Осколки

Зимний дом Калькаров стоял в самом конце длинной, прямой как луч света улицы. Приземистый, с глубоко нахлобученной крышей, он затаился в стороне от дороги - хищник, стерегущий добычу. Жилище владетельных князей Карды было некрасивым, как его хозяева, и как его хозяева крепко сбитым. Издали, в вечерней полутьме, дом напоминал большого паука. Многочисленные тёмные пристройки казались лапками чудовища, узкие жёлтые окна - россыпью маленьких паучьих глазок.

Гости начали съезжаться днём, и к вечеру их экипажи полностью перегородили улицу. Здесь были и богато украшенные тёплые кареты с гербами владетельных Домов древней столицы, и безымянные наёмные экипажи с одинаковыми значками вокзала Карды, и безликие чёрные повозки без окон, похожие на огромные сундуки. Гости собрались в доме. Они образовали две колонны по сторонам большого зала, так что центр остался пуст. По залу словно шла невидимая стена, разделяющая людей, не пускающая одних на половину других. И можно было заметить, что собравшиеся ничуть не огорчены этим обстоятельством.

Вечер был скучен. Голоса хозяев вечера совсем потерялись в сонме голосов гостей. Даже свечи в люстрах светили сонно, вяло. Их свет создавал золотистый туман, обладающий усыпляющим свойством, и беседы в обеих половинах зала текли медленно и лениво. Пёстрый цветник нарядов тускнел, увядал на глазах.

А для главных виновников сегодняшнего торжества вечер, как и день накануне, был полон суматошных приготовлений. Брат и сестра не успели перемолвиться ни словом. Лишь сейчас, причёсанные и надушенные, в новом платье, они сошлись наверху лестницы и смогли обменяться взглядами. Снизу из зала доносился негромкий гул голосов.

- Пора, - обронила девушка. Нервная улыбка тронула её губы и угасла. Она стеснялась своего очень открытого белого платья и делала беспрестанные попытки прикрыть плечи газовой накидкой. Высокий начёс панцирем сковал тонкие светлые волосы.

Хиам постарался улыбнуться ей:

- Наш выход, Марис.

Ободрить сестру не получилось. Она поморщилась от грубоватых слов.

- Хочешь конфету? – проговорил он тогда.

Оба не ели ничего три дня, готовясь к сегодняшнему вечеру. Голова кружилась, все движения стали порхающими, слабыми. Девушка и вовсе казалась прозрачной, и Хиам с тревогой смотрел на нее: а ну как Марис хлопнется в обморок перед ужасной тётушкой Сесилией? Впрочем, это соображение он оставил при себе. Проговорил только:

- Насладись вкусом.

Марис знакомо вспыхнула улыбкой-усмешкой, но конфету взяла. Съела, по-детски зажала липкую от шоколада обёртку в ладони.

- Не бойся, - прошептал Хиам. – Это наши тётя и дядя... Они не желают нам зла. Никто там не желает нам зла.

Марис, против его ожиданий, не заспорила: «Я ничего не боюсь!», и теперь испугался он сам. Бой часов возвестил час до полуночи, и с последним ударом побледневшая девушка первой ступила на лестницу, решительно закусив губу. Хиам последовал за ней. Из раскрытых дверей зала струился золотистый свет, обволакивал дремотным туманом конец лестницы. Рука юноши привычно потянулась поправить жёсткий крахмальный воротничок и, не найдя ничего, замерла. Его новая рубашка была без ворота.

«Как у казнимого», - подумалось вдруг.

- Днём отец убеждал меня: если я сумею отринуть главный страх – страх смерти сегодня, то стану непобедимой, - сказала Марис.

- Он говорил то же и мне.

- Я думаю, он не прав. Это не победа, а бегство от страха.

- Мы должны, Марис. Нарушение этой традиции – гибель для всего рода.

- Я знаю.

Больше она ничего не говорила. Пять размеренных быстрых шагов, пять ударов сердца, последние пять ступеней... Конец лестницы – облако света. Судорожный громкий вздох Марис…

Зал приёма.

Бой часов возвестил час до полуночи, и почётные гости вечера вышли к собравшимся. Они появились неслышно, из двух смежных комнат. Магнус и Сесилия Калькары, родоначальники. Брат и сестра были похожи: немолодые, некрасивые, в одеждах старинного фасона на жёстком корсете. На бледных лицах выделялись полные тёмные губы. Магнус повелительно взмахнул рукой, и в зал пролилась тишина и растеклась как масло во все углы. Обе половины замерли. Сейчас они казались одинаковыми, зеркальным отражением друг друга.

