Г. С. М. И С XА К О В

А.-3. ВАЛИДОВ: ПРЕБЫВАНИЕ У ВЛАСТИ

Несмотря на обилие исследований, посвященных различным партиям, вопросы формирова­ния политической элиты и деятельности ее представителей в российских условиях начала XX в. все еще изучены недостаточно. В наибольшей степени это относится к мусульманским полити­кам, чьи судьбы, привлекая внимание отечественных и западных исследователей внешней "эк­зотикой", до сих пор не стали объектом серьезного анализа. К их числу относится Ахмет-Заки Валидов (1890-1970), получивший широкую известность как историк, тюрколог, глубокий зна­ток общественной мысли Востока, России и Запада. В 1917-1920 гг. он был одним из лидеров башкирского национального движения, борьбы за автономию Башкурдистана, до 1923 г. орга­низовывал мусульманское повстанческое движение в Туркестане. В эмиграции, где он называл себя Ахмед Зеки Велиди Тоган, занимался почти исключительно наукой. В 1969 г. в Стамбуле были опубликованы его воспоминания¹.

В данной статье сделана попытка показать путь этого человека в политику, его роль в собы­тиях 1917-1922 гг., восприятие его современниками. Это тем более необходимо, что имя Вали-дова вновь обрастает мифами.

С 20-х гг. возглавляемое Валидовым направление политической мысли и деятельность по его реализации определялись в советской историографии термином "валидовщина" и трактовались как контрреволюционное буржуазно-националистическое движение в Башкирии в 1917— 1920 гг.² Совсем недавно считалось также, что история Октябрьской революции на Урале и в Поволжье фальсифицировалась в его работах³.

В 90-х гг. в Москве вышли в свет энциклопедические издания со статьями о Валидове⁴, ли­шенными прежних идеологических штампов.

Мировая историография имела свою оценку деятельности Валидова. Э. Карр считал его ти­пичным представителем немногочисленной интеллигенции восточных окраин России⁵. Сход­ным образом характеризовал его немецкий востоковед Ф. Бергдольт⁶. Об истории борьбы за Советскую Башкирию в 1917-1920 гг. и роли в ней Валидова пишут в США⁷, публикуются в пе­реводе фрагменты его мемуаров⁸. В Турции о нем опубликованы не только энциклопедические статьи, но и подробная его биография⁹. В 1990 г. лондонский журнал "Central Asian Survey" пе­репечатал опубликованную на немецком языке в 1930 г. работу Валидова "Современное поло­жение российских мусульман", впервые издал на английском языке его статью "Проблемы Тур­кестана". Редколлегия журнала отмечала: "Несмотря на прошедшие шестьдесят лет, соображе­ния Зеки Велиди остаются чрезвычайно уместными для современности..."¹⁰ Не случайно его имя можно обнаружить в западных справочных изданиях¹¹.

С 1990 г. в Башкирии стало меняться отношение к Валидову. Писатель Г. Шафиков - один из переводчиков его мемуаров - постарался в меру своих исторических познаний показать его за­слуги перед башкирским народом¹². В декабре 1990 г. Башкирский обком КПСС отменил соб­ственное одиозное постановление 1963 г. "Об ошибках в освещении истории Башкирской АССР", которое было ответом на попытку уфимского историка Б.Х. Юлдашбаева объективно осветить валидовское движение. Тогда же прошли юбилейные торжества и научная конферен­ция, посвященные 100-летию со дня рождения Валидова. В местных средствах массовой инфор­мации появились отрывки из мемуаров Валидова в русском переводе, затем увидел свет сокра­щенный их перевод на башкирский язык в журнале "Агидель"¹³. Впервые на русском языке бы­ли опубликованы биографические сведения о Валидове, библиография его работ, подготовлен­ная его учеником турецким профессором Т. Байкарой¹⁴. Здесь же приводилось высказывание о Валидове немецкого ученого Г. Янеки¹⁵, одного из его друзей: "Он был, действительно, великим ученым, но он также был и великим человеком... Однако наряду с этими двумя качествами су­ществует еще и третье, завершающее характеристику его личности: он - великий тюрк... Тюрк, в буквальном смысле своего имени¹⁶, рожденный для того, чтобы быть в первых рядах исследо­вателей и знатоков тюркской истории"¹⁷.

Довольно быстро утвердилось представление о мемуарах Валидова как ценнейшем источни­ке по истории революции в Башкирии¹⁸. Переоценивается вклад их автора в судьбу БАССР: "История образования Башкирской АССР свидетельствует о несостоятельности негативных

Исхаков Салават Мидхатович, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории РАН.

оценок деятельности 3. Валидова - лидера Башкирской автономии. Несмотря на наличие и от­рицательных моментов в работе Башкирского шуро (Башкирский центральный совет (БЦС) - СИ.), правительства, затем Башревкома, эти органы в целом проводили политику, направлен­ную на достижение подлинной автономии..."¹⁹

Валидов стал национальным героем²⁰. Б.Ф. Султанбеков, публикуя фрагмент валидовских мемуаров в журнале "Татарстан", увлекся настолько, что определил Валидова как "первого пре­зидента" Башкортостана²¹. По мнению историка Р.Н. Масалимова, проигнорировавшего прин­цип историзма, "валидовская программа башкирского движения за автономию в составе демо­кратической России имеет огромное значение для современности: своей умеренностью, а в от­ношении других народов - толерантностью, она довольно поучительна для сегодняшних нацио­нал-энтузиастов"²².

В отличие от большинства авторов, без глубокого изучения деятельности Валидова безого-, ворочно сменивших отрицательные ее оценки на абсолютно положительные, Б.Х. Юлдашбаеву удалось в значительной мере избежать этого недостатка²³. Но его работа, пожалуй, является ис­ключением из всего, что было опубликовано по данной теме в Уфе, начиная с 1990 г. Одной из причин такого положения стали небрежные, иногда политизированные переводы мемуаров Валидова. Это относится и к их сокращенному переводу на русский язык, подготовленному A.M. Юлдашбаевым совместно с Г.Г. Шафиковым, которые в 1994 г. в Уфе издали примерно по­ловину мемуаров в книжном варианте²⁴. A.M. Юлдашбаев в 1996 г. опубликовал книгу с текстом перевода из журнала "Агидель"²⁵.

В большей мере оригиналу соответствует перевод, впервые полностью осуществленный в 1990 г. В.Б. Феоновой (с помощью научного редактора СМ. Исхакова, а также благодаря цен­ным замечаниям группы историков, востоковедов и тюркологов - В. Булдакова, О. Власовой, Б. Ибрагимова, Р. Капланова, Г. Керимова, Ш. Мухамедьярова, П. Юсупова и др.), и изданный в 1997 г. в Москве²⁶. В данной статье для решения поставленной задачи используется этот адек­ватный, на наш взгляд, перевод мемуаров Валидова в совокупности с большим количеством дру­гих источников.

Материалы для воспоминаний были вывезены из России в начале 20-х гг. Переправленные за границу в разное время и разными путями зачастую в зашифрованном виде, они были позд­нее дополнены свидетельствами очевидцев-эмигрантов. Первый вариант книги был написан в 1924 г. При его доработке были использованы документы, хранящиеся в библиотеке Гуверов-ского института войны, революции и мира, где Валидов работал в феврале 1958 г.²⁷ Автор ссы­лается и на исследования, опубликованные в Советском Союзе.

