ГЛАВА 9

Возведение «свечки» полтора десятка лет назад замерло на самой уродливой стадии строительства. Был готов скелет здания, который со дня на день собирались обтянуть шкурой веселенького фасада, и тут генеральный директор и владелец домостроительного комбината скончался от сердечного приступа.

Для его компании наступили смутные времена. Стаи родственников и партнеров развернули войну за право отхватить свою часть обезглавленного бизнеса. Все стройки компании на несколько месяцев оказались заморожены — наследники бились в судах не на жизнь, а на кошелек. Как известно, это делает противников в своем желании победить удивительно упрямыми.

Постепенно, не без давления будущих жильцов, успевших купить в недостроенных домах квартиры, конфликт разрешился. На стройках снова загудели подъемные краны и забегали гастарбайтеры из Ближней Азии. Только голая «свечка» так и осталась стоять серо-коричневым скелетом. К тому моменту люди крыш уже знали, что ее появление, замкнув цепочку домов, создало идеальное место для посвящений.

Никто из наследников строительного магната не заметил, как во время судебной неразберихи она перешла в собственность малоизвестной фирмы. Через год, когда новый владелец компании попытался оспорить загадочную сделку, выяснилось, что все бумаги оформлены с маниакальной тщательностью. Его попытка использовать свои связи в администрации города привела только к одному — ему аккуратно намекнули: за невзрачной вывеской стоят очень серьезные люди. Такие серьезные, что все, кто пытались на них давить, надолго теряли чувство юмора. А также большую часть своего бизнеса.

В конце концов, о высотке предпочли забыть. Сначала ее перестали замечать чиновники, а потом и остальные жители города. Стоит и стоит. А что страшная, так мало ли у нас уродливых построек? Одной больше, одной меньше…

Примерно так звучала история Башни Самоубийц, рассказанная Тимом до начала посвящения. Глядя на обнаженную решетку облезлых перекрытий, Женя вдруг подумала, что кошки могли бы придать высотке более приличный вид. Хотя бы из уважения к львиноголовой богине. Впрочем, что она знает о ее вкусах!

Башня оказалась, на удивление, шумной особой. Она хлопала на ветру кусками полуистлевшего утеплителя, постанывала металлическими конструкциями и гудела ржавыми лестницами. А вот призывов прыгнуть вниз, обещанных Тимом, Женя, сколько ни пыталась, различить не смогла.

— Наверное, в тебе нет потенциального самоубийцы! — через плечо объяснил Тим, шагая по деревянному мосту. Он соединял широкими качелями двадцать шестой дом Дороги Сохмет и седьмой этаж Башни.

— Чего? — Женя даже остановилась от такого заявления.

— В каждом человеке дремлет самоубийца. Ждет, когда его хозяин попадет в безвыходную ситуацию, чтобы предложить ему выбор: повеситься на люстре, прыгнуть с крыши вниз головой, выпить пузырек таблеток или пустить пулю в лоб.

— И в тебе тоже?

— В каждом, — твердо ответил Тим и перескочил на бетонный пол, покрытый слоем каменной крошки и обрывками картона. — Именно с этим внутренним паразитом и общаются Шептуны — бормочут ему в ухо всякие гадости.

— Ты это сам придумал?

Женя и впрямь не считала, что в ней есть тяга к самоуничтожению. Даже в детстве после отчаянных ссор с мамой она не позволяла себе упоительных мыслей: «Вот умру, пусть потом локти кусает». А это с их мечтами красиво вскрыть вены в ванной вызывало лишь холодное недоумение. Это же так противно!

Противно и глупо!

Из-за своего убеждения Женя в прошлом году окончательно разругалась с единственной подругой — Ленкой Смирновой. Надо сказать, они дружили не потому, что им было интересно вместе, а потому, что больше было не с кем. Все их отношения сводились к совместной дороге из школы. Двадцать минут пешком каждый день.

В тот раз Ленка, как всегда, пересказывала последний прочитанный ею роман, а Женя покорно слушала.

— …и Эмилия покончила с собой. Выпила две упаковки снотворного в беседке среди роз. Представляешь, за ее гробом потом шли все мужчины города! — Ленкины щеки горели, а в маленьких круглых глазках светился восторг. — Вот бы и мне так!

