|
Читайте также: |
http://vk.com/kultps
Дмитрий Буянов
Люди, незнакомые с древней литературой, ожидают увидеть либо что-то излишне формализованное и сложное, наподобие религиозных текстов, - либо что-то совсем простое и примитивное – типа приключений мифических героев в пересказе для детей младшего возраста. Тем удивительнее, что в «Эпосе о Гильгамеше» - всё строго наоборот: вопросы человеческого существования изложены здесь языком более живым, чем у иных авторов 19 века, а уж тем более – чем у античных трагиков. Как преодолеть страх? Как человеку достичь бессмертия? В чём вообще суть человечности? Давайте посмотрим, что говорят нам по этому поводу древние шумеры…
Начнём издалека. Истоки европейской литературы лежат, как ни странно, не в Европе. Литература в современном понимании – т.е. основанная на философском взгляде на мир – одно из самых юных искусств: ей где-то 3500 лет. Она появляется вместе с особым типом сознания, духовности.
Грубо говоря, существование человека можно разделить на 3 уровня: физиологический, социальный и духовный. Для разных времён и обществ характерно особое взаимоотношение этих уровней.
Например, если все три уровня тождественны – это сознание первобытное. У него есть свои плюсы: всякое ваше действие является одновременно «бытовым» (вы удовлетворяете свои базовые нужды), общественно значимым (вы, условно говоря, исполняете свой долг гражданина) и осмысленно-духовным (вы взаимодействуете со вселенной и высшими смыслами). Вам гарантировано бессмертие, т.к. вы полностью едины с племенем и миром. Но у всего этого есть один обидный минус – у вас нет понимания счастья: для него нужен выход из подобного состояния «единения со всем».
Для средневекового же христианства характерно, конечно, противопоставление телесного и духовного уровней. И так далее.
Нас интересует трансформация сознания при переходе через несколько эпох. Первая эпоха - отделения природного уровня при тождестве социального и духовного. Яркими примерами здесь являются древний Египет и древний Шумер. Человек полностью интегрирован в общину, у него нет особенных ценностей. Такое сознание называют традиционным. При этом племя противопоставляется природе.
Сознание человека – полностью мифологизировано. Человек интерпретирует себя в рамках матрицы, навсегда заданной на всех. У него нет вопросов, проблем.
С типом сознания связано и представление о богах. Первоначально, боги связаны со стихиями. Когда, затем, в период 4000-2000 лет д.н.э. (хотя то же мы видим и значительно позднее – у Гомера), происходит отделение природного от социального и духовного – боги на какое-то время так и остаются в природе. Они выступают как хаотические, бессмысленные начала, владеющие миром и волюнтаристски навязывающие что-то человеку. У них нет ни справедливости, ни благородства. Они вообще лежат за пределами морально-этических доминант, транслируемых в обществе. Им можно только поклоняться или магически на них воздействовать.
Классический пример – египетская «книга мёртвых». Она представляет собой шпаргалку о том, как вести себя после смерти, чтобы всё прошло удачно: кому что сказать, какие заклинания где прочитать и т.д.
Хотя у египетской литературы есть влияние на европейские сюжеты, но в целом она остаётся на глубокой периферии. В ней нет героя, выражающего принципиальные вопросы жизни и смерти человека; нет философии.
Зато у шумеро-аккадцев герой есть (аккадцы – приемники шумеров). Этому есть разные объяснения, в итоге восходящие к одному: состояние тревожности и нестабильности, сопровождавшее жизнь шумеров.
| Гильгамеш |
Шумер же – родина легенд о мировых потопах, уничтожающих всё. Стоки шумерских рек – неравномерны, уровень их нестабилен. К тому же из-за потопов происходило быстрое засоление почв: через 300-400 лет использования плодородные участки земли нужно было бросать. Шумер и Аккад оказывались под постоянными нашествиями: их слово «кур» означает одновременно и «ад», и «гора» - место, откуда спускались дикие племена.