- Ты чувствуешь, Леонард? Ещё секунду назад тоску, что царила здесь, невозможно было выразить словами, разве что попробовать её вылепить, и вот уже – молчание... Напряжение такое, что я, кажется, слышу треск электрических разрядов, - растягивая гласные, прокомментировал произошедшее высокий худощавый человек лет тридцати в светлом длиннополом сюртуке, бывший с собеседником в правой половине зала – той, что без окон.

- Ожидание... – заметил Леонард, темноволосый бледный молодой человек. Он часто бросал взгляды на другую сторону залы.

- Вкусный момент. Ради него не жаль пропустить начало Бала Карды, – светловолосый оборвал фразу. В главные двери зала вошли двое – юноша и девушка. Бледные и некрасивые, с почти белыми волосами, в светлых одеждах, они казались призраками.

- Ага, вот и виновники торжества! Теперь я засекаю полчаса на все ритуальные формулы Магнуса, – вновь прошептал светловолосый и картинно извлёк серебряные часы луковицей из жилетного кармана.

Старший из Калькаров начал высокопарную речь. Юноша, представленный как Хиам, легко парировал ему мягким тихим голосом.

- Адам, хватит дурачиться, – чуть выступив из тени, Леонард разыграл на остроносом худом лице великолепную скуку. - Лучше расскажи, что за дело было в Меторе у вас с Хеленой.

Светловолосый усмехнулся, ничего не сказал. Неподалёку от них две девушки тихонько смеялись, прикрывшись веерами. Блондинка в бледно-голубом и брюнетка в изумрудно-зелёном. Огромные кринолины их бальных платьев занимали, казалось, добрую четверть зала.

- Здесь невесело, - темноволосая скуластая зеленоглазая девушка наигранно скучающим взглядом окинула зал. - А я так ждала праздника!

- Это же Калькары! – с охотой отозвалась подруга, тоненькая высокая девушка с большими, печальными глазами и длинными, прямыми, светлыми волосами. - Праздник сегодня у Вальде, принимающих Бал Карды. Ты получила приглашение?

- Нет, а ты?

- Разумеется. Фамилия Ингенс в списке Тридцати.

- Адам говорил, идти к Вальде опасно. По слухам, Хозяин Бала заручился поддержкой Ордена.

Ингенс хитро улыбнулась:

- Алиса, ты становишься скучной. Я всё равно пойду. Здесь не весело! И Владыка не явился... Идём со мной, – вдруг предложила она. - Нас никто не хватится.

- Нельзя. Владыка не поощряет такие авантюры!

Неубеждённая Ингенс красиво засмеялась:

- Этот Бал проводится редко - раз в пятнадцать лет! Ты же так ждала...

Алиса отвернулась, занялась рассматриванием двоих, стоявших перед Сесилией и Магнусом – некрасивой, тихой девушки и юноши, наверное, её брата. Увидев их окаменевшие от волнения лица, она ободряюще улыбнулась им из толпы. Подруга, напротив, поморщилась почти комичной серьёзности этих двоих.

- О, я придумала! – вновь зазвенел её смехом. - Я знаю, как тебя убедить...

Ингенс схватила свою бальную книжечку, листнула крохотные странички и из кармашка на задней стороне достала маленькую, отливающую серебром монетку.

- Вот. Аверс – ты идёшь со мной, реверс – остаёшься. Согласна?

Вопреки ожиданиям Адама, Магнус не стал затягивать речь. Очень скоро в затихшем зале прозвучала последняя ритуальная формула. Хиам взял Марис за руку, и они сделали последние три шага, приблизившись к Магнусу и Сесилии почти вплотную.

Тишина в зале резала слух, её не нарушало ничьё дыхание. Гости замерли как статуи, остались жить только их глаза. Взглядами собравшиеся пожирали странную группу из двух юных и двух пожилых. Хиам по-прежнему не отпускал руку сестры. Магнус глядел непроницаемо, а Сесилия опустила долу властный взгляд, скрывая от всех момент своего выбора.

Мгновение словно застыло, но его вечность продлилась недолго. Внезапно Сесилия ринулась к Хиаму, стоявшему напротив Магнуса. Молнией сверкнул кинжал во взметнувшейся руке. Сесилия обхватила голову не пытающего сопротивляться юноши, пугающе чётким, равнодушным движением вонзила кинжал ему в шею сбоку и тут же выдернула. Ни одна капля крови не успела упасть на пол. Вампирша приникла губами к ране и шумно глотала изливающуюся из неё жизнь.

