Рождение рамакришны

Вскоре после переезда в Камарпукур Кхудирам пережил некий духовный опыт — первый из множества других, дарованных ему и его жене Чандре на протяжении последовавших лет. Поскольку такого рода духовные переживания, при всем их многообразии, станут чем-то вроде рефрена в этой истории, я хотел бы предварительно сделать несколько общих замечаний по их поводу.

Употребляя слово «опыт» в его первичном смысле, мы имеем в виду, как говорится в словаре, «процесс или факт личного наблюдения, испытания или переживания чего-то». То есть опыт ценен благодаря тому, что испытан лично, — это дает ему преимущество перед полученным из вторых рук, перед информацией, почерпнутой из книг или газет. Значимость опыта определяется интенсивностью его воздействия на пережившего опыт.

Вот эти два фактора — личный характер переживания и его измеряемость степенью интенсивности воздействия — и являются наиболее важными, когда речь идет об опыте, именуемом духовным.

Если мне некто повествует об опыте, им пережитом в мире обычных чувственных восприятий, то, как правило, я в состоянии определить, лжет он или говорит правду, поскольку почти всегда могу соотнести описываемое им переживание с моим собственным переживанием сходного рода. По этой причине его опыт особой ценности для меня не имеет. Но если некто мне рассказывает о чем-то, испытанном в мире духовном, то, по всей вероятности, я в его словах усомнюсь, ибо сам никогда не испытывал ничего подобного. Если только по каким-то причинам я не буду убежден в абсолютной честности этого рассказчика, то и его опыт не будет для меня иметь особой ценности. Многие читатели наверняка знакомы с ощущением печальной безысходности при выслушивании историй о духовном переживании: всей душой рвешься поверить, но... не можешь, поскольку «очевидец чуда» явно не заслуживает твоего доверия. Человеку свойственно делать вид, что он знает немножко больше, чем на самом деле. Увы, сколько ищущих познания утратили веру, поймав учителя на преувеличениях!

Итак, даже капелька собственного духовного опыта для человека ценнее, чем все записанные переживания величайших святых. По правде говоря, без минимального личного опыта невозможно даже смутно представить себе огромность чужого.

О духовном опыте по-настоящему можно судить только по степени его интенсивности, то есть по глубине впечатления, оставшегося у пережившего этот опыт. Бессмысленно стараться установить, является ли определенный опыт духовным или нет, путем анализа обстоятельств — обстоятельства могут быть результатом посторонних причин, скажем болезни или употребления медикаментов. Не надо спрашивать себя: «Было мое переживание галлюцинацией или нет?» Вопрос надо ставить по-другому: «Было некое переживание, — так что оно оставило во мне?»

Истинно духовное переживание, даже малой интенсивности, на всю жизнь неизгладимо из души испытавшего его. Но теперь мне нужно постараться дать ответ на вопрос — что же такое духовный опыт?

Сложность тут в том, что разум обычного читателя, как правило, засорен надерганными из книг псевдотерминами вроде «видение», «транс», «психические явления», «озарение», «духовное послание» и тому подобными.

Даже в таком авторитетном издании, как «Тезаурус» Роже, слово «видение» дается в качестве синонима «галлюцинации». В результате читатель понемногу начинает полагаться на Материю как на единственную реальность, а Дух воспринимает как туманное и опасное пространство обмана и иллюзий. Правда, современный физик не устает твердить ему, что сама Материя есть обман — стол есть совсем не то, что, по нашему разумению, мы видим и осязаем. Но и предостережения физика не влияют на отношение к Духу, ибо в соответствии с его ментальной картотекой все, что говорится в церкви о Духе, — это «религия», а открытия науки и открытия религии, с его точки зрения, всегда разнонаправленны.

Индусские религиозные философы, жившие тысячелетия тому назад, стояли на куда более научных позициях, чем большинство из нас сегодня, не проводя грубого разграничения между Материей и Духом. Они объясняли эволюцию вселенной теорией множества оболочек вокруг Реальности, которая есть Брахман. Сам Брахман — это чистое недифференцированное сознание, но каждая из оболочек представляет собой стадию прогрессирующей дифференциации, в результате чего Единое представляется множественным.

