Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава третья 4 страница

Читайте также:
  1. Castle of Indolence. 1 страница
  2. Castle of Indolence. 2 страница
  3. Castle of Indolence. 3 страница
  4. Castle of Indolence. 4 страница
  5. Castle of Indolence. 5 страница
  6. Castle of Indolence. 6 страница
  7. Castle of Indolence. 7 страница

Уилл глядел на всё это со стены, чувствуя лёгкий ужас: он не представлял, как хотя и обширный, но всё-таки не каучуковый замок мог вместить всю это ораву, включавшую несколько сотен человек. Ответ был: с трудом. Прибывающие люди даже не пытались идти в жилые помещения и разбивали палатки и тенты прямо во дворе, у самых ворот, стараясь оказаться подальше от стены и поближе к главной башне, в которую всем пришлось бы прятаться в том случае, если бы враг взял наружные стены. Места было мало, и борьба за него велась нешуточная; несколько раз за один только день Уилл видел, как солдаты Риверте разнимали вспыхивавшие между крестьянами драки. Самых рьяных драчунов наскоро пороли, после чего вручали копьё и записывали в ополчение. Во дворе стоял жуткий ор, образованный сливавшимися криками женщин, бранью мужчин, плачем младенцев и надрывным воем скотины - многие крестьяне пытались спасти хотя бы одну лошадь или корову, от которых в немалой степени зависело их существование; места для животных тоже хватало едва-едва, и они истошно выли, возмущённые теснотой и грубым обхождением.

Что до Риверте, то его Уилл в первый день не видел вообще. Сперва он заперся у себя в кабинете и два часа кряду что-то обсуждал с Гальяной. Уилл подозревал, что догадывается о предмете разговора. Всё это нашествие надо было чем-то кормить - возможно, многие недели, пока замок будет находить в осаде, и необходимость обеспечить Даккар с его резко выросшим населением необходимым продовольствием стояла на первом месте, одновременно с необходимостью обеспечить оборону замка. Последующие дни Риверте самолично носился по своим владениям, организовывая доставку продовольствия, приглядывая за передвижениями беженцев и срочной вербовкой ополчения; когда стало ясно, что больше людей замок не вместит, Риверте договорился с одним графом из числа сових соседей и отправил часть крестьян к нему, снабдив их на время путешествия эскортом из своих солдат. Закончив с этим, он вернулся в замок и принялся проверять припасы, организовывать посты, следить за раздачей оружия и укреплением стен, разнимать драки и мирить разбушевавшихся женщин, каждая из которых пыталась урвать для своего семейства кусочек стены под главной башней. Уилл не раз видел его, широким шагом проносящегося по двору в неизменном сопровождении детей и собак, переступающего через чьи-то ноги, торчавшие тут и там, отвечавшего одновременно на тысячу вопросов и отдававшего тысячу распоряжений. Уилл боялся даже представить себя на его месте. Сам он, без сомнения, растерялся бы в первую же минуту - а Риверте справлялся со всем отлично и, похоже, совершенно не уставал, ибо продолжал язвить и сыпать направо и налево своими коронными шуточками. И, разумеется, он не упускал случая мимоходом ухватить за округлый задок хорошенькую крестьяночку, от чего та взвизгивала и хваталась за пылающее лицо, хохоча от восторга. И никому это не претило - даже трое сельских священников, оказавшихся в Даккаре, смотрели на эти непристойности снисходительно. Да, в Даккаре теперь были священники! Их потребовали крестьяне, пришедшие в ужас от перспективы оказаться в осаде без божественного утешения. Уилл прекрасно понимал их чувства, но Риверте сперва и слышать ничего не хотел. Наконец, под нажимом Гальяны, он дал разрешение - страшно ругаясь и запретив "этим поганым святошам" совать нос за пределы людской. Чудовищное святотатство - и всё же для Риверте, на дух не выносившего святость, это был небывало широкий жест.

