Летие царствования дома романовых.

Патриарх Гермоген, выбранный от всея земли человек – Кузьма Минин, стольник и воевода кн. Д.М. Пожарский.

Трудно сказать – кому больше приходится испытывать чувство досады: историку, который изучает русскую историю, особенно до VIII века, или читателю, когда ему вздумается узнать от историков или прочесть в их сочинениях что-нибудь ясное и отчетливое о людях тех времен.
Русские деятели смутного времени особенно мало явственны для нас, и это приходится говорить ни о каких-нибудь рядовых деятелях, а о людях, которые, как говорится, овладевали событиями и в свое время стояли не только на виду, а во главе всех. Патриарх Гермоген, Прокофий Ляпунов, Кузьма Минин, кн. Д.М. Пожарский, архимандрит Дионосий протопоп Савва – мало мы о них знаем, но это не совсем наша вина. Ценя их великий подвиг, мы творим посильную вечную память этим деятелям, и само желание больше знать о них, может быть, и подчеркнет при своем осуществлении что-либо глубже в их характерах, и тем самым хоть немного больше выяснить и самый образ.

_______

Вот мы, например, не знаем даже – откуда был родом патриарх Гермоген? Есть очень смутное сведение, что был он «в казаках донских, а после попом в Казани», да в записи на одной иконе Вятского Богоявленского монастыря упоминается, что у Гермогена был зять Корнилий Рязанцев; Рязанцевы были состоятельные посадские люди в Вятке. Вот и происхождение, и детство, и отрочество, и юность, и зрелые годы знаменитого патриарха! Священником гостинодворской церкви во имя св. Николы Гермоген был уже в 1579. 13 мая 1589 г. он из архимандритов казанского Спасопреображенского монастыря был посвящен на митрополичью казанскую кафедру, которую и занимал 17 лет. В качестве казанского митрополита он явил себя ревностным поборником православия и народности, всячески стараясь о распространении православия среди иноверцев края и заботливо охраняя от впадения в магометанство и русских и инородцев.

Царь Василий Иванович предложил Гермогену патриаршество. Гермоген принял, но как будто на условии, чтобы здравствовавший еще первый патриарх Иов, свергнутый названным Дмитрием, благословил народ, разрешил его от многих клятв и тем как бы засвидетельствовал свое признание патриаршества Гермогена. Царю Василию на патриаршем престоле нужен был человек убеждений стойких, на которого можно было положиться, что он не перекинется на сторону врагов царя и порядка. В этом смысле царь Василий не ошибся- Гемоген ни себе, ни другим изменять не умел. Но если царь Василий ожидал в новом патриархе безмолвного потаковника и не деятельную, а только благословляющую все его начинания десницу, то он ошибся. В свое казанское время Гермоген привык быть самостоятельным и деятельным; тогда еще, можно думать, сложились у него и убеждения истинного государственника и прямого патриота в лучшем смысле этого слова, что и сказалось в его столкновении с Дмитрием. На патриаршем престоле всея Руси Гермоген так же живо почувствовал всероссийские нужды и скорби, как в Казани знал казанские. Там, в краю, где горесть русских терялась в массе инородческого племени, он поддерживал настроение паствы, торжествуя дни памяти взятия Казани, а в Москве он горячо взялся за поддержку царя Василия, в котором видел условия мира и порядка в стране. Но царь Василий способом своего воцарения и всем поведением своим накликал на Русь не мир, а меч. И вот патриарх, призывая всех побарать по православном царь и вере православной, строго осуждает «шатания» царя Василия, приходя к царю «строптивно» и «не благолепно беседовате всегда», но современники подчеркивают, что Гермоген спорил не столько с царем, сколько «с его неподобными советниками», и, видя, царя «малодуществующа, много пользовал его от своего искусства и не возможе».

