестать нам охотиться. Мне тоже нет удачи. Целый день бродил я сегодня, а всего только дичи восемьдесят голов без одной удалось мне убить.

Легли они спать, но от жгучей обиды не спится Сослану.

«Будет он завтра делить добычу и мне даст, конечно, меньшую долю. Нет, не снести мне этого, а лучше умереть. Не хочу я опозоренное лицо свое показывать нартам».

Настало утро, позавтракали они, и сказал мальчик Сослану:

— А теперь, мой старший, пойдем делить то, что послал нам Бог.

Видит Сослан: на три равных части разделил добычу молодой охотник. Досадно стало Сослану, отвернулся он от добычи, свел свои брови, и потемнели они. И тут сказал мальчик Сослану:

— Погляди, мой старший, — это тебе доля по старшинству.

Удивленно приподнял брови Сослан и взял свою долю.

— А теперь возьми еще долю, — это доля товарища.

И эту долю взял Сослан.

— А последняя доля останется мне, — сказал молодой охотник, и, взвалив себе на спину тяжелые звериные туши, доставшиеся ему, пожелал он Сослану доброго дня и пошел прочь. Не шевелясь, глядит ему вслед Сослан и удивляется:

«О боже! Ведь я живу среди могучих нартов, но такого сильного мужчины никогда не приходилось мне встречать. Кто же он такой? Я даже имени его не знаю».

И Сослан быстро стал догонять юношу. А тот как раз оглянулся и увидел, что Сослан идет за ним. Тогда он остановился и спросил его:

— Видно, ты что-то забыл, мой старший?

И Сослан ответил:

— Мы с тобой вместе охотились три дня, а я даже не узнал, как тебя зовут. Вот почему я поспешил за тобой.

— Еще нет у меня имени, добрый человек. Когда спросил я у своего отца, почему он не дает мне имени, получил я такой ответ: «Не могу я дать тебе имени, пока не получишь ты его от друга моего, нарта Сослана».

Обрадовался тут Сослан и сказал:

— А ведь это я Сослан, отца твоего друг. Отныне называйся Бедзенагов сын, маленький Арахдзау.

Вернулся домой Арахдзау и рассказал отцу, как он встретился на охоте с одним человеком и охотником, а тот оказался нартом Сосланом, и как от него получил он имя — Бедзенагов сын, маленький Арахдзау. И попросил он тут:

— Отец, у людей только и слышно что о нартах. Хочется мне побывать у них.

— Пусть съем я твои болезни, но если ты у меня вырос настолько, что можешь сам ездить в походы, то что может быть мне приятнее, чем послать тебя в гости к нартам, — ответил ему Бедзенаг. — Если тебе так сильно хочется попасть к ним, то возьми вот уздечку, поймай в нашем табуне коня, который придется тебе по нраву, и в счастливый час поезжай.

Поймал коня удалой Арахдзау, оседлал его и поехал к нартам. У околицы селения увидел он вещую старуху.

— Пусть пряма будет твоя дорога, Бедзенагов сын, удалой Арахдзау.

— Пусть сердце твое радуется, добрая женщина.

— Куда едешь ты, солнце мое?

— Нартов хочу навестить.

— А что это за конь под тобой? Ведь они на таких клячах возят припасы пастухам на пастбище. А что это у тебя — меч? Ведь нартские жены сыр режут такими ножами. А что это за рожок у тебя в руках? Он меньше свирели, на которой играют нартские пастухи. Нет, ты не сын Бедзенага. Не иначе он тебя где-нибудь в бурьяне нашел. Был бы ты родной его сын, дал бы он тебе того коня, которого он в холе для себя бережет и который застоялся и так жаждет скакать, что давно уже грызет стальные свои удила. Восемь ног у коня его и четыре уха. Пожалел он, видно, дать тебе этого коня. В пословицу вошел его меч, лучше которого нет. Синее пламя испускает он в жажде боя.

Повернул тут Арахдзау коня своего обратно.

— Почему ты вернулся, сын мой Арахдзау?

— Не сын я тебе.

— Вот так так!

— Был бы я сын твой, ты дал бы мне того коня, который застоялся и так жаждет скакать, что давно уже сгрыз стальные свои удила. Был бы я сын твой, ты вооружил бы меня тем мечом, который испускает синее пламя в жажде сражения.

— Пусть съем я недуги твои, но если ты уже так возмужал, чтобы сидеть на моем коне и носить мое оружие, то что может быть приятнее для меня? Но ты еще мал, и не справиться тебе с таким конем.