Магнусу досталась Марис. Вампир не был столь стремителен и жесток, как его сестра. Он бережно, как хрупкую статуэтку, привлёк девушку к себе. Марис не шевельнулась, когда увидела кинжал в его руке. Когда вампир коснулся её волос, она сама повернула голову в сторону, чтобы ему удобнее было нанести удар.

В зале не раздалось криков ужаса при виде этой страшной сцены. Люди не повалили толпой к выходу. Они жадно ловили каждое движение вампиров и каждый слабый вздох их жертв. Хозяева дома и родители Хиама и Марис одинаковыми натянутыми улыбками выражали своё восхищение необыкновенным зрелищем. Теперь стало заметно различие между двумя половинами зала: в левой половине любопытство в глазах людей мешалось со страхом, а глаза собравшихся напротив вдруг утратили живые искры, сделались пустыми, сонными. В левой половине зала собрались смертные, а в правой прислушивались к биению их сердец бессмертные. Вампиры.

- Ого! – не удержался Леонард. – Калькары всегда так трапезничают, на виду у всех? Может, я сплю?

- Триста лет назад родоначальники, Магнус и Сесилия Калькары, потребовали отдавать им двоих из каждого поколения, но не в качестве обеда, а для обращения в carere morte, – засмеялся Адам. - Это посвящение очередной двойки.

Трапеза длилась менее двух минут. Вампиры быстро насытились, а их ослабевшие жертвы тряпичными куклами сползли на пол. Вампирша подхватила юношу. Она быстро надрезала свою ладонь, зажала рану юноши, так чтобы кровь смертного и бессмертной смешалась. Потом Сесилия небрежным ударом вспорола себе левое запястье, - манжеты её, расшитого золотом, платья были заблаговременно расстёгнуты, - и дала струйке своей крови стечь в открытый рот Хиама. Обращаемый в вампира цепко схватил руку Сесилии, прижался к ней, жадно ловя каждую каплю вечности.

Через пять минут посвящение было окончено. Хиам поднялся, и по залу прошелестели аплодисменты. Аплодировала правая половина зала... Левая безмолвствовала.

Марис не поднялась. Побледневшая ещё больше, хотя это казалось невозможным, девушка лежала неподвижно. Магнус влил несколько капель крови в рану на её шее. Потом, не найдя в обращаемой отклика, он попытался напоить её своей кровью, но и это не помогло.

- Девушка выбрала смерть, - прокомментировал Адам. В светлых, спокойных глазах вампира не отразилось никаких чувств. - Что ж, такое бывает, хоть и редко. Подлинно бесстрашные люди отвергают нашу вечность – замену смерти. Впрочем, юноша тоже не пробудет бессмертным долго. Фамилию Калькар преследует злой рок: ещё ни один из обращённых Магнусом и Сесилией не дожил до столетия. Да что я говорю! Хотя бы до пятидесятилетия! Всякий раз Магнус и Сесилия остаются единственными бессмертными Калькарами.

- Хиам кажется достаточно сильным, – усомнился друг.

- Что ж, я отмерю ему… лет тридцать – тридцать пять. А ты, Леонард, подумываешь о том, чтобы окончательно перейти на нашу сторону? Вижу, сегодня ты выбрал половину бессмертных…

Леонард вновь быстро глянул на «смертную» половину зала.

- Я ещё не уверен. А сколько бессмертных лет ты мне отмеришь?

Вампир задумался:

- Ты - лакомый кусок для Бездны. Если быстро поставишь Ей барьер, проживешь столетия, если же нет… лет пять, - поняв, что сказал лишнее, Адам спохватился: - Но я помогу тебе поставить барьер!

Лицо смертного не отразило его огорчения, но руку, стиснутую в кулак, он спрятал за спину: - Благодарю за честность, Митто. Теперь всё-таки расскажи про тот меторский случай...

- Так и быть, расскажу, - согласился Адам, обрадованный сменой темы. – В Меторе была одна очень странная смерть, и мы с Хэлли отправились её разведать. Скандальное происшествие! В местном музее искусств проходила выставка древностей, и один из посетителей был найден обращённым в её экспонат. В мумию. Тело нашли около пустующих служебных комнат. Хэлли стояла за то, что это шутка какого-нибудь больного сотрудника или же акция для привлечения внимания к музею. Она проспорила мне. В мумию был обращён вампир, отправившийся на выставку поохотиться.

- Поохотиться? Что обратило его в мумию? Какой-то ритуал Ордена?

- Нет. У Ордена нет таких ритуалов. Похоже, это с ним сотворила чья-то кровь. Я не буду останавливаться на том, чего мне стоило разузнать подробности... – Адам сделал эффектную паузу. – В конце концов, Хелена нашла несостоявшуюся жертву вампира. Кровь этого человека действительно способна вызывать такой странный эффект. Хэлли попробовала каплю и мгновенно ослабела, будто после перелёта отсюда в Дону и обратно. И ещё. Этот человек, его зовут Фредерик Фидес, способен различать carere morte среди людей. Всех – и Высших, и Низших. И он делает это не так, как охотники, угадывая паузы в дыхании или по стеклянному взгляду. Ему вовсе не обязательно встречаться с carere morte лицом к лицу, он чувствует нас на расстоянии, он способен безошибочно определить нас в толпе, - вампир перешёл на почти неслышный шёпот. – Когда я рассказал это Владыке, он ничего не сказал, но я всё прочитал в его глазах! История повторяется - через двести лет… Тогда жил такой же, как Фидес, и ты, конечно же, знаешь, какие легенды сейчас слагают о нём. Грядут перемены, Леонард. Большие перемены! Возможно, не так уж неправы те, кто ожидает скорого конца света!

- Загадывай, Алиса. Ты идёшь со мной, если выпадет...

- Оставь меня! – прошипела брюнетка из-за веера.

- Аверс или...

- Аверс – и я иду, – сдалась Алиса.

Ингенс подбросила монетку. Серебряный кружочек подлетел невысоко, сверкнул, будто рыбка чешуёй, и нырнул вниз. Хозяйка не успела подхватить его. Монетка звонко стукнулась о паркет и подкатилась к юбке Алисы. Не замечая возмущённых взглядов окружающих, Алиса быстро подобрала монетку и показала её подруге. Это оказалась гербовая сторона, с дерущимися львом и быком в окружении гроздьев рябины.

- «Зверушки». Это аверс или реверс, Селена?

Ингенс вздохнула.

- Реверс, – она выхватила монетку у Алисы и повернула её другой стороной, с портретом короля. – Аверс – это «голова».

Она привстала на цыпочки, разглядывая Калькаров в конце зала. Марис лежала неподвижно, и в толпе начинало подниматься волнение. Хиам задумчиво глядел на бледную спокойную сестру. Его губы чуть шевелились.

«Ты победила», - разобрал бы тот, кто попробовал прочитать по губам: «Победила... а я проиграл».

- Пора уходить! – шепнула Селена. – Прощай, Алиса.

Та тряхнула чёрными локонами, её глаза блеснули озорством:

- Пропади она пропадом, твоя монетка, Селена. Я иду с тобой.

Две вампирши гордо, но излишне быстро прошествовали к выходу из зала. У самых дверей они столкнулись с опоздавшей белокурой леди в платье глубокого синего цвета. Дама не обратила внимания на беглянок, и развеселившиеся авантюристки покинули дом Калькаров.

Опоздавшую леди совсем не интересовало посвящение в вампиры. Она отыскала среди гостей Адама и, поймав его взгляд, сделала лёгкий приветственный жест рукой. Адам заулыбался. Светловолосая вампирша Хелена уже пятнадцать лет была его постоянной спутницей.

- Валерий Конор здесь, - тихо проговорила Хелена, приблизившись. – Он требует встречи с Владыкой.

«Валерий Конор» она произнесла едва ли не со страхом, но Адам остался спокоен. Он шутливо развёл руками.

- Дэви здесь нет.

- Конор говорит: срочно. Дело касается Фидеса.

Улыбка словно приклеилась к устам Адама.

- Разве я сторож Владыке? Если б дела Фидеса требовали присутствия Дэви, он поторопился бы к нам сегодня, уж поверь мне!

Хелена нахмурилась, и от этого стала ещё милее.

- Что я ему скажу? Он требует Дэви!

- Скажи, что я поговорю с ним на Балу. Хэлли... – вампирша уже повернулась, чтобы уйти. Адам погрозил ей:

- Ты попадалась охотникам сегодня, не так ли?

Вампирша обернулась.

- Да. Я проверяла, свободна ли дорога до Вальде. Орден занял все подходы к дому Бала. Будь осторожен там, Адди. Но как ты понял?

- У тебя до сих пор глаза дикие, напуганный зверёк. Не шали так больше. Встретимся через два часа.

Хелена послала ему воздушный поцелуй и легким шагом покинула затихший зал. Сесилия увела Хиама к родителям. Магнус поднял Марис и унёс её в одну из тёмных смежных комнат.

Тем временем не раз упомянутый у Калькаров Владыка вампиров, Александр Дэви, грезил в своём жилище.

Замок герцогов Дэви у подножия одиноко стоящей высокой горы не преграждал путь тьме и ветру. Вечером окна и двери его распахнулись в ожидании гостей, и те не заставили себя ждать. Первым явился ветер, он потушил немногие свечи, скупо освещавшие внутренность людского жилища и, расшалившись, начал носиться по коридорам, хлопая дверями и окнами. За ветром в дом вошла царица-ночь, и тьма съела богатую обстановку, Красный, Голубой и Зелёный залы покрасила в одинаковый серый цвет.

Владыка был в галерее, носящей название Зеркальной, между двумя центральными башнями. Это был широкий длинный коридор с окнами, заостренными кверху как копья. Название было дано галерее недаром: её стены сплошь покрывали зеркала, большей частью разбитые, и даже звонкий каменный пол был усыпан осколками, в ночной тьме похожими на бездонные колодцы. Здесь никогда не зажигали света – ни лампады, ни свечи. Днём пустую галерею заливало солнце, ночью звёзды и царица-луна гляделись в её зеркала.

Слуга появился неожиданно. Словно соткавшийся из черноты ночи безликий вампир в серой ливрее почтительно поклонился и произнёс:

- Владыка, прибыла леди Мира Вако.

- Проси... –

Владыка почувствовал недовольство. Это было странное ощущение какого-то внутреннего смятения. Он попытался усилием воли подавить его, но стало только хуже. Его покой нарушился полгода назад, когда он впервые услышал о странном самозваном Владыке Низших – Коноре. Сразу же вслед за этим последовало сообщение о ещё более странном Фидесе. Чаши весов, держащие в расновесии мир Земли Страха зашатались, и безупречно гладкая, как зеркальное озеро, вечность Владыки вампиров пошла трещинами.

Спустя мгновение «леди Мира Вако» стояла перед ним. Это была девушка, маленькая и стройная, с копной вьющихся светлых волос. Тонко выписанное, легко выражающее малейшие оттенки эмоций лицо портила ведьминская резкость в чертах.

Он не поторопился выйти из тени навстречу гостье. Он даже прикрыл веки, чтобы глаза не сверкали в темноте. Его взгляд пугал юных carere morte. Он стоял так, что не отражался ни в одном зеркале галереи, девушка же с опаской и любопытством смотрела на него сразу из трёх. По этим трём портретам легко можно было читать все тайны гостьи.

- Сколько тебе лет? – был первый вопрос Владыки.

- Шесть лет, Господин.

- Зачем ты здесь?

- Мне нужно новое занятие, Господин. Я полагаю, что способна на большее, чем… - она запуталась, не договорила. - Я хочу служить вам.

Взгляд девушки метался от одного зеркала к другому. Смешавшись, она опустила глаза и вздрогнула, найдя те же осколки себя на полу. Зеркала галереи в разные времена были разбиты бессмертными гостями Владыки. Чары carere morte не давали смертным видеть истинный облик вампиров, но зеркала не лгали. Они отражали чудовищ, иссохших полумертвецов. Стекло, не выдерживая силы мёртвого взгляда, лопалось, и на серебряной пыли по ту сторону зеркала оставался навечно запечатленным чудовищный образ бессмертного. Эти тени встречали всех, входящих в галерею, злыми взглядами из осколков, и немногие carere morte могли вынести столь ужасное соседство. Вот и Мира Вако дрожала от ужаса... И Владыка, пожалев её, повёл разговор в несвойственной ему мягкой, почти дружелюбной манере.

- Когда тебя обратили, сколько тебе было смертных лет?

- Мне исполнилось двадцать, Господин, - промолвила она. Этот ответ дался ей легко, может, потому что он сменил тон, а может потому, что она была обращена по закону Владыки, назначившему наименьшим возрастом инициации именно двадцать лет, и не страшилась этого вопроса.

- Тот, кто обратил тебя, заботился о тебе?

- Да, Господин.

- И вы были любовниками...

- Это не запрещено, Господин, - осмелела вампирша.

- Всё почти по моим законам, верно? – Дэви чуть подался вперёд, теперь давая ей увидеть блеск его глаз. Его тон вновь изменился: в бархате показались тонкие, острые иглы. – Это не запрещено, но запрещено другое. Верно ли, что эти шесть лет вы жили на улицах столицы с группой дикарей, подобно зверям, а не бессмертным богам? - Владыка легонько коснулся ближайшего зеркала и большой его осколок с громким звоном, взрезавшим слух, упал на пол.