Когда недовольные царем Василием свели его с престола и решили постричь его в монахи против его воли, патриарх не давал на то своего соглашения. А когда нашелся какой-то архимандрит и совершил чин пострижения над упорно молчавшим свергнутым царем, патриарх Гермоген заявил, что когда придет время, он освободит царя от иночества.
Боярское правительство, спасаясь от тушинцев, предложило престол московский королевичу Владиславу. Нехотя согласился на это патриарх, поставив непременным условием принятие православия королевичем. События, как известно, разыгрались так, что королевичу не пришлось быть на московском престоле. Наступила минута, когда в безгосударной стране «начальным человеком» в силу своего высокого положения стал патриарх Гермоген. Это было трудное время и большая ответственность перед потомством легла на плечи патриарха Гермогена. Он с честью стоял на своем посту. Наотрез, под угрозой смерти от ножа Салтыкова, а потом и его отца. Созвав в Успенский собор гостей и выборных от московских посадских, патриарх Гермоген сказал им речь, в которой обрисовал гибельное положение вещей и указал, что спасение не в том, чтобы признать царем врага, воюющего русскую землю, а в отпоре ему, в крепком стоянии за родину, и убедил москвичей «королю креста не целовать». К этому времени относится и начало деятельности патриарха в том направлении, чтобы поднять против польского нашествия всю Русь. По городам пошли грамоты патриарха, призывавшие к ополчению. Такое ополчение создалось около рязанца Прокопия Ляпунова. Тогда вскрылось для поляков и русских сторонников королевича, что подымает против них Русь патриарх Гермоген. Патриарху стали говорить, чтобы он велел ополчениям городов идти по домам, но патриарх назвал требовавших этого изменниками, а про ополчение сказал: «Я их всех благославляю помереть за православную веру». Когда Ляпунов осадил Москву, поляки и их русские сторонники свели патриарха Гермогена с патриаршества и посадили его в темный подвал при Чудове монастыре. Здесь его пытались снова, угрожая смертью, заставить послать Ляпунову приказание отступить от Москвы, но Гермоген опять отказался и сказал: «Что вы мне грозите смертью? Я боюсь единого Бога. Уходите вы сами из Москвы, тогда я благословлю и их отойти прочь; а будет вам стояти в московском государстве, и я их благословлю всех против вас стояти и померети за православную христианскую веру».
Ополчение Ляпунова, как известно, не достигло своей цели: в нем хотели соединиться два несоединимые начала- стоявшие за восстановление порядка в стране служилые посадские люди и жившие беспорядком казаки. Ляпунов был убит. Ополчение земцев рассеялось. Под Москвой остались одни казаки, поведшие войну с поляками ради овладения Москвой, чтобы воцарить в ней своего казачьего царя, сына Марины Мнишек. Патриарх Гермоген понял, что грозит московскому государству в случае успеха казачества, и от него пошли новые грамоты по городам, призывавшие ополчиться русских людей против поляков и против казаков. Мы не знаем, как рассылал из своей темницы эти грамоты заключенный патриарх. Нашлись у него верные люди, которые разносили его грамоты и приносили к нему вести со всей Руси. Одна из грамот патриарха Гермогена попала в Нижний и здесь воодушевила земского старосту Кузьму Минина на его подвиг.
Когда поляки и русские польской стороны узнали, что нижегородское ополчение собирается по грамоте патриарха Гермогена, они опять потребовали от своего узника, чтобы он запретил нижегородцам собирать войско. «Он же великий государь исповедник,- повествует летопись,- рече им: да будут благословенны те, которые идут на очищение московского государства, а вы, окаянные московские изменники, да будете прокляты».
За это патриарха, по одним известиям, уморили голодом, по другим- удавили. Так жизнью заплатил за свою патриотическую стойкость и ясное сознание правоты национального дела первосвятитель Гермоген. Это был подвиг тем более яркий, что кругом все измельчало и малодушествовало.

С жадным вниманием читало все Поволжье и все северные города грамоту патриарха Гермогена о том, «что отнюдь Маринкин сын на царство не подобен». Города с общего согласия постановили «быть всем за совет и в соединении за государство стоять, новых начальств в города не пускать, казаков в города не пускать, если станут они выбирать государя, не сослався со своею землю, того государя не принимать».
Какую роль в этом согласии городов играл нижегородский земский староста, мы не знаем. Зато довольно отчетливо можно себе представить, что делал Минин у себя в Нижнем. Он собирал в земской избе нижегородцев и неустанно твердил им, что надо живот положить да сохранить, оградить миром остаток Российских царств и городов и весей и чинить промысел над врагами. Тогда же, надо думать, сговорился он с главой нижегородского духовенства протопопом Саввою и склонил его на свою сторону в деле промысла над врагами отечества. По настоянию Минина нижегородцы написали сообща «приговор всего города за руками» о сборе денег «на строение ратных людей». Так незаметно перешли от слов к делу.
Тогда же, в октябре 1612 года, пришла в Нижний грамота от Троицкого монастыря, в которой троицкие власти просили нижегородцев и всех русских людей помочь войску, осаждавшему московский Кремль, в котором засели поляки. Но это войско было казачье, то самое, которое погубило Ляпунова. В Нижнем давно уже согласились с патриархом Гермогеном, что казаки такие же враги отечества, как и поляки. Но все же решили воспользоваться троицкой грамотой, чтобы поднять народ. Нижегородские власти, духовенство и выборные от посадского населения, среди которых был и Минин, собрались на воеводском дворе и постановили собрать на другой день в Спасо- Преображенский собор, прочесть вслух всем троицкую грамоту и звать народ к ополчению против врагов московского государства.