— Это уж будет мое дело, — ответил Арахдзау.

— Тогда спустись в подземелье, увидишь плиту, которую паре быков не свернуть. Под ней ты найдешь и коня, и оружие.

Повел Бедзенаг мальчика в подземелье и указал ему, где находятся его конь и оружие.

Толкнул Арахдзау носком плиту, и сразу перевернулась она. Вывел он коня из подземелья, взял черное мыло, к черному Тереку повел он коня и так отмыл его, что стал конь чист, как пуговица из слоновой кости. Оседлал коня Арахдзау, взял в руки оружие и поехал к нартам. А Шатана говорит Урызмагу:

— Прибудет к вам, нарты, или целое войско, или один человек, который стоит целого войска.

Собрались нарты в большом доме Алагата вокруг своего нартского чана, полного пищи, и пересказал им Урызмаг вещие слова Шатаны.

Немного времени прошло после этого, и вот Урызмаг посмотрел из-под ладони в степь и сказал:

— А ведь что-то неспокойно на нашей равнине. Луна и солнце заблистали на небе, а ниже стелется туман. Стаи птиц густой тучей летят к нам, и глубокая борозда, точно после плуга, пролегла по нашим полям.

Обернулись все нарты туда, куда указал Урызмаг, но никто не может понять, что это за напасть движется на нартское селение.

А Шатана в это время сидела в башне. Послали к ней нарты спросить:

— Будь милостива, Шатана, взгляни в твое небесное зеркало: что за гость незваный появился на нашей земле?

Взглянула Шатана в небесное зеркало:

— Ну, нарты, едет к вам то, о чем я говорила, — не то войско, не то один человек, который стоит целого войска. Всю-то вы жизнь одерживали верх над насильниками, а теперь вот на вас идет тот, кто сильнее вас. То, что туманом кажется вам, — это пар изо рта его коня. То, что кажется вам стаями птиц, — это из-под копыт его восьминогого коня взлетают комья земли выше головы его, и черным воронам подобны они. То, что называете вы луной и солнцем, — это оружие его так сверкает, что слепнут глаза от этого блеска. А глубокую борозду оставляет огромный меч этого всадника потому, что он еще маленький мальчик, по земле волочится меч его и взрывает ее. Глядите теперь на реку: если будет этот всадник искать мелководья, то он нам не опасен, если же он, не ища брода, напрямик через реку будет переправляться, то не смотрите, что он мал, он будет вам опасен!

Так сказала Шатана и взмолилась:

— О Бог мой, если этот всадник будет искать брода, пусть он будет нам врагом. Но если он переправится, не ища брода, пусть он будет нам вечным другом.

Взглянули нарты и видят: подъехал всадник к реке и, не разбирая, где мелководье и где омут, пустил коня через реку, пересек бурное течение с такой быстротой и ловкостью, с какой рыба его пересекает.

Встревожились нарты и попросили Шатану:

— Будь милостива к нам, Шатана. Пока он сюда не поднялся, посоветуй нам: как быть?

— Идите скорее в большой дом Алагата, в семь рядов садитесь и начинайте торжественный пир. Сослан пусть будет у вас за младшего и прислуживает старшим. Гость наш, явившись на пир, постесняется сесть наверху, со стариками, а сядет в конце всех семи рядов. Тогда пусть все семь рядов посылают ему заздравные чаши. Придется ему выпить все эти чаши, и если от этого он не умрет, то иначе вам его никак не одолеть. Только пусть никто не скажет ему лишнего слова, а то прорубит он среди вас улицы и переулки и погубит всех. Крепко надеется он на коня своего. Возьмите скорее у старого Урызмага его пегого, сухим чудесным клеем осыпьте его и семь раз вываляйте его в песке. Когда гость спешится, привяжите коня его на одной коновязи с конем Урызмага. Подерутся кони, начнут грызть зубами друг друга, куски песчаного панциря придется отрывать коню нашего гостя от тела коня Урызмага, а тот будет вырывать кровавые куски из тела коня нашего гостя и нанесет ему тяжелые раны. Когда же будет подъезжать он к селению, я выйду навстречу и скажу ему: «Сверни в наш дом. Ты ведь молод и едешь издалека, а я буду тебе доброй хозяйкой». Если удастся мне заманить его в наш дом, я всю свою хитрость и коварство волью ему в пищу, чтобы лишить его веры в свою силу. Если уж не удастся мне заманить его в дом, то я там вон, посреди улицы, на пути его мгновенно выращу яблоню, с ветвей которой осыпаться будут спелые плоды. Если только попробует он плодов с этой яблони, потеряет он веру в себя.