Мотивирующей силой этого эволюционного процесса считается Ишвара. Ишвара и есть то, что большинство из нас подразумевает под словом «Бог» — Бог, обладающий свойствами: любящий, милосердный, справедливый. Брахман же есть Абсолют вне свойств и вне действия. Брахман в соединении с энергией есть Ишвара, который творит вселенную, поддерживает ее существование, а в свое время снова рассыпает ее — предполагается, что эволюция и инволюция бесконечно сменяют друг друга. В представлении об Ишва-ре как о творце вселенной нет дуализма, ибо энергия Брахмана неотделима от Брахмана, как тепло огня неотделимо от огня.

Энергия Брахмана составляет основу всего ума и материи. Она носит название Пракрити или Майя, эти термины взаимозаменяемы. В обыденном представлении, Майя — это иллюзия, но перевод этот далек от истины и вводит в заблуждение. Майя — или Пракрити — только в относительном смысле может считаться иллюзорной; в том смысле, что вселенная, созданная из нее, не является вечной и отличается от Брахмана, который есть Реальность.

Согласно индусской философии, эволюционный процесс развивается следующим образом: Пракрити порождает махат — основу индивидуального разума. За махат следует буддхи — способность к различению природы объектов и классификации их функций. Буддхи вызывает к жизни ахамкару — ощущение своего Я. Ахамкара обусловливает способности восприятия, равно как и объекты восприятия; тонкие и грубые элементы, а также тонкие и грубые способности их восприятия.

Следовательно, эти оболочки есть оболочки незнания, они скрывают от нас Брахман. Материальная вселенная, которая известна нашим физическим чувствам, есть наигрубейшее проявление этого незнания, так как она представляет собой самую поверхностную оболочку, наиболее удаленную от Брахмана.

Материя и Дух не разделены — они взаимосвязаны. Материя появилась из Духа, и различаются они лишь по степени. Когда медитирующий ум обращается на самого себя, двигаясь путем инволюции в попытке достичь Брахмана, он осознает эту истину. Под грубыми элементами материального мира он входит в соприкосновение с элементами тонкими, составляющими суть грубых. Это и называется психическим миром. Внутри этого мира у нас тонкие тела, которые являются сутью наших грубых элементов. Психический мир налагается на поверхность материального мира, но обычно он лишь дает о себе знать, наши же дела его не волнуют. Употребляя современный жаргон, можно сказать, что он работает на другой волне.

Опыт материального мира мы получаем только в состоянии бодрствования. Опыт мира духовного может к нам поступать и во сне, его можно испытать также при помощи сосредоточения, аскезы или химических препаратов. За пределами материального мира и мира психического ум вступает в мир духовного опыта. Эти переживания совершенно отличны от переживаний психических. Они распознаются по устойчивому впечатлению, которое производят на пережившего их; психические видения не в состоянии изменить природу человека, сколь бы поразительными и яркими они ни были. В отличие от психических видений, видения духовные обыкновенно не варьируются. Если вам явилось видение Иисуса, например, то он предстанет перед вами точно таким же, каким его видели другие визионеры, но не обязательно похожим на тот облик, который вы рисовали в воображении. Психическое переживание может либо не дать вам особых эмоций, либо вызовет у вас депрессию или страх; духовное переживание неизменно сопровождается великой радостью. Переживающий духовный опыт утрачивает ощущение материальных обстоятельств; на самом деле, видение может появиться настолько естественно, что вначале будет принято за обыкновенного человека или животное.

Высочайший духовный опыт можно испытать только в том состоянии сознания, которое на санскрите называется самадхи. Состояние самадхи отличается от бодрствования, сна или сна без сновидений — его иногда описывают словом «сверхсознание». В самадхи человек сознает свою абсолютную тождественность Атману, который и есть его подлинная природа.

Вот как явилось Кхудираму его первое видение.

Как-то Кхудираму потребовалось побывать в соседней деревне. На обратном пути он почувствовал усталость и присел отдохнуть под деревом. Место он выбрал тихое, веял легкий ветерок, Кхудирам расслабился и телом и умом, прилег и задремал.

Духовные видения, приходящие к нам во сне, на обыкновенные сновидения совсем непохожи, их лучше назвать посещениями — они ярче, они сильней врезаются в память, чем то, что мы видим наяву. В видении Кхудирама перед ним предстал его избранный бог Шри Рама в образе небесного мальчика, с телом зеленым, как молодая травинка.

