Понедельник, 4 августа. Морс почти завершает свое повествование об основных событиях

Морс почти завершает свое повествование об основных событиях, прибегнув к некоторой помощи своего воображения.

Совсем недавно Морс придумал новое слово «фактображение», составив его из двух слов «факт» и «воображение». Потому что только это сочетание позвонило ему воссоздать убедительную реконструкцию последних событий настоящего дела. Вот и теперь, пока Льюиса не было, он решил вспомнить и объяснить самому себе несколько странных фактов. Тот факт, что его насильно (видимо, это было важно?) задерживали более получаса после того, как он допрашивал управляющего из бара; тот факт, что дверь в доме номер 24 на Кембридж-Вей (но какой причине?) все-таки была ему открыта; тот факт, что голова Герардуса Меркатора была (видимо, не случайно?) выставлена на каминную полку в гостиной Уэстерби; тот факт, что огромный араб, без сомнения постоянный житель этого дома, посмотрел на него так озадаченно (и даже с подозрением?); тот факт, что каким-то образом (через Брауни-Смита?) Берт Гилберт узнал адрес гостиницы Узстерби в Лондоне и каким-то образом (по пожарной лестнице?) проник в его комнату. Одним словом, когда Льюис вернулся, у Морса уже была готова окончательная версия событий.

— У управляющей? баром «Фламенко» есть жена, Льюис, которую зовут Рэквел. Когда я явился туда, он намекнул ей, что дело плохо, и она срочно позвонила «мистеру Салливану»,— то есть Альфреду Гилберту,— который, в свою очередь, сказал ей, что произошло что-то такое, почему меня нужно на какое-то время задержать в баре. Почему? Совершенно ясно, что им необходимо было срочно что-то сделать, причем до того, как я появлюсь на Кембридж-Вей. Видите ли, братья Гилберты уже поживились за счет Брауни-Смита, но еще ничего не поимели с Уэстерби. Видимо, они решили напомнить Уэстерби, что он тоже сидит но уши в дерьме, и для этого придумали наиболее подходящее место для головы трупа, то есть решили запаковать ее в один из ящиков Уэстерби, где сначала находилась другая голова. Следовательно, возникла настоятельная необходимость в том, чтобы один из Гилбертов,— а именно Альфред, как впоследствии выяснилось,— пошел и убрал эту проклятую улику, которая ждала в квартире Уэстерби. Однако тем же самым утром Уэстерби тоже решил, что уже можно вернуться в свою квартиру, но первое, что он увидел, была голова Меркатора на каминной полке, и тогда он сразу понял, что произошло и в какую ловушку он попал. Когда Альфред Гилберт вошел в комнату, Уэстерби, вероятно, как раз открывал тот самый злополучный ящик, а потом он каким-то образом убил Гилберта...

— Но, сэр! Тут что-то не вполне ясно. Как он это сделал? И зачем ему было эти делать? Ведь они же были сообщниками?

Морс кивнул:

— Да, конечно. Но задумайтесь на минуту, Льюис, и попытайтесь представить себе эту картину. Альфред Гилберт врывается в квартиру Уэстерби на Кембридж-Вей. У него мало времени. Он не знает, почему полиция вознамерилась посетить этот дом, но он знает, что она найдет, если совершит обыск в квартире Уэстерби. Полиция найдет то, что они с братом оставили там, скорее всего преследуя цель впоследствии шантажировать Уэстерби. И, как я уже сказал, эту улику нужно было убрать срочно. Итак, он врывается в квартиру, никак не ожидая застать там Уэстерби, и, я так думаю, не замечает его. Уэстерби, видимо, надел свой слуховой аппарат, хотя, как вы сами написали, Льюис, он был только слегка глуховат. И когда он услышал, как ключ поворачивается в замке, он в панике спрятался в ванной, откуда и наблюдал за неожиданным визитером через щель частично приоткрытой двери.

Теперь давайте двигаться дальше. Уэстерби не имел ни малейшего представления о том, что полиция направляется в дом на Кембридж-Вей. Он подозревал, что именно Гилберт — а кто же еще? — так злонамеренно ввел его в заблуждение. Ведь он вначале обещал избавиться от проклятой головы, а теперь оказывается, что она до сих пор находится в его ящиках! Как раз в этот момент Гилберт находит ее! Я думаю, наблюдая за ним, Уэстерби лишний раз убедился в жестокости и полном бездушии своего так называемого сообщника. Он понимает теперь, кто втянул его в эту драматическую для него ситуацию — без сомнения, только для того, чтобы получить как можно больше денег. В его душе закипает обида, он испытывает чувство огромной несправедливости, и им овладевает безумное желание избавить себя от этого дьявола, который стоит на коленях, склонившись над ящиком. И тогда он тихо подкрадывается сзади и изо всех сил, на какие только способен, втыкает Гилберту отвертку меж лопаток.

Что было потом? Ну, я могу только предположить, что Уэстерби, должно быть, затащил его прямо и ванную, потому что нигде на ковре не было никаких пятен крови, а пол в ванной был только что вымыт. Да, я это заметил, Льюис!

Затем, воспользовавшись связкой ключей, которые он обнаружил в кармане у Гилберта, Уэстерби поднял тело на лифте на верхний этаж, в квартиру, которая, как он знал, была еще не занята,— он, скорее всего, осматривал и ее, когда выбирал себе будущее жилище. Он запер тело в стенном шкафу, затем снова спустился вниз, надел халат и вымыл свою собственную квартиру и вдруг услышал — наконец! — что кто-то звонит во входную дверь. Это был я, и он открыл мне. