Утренняя заря

Мысли о морали как предрассудке Этой книгой начинается мой поход против морали. Не то чтобы в ней, хотябы едва, чувствовался запах пороха - скорее в ней распознают совсем другие,и гораздо более нежные, запахи, особенно если предположить некоторуютонкость ноздрей. Ни тяжелой, ни даже легкой артиллерии; если действие книгиотрицательное, то тем менее отрицательны ее средства, из которых действиеследует как заключение, а не как пушечный выстрел. Что с книгой расстаются сбоязливой осторожностью ко всему тому, что до сих пор почиталось и дажебоготворилось под именем морали, это не находится в противоречии с тем, чтово всей книге не встречается ни одного отрицательного слова, ни одногонападения, ни одной злости, - скорее она лежит на солнце, круглая,счастливая, похожая на морского зверя, греющегося среди скал. В конце концовя сам был им, этим морским зверем: почти каждое положение этой книги былоизмышлено, выскользнуто в том сумбуре скал близ Генуи, где я одиночествовали имел общие с морем тайны. Еще и теперь, при случайном моем соприкосновениис этой книгой, почти каждое предложение становится крючком, которым я сноваизвлекаю из глубины что-нибудь несравнимое: вся ее кожа дрожит от нежнойдрожи воспоминаний. Искусство, которое она предполагает, есть немалоеискусство закреплять вещи, скользящие легко и без шума, закреплятьмгновения, называемые мною божественными ящерицами, закреплять, правда, не сжестокостью того юного греческого бога, который просто прокалывал бедныхящериц, но все же закреплять при помощи некоторого острия - пером... "Естьтак много утренних зорь, которые ещё не светили" - эта индийская надписьвысится на двери к этой книге. Где же ищет её автор того нового утра, ту досих пор ещё не открытую нежную зарю, с которой начнётся снова день? - ах,целый ряд, целый мир новых дней! В переоценке всех ценностей, в освобожденииот всех моральных ценностей, в утверждении и доверчивом отношении ко всему,что до сих пор запрещали, презирали, проклинали. Эта утверждающая книгаизливает свой свет, свою любовь, свою нежность на сплошь дурные вещи, онаснова возвращает им "душу", чистую совесть, право, преимущественное право насуществование. На мораль не нападают, её просто не принимают в расчёт... Этакнига заканчивается словом "или?" - это единственная книга, котораязаканчивается словом "или?"... 2 Моя задача - подготовить человечеству момент высшего самосознания,великий полдень, когда оно оглянется назад и взглянет вперёд, когда оновыйдет из-под владычества случая и священников и поставит себе впервые, какцелое, вопросы: почему? к чему? - эта задача с необходимостью вытекает извоззрения, что человечество само по себе не находится на верном пути, чтооно управляется вовсе не божественно, что, напротив, среди его самыхсвященных понятий о ценности соблазнительно господствует инстинкт отрицания,порчи, инстинкт decadence. Вопрос о происхождении моральных ценностей оттогои является для меня вопросом первостепенной важности, что он обусловливаетбудущее человечества. Требование, чтобы верили, что всё в сущности находитсяв наилучших руках, что одна книга, Библия, даст окончательную уверенность вбожественном руководительстве и мудрости в судьбах человечества, этотребование, перенесённое обратно в реальность, есть воля к подавлению истиныо жалкой противоположности сказанного, именно, что человечество до сих порпребывало в наисквернейших руках, что оно управлялось неудачниками иковарными мстителями, так называемыми святыми, этими мирохулителями ичеловекоосквернителями. Решающий признак, устанавливающий, что священник(включая и затаившихся священников - философов) сделался господином нетолько в пределах определённой религиозной общины, но и всюду вообще, естьмораль decadence, воля к концу, которая ценится как мораль сама по себе изаключается в безусловной ценности, приписываемой началу неэгоистическому ивраждебному всякому эгоизму. Кто в этом пункте не заодно со мною, тогосчитаю я инфицированным... Но весь мир не заодно со мною... Для физиологатакое противопоставление ценностей не оставляет никакого сомнения. Если ворганизме самый незначительный орган хотя бы в малой степени ослабляетсовершенно точное проявление своего самоподдержания, возмещения своей силы,своего "эгоизма", то вырождается и весь организм. Физиолог требует ампутациивыродившейся части, он отрицает всякую солидарность с нею, он стоит всегодальше от сострадания к ней. Но священник хочет именно вырождения целого,вырождения человечества: оттого и консервирует он вырождающееся - этой ценойгосподствует он над ним... Какой смысл имеют ложные, вспомогательные понятияморали - "душа", "дух", "свободная воля", "Бог" - как не тот, чтобыфизиологически руинировать человечество?.. Когда отклоняют серьёзностьсамосохранения и увеличения силы тела, т. е. жизни, когда из бледной немочиконструируют идеал, из презрения к телу - "спасение души", то что же это,как не рецепт decadence? - Утрата равновесия, сопротивление естественныминстинктам, "самоотречение" - одним словом, это называлось до сих порморалью... С "Утренней зарёй" предпринял я впервые борьбу против моралисамоотречения. - ВЕСЁЛАЯ НАУКА ("la gaya scienza") "Утренняя заря" есть утверждающая книга, глубокая, но светлая идоброжелательная. То же, но ещё в большей степени, применимо и к la gayascienza: почти в каждой строке её нежно держатся за руки глубокомыслие ирезвость. Стихи, выражающие благодарность самому чудесному месяцу, январю,который я пережил - вся книга есть его подарок, - в достаточной степениобъясняют, из какой глубины "наука" стала здесь весёлой: Ты, что огненною пикой Лёд души моей разбил, И к морям надежд великих Бурный путь ей проложил: И душа светла и в здравье, И вольна среди обуз Чудеса твои прославит, Дивный Януариус! - Может ли тот, кто видит, как заблистала, в заключение четвёртой книги,алмазная красота первых слов Заратустры, может ли он сомневаться в том, чтоназывается здесь "великой надеждой"? - Или тот, кто читает гранитные строкив конце третьей книги, с помощью которых впервые отливается в формулы судьбавсех времён? Песни принца Фогельфрай, в лучшей своей части написанные вСицилии, весьма выразительно напоминают о том провансальском понятии "gayascienza", о том единстве певца, рыцаря и вольнодумца, которым чудеснаяранняя культура провансальцев отличалась от всех двусмысленных культур;самое последнее стихотворение "к Мистралю", бурная танцевальная песнь, где,с позволения! пляшут над моралью, есть совершенный провансализм. -

Дата добавления: 2015-07-24