— Я провел там много времени, — сказал Мальчик, указывая на определенную точку, ни далеко ни близко. — Мне было нечего есть, и никто не смотрел за мной. Возьми меня в свой дом. Я очень хочу, чтобы ты мне служил.

Глубоко растроганный Кхудирам простерся у ног Мальчика со словами:

— О Повелитель, я бедный человек и слаб в благочестии. Как могу я служить тебе в моей жалкой хижине? Мое служение недостойно тебя, и я лишусь твоей милости. Зачем ты так много требуешь от меня?

Но Мальчик успокоил Кхудирама и благосклонно сказал:

— Не нужно бояться. Я не укорю тебя за то, чего ты не сможешь мне дать. Возьми меня с собой!

Кхудирам залился слезами счастья и проснулся.

Оглядевшись по сторонам, он нашел ту самую точку, которую указал Шри Рама. Кхудирам подошел к ней и увидел камень, который сразу опознал как шалаграм. Рядом с камнем, будто охраняя его, лежала, свившись в кольца, кобра с угрожающе раздутым клобуком.

Шалаграм — это камень, по форме и размеру напоминающий сливу. В нем должно быть одно или несколько отверстий, а также определенные отметины, по которым его и опознают. Это естественные камни, их особенно много по берегам реки Гандаки, одного из притоков Ганги. Тем не менее нет ничего удивительного в том, что Кхудираму шалаграм попался на рисовом поле в Бенгалии, — камни считаются символами бога Вишну, и его вполне мог обронить странствующий монах, потому что монахи нередко носят их с собой в качестве объектов почитания.

Кхудирам все еще был в состоянии экзальтации после своего видения. Он бесстрашно бросился к камню, и, словно признавая права Кхудирама, при его приближении кобра скользнула в нору. Кхудирам принес камень домой, совершил предписанный обряд освящения и поместил его на семейный алтарь для ежедневного почитания. Так Мальчик из видения был принят в дом почетным гостем.

Предупреждая Мальчика о том, что его будет ожидать более чем скромный прием, Кхудирам не преувеличивал. Бывали дни, когда в доме было просто нечего есть. В такие дня Кхудирам утешал свою жену Чандру словами: «Ну что ж тут такого? Если Шри Рама решил поститься, то и мы должны следовать его примеру».

В скором времени положение семьи и вправду улучшилось благодаря плодородию поля, подаренного Сукхлалом. Земля щедро рожала, хоть Кхудирам был больше поглощен делами иного мира и совершением обрядов. Когда Кхудирам отправлялся на пруд совершать омовение, сельчане в знак особого почтения выходили из воды. Но если Кхудирама деревня уважала, то Чандру она просто любила за щедрость и готовность посочувствовать всякому, кто окажется в беде. Много лет спустя Рамакришна говорил о своих родителях: «Мать была сама честность и искренность. Она не знала притворства, ничего не умела скрыть, говорила все, что было у нее на уме. Отец большую часть времени проводил в молитве, медитации и перебирании четок. Каждый день, когда он молился, его грудь вздымалась и излучала божественное сияние, слезы катились по щекам. В свободное от молитв время он плел гирлянды для Шри Рамы. Крестьяне почитали его как мудреца».

Как уже упоминалось, ко времени переезда в Камарпукур у Кхудирама с Чандрой было уже двое детей: сын Рамкумар, родившийся в 1805 году, и дочь Катьяяни, пятью годами моложе. Через двенадцать лет после переезда, на свет появился второй сын, Рамешвар. Вместе "со второй дочерью Сарвамангалой, родившейся в 1839 году, они и составят семью Рамакришны. Но ради тех читателей, кому трудно усвоить все эти имена, скажу сразу, что только одному члену семьи, старшему из братьев, Рамкумару, привелось сыграть существенную роль во взрослой жизни Рамакришны.

У такой значительной личности, как Рамакришна, не может быть близких родственников, лишенных духовного величия. Но Рамкумар выделялся даже в этой семье. Глубокая вера сочеталась в нем с практичностью в мирских делах, и, войдя в лета, он стал кормильцем всей семьи. Рамкумар был прекрасным знатоком санскрита, он так серьезно изучил священные книги, что за определенную плату даже консультировал желающих разобраться в богословских тонкостях. Рамкумар обучился и выполнению некоторых обрядов, предназначенных для предотвращения болезней и прочих бед. Практикуя эти духовные дисциплины, Рамкумар развил в себе способность к ясновидению — мог предсказывать события, распознавать болезни у внешне здоровых людей. Он неоднократно демонстрировал свои способности с большой убедительностью.

