ГЛАВА 16. Детский лагерь «Североморец» стоял на берегу Голубой бухты под Геленджиком

Детский лагерь «Североморец» стоял на берегу Голубой бухты под Геленджиком. Еще совсем недавно в него приезжали школьники из тех мест, где снег лежит девять месяцев из двенадцати и ночь тянется полгода, чтобы смениться таким же долгим днем. Они ходили купаться в море по расписанию и часами маршировали на разогретом южным солнцем асфальте. Отчего-то именно это наказание чаще других выбирали для своих подопечных не обремененные педагогическим образованием вожатые. Наверное, оно позволяло, пока дети заняты, сбежать на пляж и загорать в свое удовольствие.

Но два года назад лагерь закрыли. Рядом с ним построили аэродром, и «Североморец» оказался в санитарно-защитной зоне. Каждые пятнадцать минут небо над ним взрывалось ревом самолета, и все, кто находились поблизости, переставали слышать друг друга.

— Вы уверены, что здесь кто-то живет? — спросила Женя, когда мини-вэн припарковался у ржавых ворот. Рядом в густой колючей траве лежала гипсовая голова. Судя по пилотке, она принадлежала статуе пионера.

— Это уж не мое дело. Сказали довезти — довез. — Павел Иванович тут же принял Женины сомнения на свой счет.

— Посмотрим. — Гриша решительно спрыгнул на пыльную землю.

Он провел всю дорогу на «местах для поцелуев» — обнимался с Аней на заднем сиденье автомобиля. Тимофея страшно злило воркование голубков, и сын Лунной кошки демонстративно пересел в кресло рядом с водителем.

Женя решила не терять драгоценных часов. Она тренировалась. Пропускала под ошейником и животом Борова тонкую голубую нить и поднимала пса под потолок салона мини-вэна. Пес первое время плакал, жаловался Феде на тяжелую судьбу, но потом смирился. Кажется, даже начал улыбаться.

Теперь Жене было достаточно на секунду зажмуриться и тут же открыть глаза, чтобы увидеть парящие вокруг фибры. Она наконец-то ощутила свою силу и задумалась, какой из навыков ей может потребоваться в подземном городе? Придется ли обороняться от наступающих крыс? Или достаточно будет разрушить то место, где они находятся? Судя по начавшейся эпидемии, грызуны уже готовы к наступлению. Скорее всего, их держат в закрытом помещении. Узнать бы где.

— А кто вы такие?

Из-за засыхающего кипариса появилась высокая загорелая девушка лет пятнадцати. Светлые волосы чуть ниже плеч и длинные стройные ноги вполне могли бы принадлежать финалистке конкурса «Мисс Россия», вот только губы. Они были такими большими, что делали свою хозяйку похожей на аквариумную рыбку. Вуалехвоста. Женя даже решила пожалеть дурнушку, но тут заметила выражения лиц Гриши и Тима. Они смотрели так, точно с Олимпа к ним спустилась Афродита, богиня красоты, чтобы исполнить танец живота.

— Русалка, — мрачно процедила Аня, глядя на нее из окна мини-вэна.

Девушка тем временем заметила одежду Тима и Жени — оба перед поездкой облачились в униформу людей крыш. Ее губы тут же растянулись в огромной улыбке.

— Кошки? Мы вас ждали. Майя. — И протянула руку Тимофею. Причем протянула тыльной стороной ладони вверх, словно рассчитывала на поцелуй. Но Тимофей растерялся и ответил вполне мужским рукопожатием.

Друзья оставили водителя в машине, пообещав вскоре за ним вернуться, а сами пошли вслед за Майей. Она вела их узкими тропинками среди неухоженных кустов, из которых доносился громкий стрекот цикад. Единственной одеждой девушки-рыбки был голубой купальник и ожерелье из розовых ракушек. При каждом шаге ожерелье звенело и покачивалось, все глубже погружая в транс мужскую часть отряда. Даже Боров бежал за ней, пытаясь ткнуться влажным носом в загорелые лодыжки. Женя почувствовала, как внутри ее ядовитым грибом растет раздражение.