Согласились нарты с советом Шатаны. Семь раз осыпали они клеем коня Урызмага, семь раз вываляли его в песке и привязали к коновязи у дверей большого дома Алагата, а сами сели в семь рядов в этом доме, и Сослан был у них за младшего и прислуживал за пиршественным столом.

Въехал уже Арахдзау в нартское селение, и кричит ему Шатана из башни:

— Здоровым к нам прибывай, Бедзенагов сын Арахдзау! Заезжай к нам в дом, доброй хозяйкой буду я тебе.

— Не в обычае отца моего останавливаться у коварных женщин, тебе подобных.

— Если отворачиваешься ты от нашего угощения, освежись тогда плодами вон той, среди улицы растущей яблони, можешь наполнить ими карманы свои, — сказала ему Шатана.

— К чему мне твои яблоки? Взгляни-ка: где твое дерево?

Три раза ударил Арахдзау плетью по стволу яблони, раздался треск, и дерево отлетело куда-то прочь.

— Не за твоим угощением я приехал сюда, я приехал к нарту Сослану. Укажи мне, где он сейчас.

— Он на пиру в большом доме Алагата, прислуживает старшим, — ответила Шатана.

— Тогда пусть меня проводят до этого дома.

И послала Шатана маленького племянника своего, Хамыцева сына Батрадза, чтобы он проводил приезжего до дома Алагата.

Подъехал Арахдзау к дому, где собрались нарты. Выбежали они все ему навстречу:

— Здоровым к нам прибывай, Арахдзау, сын Бедзенага, гость наш из дальней страны!

— Коня его надо скорее привязать: разгорячен он и пусть остынет. Привяжите его вон туда, где привязан Урызмагов пегий.

— Примите оружие его и повесьте где поудобней!

Вот приняли младшие его оружие, но на какую вешалку ни повесят, не выдерживает вешалка, обрывается.

— Я сам вешалка для моего оружия! — сказал Арахдзау и подвязал на себя свое оружие.

А доспехи его на какой сундук ни положат, продавливается крышка сундука.

Приглашают его нарты сесть наверху со старшими, почетными гостями, но он не садится там, просит разрешить ему сесть в самом конце семи рядов.

— Мне здесь полагается быть, — сказал он.

Вот все семь рядов поднимают здравицы, и со всех семи рядов чаши приходят к нему. Он все выпивает, но сколько ни пьет и сколько ни ест, все же лучше всех исполняет застольный обычай.

Сослан прислуживал там, и ни одной неопорожненной чаши не принимал он у гостей. Челахсартаг, сын Хиза, сидел там на почетном месте, и сам Сайнаг-алдар был старшим на этом пиру.

Когда подносил Сослан гостю полную чашу, то, держа ее в руках, он в пляске шел по краю стола, снизу доверху проходил он по краю стола, но ни кусочка не падало со стола и ни капли не проливалось из чаши. Так в пляске переходил он с одного края стола на другой.

И сказал тут сын Хиза Сослану:

— Поднеси-ка ты мне турий рог, наполненный самым крепким из ваших напитков.

Принес ему Сослан турий рог, наполненный ронгом. Поднял сын Хиза этот рог одной рукой, а в другую руку взял большой почетный кусок — воловье бедро — и сказал Сослану:

— Ведь у нас там, ниже всех, сидит гость наш, Бедзенагов сын, удалой Арахдзау. Позови-ка его сюда, я поднесу ему эту чашу.

И на зов Сослана резво вскочил Арахдзау. Обвешанный тяжелым оружием, вскочил он на край стола и направился к сыну Хизы, в ту сторону, где сидели старшие. В искусной пляске шел он к ним. На удивление всему миру была эта пляска! Позавидовал ему сын Хиза, но скрыл свою зависть, и, когда Арахдзау подошел к нему, сидевшему на почетном месте, сказал ему сын Хиза:

— Ты гость, и вот тебе от меня почетное подношение.

До самого дна осушил чашу удалой Арахдэау и, точно волк, до самой кости обглодал он все мясо с бедра. После этого поблагодарил он сына Хиза и вернулся на свое место.