— Что? Покончить с собой? — не поверила своим ушам Женя.

— Да! И умереть молодой. Лежать среди цветов в красивом платье из голубого шелка, и на шее чтоб бриллиантовое колье. Ну конечно, еще мейк-ап, прическа, маникюр и все такое. А вокруг толпа безутешных поклонников.

Женя удивленно уставилась на подругу и сказала то, что свело на нет их и без того ненадежную дружбу.

— Только в туалет сначала сходи.

— Зачем?

— Разве ты не знаешь? Когда человек умирает, у него мышцы расслабляются, и все, что они держали, выливается наружу. Будешь ты лежать такая красивая с бриллиантами на шее и в луже мочи! Романтика да и только! А твои поклонники поплачут, поплачут, а потом снова начнут признаваться в любви и дарить цветы. Только не тебе, а другим, живым девушкам…

— Осторожно! Здесь пола нет! — прервал Тимофей Женькины воспоминания.

Внутри Башня представляла собой паутину из железных балок. Если поднять голову, сквозь нее можно было разглядеть бирюзовое небо, подсвеченное предчувствием рассвета. Строго говоря, пол на этажах Башни был, но лишь по краям. Там, где поднимались вверх гулкие лестницы.

— Ты не ответил на мой вопрос, — напомнила Женя, взбираясь следом за Тимом на крышу высотки. — Откуда у тебя идея о внутреннем самоубийце? Ты что, хотел покончить с собой?

Он резко обернулся, и их лица оказались на расстоянии заточенного карандаша друг от друга. Женька почувствовала его дыхание на своей щеке.

— Хотел, но передумал, — шепотом ответил он. — Я вдруг понял, что самоубийство будет последним поступком в моей жизни. Ничего больше я уже сделать не смогу. Допустим, испугался ты драки, подставил друга, обманул девушку, короче, оказался полной свиньей — всегда есть шанс искупить свою вину. Подвиг, например, совершить. Или ошибки исправить. А шагая с балкона или вскрывая вены, ты ведешь себя, как трус. Трус, который уже никогда не сможет загладить свою трусость.

Женькино сердце отчаянно заколотилось в груди — она почувствовала, еще немного, и Тим расскажет свою историю. Ей вдруг стало очевидно, что у его ершистости есть серьезная причина. И дело тут не в переходном возрасте. Вернее, не только в нем.

Но узнать она так ничего и не успела. Тим уставился на что-то у нее за спиной и в следующую секунду толкнул Женьку к стене, а сам замер в боевой стойке, отгородив свою спутницу от невидимой опасности. В серой темноте вспыхнул красный огонек, и она почувствовала, как ноги от страха превращаются в неповоротливые бревна.

— Эй, ты кто? — Тим изо всех сил старался, чтобы его вопрос прозвучал грозно.

— Боров в пальто! — ответил знакомый голос.

Бесформенное пятно под лестницей зашевелилось, и на свет вышел Федор. За ним неуклюже ковылял Боров. Без пальто, но с красным фонариком на ошейнике.

— Ты чего здесь делаешь? — сердито зашипел Тим.

— Вас жду. Все на крыше давно, а я решил спуститься, чтобы раньше других Женю встретить, — радостно затарахтел мальчишка. — Они не верили, что ты дойдешь, а я верил…

— Лучше скажи честно, что от Шепота прячешься! — насмешливо бросил Тим. — Он же тебе не разрешал сюда идти.

— Не знаешь — не говори! — Федя пристегнул поводок к ошейнику Борова и выпрямился, упрямо глядя на Тимофея.

— Ладно, Тим, — вмешалась Женя. — Он все равно уже здесь. Заодно подтвердит, что ты с ним был, а не со мной по крышам бегал. Подтвердишь?

— А как же! Я даже всем расскажу, что это Тим меня уговорил сюда идти!

— Убью! — Тим показал хитрецу грязный кулак.

— Не убивай меня, Иван-царевич, я тебе еще пригожусь! — дурашливо пропел Федор, складывая руки шалашиком.

Боров зарычал. Сердито и испуганно. По его спине прошла волна, приподнимая жировые складки. В сплетении балок возникла темная фигура. Такая же шевельнулась в ближайшем оконном проеме. Еще одна отделилась от лестницы, перекрыв путь наверх.

Пережитое минуту назад облегчение от встречи с Федором не дало Жене сразу поверить в опасность. Однако угрюмое молчание пришельцев не оставляло сомнений — они не собираются поздравлять ее с успешным посвящением. У них явно другие планы.

Один из безмолвных силуэтов шагнул на дорожку тусклого света, и Женя увидела, что его лицо обтянуто, словно второй кожей, черной тканью. У жуткой маски не было прорезей для глаз, от этого пришелец казался слепым. Но Женька чувствовала: нежданный гость видит ее не хуже, чем она его. Если не лучше.

Одежда чужаков напоминала панцирь из застывшей лавы. Она словно сковывала их движения, придавая им обманчивую неповоротливость. У Жени возникло ощущение, что их окружили черные дыры в форме человеческих фигур. Массивных и неторопливых, точно танки на поле боя. На груди пришельцев параллельными мазками белели две полоски. Копия татуировки Гоблина — рваный след крысиных зубов.

— Орги, — выдохнул Тим, снова принимая боевую стойку. Только на этот раз в каждом его движении сквозила обреченность. Словно еще до начала сражения он приготовился к смерти.

— Личная охрана Глухого, — прошептал Федор, отступая вместе с Боровом к краю бетонной плиты. — Элитный отряд. Мы трупы.

Сразу после его слов по пыльным переходам поползло низкое гудение. Оно напоминало монотонное мычание класса, объявившего бойкот учителям. Вот только, в отличие от детских проказ, этот звук опутывал невидимой сетью руки и ноги, лишал сил и вызывал желание прилечь. Прямо на холодные плиты.

— Сосуны проклятые! — выкрикнул Тим, закрывая уши. — Не слушайте их. Это они из нас энергию тянут. Хотят без боя взять!

Прижатые к ушам ладони ничуть не мешали гудению. Оно просачивалось сквозь них, как запах гари через закрытые окна и двери. Орги медленно приближались. Они не спешили — мерно покачивались, ожидая, пока их жертвы станут совсем беспомощными.

Страха не было. Женька столько раз пугалась за последние два дня, что сейчас она не почувствовала ничего, кроме усталости и глухой тоски. Зачем сопротивляться? Их все равно слишком много. За каждой стеной, за каждой балкой в темноте шевелились бойцы личной охраны главы людей нор. Кажется, так их называл Шепот.

Из оцепенения Женьку вырвала острая боль в груди. Подарок целителя внезапно стал горячее закипающего чайника. Она торопливо засунула руку за пазуху и, обжигая пальцы, извлекла металлическую капсулу. На ее поверхности огненной чертой горела линия надлома. Вот оно — обещанное Шепотом «туго». Наступило.

Стараясь не думать, что произойдет дальше, Женя одним движением сломала капсулу. Это оказалось совсем легко. Точно в ее руках был не кусок металла, а маковая соломка. В воздухе немедленно разлился сладкий запах ванили, и Жене почудилось, что они с Тимом, Федором и Боровом стоят внутри огромного мыльного пузыря.

Видение продолжалось всего пару секунд, а потом радужная оболочка взорвалась миллионом светящихся лоскутьев…

Прикончив все съестное, принесенное крысой, Чухонь отхлебнул воды из бутылки и задумался. О себе он думал не часто. Разве только, когда мечтал стать великим чесальщиком или собирался выставлять на Чемпионат своего шерстокана. Мысли эти обычно были короткие и по делу, а искать смысл жизни или свое место в замысле мудрой Крысоматери ему пока не доводилось.

Чухонь всегда хорошо представлял, что ждет его впереди. Жизнь напоминала ему утоптанный тоннель — идешь, никуда не сворачиваешь, никаких сюрпризов не ждешь, но сейчас, сидя на груде лохмотьев, он внезапно понял: все изменилось. Жизнь превратилась в блуждающий коридор. Блудняк.

Блудняков в подземном городе водилось немало. Они то появлялись, то исчезали в самых непредсказуемых местах. Вроде еще вчера к Белому озеру вела одна дорога, а сегодня — уже две. Только та, вторая, совсем узкая, извилистая, из стен железные прутья торчат, под ногами хлюпает, а в воздухе висит запах серы — первый признак блудняка. Войдешь в него и сам не знаешь, где окажешься. Может, у Белого озера, а может, у братьев-румын в их Обитариуме.

Обитариумом назывался подземный город в Трансильвании, где главы фратрий в глубоких соляных пещерах собирались на Большой Совет. Давным-давно, как рассказывал дядька Хрысь, румынам подчинялся и Глухой, но лет десять назад он объявил себя Старшим Сыном Крысоматери и провозгласил свою фратрию независимым государством. Тогда-то в каждой норе и появились томики Армагидариума, а братья зашептались о грядущих переменах.

От воспоминания о Глухом Чухонь скрипнул зубами. Звук вышел громким. Даже крыса на мгновение прекратила возню и настороженно шевельнула ухом. Чухонь почувствовал, как в нем снова закипает ярость. Да, его жизнь превратилась в блуждающий коридор — под ногами глинистая каша, за шиворот капает вода и впереди полная неизвестность. Зато теперь он точно знает, куда ему нужно прийти!

У Чухони впервые появилась цель.

Не туманная мечта стать чесальщиком и выставить шерстокана на бои, а цель, которая будет достигнута во что бы то ни стало. Он должен отомстить Глухому. Он обязан сделать так, чтобы никто из братьев больше никогда не стал угощением для крыс.

Никто и никогда!

Чухонь покатал на языке эти два слова и до боли в костяшках сжал кулаки. Плевать, что он слабак, задохлик, хлюпик! Какими еще прозвищами награждал его Сиплый, когда тащил к крысиному жилью? Не важно! Скоро они узнают этого слабака! Все узнают!

Свернувшись калачиком в углу, Чухонь сам не заметил, как задремал. А когда проснулся, почувствовал, что задыхается от набившейся в нос шерсти. Он лежал, уткнувшись лицом в горячее мохнатое брюхо хозяйки пещеры. Крыса, словно ребенка, согревала Чухоня своим телом и тихонько урчала. Пела колыбельную. Чухонь попытался вырваться из душных объятий, но тут же получил легкий шлепок лапой. Тогда он поворочался, устраиваясь поудобнее, и снова уснул.

Ему снилось Белое озеро.

Пахло молодой травой и выхлопными газами. Эти два запаха существовали отдельно друг от друга, почти не смешиваясь. Женя глубоко вздохнула, наполнив легкие странным коктейлем, и посмотрела по сторонам.

Перед ней лежал огромный луг, покрытый по-весеннему яркой травой. Через него к спящей в утреннем тумане реке желтым пунктиром вела тропинка. В это время года по берегам водоемов распускались мелкие желтые цветочки. Они любили такие узкие тропинки, поэтому в конце мая все луговые дорожки начинали мерцать в траве россыпью лимонных звездочек.

— Мы умерли? — Рядом на зеленом склоне сидел Федор, обняв за шею бульдога. Выражение собачьей морды нельзя было назвать иначе, как «крайней степенью потрясения». Внезапное перемещение из пыльной Башни на цветущий луг нанесло серьезный удар по представлению пса об устройстве мира.

— Не знаю, что люди видят после смерти, но точно не автомобильные трассы.

Голос Тима доносился сверху. Он стоял парой метров выше и изучал окрестности. С его места открывался вид на серое полотно двухполосной трассы. Несмотря на ранний час, машин уже было порядком. Мимо, обгоняя неторопливые фуры, летел поток юрких легковушек. Начинался сезон отпусков — люди ехали на юг.

— Мы на «М4», — сообщил он, когда Женя встала рядом. — В пятидесяти километрах от города. Неплохо нас зашвырнуло.

— Я переломила капсулу.

— Догадался.

— Что с нами случилось?

— Подозреваю, ты активировала «Радужное лассо». Заклинание людей ветра.