— Пришли, — сказала Майя, когда друзья оказались на круглой заасфальтированной площадке, залитой уже по-летнему жарким солнцем. По ее краям стояли деревянные скамейки. Наверное, два года назад здесь проходили дискотеки и торжественные линейки. — Ждите. Я сейчас всех приведу.

И исчезла, напоследок подмигнув Тиму.

Снова повисла тишина. Ни голосов, ни других свидетельств человеческого присутствия. Только пение цикад в кипарисах, окружавших площадку.

Появление главы фратрии людей глубины напоминало выход китайского императора. Точнее, императрицы. Потому что российскими депферами руководила женщина.

Она оказалась высокой. И очень сильной. При каждом шаге под ее смуглой кожей морскими волнами перекатывались шары мышц. Иссиня-черные волосы были стянуты на затылке в длинную косу, кончик которой покачивался чуть ниже талии. Ее ноги до колен скрывала странная обувь из коричневой кожи. Ажурным сапожкам на шнуровке подошло бы название «сандалии», не будь они такими высокими. Бедра обтягивали короткие камуфляжные шорты. На поясе висел длинный прямой нож в замшевых ножнах. Белая майка демонстрировала расчерченный квадратиками мускул живот и небольшую черную татуировку на правом плече — контур рыбьего хвоста.

«Эмблема фратрии», — догадалась Женя. Такие же татуировки украшали тела шести обнаженных по пояс мужчин, следовавших за своей атаманшей. Да, именно атаманшей. Это слово куда больше подходило высокой валькирии, чем привычное «глава фратрии».

Едва она остановилась перед компанией растерянных друзей, как за ее спиной возникло удобное раскладное кресло, а также маленький столик с батареей стеклянных бокалов. Но атаманша не спешила садиться. Она сделала шаг к Жене, наклонилась так, что их лица оказались на одном уровне, и посмотрела ей в глаза.

— Значит, это ты новый полиморф края. — Голос женщины был очень низким. Женя почувствовала, как от него что-то завибрировало у нее внутри. — Ну, здравствуй.

— Здравствуйте! — Женька приложила все силы, лишь бы приветствие не прозвучало жалким писком.

Как успела шепнуть Аня, главу фратрии глубины звали Владленой. Она любила путешествовать, поэтому депферы никогда подолгу не задерживались на одном месте. Сегодня стояли под Геленджиком, завтра летели на Каймановы острова, послезавтра уже резвились на Мальдивах. Люди глубины были неприхотливы по части быта. Их не волновало отсутствие постоянной базы. Плескалось бы рядом теплое море, да шуршала под ногами горячая галька. Или разогретый солнцем песок.

Как и остальным фратриям, им хватало денег на беспечный образ жизни. По всему миру на людей Края работали тысячи больших и малых предприятий, из которых неиссякаемыми ручейками стекались деньги в самые надежные банки Европы.

Атаманша села в кресло, положив ногу на ногу. Солнце тут же заиграло на ее круглой, отшлифованной соленой водой коленке. Друзья опустились на деревянные скамейки, которые незаметно придвинула к ним свита главы фратрии. Мускулистые загорелые мужчины встали за спиной Владлены.

Наступила тишина. Женя не знала, согласится ли глава фратрии ей помочь и провести посвящение. То, что она приняла беглецов, еще ничего не значило. Владлена сидела, изучая Женю ироничным взглядом темных глаз.

— Ладно, полиморф, не трусь, — наконец заговорила атаманша. — Сегодня же отправлю тебя в гости к нашей Малышке — пройдешь посвящение. Кора — мудрая баба. Я ей верю. В деле с крысами одного оголтелого Марата с его Советом недостаточно. Нужен кто-то способный менять будущее. Джокер. То есть ты, полиморф. Поэтому я помогу тебе.