Уилл оставался от всего этого в стороне. Через пажа Риверте передал ему приказ оставаться у себя и сидеть на месте, пока не поступит иное распоряжение. Уилл выполнял этот приказ весьма охотно. Пажи тоже носились в те дни как неугомонные, с совершенно осоловелыми взглядами, и попадаться им на пути, когда они мчались через весь замок к Гальяне с приказом от Риверте или к Риверте с ответом от Гальяны, было чревато увечьями. Освальдо среди них не было - он покинул замок. Лишь только стало известно о грядущей осаде, Риверте предложил оставить Даккар всем, кто боится за свою жизнь - и кое-кто воспользовался этим предложением. К сожалению, на Уилла оно не распространялось. Однако Освальдо, как было известно, уехал не поэтому - он хотел остаться, но Риверте фактически выгнал его, сказав, что больше не нуждается в его услугах. Говорили, что, собирая свои вещи, среди которых не было неизменной гитары, юный певец был смертельно бледен и похож на лунатика. Бедняга... неужели он вправду влюблён в Риверте, как тот утверждал? Не может быть - просто господин граф излишне самоуверен. Ни один человек, если только он не совсем обезумел, не может испытывать к нему приязни...

Так думал Уилл, глядя на то, как граф Риверте спасает своих людей. Если говорить начистоту, Уилл не был уверен, что Роберт или даже отец проявили бы в подобной ситуации столько рвения и самоотверженности. Нет, они бы, конечно, тоже не сбежали, даже если бы их король, по примеру короля Рикардо, сделал им столь малодушное предложение... Скорее, они бы призвали в Тэйнхайл ополчение из сильных молодых мужчин, оставив крестьян защищать свои дома и жизни собственными силами. В конце концов, ведь это всего лишь крестьяне.

"Почему он всё это делает?" - спрашивал Уилл непонятно кого, глядя на творящееся во дворе замка светопреставление, слушая, как кричат дозорные на стенах, лают собаки и где-то вопит ребёнок, которого шлёпает мать. Почему?.. Это был вопрос того же разряда, что и вопрос "зачем?", заданный Уиллом на поле под Большим дубом. Коварный вопрос, как сказал тогда Риверте. Вменяемого и хоть отчасти похожего на правду ответа на него Уилл как тогда, так и теперь не мог получить...

Ибо то, что походило на правду, было слишком непривычно, слишком странно.

Оставался открытым также вопрос, как к происходящему отнесётся король Вальены. Наградив своего фаворита ссылкой за непокорность приказу, теперь он в ответ на милостивое прощение получил новое неповиновение. Гонцы между Сианой и Даккаром носились как угорелые, лошади под ними падали в мыле и тут же дохли, едва влетев в раскрытые ворота Даккара. Король Вальены рвал и метал. Уилл слышал громогласные раскаты хохота Риверте, доносившиеся из его кабинета в те минуты, когда он читал эти письма. Уилл совершенно не понимал, что происходит между двумя этими людьми, вероятно, наиболее могущественными в этой части мира, одного из которых он ненавидел и боялся, а другого - никогда в жизни не видел, но это явно было нечто за пределами человеческого понимания. В конце концов король Рикардо сдался. Риверте добился от него обещания собрать армию ему в подмогу и выслать её в течение трёх недель.

- Всего-то три недели, - весело говорил Риверте Гальяне, когда они шагали через запруженный двор, пробираясь к воротам. - Только и надо, что за это время не сдать стены.

- Всего-то, - мрачно кивал в ответ Гальяна. В последние дни он выглядел куда менее самоуверенным и, казалось, напрочь избавился от своих слащавых улыбочек. Таким он Уиллу почти нравился, хотя в этой почти симпатии было, пожалуй, чересчур много злорадства. Странно, но осознание этого злорадства заставило его ощутить стыд - хотя нет ничего недостойного в радости, которую доставляет тебе затруднительное положение врага.

Уилл не раз думал, что мог бы с лёгкостью бежать во время всей этой шумихи - ворота стояли открытыми целый день, запираясь только на ночь. Однако он не мог бежать. Во-первых, это было против законов чести; во-вторых, бегство заложника значило бы для Хиллэса открытую войну с Вальеной, положив конец натянутому перемирию, которое между ними существовало сейчас. И в-третьих, он всё ещё не выполнил приказа, полученного от своего брата.