— Заклинание? Хочешь сказать, люди ветра владеют магией? — Женька почувствовала, что ее представление о мире тоже получило хороший удар под дых. Пусть не первый за последнее время, зато весьма увесистый. Если способности кошек еще как-то укладывались в Женькиной голове, то магические заклинания казались совсем уж фантастикой. — Как в сказках?

— А ты думала, кто эти сказки сочиняет? Знаешь, сколько среди крыланов писателей? Они-то в основном и кропают серии фэнтези по сто двадцать пять томов. «Великий маг Андрагон призвал демонов воздуха, и те обрушили всю мощь своей злобы на войска Темного Властелина». Или «Прекрасная фея Эльвира роняла хрустальные слезы на изумрудную траву, вспоминая о своем женихе — златовласом короле эльфов…». — Тим томно закатил глаза, изображая фею Эльвиру. — А если серьезно — да. Люди ветра владеют магией. Кстати, люди воды — тоже. Мы называем тех и других стихийными расами. Они нас — звериными. В рукопашном бою стихийники не сильнее обычных людей, зато знают такие заклинания, что лучше с ними не связываться.

— Постой, но почему все-таки сработало… это, как его… «Радужное лассо»? Оно было спрятано в капсуле?

— Понятия не имею. Я никогда не слышал, чтобы заклинания засовывали в предметы. В сказках читал. У тех же крыланов. Старые башмаки, которые активируют порталы, кольца, извергающие огонь… Но на деле это невозможно.

— Почему?

— Сама подумай. Вот умеешь ты прыгать с крыши на крышу. Как можно это умение спрятать в какую-то железку?

— Но ведь кто-то же спрятал!

— Але, народ! — прервал их Федор. — Боров, между прочим, есть хочет.

Бульдог поддержал его протяжным вздохом.

— Ладно. Пора нашим звонить, чтобы ехали сюда. — Тим полез в карман за телефоном.

— Подожди! Ты хочешь вернуться в город? — Женя поймала его за руку.

— Ну да. У тебя есть другие предложения?

— Есть. Я собираюсь отправиться к людям ветра. Мне нужно пройти следующее посвящение.

— Прямо сейчас? Зачем? У нас и денег-то нет, чтобы до Абхазии доехать.

— Они что, в Абхазии живут?

— Ага. У них там штаб-квартира в каком-то заброшенном санатории. А что? Безлюдно, ветрено, красота!

— Сколько туда добираться?

— На машине — часов пятнадцать. Если без остановок.

— То есть ночью уже можно быть там?

— Жень, ты с ума сошла? — Тим впервые назвал ее по имени. — У нас нет машины!

— Ты знаешь такое слово «автостоп»? Будем ловить мотор. Вернее, я буду ловить, а вы с Федором и Боровом вернетесь домой. — Женька решительно зашагала к реке по усыпанной цветами дорожке. Ей хотелось попить и умыться перед дорогой.

— Ага, как же! — Тим двинулся за ней, Федор с Боровом поплелись следом. — Кто тебя отпустит!

— А кто меня задержит? — Она подошла к травяному краю, зеленой шапкой нависавшему над тихой речкой. От нее поднимался туман, и Женя представила, что смотрит на гигантскую кружку дымящегося чаю. Правда, стоило погрузить руки в воду, как иллюзия тут же рассеялась — река оказалась жутко холодной.

— Ты в курсе, что Абхазия — это другая страна? — Тим сел рядом. — Чтобы перейти через границу, нужен паспорт. К тому же ты не совершеннолетняя, тебя без родителей не пустят.

— Там видно будет! — Она успела попить и теперь собиралась с духом, чтобы умыться. Женя уже почти, было, решилась окунуть лицо в ледяную воду, когда почувствовала на себе чей-то взгляд.

Все люди смотрят по-разному. Взгляд одних похож на легкое прикосновение ветра к волосам, других — на толчок в спину, на медленное давление воздуха, на игру солнечного зайчика, на удар хлыста. Взгляд, который ощутила Женя, был особенным. Он напоминал щекотку под ребрами или резкий сквозняк, забравшийся за шиворот.