Женя с облегчением выпустила воздух из легких. Ожидая ответа, она почти минуту сидела не дыша.

— Тарас! — скомандовала атаманша, и из ее свиты шагнул вперед массивный мужчина в камуфляжных штанах. — Ты расскажешь полиморфу о наших обычаях. Подготовишь ее. Поможешь во всем разобраться.

— Но я же ничего не умею! — напомнила Женя. — Мне только один раз удалось забрать воду. И то случайно.

— Ты еще не поняла? — Владлена вскинула угольные брови. — Тебе не нужно ничего знать или уметь, чтобы пройти посвящение. Способности полиморфа в критический момент все за тебя сделают. Надо полететь — полетишь, приспичит задышать под водой — задышишь. Как миленькая. А теперь, народ, — обратилась она к притихшим гостям, — мы должны выпить за встречу! Наливай, мужики!

Бокалы на столике тут же наполнились розоватой жидкостью. Она искрилась и пенилась, точно шампанское. Наверное, шампанским и была, потому что уже после первого глотка голова у Жени закружилась, а настроение стремительно улучшилось. Даже улыбки Майи, адресованные Тиму, перестали так сильно раздражать.

В лице Тараса друзья получили большую заботливую няньку. Гигант с пшеничной шевелюрой и густой щетиной на щеках тут же устроил компанию в одном из домиков покинутого лагеря. Потом заставил Майю сбегать за водителем и потащил всех обедать.

Стол был накрыт на берегу моря. Прямо на серой гальке, под выцветшими зонтиками, депферы растянули длинную белую скатерть и набросали рядом разноцветных пенок. Женя села между Аней и Тарасом.

— Кушайте, девчонки! — уговаривал он, подкладывая на пластиковые тарелки красных раков, крупных полосатых креветок и помидорчики черри. Все это полагалось поливать душистым белым соусом, нанизывать на заточенные деревянные палочки и отправлять в рот. После пятого по счету рака Женины пальцы покрылись мелкими царапинками. Жесткие панцири не желали расставаться с нежным белым мясом. Но остановиться было невозможно.

Мужчин за столом оказалось раза в два больше, чем женщин. Веселые бородатые депферы, одетые в линялые тельняшки и пропитанные солью шорты, горстями поедали морепродукты и заливали их холодным пивом.

— Оставайся у нас, красавица! — беспечно предлагали они Жене. — Через неделю на Кипр полетим. Загоришь, накупаешься до отвала…

Она в ответ смущенно улыбалась и думала: «А может, и правда?» Ей всю жизнь хотелось путешествовать. Увидеть не только море, но и океан. А еще водопады, тенистые лагуны и необитаемые острова. Похоже, с людьми глубины это вполне реально.

Правда, думать о будущем пока было рано. Впереди собирались страшные черные тучи: взбесившиеся крысы, непонятная эпидемия, холодное подземелье. Предстояло еще пройти посвящение у людей нор, а она даже боится спросить, в чем его суть. Наверняка что-то особенно гадкое. И самое главное — время уходит. Точно вода из треснувшей чашки. До семнадцатого мая осталось всего три с половиной дня.

— Что призадумалась? — тронул ее за плечо Тарас. — Пойдем на яхте кататься? А, девчонки?

— На яхте? Женя покосилась в сторону Тима. Он о чем-то весело болтал с губастой русалкой. Та смеялась и все время норовила до него дотронуться: то коснется плеча, то протянет руку для шутливого пожатия, то случайно заденет голой ногой. Фу!

— Конечно, поедем! — выпалила Женя.

— И без парней! — присоединилась Аня. Ее принц в это время перемигивался с пышной брюнеткой на противоположной стороне стола.

Женщин фратрии глубины язык не поворачивался назвать красивыми. Строго говоря, удельный вес красоты на единицу массы прекрасного пола у депферов был куда ниже, чем у крыланов. И уж тем более — кошек. Зато с изюмом у сидящих за столом девушек проблем не наблюдалось. В каждой проглядывало нечто такое, что давало им фору перед всеми «мисс вселенными», вместе взятыми.