Было очень трудно выполнить этот приказ.

В первые два дня после начала подготовки к осаде Риверте, казалось, совершенно забыл про Уилла. Тот был несказанно рад этому - после предшествовавшей пресловутому посланию из Сианы ночи и утру ему было необходимо прийти в себя и разобраться в своих, более чем противоречивых, ощущениях. Но это оказалось непросто сделать в царившей вокруг атмосфере всеобщего хаоса и беспорядка. В самом замке царил такой кавардак, что безопаснее всего было и впрямь оставаться в своей комнате или в библиотеке; но на одном месте Уилл томился и скучал. Он не мог читать - происходящее внизу, под стенами, хотя и пугало его своим размахом и предзнаменованием чего-то ужасного, но и не меньше притягивало. Он никогда не видел одновременно столько людей, свято и твёрдо верящих в того, кто их собрал. Однажды Уилл увидел мальчишку из Старого Ручья - того самого, который получил от господина графа честно заработанный кошелёк. Он вступил в ополчение и тренировался во дворе с копьём, изо всех сил стараясь научиться как можно большему за тот короткий срок, что у них был. Он, обесчещенный по минутной прихоти Риверте, похоже, нисколько не держал на него зла. Никто здесь не держал на него зла.

Больше того - Уилл боялся поверить в это - походило на то, что они его любили.

На четвертый день Даккарского Исхода, как Уилл называл про себя всё это безумие, замок потряс единый вопль радостного торжества. Кинувшись к окну и высунувшись в него по пояс, Уилл увидел, что в замок въезжает шеренга телег, гружёных огромными бочками. Эта была партия эля, заказанная господином графом. Он вполне понимал, насколько важен боевой дух обитателей крепости. Одну из бочек немедленно откупорили, и весёлый гул не стихал до самого вечера.

Именно этим вечером Риверте наконец вспомнил о существовании Уилла Норана.

Уилл пытался читать Руады, мысленно молясь о душевном равновесии, которого ему так не хватало, когда дверь его комнаты распахнулась безо всякого предупреждения, и он увидел на пороге самого Риверте. Это был первый случай, когда Риверте самолично врывался в его покои. Уилл испуганно вскочил.

- Не ждали? - спросил Риверте, подходя прямо к нему. Он был в обычном для него в последние дни костюме для верховой езды, в сапогах, заляпанных грязью - похоже, он всего пять минут назад сошёл с коня.

- Не особенно... - проговорил Уилл, слишком растерявшись, чтобы придумать благовидную ложь.

- У меня выдалась свободная минутка, - заявил Риверте, подходя вплотную и заключая его в объятья. - Вы не скучали по мне, Уильям?

- Н-нет...

- А я по вам - очень, - сообщил Риверте и поцеловал его соврешенно бесцеремонным образом. Его прикосновения были такими же настойчивыми, как всегда - похоже, многодневное напряжение ничуть не сказалось на его обычной энергичности. Уилл не знал, пил ли он в эти дни, но спиртным от него, как обычно, не пахло.

Впрочем, поцелуй на сей раз был недолгим. Оторвавшись от губ Уилла, Риверте без долгих разговоров подхватил его на руки и решительно потащил в свою спальню. Уилл, как обычно, отчаянно отбивался.

- Я думал, вы обо мне забыли! - воскликнул он, когда его бросили на уже знакомую постель.

- Это упрёк? - сбрасывая плащ и сапоги, осведомился Риверте. - Каюсь, в эти дни я был к вам невнимателен. Простите, немножко забегался. Как я могу загладить свою вину?

- Да нет, я вовсе не это имел в виду...

- А что вы имели в виду? - равнодушно спросил Риверте; теперь он был лишь в брюках и сорочке, которую почти закончил расшнуровывать.

- Ну, я думал... что надоел вам, - сказал Уилл и, бог знает почему, залился краской.