Например, поехав как-то по делам в Калькутту, Рамкумар отправился совершать омовение в Ганге. В это время на ступенях, ведущих к воде, появился богатый человек в окружении своего семейства. Поскольку купание в Ганге — это больше религиозный обряд, чем гигиеническая процедура, то в реке купаются люди, которые могли бы вымыться с большим комфортом у себя дома. Супруга богатого человека старалась на реке сохранить домашнюю уединенность — слуги внесли в воду ее занавешенный паланкин, и она купалась, не выходя из него. Рамкумар, человек сельский, привыкший к открытости деревенской жизни, никогда раньше ничего подобного не видел. Он в изумлении уставился на паланкин и увидел в разошедшиеся занавески прекрасное лицо. Мгновенным прозрением Рамкумар понял, что женщина будет мертва уже на следующий день. Охваченный печалью, он не сдержался и пробормотал:

— Столько предосторожностей, чтобы скрыть тело от посторонних глаз сегодня, а уже завтра его мертвым принесут к реке на виду у всех!

Самое ужасное, что слова Рамкумара услышал муж и вознегодовал. Решив проучить молодого предсказателя зла, как только пророчество окажется лживым, он с внешней любезностью настоял на том, чтобы Рамкумар поехал к нему домой. И той же ночью жена, выглядевшая совершенно здоровой, скоропостижно скончалась.

Рамкумар предрек будущее и собственной жене — он предсказал, что она умрет при родах первенца. К его огромному облегчению, жена долгие годы оставалась бездетной. Но действительно умерла в 1849 году, в возрасте тридцати пяти лет, при родах сына, которому дали имя Акшай и который еще появится в нашем повествовании.

Как все пылко верующие индусы, Кхудирам любил паломничества. В 1824 году он пешком обошел все храмы южной Индии — путешествие длилось целый год. В 1835 году он снова отправился в паломничество, на сей раз в Гайя, в Бихар. Кхудираму было уже шестьдесят лет, но он был все еще худощав и силен, трудности путешествия переносил легко.

Гайя вдвойне святое место. Сам город считается священным местом верующих в Вишну, охранителя вселенной, второго божества в индусской троице — наряду с созидателем Брахмой и разрушителем Шивой.

На самом деле троица есть персонификация трех функций Ишвары: сотворения, охранения и разрушения.

А в нескольких милях от Гайя под священным деревом пипал некогда сидел в медитации и достиг прозрения Будда.

Кхудирам провел в Гайя около месяца, молясь во множестве храмов, разбросанных по холмам и долинам. Он оставил напоследок самый почитаемый из храмов — главный храм, где сохранился отпечаток ступни Вишну. Здесь он возложил перед богом пинда — шарики из отваренного риса с толченым ячменем, которые считаются подношением в память о предках.

И в ту же ночь во сне ему было новое видение. Он увидел себя снова в храме Вишну возлагающим пинда перед изображением бога — как он это делал днем. Но теперь вокруг толпились предки, они принимали подношения и благословляли его. Потом Кхудирам осознал, что эти предки сами поклонялись восседавшему на троне богу Вишну. Бог благосклонно посмотрел на Кхудирама, поманил его к себе и сказал:

— Кхудирам, твоя глубокая преданность очень радует меня. Пришло мне время снова родиться на земле. Я появлюсь на свет как твой сын.

И как в прежнем видении, Кхудирам запротестовал — слишком велика была честь, оказываемая ему. Он беден и недостоин. Он умолял уволить его от этого. Но бог отказался принять его извинения.

— Не бойся, Кхудирам, — сказал он. — Я с удовольствием буду есть то, что ты мне дашь.

Проснувшись, Кхудирам не сомневался, что пережил божественное озарение и что Повелитель Вселенной действительно готов появиться на свет в его доме. Он никому не рассказал о своем видении, через несколько дней покинул Гайя и в конце апреля уже был в Камарпукуре.

Чандру он нашел странно сияющей от любви. Она заботилась о соседях так, что куска не могла проглотить, не убедившись сначала, что все поели. Если кто-то был голоден, она готова была отдать свою долю. Чандра относилась к окружающим с прежней доверчивостью и простодушием, но теперь казалось, будто она никого не в силах воспринять как постороннего.

Жена рассказала Кхудираму о том, что с ней случилось в его отсутствие:

— Мне приснилось, что ты уже вернулся домой, что ты как вошел, так сразу меня обнял. Я так обрадовалась! Но потом я посмотрела тебе в лицо — а это оказался не ты! Лицо было не человеческое, оно светилось, как лик Бога. Я закричала, стала вырываться, и тут, как от толчка, проснулась — я лежала одна и вся тряслась от ужаса. Когда я немного пришла в себя, то подумала: а бывает ли, что Бог таким образом является человеку? И решила, что был то не Бог, а какой-то злодей, прокравшийся в дом с дурными намерениями. Поднялась с циновки, зажгла лампу — в доме никого не было, дверь изнутри закрыта на задвижку. Страх не проходил, в ту ночь мне больше не удалось заснуть. Когда настало утро, я послала за Дхани и Прасанной, все им рассказала и спросила, как они думают, действительно ли кто-то забирался в мой дом? Я же ни с кем в деревне не ссорилась! Они обе рассмеялись и стали ругать меня: «Глупая ты женщина, — говорили они, — ума от старости лишилась! Ты лучше никому про этот сон не рассказывай, а то такие сплетни пойдут!» И тогда я решила, что мне все это просто приснилось и что расскажу я об этом только тебе, моему мужу.

Через некоторое время, среди бела дня, Чандра болтала все с той же Дхани, дочерью деревенского кузнеца. Женщины остановились перед храмом Шивы — маленьким куполообразным храмом, который мог вместить с дюжину молящихся, — прямо напротив дома Кхудирама. Этот храм и сейчас там стоит.

— И вдруг, — рассказывала Чандра Кхудираму, — я увидела, что статуя Шивы в храме ожила! Она испускала лучи неслыханно прекрасного света. Сначала лучи изливались медленными волнами, потом все более и более быстрыми. Волны света заполнили храм, вылились на улицу, покатились ко мне, совсем как речные воды во время разлива. Я хотела крикнуть Дхани, но тут волна поглотила меня, я почувствовала, как чудный свет входит в мое тело. И упала на землю без сознания. Придя в себя, я рассказала Дхани, что произошло, но она мне не поверила, а сказала, что это был приступ падучей. Это не мог быть никакой приступ, потому что меня переполняло блаженство, и я ощущаю себя здоровой, как никогда. Но только я чувствую, что свет во мне остался, и кажется, я беременна.

Кхудирам тоже рассказал жене о том, что с ним случилось в Гайя, уверил ее, что ей ничего не привиделось, а снизошло на нее предвестие великого блага, которое им предстоит получить. Вдвоем они тихо ликовали. Прошло несколько месяцев, и весь Камарпукур узнал, что Чандра понесла, — в ее-то сорок пять лет. Сельчане отмечали, что беременность сделала Чандру удивительно красивой. Они покачивали головами — такая красота могла предвещать смерть Чандры во время родов.

А у Чандры продолжались видения, и чем дальше, тем чаще. Чуть ли не каждый день ее посещали боги и богини, она слышала их голоса, позвякивание браслетов на ногах, она обоняла тонкие ароматы. В ней произошла большая перемена. Посещения богов ей больше не внушали страх. Она была исполнена такой любви к ним, что воспринимала богов и богинь как собственных детей и относилась к ним по-матерински. С Кхудирамом о них она говорила примерно так:

— Я сегодня видела Бога верхом на лебеде. От неожиданности сначала испугалась, но потом увидела, что солнце нажгло ему лицо, и мне стало его жалко. Я его окликнула и сказала: милый маленький Бог, ты катался, и солнце опалило тебе лицо. У меня дома есть холодный рис, я его вчера сварила. Пойдем, поешь немного рису и отдохнешь, прежде чем продолжать путь. Бог услышал меня и улыбнулся, но потом растаял, и я больше его не видела.

Рассказам об этих видениях и о том, что за ними последовало, не поверили даже самые пылкие поклонники Рамакришны на Западе. Ромэн Роллан снисходительно аттестует их как прелестные притчи. Макс Мюллер рассматривает как результат того, что он именует диалогическим процессом: «Неистребимая склонность преданных последователей к чудотворчеству».