— Русалки! — в очередной раз ревниво бросила Аня и следом за Женей с Тарасом выскользнула из-за стола.

Яхта оказалась самой настоящей. Она могла бы стать стопроцентным воплощением Жениной мечты, не называйся «Кралей». Парусные суда, как она считала, должны иметь звучные романтичные имена, вроде «Стерна» или «Паллада», но никак не «Краля». Впрочем, это не помешало ей раскрыть ослепительное крыло паруса и полететь по темно-бирюзовой воде туда, где через несколько часов должно было спрятаться за горизонт розовеющее солнце.

— Знакомьтесь, девчонки, это Захар, — представил Тарас парня лет двадцати, помогавшего ему управлять судном. — Кормилец и поилец, можно сказать, моей «Крали». Пока мы по заграницам шатаемся, он здесь за ней присматривает, сгнить от тоски не дает.

— Захар, а разве вы не… — осторожно начала Аня.

— Нет, я не депфер, — засмеялся парень, демонстрируя наполовину сломанный передний зуб. — Вернее, депфер, но не такой, как Тарас. Просто с аквалангом ныряю.

— Да кого волнует, депфер не депфер. Был бы человек хороший! — Тарас похлопал своего напарника по плечу. — Рыбка с пивком у тебя найдется, хороший человек?

— А как же! Сейчас из каюты принесу. Девушки, для вас лимонад.

Но Женя с Аней и не спорили — хоть кипяченое молоко, лишь бы холодное. Они разомлели на горячей палубе от солнца и соленого ветра. Жалко только купальники не догадались взять. Женин костюм умел приспосабливаться к погоде: в холод — грел, в жару — создавал прохладу, а Ане в ее льняных брюках и рубашке с длинным рукавом было совсем невмоготу.

— Так зачем дело стало? — хлопнул себя по ляжкам Тарас, заметив мучение своих пассажирок. — Бегите вниз к Захару, там у него целый склад купальников.

В небольшой прохладной каюте, обшитой маренным деревом, и впрямь нашлось то, что нужно. Захар развязал холщовый мешок и высыпал на койку целую гору разноцветных кусочков ткани. Через десять минут девушки уже лежали на палубе, подставив солнцу голые животы. Аня нашла себе алый купальник, Женя — бирюзовый. Жизнь становилась все приятнее и приятнее.

— Ты, Ань, на своего Гришу не злись. — Слегка задремав под крики чаек, Женя пропустила начало разговора. — Мужчины — они создания полигамные. Им хоть кол на голове теши, возле одной юбки не удержишь.

— Не суди по себе! — огрызнулась Аня. — Эту глупость придумали те, кто никогда по-настоящему не любили!

— Много ты знаешь о любви! — пожал плечами Тарас, хрустя сушеной рыбкой. — Она же разная бывает. Некоторые с десятью женщинами встречаются и каждую любят.

— Это пока им та, единственная, не попалась! — мечтательно заметил Захар, потягивающий рядом пиво из запотевшей бутылки. Темные волнистые волосы парня развевались на ветру, делая его похожим на испанского флибустьера. — Знаешь, Тарас Сергеич, по мне, так все бабники в мире делятся на два типа: бабники-физики и бабники-лирики. Первые перебирают женщин потому, что так устроены, — душа у них просит. Вторые — потому что большую любовь ищут. И пока не нашли.

— Это ты своей Люське объясни. Она опять мне на тебя жаловалась — бегаешь за курортницами, физик неугомонный.

— Эх, Сергеич, Люська — это проза, а я, может, поэзии ищу! Жень, а ты любила кого-нибудь?

Застигнутая врасплох Женя почему-то подумала о Тимофее. Как он смотрел на нее своими зелеными виноградинами глаз, как бросился спасать на Дорогу Сохмет, как поцеловал после посвящения. А потом эти воспоминания, словно ластиком, стерла губастая русалка.