Думал Челахсартаг, сын Хиза, что после этой чаши свалится с ног Арахдзау, но как ни в чем не бывало держался тот на ногах.

Обиделся сын Хиза, что не по его вышло, и сказал он Арахдзау:

— И чего это ты, собачий щенок, приехал сюда? Ведь от тебя рыбой воняет.

— Я действительно буду собачьим щенком, — в гневе ответил Арахдзау, — если через неделю не приеду сюда и не упрячу все это селение под конский навоз.

И, сказав это, он вышел из дома. Когда же увидел он коня своего, еще сильнее разгневался. Одолел его конь Урызмагова пегого, но все же пегий сильно покусал коня Арахдзау..

Когда Арахдзау вышел из дома, не по себе стало сыну Хиза и встревожился он.

— Лишил меня разума Бог, недоброго человека я обидел. Кто вернул бы его обратно, тому сделаю я щедрый подарок, — так говорил он.

И Сослан сказал ему:

— Я бы взялся вернуть его, но ты вероломный мужчина, и нельзя тебе верить.

— Бог и земля пусть будут свидетелями моими, — сказал тут сын Хиза Челахсартаг. — Проси у меня чего хочешь! Любое желание сердца твоего исполню!

У сына Хиза была дочь, красавица Ведуха.

— Выдай за меня красавицу Ведуху, и я верну на пир удалого Арахдзау.

— Ты только помири меня с Арахдзау, и тогда пусть она будет твоей, — сказал Челахсартаг.

Вывел Сослан своего коня упругокопытого, вскочил на него и погнался вслед за Арахдзау. Он почти уже нагнал его, как вдруг подумал с опаской:

«Как мне быть? Догнать его? Он подумает, что я его преследую. Обогнать его и выехать ему навстречу? Может подумать, что я в засаде сидел и ждал его. Ну, будь что будет, поеду сторонкой».

И, поравнявшись с Арахдзау, крикнул Сослан издалека:

— Эй, Бедзенагов сын, маленький Арахдзау, прошу, обиженным не уезжай от нас. Всполошились все нарты из-за твоего отъезда.

— Пусть Бог сделает так, чтобы вы истребили друг друга! — ответил ему Арахдзау.

«Он еще мальчик. Что, если подкуплю я его сердце обещанием подарка?» — подумал Сослан и сказал:

— Если бы ты вернулся, Арахдзау, какой богатый подарок я сделал бы тебе!

— Подарок! Скажи-ка мне, какой твой подарок?

— Коня моего я тебе подарю.

— А чем знаменит твой конь?

— Бог и земля пусть будут свидетелями моими, в один миг может он проскакать от места восхода солнца до места заката его.

— Горе тебе, Сослан, если ты в этом видишь чудо! Мы на таких клячах ездим из дома в дом браги выпить.

— Другой я тебе предложу подарок — меч мой булатный.

— А чем ценен твой меч?

— Бог и земля пусть будут свидетелями, опусти мой меч хоть на дерево, хоть на камень — все, что ни увидит глаз, все он разрубит, и не только не притупится, а станет еще острее.

— Эх, эх, Сослан! Ведь наши жены режут сыр такими ножами.

— Есть у меня еще один подарок.

— Ну, что еще за подарок?

— Кисточка на рукояти моего меча.

— Чем же ценна эта кисточка?

— Пусть будут свидетелями Бог и земля, если черной ночью застанет меня в степи непогода, то эта кисточка освещает мне путь, и я благополучно возвращаюсь домой.

— Э, Сослан, раз это кажется тебе чудесным, значит, ты не из нартов. Когда наши овцы возвращаются поздно домой, то невестки наши на ведра свои надевают такие кисточки и при свете их доят овец.

— А еще вот что скажу я тебе, Арахдзау: если удастся мне вернуть тебя на пир, то сын Хиза отдаст замуж за меня красавицу Ведуху.

— С этого бы ты и начинал, Сослан, — сказал Арахдзау и повернул обратно. — Только прошу, не обижайся на то, что я хулил чудесные сокровища твои.

По дороге в нартское селение встретили они сына Уазова Дзеха и рассказали ему о своем деле.

— Своим отцом клянусь, если так, то я не покину вас, — сказал Дзех, сын Уаза, и поехал с ними.

Но, увидев, что они вернулись, сын Хиза нарушил свою клятву и, схватив Ведуху за руку, поднялся в Айнаг-крепость, в свою крепость на высокой отвесной скале.

Дата добавления: 2015-07-26