Из глубины, сквозь почти неподвижную воду, ее разглядывали черные глаза маленькой девочки. Белое до голубизны лицо обрамляли колышущиеся змеи темных прядей, тонкие синие губы растягивались в жуткой улыбке. Она казалась воплощением всех детских страшилок и фильмов ужасов, где шла речь о затонувших кораблях или заброшенных психлечебницах.

Женька икнула и, не удержавшись на скользком берегу, спикировала в воду. Прямо в объятия маленькой утопленницы.

Она сразу почувствовала дно. Река возле берега оказалась совсем мелкой. Стоя на четвереньках, Женька едва касалась подбородком воды. Никакой девочки и в помине не было. Еще одно видение заняло свое место в череде странных отражений, явившихся ей в последние дни. Сначала была кошачья морда в зеркале ванной, потом — гигантская птица в гардеробной Башни кошек, и вот теперь — утопленница в водной глади.

— Ты чего? Для купания рановато! — Тим стоял на берегу и никак не мог решить, стоит ли лезть в холодную воду, чтобы спасать свою подругу, или она встанет сама.

Ни о каком путешествии в ближайшие часы теперь не могло быть и речи. Женина одежда почти полностью вымокла. Нетронутой осталась только спина, но сути проблемы это не меняло.

Тим к ситуации отнесся философски. Он стянул с себя верхнюю часть костюма и заставил Женю переодеться. Через пятнадцать минут она сидела возле разведенного им костра в просторной мастерке и смешной юбке из молодых лопухов. Рядом, прижавшись друг к другу, дремали Федор и бульдог. Черный костюм сушился над огнем, покачиваясь на гибкой ветке плакучей ивы.

— Ну и чего ты вдруг полезла в воду? — наконец спросил Тим, складывая наломанные сучья аккуратной горкой рядом с костром.

— Испугалась.

— Кого? Лягушек?

Женя смерила взглядом его жилистую фигуру. Он казался сделанным из узлов и канатов — худой, легкий и сильный, словно цирковой гимнаст.

В конце концов, почему бы не рассказать ему о своих видениях? И Женя рассказала. Все. Начиная с огромного зверя в ванной.

— Обычно люди крыш видят Лунную кошку, когда у них открываются способности, — задумчиво объяснил Тим. — Это знак, что пора проходить посвящение. С тобой так и вышло — кошка в зеркале появилась за несколько часов до того, как ты упала с крыши. На следующее утро тебя навестила птица. Скорее всего, грифон Светлый Фарагот — тотем крыланов. Тем же вечером воздушный хлыст сильно подпортил здоровье крысюку. А сейчас, похоже, ты увидела Маленькую А-но — божество людей глубины.

— Значит, во мне просыпаются их способности?

— Думаю, да.

— Тогда зачем мне проходить посвящения у остальных рас?

— Ну, способности — это еще не всё. Можно от природы уметь рисовать или петь, но, если хочешь быть настоящим профи, нужно учиться. Иначе голос в нужный момент сорвется, а нарисованные тобой кони начнут сильно смахивать на ослов. Угроза жизни пробуждает талант. То есть, падая с крыши или сражаясь с бандитами, ты проходишь инициацию, а посвящение его закрепляет. Делает надежным, как молоток. По крайней мере, так происходит у нас, кошек. Возможно, полиморфы устроены иначе. Не знаю. — Он сел рядом с Женей на корточки и бросил в огонь сучковатую палку. — Жалко, конечно, что с водой ты пока не дружишь. Говорят, люди глубины умеют рыбу приманивать. Мы бы ее на костре пожарили.

Женька честно попробовала позвать речных рыбин. Она представила себе их темные спины и выпуклые глаза, вообразила легкую сеть из лески и мысленно потянула ее к берегу…

Ничего не вышло.

Возле травяной кромки суетилась мелкая рыбешка, которая и не думала даваться в руки голодным путникам. Тим попытался ловить ее футболкой, но добился только того, что на ивовой ветке стало одной мокрой тряпкой больше.

— Что у нас на завтрак? — Федор сонно потер щеку с отпечатавшимся на ней колоском травы.

— Дорога в Башню! — прорычал Тим. Он был страшно зол на себя из-за неудачи с рыбой.

— Ну, тогда мы с Боровом того… погуляем.

Сказал и исчез вместе с бульдогом в облаке цветущей черемухи.

— Я не пойду в Башню, — тихо вымолвила Женя.

— Тебе не кажется, что это смахивает на предательство? Ты бросаешь кошек.

Женя задумалась. Ей очень нравилось у людей крыш. С ними она впервые почувствовала себя частью чего-то большего, чем их с мамой крошечная семья. Даже дурацкий принцип не вмешиваться в жизнь обычных людей теперь не казался таким уж неправильным. Конечно, ей хотелось остаться: просыпаться каждое утро под крышей небоскреба в своей чудесной комнате, исследовать ночи напролет городские Дороги и рисовать скетчи на недоступных другим райтерам стенах. Этот мир подходил ей, словно сшитое в дорогом ателье платье. Вот только голос, настойчивый голос в голове толкал идти дальше. Похоже, она разгадала ребус Сохмет. Смерч, фонтан и облачная крыша — это приказ пройти посвящение у четырех рас.

Вот он ее путь. Ее предназначение.

— Я еще вернусь. — Женя уставилась на догорающий костер. — Потом.

Тим молча достал мобильник и включил его. Телефон пришлось усыпить на Дороге Сохмет, чтобы никто из фратрии кошек не догадался об участии Тима в посвящении. Все это время черный жук дремал в кобуре на поясе.

— Алло, Марта. С нами все в порядке. Мы на М4, в полусотне километров от Северного моста.

— За вами приехать? — Женя без труда разобрала слова главы Совета. В ее голосе послышалось облегчение. Искреннее или хорошо сыгранное.

— Нет. Женя прошла Дорогу Сохмет и теперь едет к людям ветра. — Тим хмуро посмотрел на свою подругу через завесу теплого воздуха. — Я с ней.

— Хорошо. Я свяжусь с ее мамой и позабочусь о школе. Пусть не волнуется. — Ни расспросов, ни упреков — настоящая кошка. — Береги ее. Легкой дороги вам. Обоим.

— Спасибо.

Едва Тим нажал на отбой, как кусты зашевелились, и к костру вышел Боров, неся в зубах большую кость с ошметками подвявшего мяса. Его плоская морда была преисполнена такого достоинства, что Женя внезапно почувствовала себя на приеме у английского посла. Или даже английской королевы. Было что-то в бульдоге от царственных особ. Возможно, многозначительный взгляд из-под широкого лба. Или породистая челюсть, как у монархов на старинных монетах.

— Налетайте! Я тут кое-чего принес! — А вот Федор больше всего напоминал котенка, впервые поймавшего мышь и теперь прямо-таки светившегося от гордости.

На примятую траву опустился пакет с зеленой надписью «ООО «Автогроб»». Женя, опасливо косясь на название, потянула за шуршащую ручку и вдохнула аппетитный запах. Шашлык! На дне пакета прикрытые пучком зелени и горячим лавашом истекал соком только что пожаренный шашлык.

— Откуда такое счастье? — растерянно спросила она.

— Написано же — из ООО «Автогроб»! — небрежно бросил ученик Шепота, вынимая пластиковую тарелку с горкой дымящегося мяса.

— Засовывай обратно! — процедил Тим.

— Ну почему?

— Потому что мы не будем ничего красть.

— Но я не крал!

— Федь, я же знаю, как ты к Шепоту попал. Пойми, мы — кошки, люди крыш. Мы не имеем права воровать. Даже еду. — От спокойного тона Тимофея Жене совсем расхотелось есть.

— Я ничего не воровал!

— А что? Купил?

— Нет! Заработал! Там на дороге кафе есть. Возле него мужик шашлык жарил. Похмельем мучился. Я с ним поспорил на три шампура, что вылечу его. И вылечил!

— Тим, вдруг это правда? — осторожно вставила Женя.

— А Боров, наверное, его от депрессии спас. Вон, какой мосол отхватил.

Пес укоризненно посмотрел на Тима и повернулся к нему упитанным задом.