Валидов родился 10 декабря 1890 г. в ауле Кузянова Петровской волости²⁸ Стерлитамакско-го уезда Уфимской губернии в семье указного (par ordre du mufti²⁹) муллы. Начальное образова­ние получил с помощью родителей, которые знали несколько языков и были весьма начитаны. Он учился затем в медресе своего отца и медресе дяди в соседнем ауле, овладел русским, персид­ским, арабским, турецким языками. На Урале, в Поволжье и Туркестане в начале XX в. боль­шое влияние среди мусульман имели суфийские братства. В течение веков суфии проповедова­ли "чистоту сердца и рук", социальную справедливость, равенство всех перед Богом, утвержде­ние доброты, совестливости и братства среди людей³⁰. Валидов с детства был знаком с взгляда­ми суфиев.

В мемуарах он пишет: "Прочитанные мною в довольно юном возрасте книги и журналы, при­сутствие при разговорах дяди и отца, когда мне не было еще и шестнадцати лет, дало мне сво­его рода "Weltanschaung" [мировоззрение - нем.]... Моя среда познакомила меня с турецкой, арабской, персидской культурой, со многими восточными и западными единомышленниками, дала мне нравственное воспитание и политический идеал таким образом, что впоследствии я ни­когда не испытывал потребности в его пересмотре... Я решил расширить свои знания посредст­вом русского языка и поступить в русскую учительскую школу, чтобы сравнить исторические сведения, полученные мною из исламских источников, с тем, что я могу узнать из русских книг... Отец же хотел сделать меня муллой в мечети и заведующим медресе"³¹.

Летом 1908 г. Валидов сбежал из дома, приехал в Казань, где продолжил учебу в медресе "Касимия", брал уроки русской истории и литературы и посещал лекции в университете. Там он познакомился с известными востоковедами Н.Ф. Катановым, Н.И. Ашмариным и др. В 1909 г. его оставили преподавать в том же медресе тюркскую историю и историю арабской литерату­ры. Одновременно он изучал немецкий, французский и латинский языки. Один из преподавате­лей познакомил его с работами Г.В. Плеханова. После их прочтения Валидов "загорелся идеей социализма, к которой и прежде был склонен"³².

Еще до приезда в Казань Валидов испытал влияние эсера Н. Мошкова, инженера из Самары, неоднократно приезжавшего в Башкирию лечиться кумысом. Мошков знал немного татарский

язык и, хотя был атеистом, признавался Валидову, что в исламе есть "положительные мысли"³³. Несмотря на знакомство с социал-демократическими изданиями, среди которых были и ате­истические, Валидов сохранил религиозные убеждения. В 1910 г. он определил свое отношение к религии таким образом: "Человек восхищается творцом, исполняет религиозные обряды, в трудные моменты ищет спасения в религии, но совершение обрядов не должно мешать свобод­ному размышлению на религиозные темы; человек не должен позволять религии слишком вторгаться в его жизнь и волю, не должен отдавать себя ей на откуп; ислам надо воспринимать как религию духовную, справедливы слова Корана: «Если бы все моря планеты были из чернил, их не хватило бы, чтобы описать таинства, связанные с Аллахом»³⁴. Мой интерес к религии та­кой же, как у деиста Дрэпера³⁵; мое мусульманство - такое же, как у либеральных мутазили-тов³⁶ и у абассидского халифа Мамуна³⁷, признающего «сотворенность» Корана"³⁸.

Были у Валидова контакты и с кадетами. Его знакомый кадет симбирский татарин И. Акчурин³⁹ поставлял ему нелегальную литературу. Но Валидов не примкнул к татарским ли­бералам. Он признается, что "хотел быть похожим" на Рахметова из романа Чернышевского -"революционера татарского происхождения". По словам Валидова, с 1911 г. он более или менее одобрял социалистические идеи, основательно изучил произведения К. Маркса, Г.В. Плеханова, В.И. Ленина, А.И. Герцена, Н.Г. Чернышевского, В.М. Чернова. Тогда же в Казани принял эко­номические взгляды Плеханова, Бартольда и, опираясь на их методологию, писал свои книги по истории тюрок, оставшись верным этому подходу к истории навсегда⁴⁰.

В 1910-1911 гг., посещая в качестве слушателя филологический факультет Казанского уни­верситета, продолжал изучать работы востоковедов. В 1912 г. опубликовал в Казани на татар­ском языке свою первую книгу - "История тюрок и татар"⁴¹, получившую одобрение известных российских востоковедов. В одной из статей в казанском журнале "Мектеб" ("Школа") в 1913 г. Валидов констатировал, что под влиянием европейской культуры татары делают «решитель­ные шаги для того, чтобы быть "культурными татарами-мусульманами" в европейском смысле слова»⁴². Не без основания А.Н. Самойлович констатировал в 1916 г., что сам Валидов "принад­лежит к числу выдающихся современных деятелей татарского просвещения, сочетающих в се­бе любовь к родному народу и преданность вере отцов с уважением к русской культуре и с пре­клонением пред творчеством европейской мысли"⁴³.

После выхода первой книги Валидов были избран членом Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете, которое в 1913 г. командировало его в Фергану, а в 1914 г. Российская академия наук и Международное общество изучения Средней Азии и Даль­него Востока - в Бухарский эмират. В конце 1914 г. Валидов преподавал тюркскую историю и литературу в уфимском медресе "Усмания" и готовился к сдаче экстерном экзаменов за гимна­зию для поступления в университет. В Уфе он познакомился с местными социал-демократами (в том числе с А.Д. Цюрупой), эсерами, однако тогда не вступил ни в одну из партий и сторонился политики. "Социализмом я в этот период интересовался умозрительно"⁴⁴, - сообщал Валидов в мемуарах.

В политическую жизнь Валидов оказался втянутым благодаря случаю. Поскольку мусуль­манская общественность была недовольна деятельностью своей фракции в Государственной ду­ме, в помощь ей было решено направить помощников-экспертов. В конце 1915 г. Валидов при­ехал в Петроград в числе таких экспертов от Уфимской губернии⁴⁵. Здесь он, по-видимому, по­левел. "Среда, которая мне нравилась, - пишет он в мемуарах, - состояла из думающих интел­лигентов, в основном социалистов, особенно социалистов-революционеров"⁴⁶. В мемуарах Ва­лидова много места уделено детским и юношеским годам, он часто обращается к событиям 30-60-х гг. XX в. Однако основное внимание обращено на революционные годы.

Февральскую революцию Валидов встретил в Петрограде⁴⁷. Вскоре он стал членом Времен­ного центрального бюро российских мусульман, созданного в середине марта 1917 г. по иници­ативе мусульманских депутатов Думы. В конце марта Валидов выехал в Ташкент для работы среди единоверцев. В апреле он вступил в ташкентскую организацию эсеров, но уже в мае вы­шел из нее, считая, что надо создавать мусульманскую социалистическую партию. При этом ему казалось, что "не может быть отдельной башкирской политики", что "в политических инициа­тивах башкиры и весь Туркестан должны быть едины"⁴⁸.

На съезде Шура-и-ислам (Мусульманский Совет) в Ташкенте в апреле 1917 г. он был избран в состав делегации от Туркестана на 1-й Всероссийский мусульманский съезд в Москве (1-11 мая), где вошел во Всероссийский мусульманский Совет (Милли Шуро), а также в его исполком. Валидов вспоминал, что на съезде "были предложены проекты решений по территориальным проблемам казахов и башкир, но казанские представители заявили, что это узкие вопросы, от­вергли их и повернули Всероссийский мусульманский съезд в русло обсуждения вопросов рели­гии, обязанностей муфтиев, шейх-уль-ислама и проблем просвещения. Башкиры договорились

между собой и с казахами о проведении съезда в Оренбурге с целью обсуждения всех назревших проблем"⁴⁹. В этой же части мемуаров Валидов обращает внимание на то, что поскольку мате­риалы московского съезда были опубликованы только по-тюркски, о ходе съезда и его реше­ниях в исторической литературе было много сказано неверного (в частности в работах Г. Мен-де⁵⁰, Б. Шпулера⁵¹ и С. Зенковского⁵²). Валидов подчеркивает, что на московском съезде он от­нюдь не выдвигал идеи автономии Башкирии: «В то время я высказывал мысль только об авто­номии Туркестана, говорил, что может встать вопрос о культурной автономии районов бассей­на Идели, густо населенных русскими, считал, что к движению за автономию на туркестанских и казахских землях можно подключить Восточную Башкирию, где тюрки составляют большин­ство (потом эту территорию назвали "Малая Башкирия")»⁵³. Тенденция к обретению нацио­нального суверенитета не означала стремления народов к отмежеванию от России, и в период с марта 1917 г. до большевистского Октябрьского переворота этот вопрос не поднимался, исклю­чение составляли Великое княжество Финляндское и Королевство Польское.

В советской и зарубежной литературе мусульманские политики 1917 г. разделены на "унита­ристов", выступавших за национально-культурную автономию, и "федералистов" - сторонни­ков территориально-национального устройства России. Считается, что на съезде победили фе­дералисты. Это произошло, уверяет Г.Б. Фаизов, благодаря выступлениям Валидова и других ораторов⁵⁴. Вклад Валидова в принятие данного решения сомнителен уже потому, что граница между унитаризмом и федерализмом, судя по высказываниям лидеров российских мусульман, была достаточно размыта.

Один из главных оппонентов Валидова, председатель Всероссийского Мусульманского Сове­та А. Цаликов⁵⁵ на съезде доказывал, что стремление к федерализму "есть лишь выражение ро­ста унитарной идеи", практически же необходимо "широкое областное самоуправление, как проявление самостоятельности общества". Разница между областным самоуправлением и феде­ративной автономией, по его мнению, состояла в том, что "при автономии встанет необходи­мость помимо общего парламента иметь еще вторую палату, в которой будет представительст­во от автономий". Цаликов выступал за "создание национального культурного парламента му­сульман в России, избранного на основах всеобщего, прямого равного и тайного избирательно­го права, который был бы признан конституцией России, как публично-правовой орган мусуль­манской нации", за "самую широкую децентрализацию областной России, но против территори­ального федерализма"⁵⁶.

Ранее другой известный мусульманский деятель, "унитарист" С. Максудов⁵⁷ на VII съезде ка­детской партии 25 марта 1917 г. так излагал свои взгляды: "Все мусульмане... в России... стоят за демократическую республику... Что же касается того, должна ли быть эта республика феде­ративной, конфедеративной и т. д., мы думаем, что название значения не имеет.., русская рес­публика должна быть такова, чтобы при ней возможно было жить всем народностям так, как они этого желают". Он пояснял, что все области российской республики должны быть облече­ны "широким правом самоопределения и самоуправления". Детали же этого общего принципа следует разработать государствоведам. "Желательная для нас республика, русская республика, должна быть децентралистической..."⁵⁸, - заявлял "унитарист". Иными словами, Цаликов, Мак­судов и их сторонники фактически также были против жестко централизованного унитарного государства.

После съезда Валидов направился в Ташкент, по пути остановился в Оренбурге. Здесь стала выходить газета "Башкурд" ("Башкир"), на страницах которой он высказал мысль, что создание автономии Башкурдистана будет способствовать втягиванию в массовое освободительное дви­жение на востоке России и казанцев, большинство которых были против этой автономии. Ста­тью одобрили местные мусульмане, в частности видный ученый, казанский татарин Р. Фахред-дин и татарский поэт 3. Рамеев⁵⁹. У нынешних авторов ситуация выглядит иначе. В новом учеб­ном пособии по истории Башкортостана утверждается, что мелкобуржуазные националисты, создавшие в Оренбурге БЦС во главе с Валидовым (в действительности, формально он не воз­главлял этот орган и не входил в первый его состав), выдвинули цель - мелкобуржуазную баш­кирскую автономию, и этот лозунг был в условиях Февральской революции безусловно про­грессивным⁶⁰. Как видно, рождаются новые мифы.

Оценивая деятельность Валидова и его единомышленников, Цаликов говорил на 2-м Всерос­сийском мусульманском съезде в Казани (июль-август 1917 г.): "Среди нас могут быть племен­ные сепаратисты киргизские (казахские - СИ.), сартские (узбекские - СИ.), туркменские и башкирские и т. п.... Конечно, понятна внутренняя сущность деятелей этих племенных и окра­инных сепаратистов. Бессильные работать на общей почве они ищут приходского главенства -это Робеспьеры Чебоксар и Тетюшей... Вред, который приносит общему делу бес честолюбия этих лиц, неисчислим, но нужно думать, что здоровый инстинкт народных масс направит их ра-

боту по руслу единения мусульманской демократии. Иначе - гибель и позор мусульманам Рос­сии!"⁶¹ Доля правды в этих словах, характеризующих личное соперничество мусульманских по­литиков, безусловно есть. Революции не обходятся без взлета амбиций.

Когда в августе 1917 г. Валидов вновь оказался в Петрограде, он узнал из "Известий Всерос­сийского Мусульманского Совета", что его выдвигают в правительство Керенского на долж­ность министра здравоохранения⁶². Мемуарист допустил ошибку: такого министерства не было. Дело в том, что в данном номере газеты (от 4 августа 1917 г.) сообщалось, что 4 июля делега­ция исполкома ВМС провела переговоры с Временным правительством и ВЦИКом Советов о включении своих представителей в коалиционное правительство. Министр-председатель кн. Г.Е. Львов заявил, что он принципиально согласен с пожеланием мусульман, обещал поднять этот вопрос в правительстве, спросил относительно конкретных кандидатур. В тот же день ве­чером на заседании исполкома ВМС было решено настаивать на предоставлении мусульманам постов министра государственного призрения (2 июля глава этого ведомства кн. Д.И. Шахов­ской вместе с другими министрами-кадетами ушел в отставку) и товарищей министров просве­щения и земледелия. На должность министра в числе прочих был выдвинут и Валидов, но пос­ле голосования остались кандидатуры уфимца И. Ахтямова⁶³ и Цаликова. Кстати, в это время Валидов ознакомился с опубликованными протоколами московского мусульманского съезда⁶⁴ и обнаружил, что его слова против "унитаристов" исключены из текста⁶⁵. Увы, уфимские пере­водчики этого не заметили⁶⁶.

В августе 1917 г. Валидов был делегатом от Туркестанского Краевого мусульманского Сове­та на Государственном совещании в Москве. Готовясь к нему, мусульманские представители провели совещание, на котором Валидов, согласно интерпретации уфимских переводчиков, пы­тался "доказать, что и мы, как финны и украинцы, должны объединиться и добиться самостоя­тельности во всех своих делах"⁶⁷. Валидову принадлежало также следующее высказывание: "Давайте на этом совещании запросим настоящую территориальную автономию"⁶⁸. Это его предложение из уфимского перевода выпало.