- Что вы, как можно! Или вы впрямь надеялись, что я удовольствуюсь одной достаточно сумбурной ночью и маленьким баловством на лоне природы? Вот ещё. Попавшись мне однажды, вы теперь никуда от меня не денетесь. В конце концов, я ведь из-за вас остался в Даккаре!

- Из-за меня? - пробормотал Уилл, окончательно сбитый с толку.

- Из-за вас, - сказал Риверте, сбрасывая остатки одежды и садясь на кровать рядом с ним, - из-за себя, из-за Гальяны, из-за господа бога и трёхсот хорошеньких женщин, которые галдят нынче по моему замку - слышите, как галдят?

Стоял вечер, и, говоря по правде, шум был гораздо меньше, чем в дневное время - или Уилл уже начал привыкать к постоянному гулу за окнами.

- Три сотни? - спросил он с сомнением. - И все хорошенькие?

- С вами не сравнится ни одна, - заверил его Риверте, кладя ладонь ему на бедро. - Честное слово. Я проверял.

И через миг Уилл уже лежал на спине, инстинктивно упираясь руками ему в плечи, а ещё через какое-то время - сдерживал стоны, обхватив руками эти же плечи, а потом уже открыто стонал, забыв о том, кто он и кто этот человек рядом с ним.

Это была очень длинная ночь, куда более длинная, чем первая. На этот раз Риверте действовал неторопливо и без следа той грубости, которая так оскорбила и измучила Уилла в первую ночь. Каждый из них излился по несколько раз, и уже под утро, засыпая в тёплых тесных объятиях, Уилл сонно подумал, что это не дело, он не должен засыпать первым, если собирается выполнить свой долг. Он должен увидеть Риверте спящим... Но как, подумал он в отчаянии, если этот человек, похоже, вовсе никогда не спит?..

Утром, очнувшись, Уилл снова был в постели один - на этот раз в той самой постели, в которой уснул. А Риверте стоял в нескольких шагах от постели, голый по пояс, спиной к нему, и плескался водой в тазу для умывания.

- Проснулись? - спросил он, не оборачиваясь. Уилл вздрогнул: казалось, этот человек затылком чует чужие взгляды. - С добрым утром, монсир.

- Доброе утро, - пробормотал Уилл, натягивая простыню на грудь и украдкой озираясь в поисках своей одежды. Это было нелёгким делом, потому что он не помнил, как и когда оказался без неё.

- Можете не торопиться вставать, вам спешить совершенно некуда, - сказал Риверте и, обернувшись, лучезарно улыбнулся. Уилл едва не вскрикнул: рот господина графа был перемазан в чём-то белом, делавшим его дружелюбный оскал ужасающе ярким.

- Страшно? - осведомился Риверте тоном ребёнка, которому очень хочется, чтобы его похвалили.

- Да! - невольно выдохнул Уилл. - Что вы делаете?

- Ничего богомерзкого. Всего лишь чищу зубы, - ответил Риверте и, набрав в рот воды, шумно прополоскал рот. Потом сплюнул, вытерся полотенцем и назидательно изрёк: - Мята, мой друг, полезна не только в качестве приправы к мясным блюдам. Теперь я смогу ослеплять противника блеском своих зубов. Вот так, - он продемонстрировал Уиллу леденящую кровь улыбку о тридцати двух клыках. - Впечатляет?

Уилл красноречиво содрогнулся вместо ответа. Риверте улыбнулся, к счастью, на сей раз коротко, но очень довольно.

- В ранней юности, - сказал он, закидывая на плечо полотенце и натягивая сапоги, - я увлекался авантюрными романами. Видимо, именно они стали источником моих многочисленных пороков, но сейчас не о том речь... Так вот, в одном из этих романов герой, стремясь произвести на собеседника неизгладимое впечатление, прицельно сверкал глазами, по странному совпадению со мною, синими, а также белоснежными зубами, ввергая неосторожного наблюдателя в священный трепет. Признаюсь, этот нетривиальный способ воздействия на собеседника поразил моё воображение. - Он выпрямился и виновато посмотрел на Уилла. - Я никому никогда об этом не говорил. Вам смешно?

- Не знаю, - честно сказал Уилл. - А должно быть?