— Кость Борову тетенька из кафе дала — он животом жалобно урчал. Понял?

— Ты как хочешь, а я начинаю есть, — твердо заключила Женя. — Лучше мы на обратном пути в кафе денег завезем, чем сейчас останемся голодными.

Мясо было жестковатым и слегка пригоревшим, но фантастически вкусным. Женя медленно жевала каждый кусочек и вспоминала все шашлыки, которые ей приходилось когда-нибудь пробовать. Их было совсем ничего. Один — слишком жирный — на корпоративном пикнике маминого журнала и еще парочка — из неизвестных науке зверей — во время Дня города в летнем кафе. Сравнивать эти кулинарные недоразумения с ароматными кусочками, добытыми учеником Шепота, было все равно, что выяснять, кто лучше знает химию с математикой — школьная училка или мадам Кюри.

Испортить Жене удовольствие не могло даже сердитое ворчание Тима и обиженные всхлипы Федора. Они жевали мясо, не глядя друг на друга. Наконец на пластиковой тарелке в лужице розового сока остался последний кусочек, который тут же исчез в бездонной утробе Борова.

— А на чем мы поедем? — поинтересовался Федор.

— Ты с Боровом — на рейсовом автобусе. Домой! — ответил Тим, собирая оставшийся мусор в пакет.

— Но я хочу с вами!

— А я хочу на финальный матч ЕВРО-12! Что с того?

— Возьмите меня! — Федор умоляюще смотрел то на Тима, то на Женю. — Пожалуйста! Я лечить умею. От головной боли, от насморка, от запоров! Честно-честно!

— С запорами как-нибудь без тебя справимся! И потом, куда мы собаку денем? Боров же лопает, как футбольная команда с тренером в придачу!

— Я его сам кормить буду!

— Нет! Мы еще за шашлыки не расплатились!

Женя поняла, что пора вмешаться.

— Нам и вправду может понадобиться свой целитель. Кто знает, что нас ждет? Лучше держаться вместе.

Ей отчего-то нравилась идея путешествовать вчетвером. Она и сама толком не понимала почему. Нравилась и все.

— Я еще лягушек умею на костре жарить. Знаете, как вкусно получается? — с надеждой добавил Федор.

— Ладно. Сохмет с тобой! — махнул рукой Тим и швырнул в костер мешок с мусором. Погасший, было, огонь заурчал и выбросил несколько языков пламени, превратив полиэтилен в бурый комочек, похожий на лягушачью шкурку.

— Ура! — заорал Федор, схватил Борова за передние лапы и закружился с ним в танце маленьких медвежат.

— Мы об этом еще пожалеем.

— С чего ты взял? — спросила Женя.

— Его Шепот в прошлом году на вокзале подобрал. Он там с бандой карманников кошельки воровал. У меня нож раскладной стянул. Еле-еле вернуть заставил.

— Ты знаешь, что такое «презумпция невиновности»? Прошлое — еще не повод обвинять его во всех преступлениях, — уверенно сказала Женя. — Чем чаще будешь называть человека бандитом, тем быстрее он им станет. По себе знаю.

Было почти девять, и солнце сияло над горизонтом новенькой десятирублевой монетой. Одежда людей крыш, сшитая из легкого эластичного материала, успела высохнуть. Только ботинки остались чуть влажными. Пока мужская часть маленького отряда тушила огонь, Женя, прячась за кустами, натянула пропахший дымом костюм. Спустя пять минут компания двинулась в сторону ревущей трассы.

Тим шагал вдоль обочины первым, за ним семенил Федор с бульдогом, следом брела Женя. Решено было пройти немного на юг, до прямого участка дороги, и там уже ловить попутку. За зарослями пыльных кустов друзьям открылся ряд крошечных кафе с выставленными на улицу мангалами. На одном из дощатых домиков Женя заметила облезлое название «Кафе ООО «Автогроб»». Возле него лениво курил коренастый мужчина. Увидев Федора, он радостно помахал ему волосатой ручищей.

— Как шашлык?

— Супер! — крикнул Федор в ответ, победно глядя на обескураженного Тима.

Дата добавления: 2015-07-24