Несмотря на разногласия, позиция почти всех представителей российских мусульман оказа­лась единой: поддерживая нынешнее правительство, на Учредительном собрании отстаивать федеративный принцип объединения государства. А пока мусульманам следует добиваться на­ционально-культурной автономии в соответствии с решениями 2-го Всероссийского мусульман­ского съезда в Казани (21 июля - 2 августа 1917 г.)⁶⁹. Несмотря на этот факт, основной акцент в современной башкирской историографии делается на другом: по словам A.M. Юлдашбаева, "упорно защищала унитаристские идеи значительная часть татарской интеллигенции, ставшая главным политическим врагом 3. Валидова, всю свою энергию направившего на развертывание движения за национальную территориальную государственность тюркских народов"⁷⁰.

После Октябрьского переворота Башкирский Центральный Совет заявил 11 ноября 1917 г., что в начавшейся в России Гражданской войне башкиры будут сохранять нейтралитет, объявив территориальную автономию Башкурдистана. Позднее Ленин, по словам Валидова, специально расспрашивал его об этом решении, на что получил ответ, что этот акт "явился вы­ражением национального самосознания нашего народа." "...Мы объявили автономию, восполь­зовавшись господствующей в России анархией", - пояснил Валидов⁷¹. Действительно, в заявле­нии БЦС говорилось, что "большевики...заняли гг. Москву, Казань, Харьков, Саратов, Самару, Уфу и другие города внутренней России, но многие местности их не признают и каждая из них управляется сама собою". В сложившихся условиях трудно понять, "кто правитель России, кто и кому подчиняется", а потому БЦС настаивает на территориальной автономии Башкирии. Ва­лидов подписал этот акт как помощник председателя БЦС⁷².

Вскоре Валидов был избран во Всероссийское учредительное собрание от Уфимской губер­нии по списку башкир-федералистов. Он искренне тогда считал, что социализм - благо для его народа, что "обобществление надо начинать с крупной промышленности и транспорта, не каса­ясь частной собственности крестьян"⁷³. Между тем в башкирской историографии 80-х гг. есть исследования, где утверждается, что Валидов отстаивал тогда "интересы национальной буржу­азии"⁷⁴.

Тем временем на проходившем в Уфе с 20 ноября 1917 г. по 11 января 1918 г. Национальном собрании (Миллят Меджлиси) мусульман тюрко-татар Внутренней России и Сибири под руковод­ством либерала Максудова было заявлено, что будущая Россия должна быть федеративной, вклю­чающей в себя тюрко-татарский штат, территориально охватывающий Южный Урал и Среднее Поволжье. Было также решено принять конституцию культурно-национальной автономии му­сульманского населения Европейской России и Сибири (опубликована 16 января 1918 г.)⁷⁵. Пос­кольку такая автономия не носила административного характера (хотя у нее были свои законода­тельство и конституция), она вполне могла уживаться с территориальной автономией башкир.

Провозглашенная в середине ноября башкирская автономия⁷⁶ была утверждена на курултае в Оренбурге в декабре 1917 г. Там же было избрано Башкирское правительство. Валидов воз­главил в нем военный отдел, в январе 1918 г. стал командующим башкирским войском. Завла­дев 18 января 1918 г. Оренбургом, большевики поначалу отнеслись, по словам Валидова, к баш­кирской власти нормально: позволили сохранить автономию во внутренних делах, хотя во внеш­ней политике потребовали подчинения центру. 27 января большевистскому правительству была направлена от имени Башкирского правительства телеграмма, в которой говорилось о готовно­сти к соглашению с Советской властью при условии невмешательства ее в дела башкирской ав­тономии⁷⁷. Однако большевики уже тогда предпочитали "советизированную" автономию. 4(17) февраля 1918 г. Валидов вместе с другими членами Башкирского правительства был арестован по распоряжению Оренбургского губернского и Мусульманского военно-революционных коми­тетов. В начале апреля он был освобожден во время налета дутовцев на город.

Неудавшееся соглашение валидовцев с большевистским центром - во многом результат вла­стной неразберихи - получает в современной литературе подчас неожиданные оценки. Так, та­тарский публицист А. Халим пишет, что «башкирские националисты во главе с Заки Валидо-вым пытались отколоть Башкирию от Советской России путем Туранского царства под лозун­гом "Башкирия - для башкир!"» В результате подобных, по оценке Халима, "сепаратистских" действий «не стала "де-факто" самая оптимальная форма федеративной государственности двух братских народов - Татаро-Башкирская республика, решение о которой было принято Совет­ским правительством в марте 1918 г.»⁷⁸

Как свидетельствуют документы того времени, среди мусульман действительно усилилась тяга к интеграции в условиях раскола российского общества. Именно это учитывали мусульман­ские либералы, которые на 2-м Всероссийском мусульманском военном съезде в Казани (8 ян­варя - 5 (18) февраля 1918 г.) приняли решение создать Тюркскую федеративную республику из 5 штатов: в Крыму, Казахстане, Туркестане, Поволжье, на Урале и на Кавказе⁷⁹. С такими пла­нами были вынуждены считаться и большевики, разработавшие в противовес им Положение о Татаро-Башкирской Советской Республике⁸⁰. В любом случае нет оснований говорить о вали-довских планах создания Туранского государства и, тем более, его пантюркистских и панисла-мистских замыслах.

По воспоминаниям очевидцев, после непродолжительного нейтралитета башкиры оказались втянутыми в Гражданскую войну и были вынуждены поначалу связать свою судьбу с атаманом Дутовым. Когда большевики стали угрожать Уфимской губернии, башкирские полки приняли активное участие в борьбе с ними⁸¹. Летом 1918 г. они участвовали в ожесточенных боях в ауле Куяш, откуда красные отступили в направлении Екатеринбурга. По словам Валидова, в 1920 г. он узнал, что бой при Куяше (90 км от Екатеринбурга) сыграл особую роль в истории России. "Причиной убийства Николая в те дни явилось совместное наступление на Екатеринбург баш­кир и чехов"⁸², - сообщал ему видный большевик Е.А. Преображенский. Добавим, что за заслу­ги при взятии белыми Екатеринбурга 2-му башкирскому полку было вручено белое шелковое знамя с серебряным полумесяцем на древке. На знамени на двух языках было написано: "Доб­лестным освободителям - благодарный Екатеринбург"⁸³. Башкирское правительство сотрудни­чало не только с Дутовым, но и с Комитетом членов Учредительного собрания, Сибирским пра­вительством.

Принцип, на котором базировалась власть в Башкурдистане, Валидов называл бескомитет-ной демократией⁸⁴. "Мы стремились к тому, что тогда называлось "guided democracy"⁸⁵... Совет­ские же историки⁸⁶, публикуя мои материалы из красного архива⁸⁷, решили, что я имею в виду бессоветную демократию"⁸⁸.

К сентябрю 1918 г. Валидов был в составе Комитета членов Учредительного собрания⁸⁹, на Государственном совещании в Уфе в сентябре 1918 г., был включен в комиссию по организации всероссийской власти. Выступая на ее заседаниях, Валидов откровенно заявлял, что башкирские войска "охотно пойдут с русскими, раз будет исключено опасение, что все делается во имя вос­становления антидемократических начал"⁹⁰. Кое-кому такие речи показались вызывающими и амбициозными. Кадет Л. А. Кроль не случайно доказывал, что "нельзя дать Башкирии такой же автономии, как Сибири"⁹¹.

Комуч в принципе признавал право башкир лишь на культурную автономию, но желая не­медленно приобрести поддержку с их стороны, согласился на временное признание территори­альной автономии Башкурдистана. Сибирское правительство, напротив, видело в последней опасность для территориальной целостности России. На Уфимском государственном совещании пришли к компромиссу: окончательное решение отложить до Учредительного собрания. И хо­тя это постановление было обнародовано (опубликован соответствующий документ, подписан­ный председателем Комуча В.К. Вольским и председателем правительства Башкурдистана Ю.

Бикбовым⁹², а также главой отдела внутренних дел и военного отдела Валидовым⁹³), уже в на­чале ноября 1918 г. Всероссийское временное правительство поспешило объявить, что все об­ластные правительства в том числе национальные не должны существовать (эсеры, правда, от­межевались от подобного курса⁹⁴).

Колчак, как известно, придя к власти, на третий день после переворота 21 ноября 1918 г. за­явил, что не признает автономию Башкурдистана. В тот же день Башкирское правительство круто изменило ориентацию: его представители отправились на переговоры в Москву, а в кон­це ноября - начале декабря под руководством Валидова в Оренбурге была даже предпринята по­пытка ареста Дутова, поддерживавшего Колчака. 6 февраля 1919 г. Ленин и Сталин согласились на амнистию башкирским деятелям при условии создания единого фронта против Колчака, зая­вив, что "со стороны Советской власти гарантия национальной свободы башкир полная"⁹⁵.

Подготовленный под руководством Валидова 19 февраля 1919 г. переход башкирских войск на сторону Советской власти, по признанию белогвардейских авторов, сыграл важную роль в разгроме Колчака⁹⁶. По свидетельству К. Гоппера, Колчак, узнав о переходе башкир на сторо­ну красных, "начал рвать свои волосы в отчаянии", его национальная политика стала либераль­нее, но было уже поздно⁹⁷. 20 февраля 1919 г. Колчак подписал воззвание к башкирам, размно­женное в 40 тыс. экземпляров. В нем, в частности, говорилось: "Не верьте... тем, кто сулит вам несбыточные обещания государственной самостоятельности, кто Российское правительство представляет вам как недоброжелателей вашего религиозного и культурного самоуправления"⁹*.

Это не подействовало. Белогвардейской пропаганде оставалось только развернуть кампанию по дискредитации Валидова. Колчаковский публицист в апреле 1919 г. в Екатеринбурге харак­теризовал Валидова как "молодого человека типа политических авантюристов революционной эпохи". По его словам, "получив от Комуча субсидию в несколько миллионов, Валидов взялся за обработку своих соплеменников... в желательном для эсеров направлении"⁹⁹. Другой правый автор также пытался использовать жупел авантюризма. Он вспоминал, как на Уфимском госу­дарственном совещании в сентябре 1918 г. "юнец Валидов изображал правительство Башки­рии". Валидов, доказывал он, относился к случайным фигурам, "отчасти увлекавшимся идеей национального шовинизма, отчасти соблазнившимся миллионами, которые лились из русской государственной казны". Возникновение башкирской и других автономий интерпретировалось следующим образом: "Все эти новоявленные правительства гг. Валидовых, Букейхановых¹⁰⁰ и т. д. понимали, что только при господстве эсеров они могут рассчитывать на миллионные суб­сидии, на первые места в гостиницах, поездах, на бесплатные автомобили и на титулы минист­ров"*⁰¹. Разумеется, личных амбиций в революции было предостаточно, но нельзя забывать, что они реализовывались лишь в той мере, в какой встречали отклик в низах.

На Г Всебашкирском военном съезде 21 февраля 1919 г. Валидов был избран председателем созданного Башревкома, оставаясь им до 18 мая 1919 г. Вскоре, 20 марта 1919 г., было подписа­но соглашение об Автономной Башкирской Советской Республике как федеративной части РСФСР.

В советской историографии этот факт (разумеется без упоминания имени Валидова) считал­ся началом возникновения Башкирской АССР. В последние годы появились иные суждения. Так, А.В. Сагадеев полагает, что, «когда в отечественной литературе рассказывают о создании Башкирской республики, образованной вопреки принятому Советским правительством "Поло­жению о Татаро-Башкирской республике", но зато в полном согласии с пожеланием Заки Вали­дова, не любят распространяться о том, что он был перед тем фактически колчаковцем, а затем стал "вождем" басмачества»¹⁰². Налицо стремление использовать старые ярлыки в видах новей­шего политиканства.

Заключение соглашения с Лениным, между тем, ничуть не гарантировало соблюдения боль­шевиками своих обязательств. Пока большевикам нужна была помощь боеспособных башкир­ских частей, с советизацией Башкурдистана можно было повременить. В апреле 1919 г. Валидов стал военным комиссаром Башкирской республики, приступив к формированию отдельной башкирской армии. В своей деятельности он был не только искренен, но и самоотвержен. Выс­тупая на 7-м Всероссийском съезде Советов в Москве (5-9 декабря 1919 г.), он заявил, что баш­кирские войска, уже показавшие себя в боях, особенно против Юденича, будут "защищать соци­алистическое отечество и бороться с мировой контрреволюцией до последней капли крови"¹⁰³. Но и имперские устремления большевиков скоро перестали быть для него секретом. В мемуа­рах Валидов отмечал: "Лично от Чичерина я узнал, что Советы положительно оценили стрем­ление вести борьбу в рамках России, то есть они были такими же ярыми националистами, как и царские чиновники"¹⁰⁴. Особое раздражение Москвы вызывала экономическая политика Баш­ревкома. В Башкирской республике торговля считалась обязательным элементом нормального

функционирования экономики, вывоз товаров из республики запрещался¹⁰⁵. Ясно, что "военно-коммунистическое" доктринерство не могло не породить целого ряда конфликтов как внутри руководства башкирской автономии (не без содействия посланцев большевистского центра), так и между РСФСР и Башкирской Автономной Советской Республикой.

Кризису отношений с большевиками способствовало также намерение валидовцев «создать мощную политическую организацию, образовав независимую национальную социалистическую партию "ЭРК"». Намерение это было более чем естественным, отражавшим неизбежность мно­гообразия местных инициатив в критических для страны условиях. Но обернулось оно растущим взаимным непониманием и подозрительностью. «Мы хотели иметь партию, независимую от Российской коммунистической партии... - писал Валидов. - Программа у нас была готова... Са­мойлов, бывший в 1919-1920 гг. представителем ЦК РКП в Башкурдистане, упоминал позднее эту партию, но в его работе тюркское "эрк", означающее "воля", превратилось в русском пере­воде в "волну"»¹⁰⁶.

Действительно, согласно сообщению в центр представителя ВЦИК при Башревкоме X. Юма-гул ова¹⁰⁷ от 4 июня 1919г., среди башкирских беспартийных деятелей существовала идея созда­ния особой партии "Тулкын" ("Волна"), основу которой составляла программа РКП(б), но с не­которыми изменениями¹⁰⁸. Эта информация вполне объективна, но Валидов почему-то игнори­рует этот факт. Утверждая, что поскольку программа "ЭРК" предусматривала "полную нацио­нализацию экономики и свободу национального права... Зарецкому¹⁰⁹ наша партия казалась бо­лее радикальной и левой, чем коммунистическая"¹¹⁰. На самом деле большевистское руковод­ство подозрительно относилось к попыткам создания любой отдельной, даже прокоммунисти­ческой партии, что и было причиной его разногласий с Валидовым. Когда последний осознал это, он решил из прагматических соображений стать членом РКП(б). Из его "полезности" исхо­дил и Ленин, который как-то сказал ему: "Вступили бы вы в партию, я желал бы работать с ва­ми в партии"¹¹¹.

В литературе нет единого мнения относительно того, когда Валидов стал большевиком. Б.Х. Юлдашбаев утверждал, что Валидов вступил в ряды РКП(б) в мае 1919 г.¹¹² В.М. Воинов писал, что это произошло в начале 1919 г.¹¹³ Согласно архивным данным, 12 ноября 1919 г. Юмагулов направил из Стерлитамака Ленину рекомендацию для приема Валидова в партию, ар­гументируя это тем, что Валидов "является одним из авторитетных деятелей не только среди башкир, но и всех мусульман ближнего Востока"¹¹⁴. Поскольку один из документов от 29 фев­раля 1920 г. Валидов подписал как член РКП(б)¹¹⁵, можно предположить, что это произошло во время его пребывания в Москве в декабре 1919 г. - середине февраля 1920 г. По сведениям эсе­ров Валидов вступил в РКП(б) в Москве при личном содействии Ленина. Башкирия была изве­щена об этом событии телеграммой: "Поздравьте меня - я коммунист. Валидов"¹¹⁶.

Тем временем в начале 1920 г. возник так называемый башкирский кризис. В ночь с 15 на 16 января 1920 г. в Стерлитамаке по распоряжению председателя Башревкома X. Юмагулова (решение было принято на экстренном заседании Башревкома) были арестованы два члена из­бранного в ноябре 1919 г. областного комитета РКП(б), а также ряд других коммунистов, обви­ненных в заговоре против автономии Башкурдистана. По мнению Валидова, аресты были свя­заны с тем, что местные чекисты стремились путем "провокаций добиться ликвидации Башсов-республики". Об этом он телеграфировал Ленину и Сталину в феврале 1920 г. из Самары¹¹⁷.

Местные коммунисты не считали, что Валидов причастен к каким-то заговорам. В докладе Оренбургского губкома РКП(б) ЦК партии от 26 января 1920 г. говорилось: Валидов "популя­рен в Башкирии, как никто другой. Он также националист, но он умен, лоялен, менее способен... на всякие рискованные самостийнические эксперименты. По свидетельству коммунистов, работа­ющих в Башкирии, если бы все башкирские деятели были таковы, как Валидов, в Башкирии мож­но было бы работать"¹¹⁸. Анализируя случившееся, член Башревкома К.М. Ракай¹¹⁹ писал в своем докладе в Москву, что в Башкирской республике против ее автономии "агитировала груп­па украинских коммунистов". Они особенно активизировались после приезда в Башкирию Ар­тема, сразу взявшего под подозрение Башревком. Под руководством Артема эта группа готови­лась к узурпации власти. С этой целью была соответственно "настроена и группа татарских ком­мунистов", которым предстояло выступить от имени всех членов РКП(б) Башкирии, лишь в по­следний момент их заговор был раскрыт. Оставшиеся на свободе под руководством Артема по­вели открытую агитацию против правительства Башкирии, обвиняя его в контрреволюции. Не располагая доказательствами, группа тем не менее послала ложный донос М.В. Фрунзе и цент­ру. Чтобы опровергнуть слухи, ревком выпустил воззвание к башкирскому народу с призывом к спокойствию. Вскоре, по свидетельству Ракая, Артем на заседании ревкома, предъявив ульти­матум, объявил власть Башревкома незаконной¹²⁰. Это свидетельство проливает свет на под­линный характер конфликта. Для избежания подобных явлений в будущем Валидов в январе

1920 г. предложил ЦК РКП(б) иметь в центре авторитетного представителя мусульманского Во­стока, что не получило поддержки¹²¹.

Поскольку Москва сразу же отозвала Юмагулова с должности председателя Башревкома, это место вскоре вновь занял Валидов. Он писал, что это произошло 25 февраля 1920 г.¹²² Ха­рактерно, что Валидов добавил: "По сути дела я всегда и был председателем ревкома, но не хо­тел официально занимать эту должность, предпочитая оставаться военным министром"¹²³. Од­нако башкирские войска были далеко, активно - как тогда было принято - отстаивать свои по­зиции у Башревкома не было сил.

Оставался путь переговоров. Валидовцы направили Ленину записку, с которой тот ознако­мился 8 апреля 1920 г., и в тот же день Пленум ЦК РКП(б) постановил передать в Политбюро предложение Ф.Э. Дзержинского потребовать у Валидова объяснений. 14 апреля Политбюро решило отозвать из Башкирии Валидова, а также Юмагулова, Артема, Преображенского, Са­мойлова, "как оказавшихся неспособными примирить борющиеся в Башкирии группы". По вы­зову председателя специальной комиссии по башкирскому вопросу при ЦК РКП(б) Сталина 30 апреля Валидов выехал в Москву. После обсуждения ситуации 19 мая было принято решение, оформленное как постановление ВЦИК и СНК РСФСР "О государственном устройстве Авто­номной Советской Башкирской Республики" (опубликовано 22 мая 1920 г.)¹²⁴. А 21 мая Оргбю­ро ЦК РКП(б) постановило отозвать Валидова из Башкирии¹²⁵ через Президиум ВЦИК на три месяца с правом работать в других местах, сохранив за ним жалованье председателя ревкома. Большевистское руководство, использовав, как обычно, тех или иных своих "попутчиков", из­бавлялось от них как от ненадежных или искало им применение на ином поприще.

3 июня 1920 г. Оргбюро удовлетворило просьбу Валидова о проведении отпуска в Астраха­ни. Но уже 8 июня 1920 г. Политбюро, рассмотрев запрос Сталина, решило направить его на Юго-Западный фронт к башкирским частям¹²⁶. Валидов приехал к Сталину в Кременчуг, затем они вместе отправились в Харьков. Здесь Валидов заболел и вновь попросил о месячном отды­хе в Астрахани. Сталин, отклонив просьбу, не стал препятствовать отъезду Валидова в Москву, где тот через Н.Н. Крестинского (с которым был знаком с 1912 г.) и Преображенского получил разрешение ЦК на отъезд в Астрахань. Таковы обстоятельства "бегства" Валидова. Он вскоре оказался в Баку, затем в Красноводске и в конце июля попал в Асхабад, откуда двинулся даль­ше в Туркестан.

Возникает вопрос: как это сказалось на судьбе Башкирской республики? Есть ли основания считать, что Валидов невольно способствовал ее полному подчинению Москве? Не желая того, Валидов сыграл на руку большевикам.

Естественно, что в мемуарах Валидов пытается по-иному представить события. Так, он вспо­минал, что 12 сентября 1920 г. написал письмо в ЦК РКП(б) и отправил его Ленину, Сталину, Троцкому и Рыкову. В нем говорилось: "Из политики, которую начал осуществлять ЦК РКП, явствует, что в отношении народов Востока вы... приняли за основу идею русских национали­стов-шовинистов. Товарищ Троцкий, когда изучал эти вопросы в Уфе, понял, что деятельность представителей центра состоит из ряда провокаций. Нет сомнений, что он доложил это в ЦК, но политика русского империализма осталась неизменной... Мы не станем объектами этой вашей политики, поищите себе других. Съезд народов Востока в Баку с очевидностью показал, что на­ступления на права туркестанцев - не инициатива русских коммунистов на местах, а собствен­ная политика ЦК. Участвующие в съезде от ЦК Зиновьев и Радек обращались с представителя­ми Востока, как комиссары с темной массой на крестьянских съездах в начале революции... С помощью красногвардейцев они затыкали рты и вынудили делегатов съезда принять только те решения, которые продиктовала Москва..."¹²⁷

Крестинскому и Преображенскому Валидов, в свою очередь, писал: "У нас разные взгляды на проблему сочетания социализма с национальными принципами в период, когда господство со­циализма видоизменяет форму крупных наций, но я был искренен в дружеских отношениях с ва­ми обоими, достойными людьми, и еще со многими партийными товарищами. Я не предал вас, переходя на путь борьбы против Советов и коммунизма. Я обманул государственных деятелей, таких, как Сталин, которые обманули меня... Не хочу сидеть и ждать, когда мне отсекут голо­ву¹²⁸. Предпочитаю умереть в открытой борьбе"¹²⁹.