На призывный колокольный звон соборной звонницы собрался весь Нижний. Протопоп Савва, став в святых воротах, прочел троицкую грамоту и сказал народу сильную речь. После того говорил Минин. Тогда же было обнародовано постановление посадских людей о сборе денег и людей для борьбы с врагом государства- поляками и казаками, о том, что самый сбор поручается произвести Кузьме Минину. Минин начал этот сбор с себя и внес 1/3 часть своего достатка. По новой своей должности Минин именуется «выборным человеком».

В новое дело организации денежного сбора и устройство финансовой, хозяйственной и продовольственной части в ополчение Минин внес весь годами накопленный опыт, всю свою сноровку и умудренный трудовой деятельной жизнью ум. По своей должности Минин «нижегородских посадских торговых и всяких людей окладывать, с кого что денег взять, смотря по пожиткам и по промыслам», действуя не только убеждением, а как исполнитель воли народной и властью- «волю всем над ними по их приговору, с божью помощью и страх на ленивых налагая», т.е. понуждая скупых ослушников и замедлявших платежи страхом взыскания. Потом, уже долго спустя после событий, обвиняли Минина в том, что он даже «пустил торг бедняков», но это обвинение, как выяснили И.Е. Забелин и С.Ф. Платонов, надо считать в происхождении его недобросовестным, а в повторении основанном на плохом понимании тогдашних житейских соотношений.
«Все летописца единогласно свидетельствуют, что ратные люди нижегородского ополчения были во все время вполне и с довольством обеспечены и жалованием и кормом; что не только свои, но и чужих полков люди, именно подмосковных, от Заруцкого и Трубецкого, приходившие в стан Пожарского, всегда получали довольное содержание и денежную подмогу; что Минин, «жаждующие сердца ратных утолял, и наготу их прикрывал, и во всем их покоил, и сими делы собрал воинство не мало»,- прибавляет летописец.

В этом и состояла главнейшая и великая заслуга Минина; в этом и обнаружился его дальновидный, практический ум. Он хорошо понимал, что никакие диктаторские приговоры и никакие патриотические воодушевления не собрали бы ратных, если бы им нечего было есть, или скудно бы им было жить; а если бы и собрали, то от скудости развратили бы ополчение, и оно снова рассыпалось от буйства и грабежей. Довольное содержание служило крепким основанием для нравственного устройства полков.
Когда организаторы нижегородского ополчения стали думать о том, кому вручить главную команду над войском, то общий голос всех поддержал предложение выборного человека Кузьмы Минина звать на это великое дело стольника и воеводу князя Дмитрия Михайловича Пожарского, который ни в каких изменах не явился, не служил самозванцем, не прислуживался ни к королевичу, ни к отцу его Сигизмунду, бился на смерть с тушинцами, первый пришел под Москву, когда туда двинулось ополчение Ляпунова, храбро бился на улицах столицы и в данное время лечился от ран, проживая в своей Мугричевской вотчине в Суздальском краю.
Кн. Дмитрий Пожарский происходил из знаменитого рода Стародубских князей. При царе Иване князья Пожарские были в опале, сильно пострадали от опричнины, обеднели и удаленные с Москвы, от царских очей, должны ыли служить в уездных городах и тем сильно понизились в местнической лестнице. Князь Дмитрий Михайлович начал свою службу стольником, т.е. низшего придворного чина, в 1602 году, лет 26 от роду, то есть по-тогдашнему довольно поздно.

С 1608 года история имеет о нем ряд сведений, как о человеке чисто военном и очень удачливом в своих военных деяниях. В 1608 году он разбил под Коломной сильный отряд литовских людей. Следующий год застал его в осажденной тушинцами Москве.

Когда ссадили с престола царя Василия, Москва попала в плен к полякам. По грамотам патриарха Гермогена на выручку Москвы пошла рязанская рать Ляпунова; чтобы помешать Ляпунову, боярское правительство Москвы направило на рязанский край Малороссийских казаков, явившихся под Москву на легкую поживу. Черкассы, как их называли тогда, заперли было Ляпунова в Цронске, но были разбиты Зарайским воеводой, и еще раз кн. Пожарский больно побил черкасс, когда они напали на его город Зарайск.
На Москву кн. Пожарский шел впереди всего ополчения Ляпунова. Первый вошел в город и начал бой с поляками. Это были те знаменательные дни, когда поляки, спасаясь от разъяренных москвичей, жгли город, обороняясь огнем пожара в то же время и от передовых отрядом земского ополчения.
Пожарский с малыми силами остановил натиск обрушившихся на него поляков, бился с ними целый день и пал раненный, горько плача от досады, «не терпя видети толикия скобри людям». Израненного воеводу отвезли в Троицкий монастырь.
В конце октября 1612 г., повинуясь слезному прошению нижегородских посадских и служилых людей, звавших его послужить отечеству последней службой, князь Д.М. Пожарский приехал в Нижний еще не совсем оправившись от ран. Здесь вместе с Мининым и всеми выборными людьми он стал тщательно подготовлять силы для последнего удара. Прекрасно осознавая, что в его руках именно последняя сила, что если погибнет она, то невозвратно погибнет всякая возможность спасти родину, Пожарский не торопясь, тщательно обдумывая каждый шаг, готовится к походу. Его начинают обвинять в излишней медлительности, но он, уверенный в себе, мало обращает на это внимания.

