Авансцене в VI в.

Грозной поступью, освещаемое заревом взятых штурмом городов и селений, вызывая трепет ужаса и невольное уважение народов своей доблестью, презрением к смерти, вышло славянство на авансцену как европейской, так и мировой истории, бросив вызов крупнейшей в этот период евразийской державе.

Нашествие славян на Византию в VI в. произошло в тот период, когда власть императора Юстиниана І и империи достигла апогея, когда, казалось, сбылись планы восстановления Римской империи. В 533 г. Юстиниан отправил 16-тысячную армию под руководством полководца Велизария к африканским берегам. Последний разгромил основные силы вандальского королевства, захватил его столицу – Карфаген, присоединил африканскую провинцию к Византии. В кратчайший период здесь было построено 150 городов. Вслед за присоединением Африки, началась война за обладание историческим ядром западной части империи – Италии. Осенью 539 г. армия Велизария осадила столицу остаготов Равенну и, через несколько месяцев, заняла ее без боя.

Однако в этот период персы нарушили подписанный ими 10 лет назад “Вечный мир” с империей, вторглись в Сирию, захватили и разграбили ее столицу Антиохию. Велизарий срочно был переброшен на восток, ему удалось остановить нашествие персов. Пользуясь тем, что границы империи остались почти без гарнизонов – войска были в Италии и на Востоке, – славяне дошли до самой столицы, прорвались через Длинные стены, протяженностью от Черного моря до Мраморного, ворвались в предместья Константинополя.

Вековым римским и византийским военным традициям они противопоставили новую стратегию, проистекавшую из племенной славянской ментальности: “Несколько времени славяне избегали сражений в открытых полях и боялись крепостей, но, узнав, как ряды легионов римских могут быть разрываемы нападением быстрым и смелым, уже никогда не отказывались от битвы и скоро научились брать места укрепленные: сражались не стеною, не рядами сомкнутыми, и всегда пешие, следуя не общему велению, не единой мысли начальника, а внушению своей особенной, личной смелости и мужества; не зная благоразумной осторожности, которая предвидит опасности и бережет людей, но бросает прямо в середину врага. Византийские историки пишут, что славяне, сверх их откровенной храбрости, имели особенное искусство биться в ущельях, скрываться в траве, изумляя неприятелей мгновенным нападением, брали их в плен. Они умели еще долгое время таится в реках и дышать свободно посредством сквозных тростей, вставляя конец их на поверхность воды. Древнее оружие славянское состояло в мечах, дротиках, стрелах, намазанных ядом и в больших, весьма тяжелых щитах” [39, с. 101–102].

Весомым признанием воинского искусства славян являлось привлечение ряда славянских князей византийцами и назначение их полководцами, начальниками эскадр, пограничных областей. В царствование Юстиниана I огромные массы славян переходили рубежи империи, переправлялись через Дунай, преодолевали линии пограничных укреплений и отвоевывали у империи плодородные балканские земли. Успехи славян в борьбе с могущественной Византией свидетельствуют о сравнительно высоком для того времени уровне развития славянского общества: уже появились материальные предпосылки для снаряжения значительных военных экспедиций, а строй военной демократии позволял объединить крупные массы славян.

Академик Б. Рыбаков, рассматривая аспекты становления государственности Древней Руси, акцентировал внимание на том, что в конце V – первой половине VI века нашей эры происходит три взаимосвязанных события, которые непосредственно предшествуют образованию Киевской Руси и являются ответами на вопросы летописца Нестора, поставленные им в заголовке “Повести временных лет”: “Отъкуду есть пошьла Русьская земля? Къто в Кыеве нача пьрвее къняжити? И отъкуду Русьская земля стала есть?” [25].

Рыбаков Б.А. важнейшим событием конца V – середины VI веков считает начало великого расселения славян на юг – на Дунай, на Балканский полуостров, когда славянские дружины отвоевали и заселили почти половину Византийской империи. Потоки колонистов шли как от западной половины славянства (“славены”, искаженно “склавины”), так и от восточной (“анты”, наименование, данное соседями; очевидно – “окраинные”). Грандиозное по своим масштабам движение славян на Дунай и за Дунай перекроило всю этническую и политическую карту раннесредневековой Европы и, кроме того, подчеркивает Б.А. Рыбаков, существенно видоизменило исторический процесс и на основной славянской территории (прародина плюс зона ранней северной колонизации) [12, с. 31–32].