Понятно, что жили шумеры в состоянии тревожности и нестабильности. Не было такой прирученной смерти, как в Египте – уходя, человек терял всё. В куре – души скитаются и голодают; только твой сын через жертвоприношения будет заботиться о твоём пропитании после смерти. В куре не поздоровится даже богам – что видно по мифу о нисхождении в ад светлой богини Инанны (впоследствии – Иштар; линия Афродиты), когда её превращают в труп и подвешивают на крюк. Смерть пытались приручить ритуалами, но она была проблемой.
Где-то к 2000 г. д.н.э. боги «догоняют» общую тенденцию и начинают воплощать высшую государственную идею. Они становятся правителями государств; хранят народ, следующий их велениям. Все города – принадлежат тому или иному богу.
Апогеем этого стало государство третьей династии Ура, на границе 2000 и 1000 г.г. д.н.э. Это – государство строгой регламентации и бюрократизма. Жёсткая вертикаль власти должна была спасти его от грозившей дезинтеграции. Но в какой-то момент система «взрывается», сталкиваясь с проблемой неурожая – и происходит тотальная дезинтеграция (исходящая из просто сомнения в том, что сидящий наверху контролирует ситуацию). Итогом стал плач о разрушении Ура: мы подчинялись законам богов – а они допустили неописуемый ужас.
| Шамаш – бог солнца |
Последним расслоением становится отделение духовного от социального. Происходит это где-то в VIII-III вв. д.н.э. Во время, которое Карл Ясперс назвал «осевым», из-за того, что за короткий период появляется колоссальная и принципиальная новизна в ближневосточной культуре (библейские пророки), Индии и Китае – человек начинает осознавать бытие в целом, самого себя и свои границы. Появляется рефлексия – сознание начинает осознавать сознание. Миф распадается – вопросы, задаваемые бытию и богу больше не могут быть интерпретированы в рамках социальной структуры.
«Эпос о Гильгамеше» как раз и связан с возникновением этой проблематики - вторжения в жизнь чего-то непонятного. Герою необходимо всё положить на нахождение ответа, иначе жизнь становится невозможной.
Подступая к самому произведению, скажем, для начала, несколько слов о его контексте.
Реальный Гильгамеш – пятый царь первой династии Ура (шумерского города у устья Евфрата), живший примерно в XVI в. д.н.э. Первые варианты эпоса относятся к правлению Саргона Древнего в 2300-х годах, т.е. к периоду, когда территория Шумера была захвачена государством Аккад.
Помимо этого, существует т.н. «прериферийная» версия – из стран, сопредельных Месопотамии (например, с клинописных табличек, найденных в дворцах хеттских царей) и версия мага из города Урук.
Также существует «эксклюзивная» версия эпоса от Николая Гумилёва: он первым перевёл «Гильгамеша» на русский язык. Но, так как в оригинальном тексте присутствовали пропуски – удалось найти не все таблички с эпосом и не целиком – то Гумилёв сочинил отсутствующие куски сам. В итоге, его версия содержит 12 табличек, тогда как на сегодняшний день в самом полном оригинале их 11.
Гильгамеш – на 2\3 бог, на 1\3 – человек (что неслучайно ложится на нашу схему с тремя уровнями человека). Из буйств его плоти в Уруке возникает масса проблем. Гильгамеш заставляет строить небывалой высоты стену, закладывают которую «семь мудрецов». Граждане Урука просят богов укротить Гильгамеша. Тогда боги решают создать ему достойного соперника,– Энкиду, получеловека, полузверя из степи - на которого герой смог бы обратить свою силу.
Буйный муж, чья глава, как у тура, подъята,
Чье оружье в бою не имеет равных,—
Все его товарищи встают по барабану!
По спальням страшатся мужи Урука:
«Отцу Гильгамеш не оставит сына!
Днем и ночью буйствует плотью:
Гильгамеш ли то, пастырь огражденного Урука,
Он ли пастырь сынов Урука,
Мощный, славный, все постигший?
