Вторник, 13 мая, 18.34

Сердце Пола учащенно забилось, когда Рейчел подняла взгляд от последнего письма отца, слезы катились из ее печальных зеленых глаз. Он чувствовал ее боль. Трудно было сказать, где заканчивалась его боль и начиналась ее.

– Он писал так изящно, – сказала она.

Он согласился.

– Он хорошо выучил английский, непрерывно читал. Он знал больше о причастных оборотах и сложносочиненных предложениях, чем я. Я думаю, его ломаная речь была для него просто средством сохранить свое наследие. Бедный папа.

Каштановые волосы Рейчел были завязаны в хвост. На ее лице не было макияжа, и она была одета только в белый махровый халат поверх фланелевой ночной рубашки. Все соболезнующие наконец покинули дом. Дети были в своих комнатах, все ещё расстроенные после наполненного переживаниями дня.

– Ты читал все эти письма? – спросила Рейчел.

Пол кивнул.

– После банка я вернулся в дом твоего отца и забрал все остальное.

Они сидели в столовой Рейчел. В их старой столовой. Две папки со статьями о Янтарной комнате, карта Германии, газета «Ю-эс-эй тудей», завещание, все письма и письмо Рейчел были разбросаны веером по столу. Он рассказал ей, что он нашел и где. Он также рассказал о статье из «Ю-эс-эй тудей», которую ее отец специально попросил у него в пятницу и о его расспросах о Вейленде Маккое.

– Папа смотрел что-то по Си-эн-эн об этом, когда я оставила у него детей. Я помню это имя. – Рейчел вяло пошевелилась в кресле. – Что эта папка делала в морозильнике? Это не похоже на него. Что происходит, Пол?

– Я не знаю. Но Петр, очевидно, интересовался Янтарной комнатой. – Он указал на последнее письмо Борисова: – Что он имел в виду, говоря о Фаэтоне и слезах Гелиад?

– Еще одна история, которую мама рассказывала мне, когда я была маленькая. Фаэтон, смертный сын Гелиоса, бога Солнца. Я была очарована ею. Папа любил мифологию. Он сказал, что думать о сказках было для него одним из средств, которые помогли ему выжить в Маутхаузене. – Она пролистала подборки и фотокопии, внимательно разглядев несколько из них. – Он думал, что был ответствен за то, что случилось с твоими родителями и остальными людьми на том самолете. Я не понимаю.

Катлер тоже не понимал. Последние два часа он не мог думать ни о чем другом.

– Разве твои родители были в Италии по делам, не связанным с музеем? – спросила Рейчел.

– Весь совет поехал. Целью поездки было гарантировать займы для работ из итальянских музеев.

– Папа, казалось, думал, что была какая-то связь с поисками Янтарной комнаты.

Он тоже вспомнил что-то, что еще написал Борисов. «Я не должен был просить его опять наводить справки, когда он был в Италии».

Что он имел в виду под этим «опять»?

– Ты не хочешь узнать, что случилось? – спросила внезапно Рейчел, ее голос звучал громче, чем раньше.

Ему не нравился этот тон несколько лет назад, и сейчас он ему тоже не понравился.

– Я этого не говорил. Просто прошло уже девять лет, и сейчас узнать что-либо почти невозможно. Господи, Рейчел, они даже не нашли тел.

– Пол, твоих родителей, возможно, убили, и ты не хочешь ничего предпринять в связи с этим?

Порывистая и упрямая. Как сказал Петр? «Унаследовала обе черты от своей матери». Правильно.

– И этого я не говорил. Просто практически ничего нельзя сделать.

– Мы можем найти Семена Макарова.

– Что ты имеешь в виду?

– Макаров. Он, может быть, еще жив. – Она взглянула на конверты, на обратный адрес. – Кельхайм, наверное, не так уж трудно найти.

– Это в Южной Германии, Бавария. Я нашел его на карте.

– Ты искал?

– Не так сложно было заметить – Петр обвел его в кружок на карте.

Рейчел развернула карту и увидела сама.

– Папа сказал, что они знали что-то о Янтарной комнате, но не проверяли. Может быть, Макаров сможет сказать нам, что это было?

Пол не верил своим ушам:

– Ты читала, что написал твой отец? Он велел тебе оставить Янтарную комнату в покое. Искать Макарова – это то, что он просил тебя не делать.

– Макаров может знать больше о том, что случилось с твоими родителями.

– Я юрист, Рейчел, а не следователь Интерпола.

– Хорошо. Давай отнесем это в полицию. Они могут сами взглянуть на это.

– Это гораздо более практично, чем твое первое предложение. Но это очень старый след.

Выражение ее лица стало жестким.

– Я очень надеюсь, что Марла и Брент не унаследовали твое благодушие. Я бы хотела думать, что они непременно выяснили бы, что случилось, если бы самолет, на котором летели мы с тобой, взорвался в небе.

Она прекрасно знала его слабые места. Это была одна из вещей, из-за которых он больше всего на нее обижался.

– Ты читала эти статьи? – спросил он. – Люди погибли в поисках Янтарной комнаты. Возможно, и мои родители. Возможно, нет. Одно я знаю наверняка. Твой отец не хотел, чтобы ты участвовала в этом. Да и тебе там не место. То, что ты знаешь об искусстве, поместится в наперстке.

– Вместе с твоей энергией.

Катлер твердо посмотрел в ее жесткие глаза, но прикусил язык и постарался быть терпимым. Она похоронила отца этим утром. И все же одно слово эхом звучало у него в голове.

«Сука».

Пол глубоко вздохнул, прежде чем спокойно сказать:

– Твое второе предложение более практично. Почему бы нам не предоставить полиции заняться этим?

Он помолчал.

– Я понимаю, как ты расстроена. Но, Рейчел, смерть Петра была несчастным случаем.

– Беда заключается в том, Пол, если не всегда заключалась, что ты занес моего отца в список случайностей вместе со своими родителями. – Она бросила на него один из тех взглядов, какими раньше пронзала его много раз. – Ты все еще цепляешься за свое благоразумие?

Дата добавления: 2015-07-20