- Надеюсь, нет. Иначе бы оказалось, что последние пятнадцать лет я терзал свои дёсны совершенно зря. Между прочим, не самая приятная процедура. - Он натянул второй сапог и спросил: - А вы не читали этот роман?

- Боюсь, что нет.

- Напрасно. Он мог бы послужить весьма поучительным предостережением для юноши ваших лет, - заметил Риверте и, закончив одеваться, ушёл, оставив Уилла теряться в догадках по поводу этого в высшей степени непонятного разговора.

В тот день Уилл его больше не видел. После полудня примчался разведчик, сообщивший, что армия Рувана уже на подступах, и сегодня они сожгли первую покинутую деревню.

Утром следующего дня Уилл стоял на крепостной стене замка Даккар, глядя на поле, простирающееся внизу, мучимый тревожным чувством, которое Криан в своём трактате "О познанном и непознанном" называл "чувство бывшего прежде". Впрочем, в отличие от описанного великим шимранским мудрецом неясного ощущения, это чувство было вполне понятным. Всего несколько месяцев назад Уилл точно так же стоял на стене замка, который был его домом, и смотрел на армию врага, собравшуюся у его стен.

"Даккар мне не дом", - подумал он - и всё же было в этой мысли нечто, что его смущало, нечто недостойное, почти трусливое. Он мог бы быть сейчас далеко отсюда, в замке Журдан, иными словами - в тюрьме, если бы не... что? Благородство Фернана Риверте? Или его чувство долга по отношению к тем, кто, по какой бы то ни было причине, был отдан под его защиту? Уилл не мог думать об этом так - это было слишком тяжело и странно. Но думать иначе - значило бы кривить душой.

"Он пытается всех нас защитить", - подумал Уилл, пытаясь как-то смириться с этой непостижимой мыслью. День был серый и сумрачный, дождь ещё не пошёл, но явно собирался, и серый дым далёких пожарищ смешивался с тучами. Впрочем - Уилл знал это - если бы Риверте ушёл, оставив свои земли на произвол судьбы, этих столбов было бы гораздо больше. Руванцы просто не стали жечь пустые селения - это отнимало слишком много времени и, в нынешних обстоятельствах, не несло того устрашения, как если бы в деревнях остались люди.

Всё это должно было несколько подумерить воинственный пыл руванцев. Уилл глядел на их лагерь, разбитый почти у самых стен Даккара, в полумиле от крепостного рва, и пытался понять, чего от них ждать. Он видел зловещие кроваво-красные знамёна с разинутыми чёрными пастями, трепетавшие над шатрами, и ему делалось не по себе. Над башнями Даккара тоже реяли знамёна - зелёные с белой кошачьей лапой, выпустившей когти. Всего несколько месяц назад он вздрагивал, глядя на эти самые знамёна под стенами Тэйнхайла - а теперь стоял под ними сам, под их защитой, желая поражения их врагам.

"Как всё это странно", - подумал Уилл и, тщетно пытаясь унять тоску, посмотрел в сторону, на переднюю стену, где должен был появиться, но почему-то всё не появлялся Риверте. Он немного побаивался, что граф заметит его, если поднимется на один уровень с ним. Впрочем, Уилл был на стене, а не за ней, так что формально его вовсе не в чем было упрекнуть.

От лагеря руванцев отделилась и стала быстро приближаться тёмная точка. Увеличившись в размерах, она превратилась в одинокого всадника, ехавшего рысью. Чем ближе он приближался, тем внушительнее выглядел. Даже с такого огромного расстояния и будучи одинокой фигурой на бескрайнем поле перед стеной, он был с виду высок и могуч; его огромный боевой конь, закованный, по руванской традиции, в цельную листовую броню, взбрыкивал копытами, могущими расколоть человеческий череп, как ореховую скорлупку. Всадник, вероятно, справился бы с подобным заданием не хуже: его мощное тело было заковано в сталь, на боку висел гигантский меч, а на спине - боевая секира. Он ехал с открытым забралом, и когда оказался достаточно близко, Уиллу почудилось, что он где-то видел этого человека, хотя понятия не имел, где и когда.

- Риверте! - заорал рыцарь, остановившись - и стало ясно, почему он не взял с собой герольда. Лёгкие у него были такие, что он мог бы перекричать грохот обрушивающейся скалы. - Риверте! Где ты, чёртов сукин сын! А ну, выходи!

Уилл увидел, как сидящий неподалёку от него на башне лучник натянул тетиву. Достаточно было одной метко пущенной стрелы, чтоб голосистый руванец умолк навсегда - но Уилл знал, что даже вальенцы не стали бы стрелять в парламентёра. Скорее, это был инстинктивный жест предосторожности на случай, если одиночество рыцаря было лишь видимостью, обманом.

- Риверте! - заорал рыцарь снова, и Уилл услышал до дрожи знакомый насмешливый голос:

- Право слово, Рашан, вовсе ни к чему так орать.

Уилл резко обернулся. Когда он успел подняться?! А вот успел, и теперь стоял всего в десятке шагов от Уилла, опираясь на зубец стены и глядя на человека, приведшего к воротам его замка армию и назвавшего его чёртовым сукиным сыном.

Потом до Уилла дошло имя, который Риверте назвал своего противника: Рашан Индрас! Руванский полководец, сравнимый с самим Риверте - а может, как утверждали враги Вальены, и превосходящий его, ведь разве смог бы иначе Руван противиться Вальене так долго? Риверте вообще невозможно долго противиться, подумал Уилл и порадовался, что никто не смотрит на него и не видит краски, вспыхнувшей на его щеках.

- Ну что, старина, сюрприз не удался? - перегнувшись вниз, насмешливо крикнул Риверте. Его лёгкие уступали лёгким Рашана Индраса, но звучный и чёткий голос эхом отдавался по долине. Сотни затаивших дыхание людей на стене и по обе стороны от неё слушали их разговор, даже привычный галдёж в замковом дворе совершенно стих. Все хотели знать, что они скажут друг другу, все наблюдали, и все понимали, как много зависит от этого разговора.

- Да уж, чёрт тебя дери! - проревел Индрас. - Ты, зато, как обычно, мастак на сюрпризы! Ты не оставил моим ребятам ни одной сельской девки!

- Прости, но когда это я оставлял тебе своих девок? - возразил Риверте.

- Да уж, что верно, то верно - не оставлял, обычно они сами удирали ко мне из твоей постели! Жаловались, что ты по своей дурной привычке любишь их, как мальчиков, только в зад!

- Поднимайся ко мне, Рашан! - крикнул Риверте - судя по его тону, ему было очень весело. - Я не без удовольствия полюблю в зад и тебя! Сразу смекнёшь, стоит ли это бегства из моей постели.

Огромный рыцарь внизу расхохотался. Уилл смотрел на него с изумлением. Эти двое говорили так, словно были старыми друзьями, которые видали вместе так много, что уже не могли задеть друг друга даже самыми грубыми подначками. На миг Уиллу почудилось, что он почти вспомнил, где видел этого человека. Неужели...

- Нет уж, Фернан, - сказал Рашан Индрас. - Я к тебе не поднимусь. Спускайся-ка лучше ты ко мне, и давай решим дело добром. Сам понимаешь, тебе не устоять.

- Даккар стоит в Коральене четвёртый век, Рашан, и ни разу ни один Риверте не спускался с его стен ни к одному Индрасу.

- Всё когда-нибудь случается в первый раз, - сказал тот почти миролюбиво. Риверте больше не улыбался. Через огромное расстояние, разделявшее их, они смотрели друг на друга и молчали, казалось, продолжая диалог без слов. И тут Уилл вспомнил. Не по лицу и даже не по голосу Индраса - по этому молчанию.

Именно с этим человеком говорил Риверте в библиотеке в тот день, когда Уилл прятался за портьерой.

- Что ж, - рявкнул наконец руванец, - тогда я возьму тебя в осаду. И ты её долго не выдержишь, сам знаешь. Ты согнал к себе всё окрестное отребье, и, ставлю на свою задницу, они уже хотят жрать! К тому же у вас нет баб! Если только ты не собираешься отдать своей солдатне крестьянок...