Матери Гильгамеш не оставит девы,
Зачатой героем, суженой мужу!»
| Энкиду и Гильгамеш |
Сразу видно, что в эпосе - много символов и архетипических проблем. Побратимство Гильгамеша и Энкиду – общий для всех культур сюжет, так называемый близнечный миф. Герои полностью замыкают разнообразие культурных позиций: Гильгамеш – это человек цивилизации; Энкиду же – близок к земле, к её тайнам; он видит и трактует вещие сны. В шумерских песнях покровителем Гильгамеша является бог дневного света Уту-Шамаш, творящий суд в городе. А жизнь Энкиду направляет бог ночи и подземного мира Нергал, распоряжающийся судьбами людей в степи, в пустынных или нежилых местах.
Энкиду пугает местных охотников и те приходят за помощью к Гильгамешу. Тот посылает к нему блудницу Шамхат. Надо понимать, что она – не есть наша «жрица любви» (хотя опять же – «жрица»). Впоследствии, в сцене оплакивания Иштар небесного быка, разделяются блудницы, любодеяцы и девки. Шамхат – храмовая блудница, занимающая высокую культовую должность, - недаром Энкиду слушает её указаний. Фактически, в рамках того общества она играет роль цивилизатора.
Энкиду познаёт Шамхат – и тем самым цивилизуется: он теряет связь с природой, становится слабее – но умнее. Он пьёт пиво и ест человеческую пищу. Вместе с тем, здесь есть и мотив грехопадения – из познания другого человека.
| Блудница Шамхат |
Не смущалась, приняла его дыханье,
Распахнула одежду, и лег он сверху,
Наслажденье дала ему, дело женщин,
И к ней он прильнул желанием страстным.
Шесть дней миновало, семь дней миновало —
Неустанно Энкиду познавал блудницу.
Когда же насытился лаской,
К зверью своему обратил лицо он.
Увидав Энкиду, убежали газели,
Степное зверье избегало его тела.
Вскочил Энкиду,— ослабели мышцы,
Остановились ноги,— и ушли его звери.
Смирился Энкиду,— ему, как прежде, не бегать!
Но стал он умней, разуменьем глубже,—
Вернулся и сел у ног блудницы,
Блуднице в лицо он смотрит,
И что скажет блудница,— его слушают уши.
Урук, вообще-то, - город Иштар. Но в эпосе Иштар враждебна главному герою. Поэтому Гильгамеш хочет жениться на Ишхаре.
Но когда он хочет уже переступить брачный порог – его останавливает Энкиду. Тем самым консервируется юношеское состояние Гильгамеша: Энкиду останавливает социализацию Гильгамеша как мужа, обретшего семью и живущего взрослой жизнью.
| Иштар – богиня плодородия, любви, войны |
Герои вступают в единоборство и оба оказываются потрясены тем, что появился кто-то, кого они не могут победить. С другой стороны, те самым они нашли себе соответствующего им помощника.
Такая парочка есть в любом героическом эпосе (вспомнить хотя бы Ахилла и Патрокла). Про это же – миф об андрогинах: они задают целостность – цивилизатор и тайноведец, культурный герой и шаман. Пока они вместе, им подвластно абсолютно всё. Андрогины оказываются настолько сильными, что становятся угрозой для олимпийских богов. Тогда Зевс разделяет их. И люди, по мифу, - это половинки андрогина, всю свою жизнь ищущие себе пару через любовь.
Человек, получающий полное могущество – это вообще характерный сюжет героического, «доосевого» сознания. Ему всё по силам, и потому никаких проблем в его сознании не возникает.
| Хумбаба |
Поняв свою силу, герои собираются на великий подвиг – поход в кедровую рощу Леванта к Хумбабе – демону с 7 лучами (одеждами) ужаса (до сих пор непонятно, что это такое), непобедимому, стражу богов.
Здесь надо отметить, что одной из проблем и без того многострадального Шумера был сырьевой голод. Деревянная дверь в доме стоила столько же, сколько сам дом – поэтому при переселении хозяева брали с собой дверь. То же и со стеной Урука: обожжённые на древесине кирпичи – страшная роскошь; обычно они высушиваются на солнце.