— Нет! — решительно ответила Женя. — Не любила!

— Ну и зря, красавица! — покачал лохматой головой Тарас. — Без любви жить скучно. Хотя полиморфам найти свою половину очень сложно. Особенно девушке. Обычный человек всегда будет чувствовать, что рядом с ним существо другой породы. Поэтому рано или поздно сбежит. А люди Края начнут ревновать к твоей силе. Какому ж мужику охота иметь рядом бабу, которая одним мизинцем с ним справится?

— Сергеич, ты не прав! — вмешался Захар. — Мужики разные встречаются. Я, например, не против на ведьме жениться. Лишь бы красивая была. Эх, Женя, и чего ты такая маленькая? Ждать и ждать тебя еще!

Разговор начал приобретать неудобный оборот. Симпатия Захара, несмотря на сломанный зуб, Жене, конечно, льстила. Только как себя вести, когда взрослый парень сыплет комплиментами, она не очень понимала. Поэтому решила сменить тему и обратилась к Тарасу:

— Когда же ты мне про ваши обычаи расскажешь? Про посвящение, например?

— А чего о нем рассказывать? Ныряешь в воду, плывешь в пещеру, находишь раковину с жемчужиной, приносишь на берег. Вот и все посвящение.

— С жемчужиной?

— Ага. Вот такой. — Тарас подвинулся поближе и вытянул толстую шею.

Женя только сейчас обратила внимание, что в пшеничных зарослях на груди депфера прятался на серебряной цепочке тусклый шарик. Для жемчужины он был довольно большим — сантиметра два в диаметре. И цвет имел странный — сиреневый.

— С двенадцати лет храню, — похвастался депфер. — Я тогда посвящение проходил. Ох, и туго мне пришлось. Сам не знаю, как не утоп. Но видать, Малышке А-но я чем-то приглянулся. Спасла она меня, позвала, пещеру указала. А ты не бойся. Коли полетела — не утонешь. Не слышала такой поговорки?

— Нет. А где эта пещера?

— Никто не знает. Только где бы ты в море или океан ни вошла, обязательно в нее приплывешь. Это закон. В пещере есть что-то вроде воздушного пузыря, то есть там даже обычный человек дышать сможет. И раковины с жемчужинами спрятаны. Если ты Малышке А-но понравишься, она тебе твою отдаст.

— А как я пещеру найду?

— А-но укажет.

Пока Женя обдумывала услышанное, Захар спустил парус, и теперь «Краля» устало покачивалась на сине-зеленых волнах. Берега было не видно, если не считать легкой голубой тени на горизонте. Вокруг лежал бесконечный простор открытого моря.

— А что умеют депферы? Я ведь почти ничего не знаю.

Тарас сидел у самого края палубы и что-то внимательно разглядывал в темной глубине. Женя пристроилась рядом, свесив ноги.

— Мы воду чувствуем. Любую. Где бы она ни находилась. В озере, реке или человеческом организме. Чувствуем и можем ею управлять. Забрать, например, или отдать.

— А если отдать, то откуда мы ее возьмем? — Из школьного курса физики Женя смутно помнила, что масса вещества всегда остается неизменной. Ниоткуда не появляется и никуда не исчезает.

Словно прочитав ее мысли, Тарас усмехнулся:

— Если ты о законе сохранения массы, то с точки зрения современной науки он полная туфта. Например, при радиоактивном распаде масса вещества очень даже уменьшается. Правда, это не наш случай. Понимаешь, Женек, мы — что-то вроде поливочного шланга. В нем самом ведь жидкости нет. Он ее всего лишь из одного места в другое гоняет. С помощью давления в трубах. Вот и мы так же — создаем разницу давления и начинаем управлять всей водой, до которой можем дотянуться. Если ты ее из человека забрала, значит, где-то она прольется дождем. Если наоборот, отдала — неподалеку лужа обмелеет. Ясно?