Создание легенд есть знак человеческого преклонения перед тем, что воспринимается как великое. Биография Будды разукрашена чудесами, что нисколько не умаляет уважения разумного человека к нему. Но Кхудирам и Чан-дра — другое дело, и мне кажется, что элементарная порядочность требует указать на это.

Легенды могут создаваться — возможно, должны создаваться — поколениями, по мере того как один благонамеренный историк за другим повторяет дошедшие до него сведения, внося в них и свою лепту. То есть легендам требуется время, чтобы сложиться. Но в этом случае мы имеем дело не с легендами. Мы имеем дело или с правдой, или с ложью. Если это ложь, то лжецы — непосредственные участники событий. И неужели вводили в заблуждение других те, которые верили — или утверждали, что верят, — будто ложь есть разъедающая нравственная проказа и существеннейшая помеха на пути духовного развития?

Макс Мюллер слишком тактичен, чтобы сказать это прямо, но намекает он на то, что ученики Рамакришны — включая и главного его последователя Вивекананду (с которым Макс Мюллер был лично знаком) — через полвека после смерти Учителя фальсифицировали истину. Причиной предположительно было желание доказать, что Рамакришна был зачат сверхъестественным образом, а потому является божественным воплощением, как Иисус из Назарета. Когда позднее в нашем повествовании мы встретимся с Вивеканандой, мы увидим весьма скептически настроенного молодого человека, получившего в Калькутте западное образование агностического толка. Он напрочь отказывался верить в сверхнормальное, пока сам, так сказать, не уперся в него лбом. Даже после того, как личный опыт развеял сомнения и неверие Вивекананды, даже после того, как он стал самым преданным из учеников Рамакришны, он продолжал выступать против слепой веры и настаивал на том, чтобы каждый сам установил для себя истину. Раз за разом он повторял, что не имеет значения, верите ли вы в божественную сущность Рамакришны или не верите. Ну можно ли обвинить в банальной лжи такого человека?

Согласно религиозным представлениям индусов, комната, в которой женщина рожала, десять дней после родов нечиста и всякий, кто в нее войдет, по выходе должен совершить омовение. Практический смысл запрета в ограничении допуска к младенцу, когда он так сильно подвержен инфекции.

В большинстве семей строится отдельная пристройка для роженицы или ей отводится помещение в стороне от комнат, где живет семья. У Кхудирама было всего четыре комнаты — молельня, спальня Кхудирама, спальня Рамкумара и общая комната. Через двор от дома стояла бамбуковая, крытая соломой кухня, к которой примыкал чулан. В нем и должна была рожать Чандра.

Сейчас на месте чулана выстроен мемориальный храм. Дом Кхудирама сохранился.

В чулане был сложен очаг для варки риса и стояло примитивное приспособление для очистки рисового зерна от шелухи. С приспособлением управляются двое: один нажимает ногой на рычаг, который приводит в действие пестик, другой подсыпает рис в углубление под пестиком. В зрелые годы Рамакришна часто пользовался этим примером — в числе других простых примеров, которыми он пояснял свои мысли: «Как можно жить обычной жизнью и все время помнить о Боге? Берите пример с домохозяйки. Она столько дел делает сразу! Одной рукой подсыпает рис в ступу, другой придерживает младенца у груди и все это время еще толкует с соседкой. Но чем бы она ни была занята, она ни на миг не забывает о том, чтобы не подставить руку под тяжелый пестик. Делайте, как она, — какими хлопотами ни были бы вы поглощены, ни на миг не забывайте о Нем».

Родовые схватки начались перед рассветом 18 февраля 1836 года. Роды были легкие. Чандра едва успела с помощью Дхани добраться до чулана, как родился ребенок.

Позднее Дхани рассказывала об одном странном обстоятельстве. Пока она занималась с Чандрой, новорожденный, еще весь в крови, каким-то образом покатился по полу и лежал в золе очага, не издавая ни звука. Дхани подхватила и обмыла его, восторгаясь тем, какой он красивый и крупный; по ее словам, он выглядел, по крайней мере, как шестимесячный.

Памятуя о видении после посещения храма Вишну в Гаия, Кхудирам решил дать своему третьему сыну имя Гададхар -Булавоносец, что является одним из эпитетов Вишну. Ребенок вырос с этим именем; только уже взрослым в Дакши-нешваре получил он то имя, под которым его узнает мир: Рамакришна.

Дата добавления: 2015-07-20