Но это ещё и поход за славой. Кроме того, Гильгамеш с Энкиду изгоняют из мира всё злое. Это – черта всех мифических героев, ставящая их в один ряд с богами: боги – сотворят мир, а герои – исправляют его, изгоняя зло.
Гильгамеш уста открыл, вещает Энкиду:
«Кто, мой друг, вознесся на небо?
Только боги с Солнцем пребудут вечно,
А человек — сочтены его годы,
Что б он ни делал,— все ветер!
Ты и сейчас боишься смерти,
Где ж она, сила твоей отваги?
Я пойду перед тобою, а ты кричи мне: «Иди, не бойся!»
Если паду я — оставлю имя:
«Гильгамеш принял бой со свирепым Хумбабой!»
Но родился в моем доме ребенок,—
К тебе подбежал: «Скажи мне, все ты знаешь:
[.....................................]
Что совершил мой отец и друг твой?»
Ты ему откроешь мою славную долю!
Люди в городе начинают отговаривать героев – по одной простой причине: ходить к Хумбабе - страшно. Гильгамеш же - утверждает своё героическое я: ему нужно преодолеть страх, бросающий вызов, проблематизирующий возможности человека. «Нельзя» - это целая экзистенциальная проблема, разрушающая существование, выводящая из инфантильного (детского) состояния. Хумбабу убивают, чтобы не бояться.
В подвиге героям помогает их целостность: телесная ограниченность перестаёт их подводить. Один устанет – другой поведёт; всё можно передоверить другому.
Поэтому-то героический эпос вообще не интересуется любовью: женщина – лишь ослабление; начало, вносящее трещину в героическую целостность.
| Хумбаба |
Старейшины огражденного УрукаУслыхал Гильгамеш советников слово,
На друга он, смеясь, оглянулся:
«Вот что теперь скажу тебе, друг мой,—
Боюсь я его, страшусь я сильно:
В кедровый лес пойду я с тобою,
Чтоб там не бояться — убьем Хумбабу!»
Но вот Иштар предлагает Гильгамешу стать её мужем. Гильгамеш не желает быть супругом из-за дурной репутации Иштар, погубившей всех своих мужчин. Отсюда идёт миф о Думузи (Адонисе) – страдающем, умирающем и воскрешающемся боге, который ушёл в кур для вызволения оттуда Иштар (миф о Демерте и Коре – об умирающей и воскресающей природе).
Возмущённая Иштар поднимается к престолу отца – бога Анна - и требует создания небесного быка, чтобы покарать героя. Но герои – всемогущи, и после победы над быком Энкиду ругается с Иштар, претендующей на его друга.
Боги поняли, что просчитались, пытаясь укротить Гильгамеша. Хумбаба находился под охраной Энлиля, верховного бога (и сама кедровая роща принадлежит Энлилю). Убийство Хумбабы – грех в глазах богов. Но Гильгамеша защищает Шамаш и боги решают, что умереть должен Энкиду.
Словно мать и отец в его дальних кочевьях,
Я об Энкиду буду плакать:
Внимайте же мне, мужи, внимайте,
Внимайте, старейшины огражденного Урука!
Я об Энкиду, моем друге, плачу,
Словно плакальщица, горько рыдаю:
Мощный топор мой, сильный оплот мой,
Верный кинжал мой, надежный щит мой,
Праздничный плащ мой, пышный убор мой,—
Демон злой у меня его отнял!
Младший мой брат, гонитель онагров в степи, пантер на просторах!
Энкиду, младший мой брат, гонитель онагров в степи, пантер на просторах!
С кем мы, встретившись вместе, поднимались в горы,
Вместе схвативши, Быка убили,—
Что за сон теперь овладел тобою?
Стал ты темен и меня не слышишь!»
А тот головы поднять не может.
Тронул он сердце — оно не бьется.
Закрыл он другу лицо, как невесте,
Сам, как орел, над ним кружит он,
Точно львица, чьи львята — в ловушке,
Мечется грозно взад и вперед он,
Словно кудель, раздирает власы он,
Словно скверну, срывает одежду.