В то же время он не оставлял надежды на сотрудничество с коммунистами. 14 сентября 1920 г. Валидов направил из Астрахани Ленину, Сталину, Троцкому и Зиновьеву телеграмму, в которой сообщал, что он не получил ответа на просьбу по поводу продления своего отпуска и разрешения на участие в съезде народов Востока в Баку, а поскольку началось преследование бывших руководителей Башкирии, он вынужден скрываться. Валидов просил прекратить гоне­ния. В случае изменения политики Москвы башкирские политики, по мнению Валидова, соглас­ны были бы работать, если не в Башкирии, то в Средней Азии¹³⁰. Характерно, что эту теле-

грамму Валидов подписал как член РКП(б), вероятно, демонстрируя тем самым свою лояль­ность. Конечно, Валидов мог еще пригодиться Москве. Как сообщал представитель Наркомна-ца, находившийся в Стерлитамаке в сентябре 1920 г., Валидов и его товарищи "отражали собой волю башкир и пользовались заслуженным авторитетом широких масс"¹³¹.

В Туркестане Валидову пришлось действовать с риском для жизни, организуя сопротивление коммунистам. Из мемуаров следует, что летом 1921 г. в Бухаре был создан ЦК Национальной Федерации Туркестана, главой которого был избран Валидов. Этот орган был создан в резуль­тате соглашения социалистической партии "ЭРК", джадидской партии "Теракки перверлер" ("Сторонники прогресса") (радикально-национальной, по определению Валидова), двух узбек­ских партий, опирающихся на ислам, а также казахской партии "Алаш". Общая платформа включала в себя требование независимости, демократической республики, создания националь­ной армии, введения современного образования, полной свободы религии, невмешательства ее в политическую жизнь. Было решено добиваться согласия на основе двухпартийной системы, где одна из партий представляла социалистическую, другая - либеральную часть общественно­сти. В обновленной программе партии "ЭРК" было сказано, что она выступает за "претворение в жизнь социализма", создание парламента Туркестана, национальной армии, отделение рели­гии от государства. 2—5 августа 1921 г. состоялся первый съезд Национальной Федерации, на ко­тором была создана "Федерация национально-демократических объединений мусульман Сред­ней Азии" ("Джами'ат")¹³². На следующем съезде Джами'ата, 5-7 сентября 1921 г. в Самаркан­де, был принят его устав и утвержден флаг Туркестана¹³³.

В конце 1921 г. большевикам удалось установить, что Валидов находится в Бухаре и извес­тен под именем Хамид¹³⁴. 4 января 1922 г. последовала директива ЦК РКП(б) Башкирской парт­организации "резко отмежеваться в особом воззвании от Валидова, заклеймив его как контрре­волюционера, открытого врага Советской власти"¹³⁵. 5-я Башкирская конференция РКП(б), проходившая 16-21 января 1922 г., подготовила обращение к местным коммунистам, в котором говорилось, что связь с ним является изменой Советской власти¹³⁶. Для большевиков Валидов представлял серьезную помеху в реализации их планов на Востоке. Поэтому Политбюро ЦК РКП(б) 1 февраля 1922 г. решило "очистить" территорию Бухарской республики от контррево­люционных элементов, прежде всего группы Валидова¹³⁷.

Но намеченная "чистка" тогда не удалась. Тем временем 18-20 сентября 1922 г. Валидов со­звал в Ташкенте очередной нелегальный съезд организации, которая стала называться "Наци­ональный союз Туркестана". Здесь были приняты решения о равенстве всех народов в создании своего государственного управления и развитии национальной культуры, об осуществлении принципов федерации на основе равноправия и братства¹³⁸. Ничего контрреволюционного в де­ятельности съезда, разумеется, не было; делегаты использовали общепринятую (в том числе и коммунистами) освободительную риторику тех лет.

Чекистам все же удавалось получать сведения о деятельности Валидова. Один из руководи­телей ГПУ написал в октябре 1922 г. в досье № 94 на члена "Иттихад ве Теракки"¹³⁹ и "Коми­тета Национального Объединения" (т.е. ЦК Джами'ата) Валидова такую характеристику: "имя Валидова... популярно во всех мусульманских кругах... восточных Советских республик не пото­му, что он был ответственным советским работником, а именно потому, что он являлся одним из самых идейных и убежденных националистов-прогрессистов"¹⁴⁰. Большевики, с одной сторо­ны, активно разыскивали Валидова, а с другой - пытались склонить его вновь на свою сторону.

Надо учитывать, что чекистам 4 августа 1922 г. удалось ликвидировать в Туркестане Энвер-пашу, направленного туда большевиками¹⁴¹, но затем ставшего на путь вооруженной борьбы с ними. Эта акция не могла не произвести впечатления на Валидова. Возможно поэтому осенью 1922 г. он вновь попытался договориться с Москвой. Он обратился к большевикам с письмом, в котором признавал свои ошибки и просил простить его. На заседании Средазбюро ЦК РКП(б) 25 октября 1922 г. было решено: "Амнистировать Валидова при условии чистосердечного пуб­личного раскаяния, посредством декларации, согласованной с Средазбюро ЦК РКП(б), в кото­рую должны быть включены следующие пункты: 1. Роспуск всех контрреволюционных и наци­оналистических организаций, объединяемых Валидовым. 2. Чистосердечное раскаяние в том, что дело контрреволюции, задуманное им для блага народов Востока, было ошибочным, и ни­кто не может дать действительного освобождения народам Востока, кроме Советской власти. 3. Местожительство Валидова должно быть определено по решению Москвы. До получения от­вета из Москвы вопрос с письмом Валидова отложить"¹⁴². Из Москвы последовало распоряже­ние амнистировать его, если он выпустит воззвание к басмачам, признает свои ошибки и т.п. В московской газете "Эшче" ("Рабочий") 13 декабря 1922 г. была опубликована заметка о Вали-дове, в которой говорилось, что ему надо лишь публично заявить об изменении своего отноше­ния к политике центра¹⁴³.

Согласно воспоминаниям, 20 февраля 1923 г. из Ташкента к Валидову прибыл связной, кото­рый привез сообщение от Т. Рыскулова о том, что он амнистирован и может прибыть для встре­чи с Я. Рудзутаком. При этом Рыскулов просил иметь в виду, что во время обсуждения этого ре­шения прозвучала фраза: "Неизвестно, где находится товарищ Валидов и чем занимался послед­ние годы". В личном письме к нему Рудзутак написал: "В случае, если вы не захотите вернуть­ся, я беру на себя труд облегчить вам выезд в угодную вам страну"¹⁴⁴. В тот же день Валидов от­правил Ленину длинное письмо, в котором подробно указывал на причины своего вынужденно­го противостояния большевикам (см. приложение).