— Так, немного, — состорожничала Женя. — Выходит, мы можем отдать жидкость и при этом кого-нибудь убить, случайно забрав ее у другого человека?

— Это вряд ли. Понимаешь, ты всегда сначала берешь свободную воду — из реки или пруда. Только если окажешься в пустыне, где вокруг ни одного подземного источника, то тогда да, какой-нибудь заблудившийся верблюд вполне может превратиться в мумию. Но депферам в пустыне делать нечего. Это я тебе как депфер говорю.

— А еще что вы умеете?

— Я же сказал, управляем водой. Смотри.

Морская поверхность перед Женей забурлила, начала вздуваться горбом и вдруг опала, превратившись в прозрачное лицо. Большое. Не меньше метра от макушки до подбородка. Она не сразу узнала узкий овал и глаза, выглядывающие из-под длинной челки, а потом сообразила: это же ее портрет. Тарас изобразил сидевшую рядом Женю.

Водяное лицо улыбнулось и открыло глаза. В каждом его зрачке плавало по маленькой рыбке. От внезапно нахлынувшего страха Женю замутило.

— Все, понял, перегнул палку! — Жуткий двойник немедленно скрылся под водой. — Больше шутить так не буду.

Немного придя в себя, Женя спросила:

— А когда меня отправят на посвящение?

— Когда скажешь. Хочешь сейчас?

— Не знаю, — струхнула она. — Надо же как-то подготовиться.

— А чего тут готовиться? Прыгай и все.

— Но…

— Решено! — Тарас встал на ноги, подтянул штаны и закричал: — Маленькая А-но, отправляю к тебе в гости Евгению… Как твоя фамилия?

— Смородина. — Она никак не могла поверить, что депфер не шутит.

— Евгению Смородину. Будь добра с ней и укажи путь в Заветную пещеру! Всё. С церемониями закончили. Иди сюда.

Тарас легко подхватил Женю под колени и швырнул в море. Она на секунду ушла с головой под воду, а потом, вынырнув, увидела побледневшую Аню на корме и Захара, поднимающего парус.

— Крепись, родная! — прокричал ей Тарас с отплывающей «Крали». — Мы будем ждать тебя на берегу.

«У меня дежа-вю», — подумала Женя и медленно поплыла в другую сторону.

В пещере было тихо. Крыса еще до того, как Чухонь проснулся, умчалась навестить свои охотничьи угодья — он по-прежнему старался не думать, чем питается эта машина смерти. Грибы тоже пропали. Предположительно, отправились на генеральную репетицию. До Чемпионата осталось ровно три дня, значит, сейчас Большая арена кипит, точно котелок на печке дядьки Хрыся. Чухонь тяжело вздохнул: есть хотелось до потери брезгливости.

Усилием воли он придушил чувство голода и попытался сосредоточиться на куда более важных вещах. Всю ночь его терзала одна мысль, и под утро она превратилась в два слова. Очень простых слова: «узкое место». Нужно найти узкое место в коридоре, ведущем к Большой арене, и попытаться задержать крыс. Нескольких минут хватит, чтобы хозяева шерстоканов успели спасти своих чемпионов. Конечно, можно попробовать предупредить всех прямо сейчас, но Чухонь, несмотря на молодость, не был наивным. Он, словно на плазменной панели в бункере Глухого, видел, как смеются, слушая его, братья, как заливается дядька Хрысь, утирая рукавом тужурки набежавшие слезы, и грозит кулаком Гоблин. Нет, это не выход. Чухонь должен сам остановить нашествие.

Сам!

Встав на ноги, он с тоской посмотрел на свои ботинки. За все эти дни ему так и не удалось поменять их на нормальную обувь. Попив воды из пластиковой бутыли и сполоснув грязное лицо, Чухонь вышел из пещеры.

— Попутчики не нужны? — услышал он за спиной тонкий голосок Малого. Грибок приплясывал на стене тоннеля, помахивая фиолетовой шляпкой.