Смерть Энкиду – вопрос, разрушающий всякий ответ. Гильгамеш сталкивается с предельным осознанием своей смертности. Страшась смерти и тоски, он бежит в пустыню. Теперь уже надо молиться богам.
Гильгамеш об Энкиду, своем друге,
Горько плачет и бежит в пустыню:
«И я не так ли умру, как Энкиду?
Тоска в утробу мою проникла,
Смерти страшусь и бегу в пустыню.
Под власть Утнапишти, сына Убар-Туту,
Путь я предпринял, иду поспешно.
Перевалов горных достигнув ночью,
Львов я видал, и бывало мне страшно,—
Главу подымая, молюсь я Сину,
И ко всем богам идут мои молитвы:
Как прежде бывало, меня сохраните!»
У героя появляется сверхцель – решить проблему смертности. Но Гильгамеш пытается решить проблему практически, орудийно, получив технологию. Он отправляется к Утнапиште (прообразу Ноя) – своему предку, спасшемуся от всемирного потопа, и получившему бессмертие. Где живёт Утнапишта – неизвестно (на краю земли, где-то на востоке – свет с востока).
Но боги сами не знают, что творят. Они действуют абсолютно хаотично. Люди им надоедают – они насылают потоп – людей становится жалко. Найдя оставшегося в живых человека, боги на радостях присуждают бессмертие. Это бессмертие – случайность, уникальное стечение событий.
Все, кого встречает Гильгамеш – человек-скорпион, Сидури (виночерпий из корчмы на берегу вод смерти), перевозчик Уршанаби – говорят с ним «по сути» и пытаются втолковать ему, что он не найдёт то, чего ищет. Гильгамеш же мыслит и говорит конкретно, а потому думает, что ему врут, что-то от него скрывают. В бытии – всегда есть невычислимая тайна, из-за неё нельзя до конца рационализовать, обратить в схему нашу жизнь, - то, что пытается сделать Гильгамеш.
Но Гильгамеш идёт вперёд. Человек – обречён, но живёт так, как будто он может всё.
"В тоске моей плоти, в печали сердца,
И в жар и в стужу, в темноте и во мраке,
Во вздохах и плаче, - вперед пойду я! "
Причём этот его поход описан не «возвышенно-эпически», а совсем по-человечески: проход через темноту на край земли даётся герою не с первого раза; причём самое сложное начинается тогда, когда он уже почти дошёл.
Сидури пытается предложить Гильгамешу мещанство, как замещение проблемы смерти. Она утверждает, что только в потребительстве – дело человека. «Если хочешь быть счастливым – будь как все».
Хозяйка ему вещает, Гильгамешу:
«Гильгамеш! Куда ты стремишься?
Жизни, что ищешь, не найдешь ты!
Боги, когда создавали человека,—
Смерть они определили человеку,
Жизнь в своих руках удержали.
Ты же, Гильгамеш, насыщай желудок,
Днем и ночью да будешь ты весел,
Праздник справляй ежедневно,
Днем и ночью играй и пляши ты!
Светлы да будут твои одежды,
Волосы чисты, водой омывайся,
Гляди, как дитя твою руку держит,
Своими объятьями радуй подругу —
Только в этом дело человека!»
Гильгамеш от этого лишь приходит в неистовство и крушит всё вокруг.
С другой стороны, бессмертие – не технология, а вопрос сущности человека. Гильгамеш не может не спать семь ночей, как это делал Утнапишта; его физиологическая сущность мешает ему.
«Кто же ныне для тебя богов собрал бы,
Чтоб нашел ты жизнь, которую ищешь?
Вот, шесть дней и семь ночей не поспи-ка!"
Только он сел, раскинув ноги, -
Сон дохнул на него, как мгла пустыни.
Утнапишти ей вещает, своей подруге:
"Посмотри на героя, что хочет жизни!
Сон дохнул на него, как мгла пустыни".
Тем не менее, жене Утнапишты становится жалко Гильгамеша и она просит своего мужа раскрыть герою секрет бессмертия. Утнапишта рассказывает о цветке, растущем на дне колодца, который может даровать человеку вечную молодость. 