Письмо это - свидетельство наивной веры в возможность повлиять на стратегию большеви­стского руководства в национальном вопросе. Пытался убедить центр вновь привлечь Валидо-ва к работе и известный большевик, идеолог революции на Востоке, М. Султан-Га*лиев¹⁴⁵. В письме в Центральную контрольную комиссию РКП(б) он сообщал: «Валидов - один из тех "са­мородков", которые создаются лишь веками; человек без цельного воспитания и законченного образования он все же сумел во время революции встать во главе национально-освободительно­го движения целой народности. Он не был коммунистом, но постановка национального вопроса у него в основном его направлении совпадала с нашей, и не случайность, что 3. Валидов голосо­вал в одном списке с коммунистами в Учредительное собрание: в Уфимском "башкирском спи­ске" 3. Валидов и его сторонники фигурировали рядом с татаро-башкирскими коммунистами -Ш. Манатовым¹⁴⁶, А. Шамигуловым¹⁴⁷, Нуримановым¹⁴⁸ и др.» Султан-Галиев считал, что "ес­ли бы мы не оттолкнули его (Валидова - СИ.) от себя, это был бы один из честнейших работ­ников Коммунистической партии на Востоке"¹⁴⁹.

Сравнивая самого Султан-Галиева с Валидовым, Сталин на так называемом 4-м совещании ЦК РКП(б) с ответственными работниками национальных республик и областей (Москва, июнь 1923 г.) отмечал, что Валидов "много умнее Султан-Галиева и много энергичнее" его, что это "человек незаурядный, сильный, с характером, с волей, человек практики..., который... показал, что он умеет создать из басмачей армию". Важный штрих: эти строки стенограммы выступле­ния Сталина были им вычеркнуты при подготовке текста к изданию¹⁵⁰. Понятно, что в откры­той печати характеристика Валидова была иной.

В мемуарах Валидов рассказывает, что ему чудом удалось спастись от чекистов. После всех приключений в Иране, Афганистане, Индии Валидов прибыл в Европу, где познакомился с по­литиками, общественными деятелями, учеными из среды эмигрантов. В мемуарах Валидов под­робно рассказывает о причинах расхождения его с другими тюркскими лидерами, и прежде все­го с татарином С. Максудовым и казахом М. Чокаевым¹⁵¹. В эмиграции последние поддержива­ли П.Н. Милюкова; татары М.-Г. Исхаки¹⁵², Ф. Туктаров¹⁵³ и осетин А. Цаликов - А.Ф. Керен­ского, а Валидов - В.М. Чернова и некоторых левых эсеров, а также азербайджанцев М.Э. Ра-сулзаде¹⁵⁴ и A.M. Топчибашева¹⁵⁵.

В Берлине в декабре 1924 г. Валидов принял участие в Международной социалистической конференции в качестве гостя от социалистической фракции Национального союза Туркестана. В своем выступлении "Через большевизм к социализму" он доказывал, что русские коммунисты на деле выступают как империалисты, что басмачество представляет собой народное движение. "Большевики учат людей своей практикой известной тактике борьбы, известным нравственным отношениям; это у нас называют марксизмом, - заявил он. - Но социализму большевики не учат... Диктатура коммунистов собственно означает лишь диктатуру прежней угнетающей на­циональности, независимо от того, в какие краски эта диктатура ни была бы окрашена". Вали­дов продолжал отстаивать идею мировой социальной революции, которую считал одной из "ве­личайших и важнейших, которую выдвинула революция и война"¹⁵⁶.

Находясь в Берлине, Валидов в январе 1925 г. получил журнал Российской Академии наук с его статьей об открытых в Мешхеде древних рукописях¹⁵⁷. Востоковеды В.В. Бартольд, А.Н. Самойлович и И.Ю. Крачковский писали ему, что с благодарностью примут его статьи по­добного рода. Позднее переписку с Валидовым вел только Бартольд.

Когда Валидов прибыл в 1925 г. в Турецкую Республику, Ататюрк уважительно отнесся к не­му. Но отношение к Валидову в Турции не было ровным, В 1932 г. его, профессора Стамбуль­ского университета, отстранили от преподавания по обвинению в некомпетентности. Истинная причина отставки была связана с тем, что Валидов подверг критике некоторые положения под­готовленной по инициативе Ататюрка книги "Tiirk Tarihinin Anahatlari" ("Основные пути тюрк­ской истории"). Поэтому Валидов предпочел вернуться в Европу, где, сдав наконец экзамены за реальную гимназию и получив докторскую степень, в 1935 г. он был принят профессором исто­рии в Боннский университет.

Находясь в Германии после прихода к власти нацистов, Валидов, видимо, стал задумываться, где дальше жить и работать. О подобных раздумьях свидетельствует неизвестный историкам

3 Отечественная история, № 6 65

факт его биографии (зафиксированный финской тайной полицией, сведения которой были не­давно рассекречены в Финляндии), опубликованный финским исследователем А. Лейтцингером в книге, посвященной истории финских татар. Оказывается, во время одной из поездок Валидо-ва в Финляндию в 1934 г. в Териоки (г. Зеленогорск Ленинградской области) состоялась тайная встреча Валидова с женщиной-агентом ГПУ. На основании изученного материала о татарских эмигрантах финский исследователь полагает, что хотя нет оснований подозревать Валидова в симпатиях к большевикам, возможность такого контакта нельзя исключать по причинам вовсе не политическим, а личным¹⁵⁸. Вполне возможно, что Валидов вновь пытался договориться с Москвой о том, чтобы его жене позволили выехать из СССР или выяснял возможность своего возвращения на родину (в 1934 г., из Соловков досрочно был освобожден М. Султан-Галиев). В СССР Валидов не вернулся, его жену из страны не выпустили. Вероятно, осознав невозмож­ность встречи с ней, в 1940 г. он женился вторично в 50-летнем возрасте.

В ноябре 1938 г. Ататюрк умер, а в мае 1939 г. Тоган вернулся в Турцию, где вновь стал про­фессором Стамбульского университета. В мае 1944 г. турецкие власти арестовали его по обви­нению в пантюркистской деятельности против Советского Союза на территории Турции. Отси­дев в тюрьме почти 18 месяцев, Тоган был оправдан судом и освобожден. Лекции в университе­те он возобновил только в 1948 г. В 1953 г. он основал Институт исламских исследований и воз­главлял его до своей кончины - 26 июля 1970 г. Он является основателем и Турецкой ассоциа­ции востоковедения. По мнению турецкого профессора И. Кафесоглу, Тоган был смелым, вер­ным своим идеалам, упорным в работе, обладал потрясающей волей в осуществлении начина­ний, которые он считал правильными¹⁵⁹. Научное наследие Валидова составляет почти 400 ра­бот, в их числе свыше 30 монографий.

Деятельность Валидова в 1917-1920 гг. в Башкирии - попытка маневрирования между раз­личными силами ради того, чтобы обеспечить условия для сохранения и развития тюркского на­селения по социалистической модели. В условиях Гражданской войны и коммунистической ди­ктатуры она не удалась. Валидов был участником сложной борьбы против сохранившейся им­перской идеологии, психологии и политики. Он прошел путь от наивной веры в то, что эти пре­пятствия могут быть преодолены в ходе бурных революционных перемен, до вполне прагматич­ных политических установок и чисто академической деятельности.

Работа над научной биографией Валидова только начинается. Многое остается еще неясным и порой даже загадочным. Очевидно, что только в результате всестороннего, непредвзятого ис­следования его жизненного пути может появиться объективная оценка этой недюжинной лич­ности в истории.

Дата добавления: 2015-07-24