— Не нужны, но тебя потерплю. Я к Арене.

— Во дела! И я туда же. Наши сегодня поют — послушать хочу.

— А чего тебя не взяли?

— Мал, говорят, еще! — Набычился грибок и перескочил на соседнюю стену. — Типа фальшивлю! А сами они не фальшивят? Специально сговорились, чтобы открытие Чемпионата испортить.

— Зачем это?

— Из политических убеждений! Их диктатура не устраивает, они за свободу слова. Хотят петь то, что хотят, а не то, что Глухому нравится.

— Ну и пели бы. Кто ж вам мешает?

— Э брат, как говорил один мудрый человек, «даже повешенные должны качаться в положенную сторону», а уж грибы и подавно обязаны петь, согласно линии Братства. Думаешь, так сложно нас всех под корень извести? Да проще простого. Грибницу в нужном месте из земли вытащить, химикатами сбрызнуть, тут мы все и сгнием. Так что на тебя, дружище, одна надежда.

— Ты меня ни с кем не перепутал? — Чухонь даже остановился от удивления. — Что я могу сделать? Против Глухого войной пойти?

— Не придуривайся. Ты уже все решил. Наш Старик сказал, что, если тебя Большая крыса признала, значит, в тебе сила есть. А сила, она, мил друг, как вода, — отверстие всегда найдет. Вырвется наружу — мало не покажется.

Оставшуюся часть пути Чухонь шел молча. Он пытался понять, шутит Малой или говорит серьезно. По всему выходило, что серьезно. Хотя Крысомать эти грибы разберет.

— Пришли! — Чухонь повертел головой и, убедившись, что находится в том самом ответвлении, которое должно привести зараженных грызунов к Арене, сбавил шаг. Теперь он шел медленно, внимательно изучая стенки коридора.

Над последним коротким отрезком тоннеля перед выходом в гигантский зал, где находилось сердце шерстоканьего Чемпионата, потолок оказался срезан. Ответвление напоминало глубокую траншею метра три шириной и не меньше пяти глубиной. Чухонь тщательно измерил ее шагами и убедился, что если пытаться задержать крыс, то именно здесь. Лучшего места не придумаешь.

Найдя то, что искал, он присел на корточки возле стены, пытаясь разобраться в своих чувствах. Да, его все еще душила ненависть к Глухому и Сиплому. Подвернись случай, убил бы, не задумываясь. Но после сегодняшней ночи и разговора с Малым внутри начало зреть еще что-то. Что-то, чего пока Чухонь не мог понять. Он закинул голову и посмотрел на купол гигантского зала, венчающий темным колпаком подземную Арену. Совсем скоро под ней вспыхнут тысячи прожекторов, и братья, надев темные очки, потекут сюда из всех нор, чтобы попасть на главное событие года…

— Эй, хватит мышей ловить! Рот закрой, а то червяк свалится! — вернул его к реальности Малой. — Начинается уже! Бегом наверх.

Не раздумывая, Чухонь двинулся за своим проводником. Тот вел его странной, незнакомой дорогой, между железными конструкциями, составлявшими скелет Арены. Вскоре они очутились в узком коридорчике, упиравшемся в бордовую бархатную портьеру.

— Где это мы? — Чухонь нырнул за занавес вслед за Малым и застыл, открыв рот. В первый момент ему показалось, что он попал в филиал бункера Глухого. От бархата и позолоты рябило в глазах. Чухонь осмотрелся и понял: так и есть — бесшабашный гриб привел его в ложу Старшего Сына Крысоматери.

— Где, где! В крысином гнезде! Ты, вроде, есть хотел? Дерни за веревочку, дитя мое. Вон ту, справа.

Там и правда была веревка с тяжелой шелковой кистью. Чухонь потянул ее, и с легким жужжанием из-за драпировки выдвинулся небольшой холодильник. В нем, к огромной радости оголодавшего парня, оказалось несколько сырных и колбасных нарезок, запечатанные в полиэтилен булочки, шмат сала и батальон бутылок с минеральной водой и соком.