Колонизационное движение славян в ходе, которого произошло их расселение на Балканском полуострове, на половине территории Византийской империи в конце V – в середине VI века н.э. свидетельствовало о наличии в славянстве элементов государственной организации, так как ведение боевых действий против великой державы того периода и закрепления на территории могущественной Византийской империи требовало уже не родоплеменной организации, а государственной либо предгосударственной.

Аргументом к существованию перманентного потестарного государства на территории Древней Руси является сенсационное заявление И.Я. Фро­янова: “Изучение зависимого населения в Древней Руси показывает, что наиболее архаической формой эксплуатации у восточных славян было рабство, прослеживающееся еще со времени антов. С возникновением в Х столетии крупного (княжеского) землевладения рабский труд стал применятся и в вотчине. Сперва челядь (рабы-пленники), а затем холопы (рабы местного происхождения) составляли рабочий люд древнерусской вотчины. Следовательно, первоначально она имела рабовладельческий характер, и так продолжалось примерно до середины ХI века, когда появился контингент феодально-зависимых и полусвободных эволюционировавших в сторону феодальной неволи (крепостничества). С этой поры феодальные элементы (отдельные группы смердов, изгоев) постепенно проникают в вотчину, под оболочкой которой скрывается теперь рабские феодальные ингредиенты. Вотчина превращается в сложный социальный организм: она и рабовладенческая и феодальная одновременно. Но все же рабов и полусвободных в ней было больше, чем феодально-зависимых. При этом надо решительно подчеркнуть, что древнерусские вотчины на протяжении ХI–ХII веков выглядели подобно островкам, затерянным в море свободного крестьянского землевладения и хозяйства, господствующего в экономике Киевской Руси” [29, с. 169].

Для нас значимый интерес представляет констатация И.Я. Фрояновым фактов существования рабства “еще со времен антов”, что вполне укладывается в формулу существования у восточных славян потестарной государственности, принимавшей в период “великого переселения народов” различную этническую окраску.

Рассматривая влияние великого переселения народов на этногенез восточного славянства, В.О. Ключевский отмечал: “Мы застаем у восточных славян на Карпатах VI в. большой военный союз под предводительством князя Дулебова. Продолжительная борьба с Византией завязала этот союз, сомкнула восточное славянство как нечто целое. На Руси во времена Игоря еще хорошо помнили об этой первой попытке восточных славян сплотиться, соединить свои силы для общего дела, так что арабский географ того времени успел записать довольно полное известие об этом. Сто лет спустя, во времена Ярослава I, русский повествователь отметил только поэтический обрывок этого исторического воспоминания. Этот “военный союз” и есть факт, который можно поставить в самом начале нашей истории: она началась в VI в. на самом краю, в юго-западном углу нашей равнины, на северо-восточных склонах и предгорьях Карпат” [23, с.124].

Характеризуя “Повесть временных лет” как исторический документ, необходимо отметить, что киевский летописец уловил очень важный рубеж в истории восточного славянства, отметив складывание союзов племен, появление князей, повелевавших значительными массами соплеменников, строительство крепостей-градов, из которых впоследствии развились феодальные замки или города.

Ту же картину рисуют византийские писатели VI в. Они отмечают, во-первых, изменение славянских имен, отражавшее перегруппировки племен в период создания их союзов. Во-вторых византийские авторы говорят о появлении среди антов предводителей вроде Мезамира, сына Идарисия, опасных для Византии тем, что они могли объединить и возглавить “бесчисленные племена” антов. Известен ряд славянских князей, которых византийцы привлекали на свою службу и назначали полководцами, начальниками эскадр и пограничных областей [19, т. II, с. 244].

На основании этого есть полное основание считать, что формирование политически структурированного потестарного государства у восточных славян свершилось почти одновременно с аналогичными процессами, которые происходили у их западных и восточных соседей.

В одном мгновенье видеть вечность,

Огромный мир – в зерне песка,

В единой горсти – бесконечность,

И небо – в чашечке цветка.

Вильям Блейк

Дата добавления: 2015-07-24