- Я запомню насчёт задницы, Рашан. Зря ты это сказал. А что касается баб... Сир Норан! Не могли бы вы подойти ближе?

Этого следовало ожидать. С самого начала Уилл знал, что так и будет - и кого он собирался провести, пробираясь сюда каменной лестницей на виду у всего замка? Делать было нечего. Он подошёл, придерживаясь за зубцы стены - у него вдруг закружилась голова. Риверте смотрел на него яркими, ясными глазами и улыбался. Стоящие между ними солдаты сторонились, давая Уиллу пройти, и переглядывались с кривыми ухмылками.

Когда Уилл оказался рядом, Риверте притянул его к себе и обнял за талию.

- Ты не поверишь мне, друг Рашан, - сказал Фернан Риверте, и каждое его слово отдавалось гулом по замершей долине вокруг Даккара, - но в мире есть кое-что получше баб.

Сказав это, он обхватил Уилла за шею и, резко перегнув его в поясе назад, поцеловал на глазах у нескольких сотен человек.

Рёв, поднявшийся на стенах Даккара, свидетельствовал о том, что защитники крепости переняли оптимизм её командира. Риверте выпрямил Уилла так же резко, как наклонил, и ослепительно улыбнулся ему.

- Я потом заглажу свою вину, - сказал он. - Честное слово.

Уилл кивнул. В глазах у него было темно. Никогда в жизни ещё сердце так не стучало в его груди, никогда не было так стыдно... и никогда он не испытывал такого восторга, как сейчас, слыша торжествующий рёв вальенцев на стенах и во дворе замка, ощущая удары ветра и первых дождевых капель по лицу, чувствуя сильную руку на своём плече.

Индрас что-то сказал снизу, но на сей раз тихо, потом сплюнул и, повернувшись, галопом поскакал прочь. Риверте отпустил Уилла и, моментально забыв о нём, обратился к капитану Ортандо, стоявшему по левую руку от него:

- Думаю, штурмовать будут ночью. Индрас не станет торопиться. Ему в общем и некуда - он думает, что легко возьмёт стены.

- А разве нет? - вырвалось у Уилла.

Риверте обернулся к нему. В его глазах было что-то такое, чему Уилл не мог подыскать названия, что-то, что не описывалось ни в одой из книг, которые он прочитал - но при виде этого внутри у него вдруг поселилась непоколебимая уверенность, что всё будет хорошо.

- За что я люблю старину Сантьяро, - сказа Риверте очень тихо, - так это за его чрезмерную самоуверенность. Когда человек отягчён гордыней, он не видит дальше своего носа. Не правда ли, сир Уильям?

К счастью, он не стал дожидаться ответа. Ортандо что-то сказал, и Риверте снова повернулся к нему. Уилл подумал, что самое время удрать. Странно, но ему почти не хотелось уходить отсюда, хотя морось превратилась в настоящий дрожь и вскоре грозила перейти в ливень. Рашан Индрас вряд ли уже успел добраться до своего лагеря и, вероятно, тоже попал под дождь. Почему-то эта мысль грела.

Уилл едва успел добежать до замка - и всё равно вымок до нитки. Выкручивая одежду и вытираясь досуха в своей комнате, он смотрел в окно на сотни людей, мокнувших в своих убогих палатках во дворе, и думал о том, что не ценит своего счастья. Мысль была рассеянной и касалась в основном камина, жарко полыхавщего в углу комнаты, - но при ней он отчего-то вспомнил Риверте и то невероятное, умопомрачительное чувство, которое испытал, когда тот впился в его губы под восторженный крик своих людей. Как странно... похоже, никто не осуждал его... их... нас, подумал Уилл и сглотнул. Если бы такое случилось в Тэйнхайле... но нет, даже помыслить невозможно. В Тэйнхайле это сочли бы отвратительным извращением. Да это и было отвратительным извращением, чёрт побери! Я ругаюсь, испугался Уилл. Я ругаюсь теперь, как Риверте, когда зол и растерян. О, боже... брат Эсмонт... где мне взять силы?

