Двадцать пять

Приятельствовать в школе с Родом было занятие не из популярных, потому что он был не только черным, но и заучкой. Больше всего ему за это доставалось, наверное, от черных же. Однажды между седьмым и шестым уроком его избили два черных здоровяка, Деррик Холмс и Майк Портер, старшеклассники с крепкими шеями и в куртках школьной футбольной команды. За то, как они сказали, что кожа у него такая светлая. «Эй ты, белый шоколад», — сказал один из них, выбивая из рук Рода учебники по химии. Это случилось в третьем часу, в конце коридора на втором этаже, так что никого, кроме других качков, сбежавших с уроков пораньше, и уборщиков, укрывшихся покурить под лестницей, поблизости не было.

— Ты чего такой белый, парень? — со смехом спросил Деррик Холмс. Он был огромный, с широченной грудью и руками и лицом, как у быка.

— Похоже, мамаша твоя согрешила, — сказал второй, Майк Портер, — худой и долговязый, самоуверенность которого в любой момент готова была испариться, — и прижал Рода к шкафчику, сжимая его шею. — Считаешь себя лучше всех нас, а?

Майк сорвал с Рода галстук на застежке и сплюнул.

— Ходишь тут с чертовыми белыми. — Он щелкнул Рода по виску и засмеялся.

Род был не из тех, кто дает сдачи. Он просто закрыл глаза и позволил Деррику Холмсу вывалить себе на голову мусор из пластикового ведра.

— Давай, вали к своим белым приятелям, Орео.

Я спросил его об этом в субботу, когда мы в автобусе направлялись на блошиный рынок. Род искал пластинку Velvet Underground, а я — парня из Чайнатауна, который продавал кнопочные ножи и ножи-бабочки, штуки, которые было запрещено продавать в магазинах кун-фу. Я неделями пристально разглядывал один серебряный нож, инкрустированный жемчугом. Убежден, что Роду было нужно как раз такое оружие, а не еще одна старая пластинка какой-то группы, о которой, кроме его папы, никто даже не слышал.

— Чего же ты сдачи не дал? — спросил я его. — Ты мог бы что-нибудь сделать.

— Ты не понимаешь. Даже если бы я дал сдачи, они бы не въехали.

— Не въехали? Да кому какая разница, въехали бы они или нет? Если кто-то бьет тебя, ты сам должен ему въехать, приятель.

— Мы с папой думаем иначе. Его все время достают. Он говорит, что они просто хотят, чтобы ты вел себя, как животное, знаешь. Но если ты ведешь себя как животное, ты ничем не лучше их.

— Ага, — сказал я. — Ничего в этом не понимаю. Я знаю только, что если кто-нибудь выбьет барахло у меня из рук, я стану драться.

— Может быть, поэтому к тебе никто и не приебывается.

— Очень может быть, — сказал я. — Слушай, ты думаешь пригласить кого-нибудь на выпускной вечер? Скоро уже.

— Кого? Кого я могу пригласить? — сказал он, тряся головой. — Кроме тебя я общаюсь только с мамой и папой. И никого из вас приглашать не собираюсь.

В конце концов мы остановились у ларька со всевозможными идиотскими иностранными ужастиками. Продавец был высокий и худой, каштановые волосы собраны в длинный хвост.

— Ну что, ребята, хотите чего-нибудь страшненького, возьмите вот это — итальянское, — сказал он, пододвигая ко мне кассету с фильмом Лучио Фульчи «По ту сторону».

— Я это уже видел. Мусор, — сказал я.

— Ладно, а как насчет «Злого мертвеца»?

— Слушай, да ему уже лет десять. Есть у тебя что-нибудь типа неизвестное?

— А «Святого» видел, из пятидесятых?

— Да ну, — сказал я. — Я же спрашиваю о серьезных ужасах.

— Ладно, хорошо, как насчет этого, — спросил он, протягивая мне кассету без фирменной надписи. — Это записано с восьмимиллиметровки.