— Ух, ты! Тебе повезло! — прокомментировал Малой, стоя у него на плече. — Недавно пополнили. Давай хватай, не стесняйся!

Официального приглашения с золотым тиснением не потребовалось. Через десять минут сытый Чухонь видел свое будущее в самых светлых тонах и даже начал испытывать легкую благодарность к запасливому Глухому.

— А теперь вон туда загляни, — посоветовал синегриб. — Там Безухий свои сменные ботинки держит. Он, чтобы ковры здесь не затаптывать, переобувается каждый раз.

Как ни странно, Чухоню снова повезло. В маленьком шкафчике из темного полированного дерева и впрямь лежали мягкие кожаные туфли. Даже размер оказался подходящим — видать, с ногами, в отличие от рук, у Старшего Сына все было в порядке.

Переобувшись, Чухонь осторожно высунул голову из-за массивных перил и тут же потрясенно присвистнул. Из ложи Глухого место проведения Чемпионата выглядело совсем иначе, чем снизу. Огромная чаша, на дне которой сияла круглая площадка. На ней проходили главные состязания, вроде финала шерстоканьих боев. Чуть выше располагалось несколько площадок поменьше. А вокруг, точно стенки гигантского сосуда, поднимались трибуны. В уровень с ложей Глухого находились самые дорогие места — изолированные балконы глав остальных фратрий. Немного ниже стояли рядами сиденья для зрителей попроще. А выше, на галерке, и внизу, в огороженных «отстойниках», толпились те, кто не сумели за год скопить достаточно денег на хорошее местечко. Именно там, расширив от восторга глаза, обычно наблюдал за состязаниями Чухонь.

— Свет! Дайте света! — раздался снизу манерный голос распорядителя Чемпионата. Чухоню когда-то стоило большого труда поверить, что этот жеманный красавчик в ярко-голубой чалме одной с ним крови. Ходили слухи, будто Нектар наполовину кошка. Уж больно заботился он о своей внешности: ресницы вокруг кукольных глаз обязательно накрашены, на ногтях маникюр, обтягивающие джинсы и кремовая футболка в сине-оранжевых бабочках из самого дорогого бутика на главной улице людского города. Впрочем, убедительных доказательств смешения крови никто представить не мог, и Нектар на всех вечеринках не упускал случая порассуждать о чистоте расы. Своей, разумеется.

— Полный отстой! — продолжал возмущаться сердитый распорядитель, закатывая глаза. — Кто привез сюда эти софиты? Выбросите их на помойку!

Внезапно заиграла музыка, и грянул хор грибов.

Маленький кудрявый шерстокан, семенивший на золотистом поводке за Нектаром, задрожал, округлил и без того огромные глаза, присел на нежно-голубое покрытие ринга и навалил кучу.

— Кошмар! Лапулечка моя! Заткните эти грибы! — Распорядитель прижал к груди испуганного зверя.

Лапулечка тоже была чемпионом. Только ее полем битвы стал конкурс красоты, который с приходом Нектара традиционно проводился во время Чемпионата. Победить в нем считалось не меньшим подвигом, чем стать самым сильным бойцом. Лапулечка брала эту высоту три раза подряд, оставив с носом Голубчика — шерстокана Кайзера.

Грибы тем временем добавили децибелов, и в гимне Братства проступили джазовые нотки. Лапулечка затряслась сильнее. Она жалобно запищала, и стало понятно, что футболку с бабочками придется выбрасывать.

— Я больше не могу! — верещал Нектар, пытаясь оттянуть от себя, липнущую к телу футболку. — Мерзкие поганки разбудили во мне страшное животное!

Наблюдая за этой сценой, Чухонь не заметил, как снаружи послышались голоса, и бордовая портьера шевельнулась, собираясь впустить настоящего хозяина ложи.

Дата добавления: 2015-07-24