И при мысли о брате Эсмонте Уилл снова вспомнил о том, что собирался сделать. До сих пор ему толком не предоставлялось возможности - он так ни разу и не видел Риверте спящим. Но... даже если случай представится... имеет ли он право убить его сейчас, отдав тем самым власть над Даккаром врагу?..

"Ты в своём уме?! - резко осадил его голос, подозрительно похожий на голос Роберта. - Риверте - твой враг! И вальенцы - враги! А Руван - друг, собрат по борьбе с захватчиком, тянущим свои жадные лапы до самого края земли. Чем больше умрёт вальенцев, тем лучше! Что тут думать?"

Так говорил голос Роберта, и Уилл кивал, а в ушах у него всё ещё стоял рёв сотен голосов, полный восторга, радости и торжества...

С этими мыслями он потянулся к сухой сорочке, лежащей на кровати, наклонился - и вздрогнул всем телом, когда сильные руки обхватили сзади его бёдра, и что-то твёрдое ткнулось ему между ягодиц.

- Так и стойте.

- Сир Риверте! - Уилл резко выпрямился и круто обернулся. - Боже! Нельзя же так вот подкрадываться!

- Почему? - промурлыкал тот.

- Потому что меня удар однажды хватит, - твёрдо сказал Уилл. - По правде, уже чуть не хватил.

- Вы о нашем маленьком нежничании на стене? Я поступил жестоко. Как обычно. Знаю, - Риверте вздохнул с притворным сожалением. - Но, по-моему, всем понравилось.

- Да уж, - невольно хохотнул Уилл. - Главное, понравилось вашему Сантьяро.

- Вы думаете? - сказал Риверте задумчиво. Он тоже вымок под дождём, мокрые волосы облепили виски. - Хотелось бы надеяться.

- Что им здесь нужно? - спросил Уилл. - Неужели они не понимают, что король пришлёт вам подмогу?

- Вполне понимают. Но они надеются успеть раньше.

- Ну и что из того? Всё равно придёт подкрепление и выбьет их из занятой крепости. Им не удержать Даккар.

- А им и не нужно его удерживать, - сказал Риверте всё так же задумчиво. - Достаточно взять.

Уилл непонимающе нахмурился. Он стоял перед Риверте голый по пояс, рядом с кроватью, и только что услышал от него несколько весьма недвусмысленных замечаний, но сейчас почему-то им не овладевало обычное смущение. Он мог говорить почти спокойно, так, словно они просто беседовали вдвоём в кабинете графа. Уилл подумал, что, наверное, это что-то значит - и тут же отмахнулся от этой мысли.

- Что вы хотите сказать - достаточно взять?.. Им не нужен замок?

- Не думаю. Как вы сами сказали - к чему брать то, что не сможешь удержать? Нет, Уильям, им нужен не замок.

- А... кто? - спросил Уилл, уже поняв, и Риверте просто ответил:

- Полагаю, что я. И, - он слегка нахмурился, - боюсь, что теперь и вы тоже. Такая возможность была и раньше, но после моей сегодняшней выходки на стене... - он запнулся, потом закончил довольно сухо: - Похоже, что я снова погорячился. Но вы просто-таки сводите меня с ума и лишаете способности мыслить трезво.

Будь это сказано обычным его насмешливым тоном, Уилл пропустил бы сказанное мимо ушей. Однако теперь ему стало не по себе.

- Зачем вы им нужны?

- А зачем им нужны вы, вас не интересует, м-м? Что ж, отвечу сперва на ваш вопрос. Видите ли, руванский король Рунальд одержим идеей заполучить меня в свои ряды. Той же идеей был одержим и его досточтимый родитель, причём его методы убеждения мне настолько претили, что я был вынужден выразить свой отказ самым решительным образом.


Дата добавления: 2015-07-24; просмотров: 61 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Глава третья 1 страница | Глава третья 2 страница | Глава третья 6 страница | Глава четвёртая |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Глава третья 3 страница| Глава третья 5 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.028 сек.)