Став во главе ополчения, он позаботился на всю Русь оповестить свои намерения и цели. Особой грамотой, разосланной от его имени по всем городам, заявлялось, что рать идет на освобождение Москвы от поляков и казаков, что он и избравшие его люди не дадут проливать новую кровь, не позволять им провозгласить царем всей Руси ни Маринкина сына, ни литовского королевича; что царь всея Руси должен быть избран советом всей земли, когда земля будет очищена от врагов, а до тех пор Пожарский призывал всех русских людей быть «в едином совете», идти на польских и литовских людей вместе и всем вместе не дать казакам возможности по-прежнему разогнать земскую рать своим воровством «грабежи и иными воровскими заводы»- «мы дурна никакого им учинить не дадим», - властно заявлял верховный вождь земской рати.
Эта грамота сильная своей простой уверенностью в правоте своих целей, произвела большое впечатление среди всех, кто желал восстановления порядка, а еще больше среди казачества. С Москвы из казачьих таборов послали в Нижний просьбу принять и их, казаков, в земское дело, но на это Пожарский ответил тем, чтобы послать передовые части своего войска очистить от казаков города верхнего Поволжья, что и было сделано. Казаки подослали убийц и только случай спас кн. Д.М. Пожарского от злодейского ножа. Толпа рвалась растерзать «вора Стеньку», так звали подосланного убийцу. На пытке от назвал своих единомышленников. Постановили их всех казнить смертью, но «убить единого от них не дал князь Дмитрий Михайлович», говорит летописец. Это событие произошло уже в Ярославле, куда кн. Пожарский вступил с главными силами 1-го апреля.

Когда земская рать, оформившаяся действительно как большая сила, подвинулась на Москву, значительная часть казаков бежала, а другая, меньшая, выразила желание быть в единении с земщиной. Известно, как осторожно Пожарский и его соратники уклонились от единения с казаками, предоставив им сначала заслужить нелицеприятной службой доверие земли.
Лично храбрый и отважный, предпочитавший в крутую минуту стать впереди своих и примером показать, как надо биться, чтобы победить или умереть, кн. Д.М. Пожарский в качестве полководца умел не забываться в отваге и не увлекаться возможностью гадательной победы. Как в первом своем деле под Коломной в 1608 году, так и в дни памятного похода земской рати к Москве в 1612-м, Пожарский ничего не делает наобум и на удачу; «авось» для него, как вождя, не существует, и его медлительность, в которой и современники, и кое-кто из потомков, была плодом вдумчивости, осторожной оценки обстоятельств, продиктованных ему сознанием, что в его руках находится последняя сила, с которой надо победить или умереть, причем он знал, что победить было нужнее. Слишком мало у нас данных, чтобы оценить его военные таланты. Но что он был воин милостью Божьей и вождь незаурядный, - это признавали за ним его враги - поляки, это мы чувствуем по результатам его деятельности.

22-го октября 1612 г. земское ополчение взяло приступом Китай-город, а 26-го октября поляки сдали кн. Пожарскому и Кремль. Дело очищения Москвы, а с ней всей Руси от неприятеля было закончено. 21-го февраля 1613 года на престол российского царства был избран Михаил Федорович Романов. Тем самым закончилась и первенствующая роль вождя земского ополчения. Он занял почетное место среди бояр нового царя и много еще послужил мечом и своей воинскою опытностью новому правительству в деле очищения родины от иноземных врагов и своих воров. Все также скромно и как будто незаметно делал кн. Д.М. Пожарский свое дело, не кичась своим подвигом, верный себе в малом, как был верен и в великом. Жаль, что мы мало знаем о его деятельности, но и то, что знаем, дает нам в образе кн. Д.М. Пожарского необыкновенно симпатичное явление человека правды, рыцаря без страха и упрека. Такие люди поучительны своей жизнью и делами. Да святится память его в потомстве из века в век, пока стоит русская земля.

Дата добавления: 2015-07-24