Колодец тут возникает, так как считалось, что все воды берут своё начало из предвечного океана, в который и спускается Гильгамеш.
Герой достаёт цветок и несёт его назад в Урук, своему народу. Что интересно, им движут цели как благородные – сделать вечно молодыми своих сограждан, так и меркантильные – испытать, действительно ли цветок даёт молодость.
Уршанаби, цветок тот — цветок знаменитый,
Ибо им человек достигает жизни.
Принесу его я в Урук огражденный,
Накормлю народ мой, цветок испытаю:
Если старый от него человек молодеет,
Я поем от него — возвратится моя юность
И здесь, в последних строках, заключён смысл всего эпоса. Гильгамеш – на 1\3 человек, и потому он не может постоянно хранить цветок. Ему нужно расслабиться, заняться своим телом. И в такой момент расслабления цветок вечной молодости внезапно съедает проползающая мимо змея.
Увидал Гильгамеш водоем, чьи холодны воды,
Спустился в него, окунулся в воду.
Змея цветочный учуяла запах,
Из норы поднялась, цветок утащила,
Назад возвращаясь, сбросила кожу.
Между тем Гильгамеш сидит и плачет,
По щекам его побежали слезы;
Обращается к кормчему Уршанабиз
«Для кого же, Уршанаби, трудились руки?
Для кого же кровью истекает сердце?
Себе самому не принес я блага,
Доставил благо льву земляному!
За двадцать поприщ теперь уж качает цветок пучина,
Открывая колодец, потерял я орудья,—
Нечто нашел я, что мне знаменьем стало: да отступлю я!
И на берегу я ладью оставил!»
Можно даже получить цветок бессмертия, но нельзя его удержать, будучи человеком. Нельзя присвоить мечту и сделать её своим бесконечным состоянием.
Но Цветок стал знамением. Гильгамеш решает отступить. Герой находит ответ: он показывает Уршанаби стены Урука. В них и состоит его бессмертие.
Через двадцать поприщ отломили ломтик,
Через тридцать поприщ на привал остановились,
И прибыли они в Урук огражденный.
Гильгамеш ему вещает, корабельщику Уршанаби:
«Поднимись, Уршанаби, пройди по стенам Урука,
Обозри основанье, кирпичи ощупай —
Его кирпичи не обожжены ли
И заложены стены не семью ль мудрецами?»
Энкиду, умирая, тоскует и проклинает Шамхат, жалеет о том, что его изъяли из природы. Шамаш же замечает, что если бы Энкиду остался в степи, то никто бы о нём не узнал, Гильгамеш не рассказал бы о нём своим детям, и имени его не осталось бы. Бессмертие достигается лишь в памяти людей.
Шамаш услышал уст его слово,—
Внезапно с неба призыв раздался:
«Зачем, Энкиду, блудницу Шамхат ты проклял,
Что кормила тебя хлебом, достойным бога,
Питьем поила, царя достойным,
Тебя великой одеждой одела
И в сотоварищи добрые тебе дала Гильгамеша?
Теперь же Гильгамеш, и друг и брат твой,
Уложит тебя на великом ложе,
На ложе почетном тебя уложит,
Поселит тебя слева, в месте покоя;
Государи земли облобызают твои ноги,
Велит он оплакать тебя народу Урука,
Веселым людям скорбный обряд поручит,
А сам после тебя он рубище наденет,
Львиной шкурой облачится, бежит в пустыню».
Ничего не остаётся ни от тела, ни от социального статуса. Но остаётся всё то, что представляет собой судьба человека - как поиск истины.
Гильгамеш превратился из обычного человека в человека исторического, символ, приобрёл вневременной статус. Нет технологии бессмертия, продолженного во времени, позволяющего оставаться всё время такими же. Но свидетельства, что стены построены Гильгамешем, сохраняются и через тысячи лет.
По материалам лекций А.Г. Машевского и предисловий к эпосу.
Дата добавления: 2015-07-26; просмотров: 387 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| ЭПОС О ГИЛЬГАМЕШЕ : ПОЛНЫЙ ТЕКСТ | | | Слепцы в темном мире |