Девушка молчала, собираясь с мыслями. Дэви поймал своё отражение в упавшем осколке. Оно было холодным и тёмным, словно зимняя ночь, но неясное внутреннее беспокойство бурлило и исходило паром, как котёл на огне. Он, досадуя, потёр висок и испугался этой давно забытой вместе со смертной жизнью привычке.

- Сколько раз в неделю вы охотились?

- Каждую ночь, Господин. Когда много времени проводишь в крылатом обличии, уходит много сил.

- Когда вы добывали пищу, вы разделяли одну жизнь на всю группу?

- Редко, Господин. Только в неудачные дни. Мы старались, чтоб у каждого из нас была добыча.

- Кого вы предпочитали – бродяг или высший свет Доны? Мужчин или женщин? Пожилых или юных?

- Мы убивали без разбора, Господин.

- И вы делились проклятием со смертными? Вы обращали вампирами? -

Вампирша не замечала его непокоя, и это было хорошо. Он видел, что она хочет, но боится солгать. Владыка монотонно захохотал, и она залилась румянцем, как смертная девушка.

- Обращали, Господин. И мы не заботились о созданиях своей крови.

- Зачем же тогда обращать?

Губы вампирши искривились в усмешке, усиленной тремя изломанными отражениями:

- На спор, Господин.

- Ты дикарка, - презрительно бросил Владыка. – Твой друг плохо учил тебя. Зачем ты пришла ко мне? Ты знаешь, что здесь, в Карде, то, что вы творили, под запретом?

Тьма, заполняющая комнату, была почти осязаемой.

- Да, Господин. Я готова. Тот, кто обратил меня, обещал мне вечность carere morte, и я мечтала о ней все эти годы. Сейчас он умер, его убили охотники, и я хочу служить вам.

Дэви усмехнулся. Самонадеянная вампирша! Неужели она не знает, что Бессмертный не жалует столичных дикарей? Их назначение – быть добычей Ордена, и не более!

- Почему же ты полагаешь, что способна мне послужить, дикарка Вако? За шесть лет ты не научилась владеть силой своей крови.

Вампирша вдруг мудро улыбнулась, напомнив ему о его тревоге.

- Недавно я нападала на охотников, и мне удалось победить. Нападение было не спонтанным. Я почувствовала свою силу и...

Владыка молчал. Юная Вако всё-таки сумела узнать свою силу. Придётся ему забрать эту дикарку, пока она не стала слишком сильна... Он подошёл к вампирше, холодно, властно приподнял её голову, заставляя взглянуть ему в глаза:

- Значит, тебе удалось убить служителей Ордена… Что это было для тебя? Месть тем, кто погубил твою любовь?

- Месть?! - Нет! – её лицо пылало искренним негодованием, она говорила, не подбирая слова. – Месть - это слишком примитивный мотив! Я узнавала свою силу… И, кроме того, жизнь дикарей... просто наскучила мне, Господин!

- Хорошо, - отпустив её, он вновь скрылся во тьме. – Ты мне нужна – без твоего прошлого. И ты мне послужишь. Начнёшь с того, что перестанешь убивать в таких количествах. Мне не нужны на моих землях ищейки Ордена. Не более одной жизни в месяц, на десять лет, начиная с этой ночи. Вначале это покажется невозможным, но все истинно бессмертные приучают себя к такой диете. Все эти годы Бездна владела тобой, теперь же ты должна овладеть Ею. Помни об этом, выходя на охоту. Ещё - запрет на обращения до достижения тобой возраста двадцати бессмертных лет. И продолжай знакомство с силой carere morte, - он позволил своей улыбке отразиться в зеркале. – А, коли тебе скучно, развлекись сегодня на Балу.

- Да, Господин! – прошептала вампирша, и он разрешил:

- Иди.

Не решившись оглянуться, Мира тихо ушла. Владыка проводил тоненькую фигурку рассеянным взглядом.

«Она похожа на прабабку», - запоздало вспомнил он. Но вампирша исчезла, зеркала на стенах и полу галереи вновь чернели дырами, до краёв полными пустотой. Дэви отвернулся к окну. За пределами замка бушевал ветер. Тяжёлые тучи, полные снега, прорвались, и белые хлопья закружились в вихре.

Дата добавления: 2015-07-20