Я взял кассету и прочел: «Лев против тигра».

— Это еще что за хрень? — спросил я.

— Пять баксов — и узнаешь, — сказал он. У меня было пять баксов, которые я планировал потратить на нож, но «Лев против Тигра»! Как я мог устоять?

Мы вернулись к Роду, заперли дверь его комнаты, вставили кассету и стали ждать. Возник черный экран.

ТО, ЧТО ВИДИТЕ — ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ СЪЕМКА: К СОЖАЛЕНИЮ, ВО ВРЕМЯ СЪЕМОК КОРОТКОМЕТРАЖНОГО ФИЛЬМА С УЧАСТИЕМ ЦИРКА ВЕРХОВЕНА В ФИНЛЯНДИИ НАША СЪЕМОЧНАЯ ГРУППА СТАЛА СВИДЕТЕЛЕМ ЭТОГО УЖАСНОГО НЕСЧАСТНОГО СЛУЧАЯ.

Затем на экране возникло черно-белое изображение льва, бросающегося на прутья клетки. Крупный человек в черном трико стегает животное плеткой, видимо, пытаясь заставить его исполнять трюки. Он оборачивается и закрывает дверь клетки. Камера следит за ним, пока он улыбается, говорит что-то неразборчиво и поигрывает мускулами. Он открывает дверь другой клетки, откуда выводит за ошейник великолепного тигра. Затем где-то за кадром, лев, каким-то образом покинув клетку, набрасывается на мужчину со спины. Мужчина резко поворачивается, хватая мощную лапу у самой шеи. Тигр устремляется вперед, с рыком и шипением щелкая когтями у самой головы льва. Лев дергается назад, затем прыгает вперед, и пасть его погружается в шею тигра. Тигр вырывается и вонзает тяжелую лапу в львиное горло и затем мгновенно, одним движением, вонзает гигантские челюсти в шею льва и безжалостно рвет ее. Раздается выстрел, тигр отступает, медленно возвращается в клетку и больше не двигается. За кадром два оператора помогают дрессировщику подняться, а лев лежит неподвижно, и черный глаз его дергается, пока наконец не становится ясно, что оба зверя мертвы.

— Вот черт, — прошептал я. — Это было сильно.

— Да уж.

— Прямо как в старшей школе на хрен.

— Нет, как во всем мире на хрен.

— Да. Черт, — сказал я. — Слушай, можно я сортиром воспользуюсь?

— Конечно, — сказал он.

Я выбрался из его комнаты и спустился вниз в туалет, закрыл дверь, затем через вторую дверь вышел в гостиную. Я не знал, что делаю. Это просто происходило, и я просто делал это. Стараясь не шуметь, я встал на колени перед сотнями и сотнями пластинок, нервно разыскивая Чета Бейкера. Я нашел ее, вытащил и открыл конверт. Зачем? Не знаю. Думаю, что я собирался ее украсть. Зачем? Серьезно, понятия не имею. В смысле, я мог бы сказать, что хотел подарить ее Гретхен, но опять-таки не знаю. Может, я просто завидовал его папе и все такое, но я не уверен. Я точно помню, что огляделся, чтобы убедиться, что его родителей нет поблизости, и увидел Рода, который молча стоял, просто наблюдая за мной, не говоря ни слова.

— Что ты делаешь? — спросил Род.

Я закрыл глаза и почувствовал, что сердце в моей груди упало, как молоток.

— Не знаю, прости. Просто смотрю.

— Зачем?

Я взглянул на него, и мне показалось, что он вот-вот заплачет. Лицо его потемнело, и глаза заблестели.

— Род... извини.

— Я бы дал ее тебе, если бы ты попросил.

— О Господи, прости.

— Мне кажется, ты должен уйти.

— Хорошо, — сказал я. — Прости.

Он распахнул входную дверь и посмотрел на меня.

— Черт, я думал, что ты мой друг.

— Так и есть, — сказал я, даже в тот момент понимая, как тупо это звучит.

Дата добавления: 2015-07-20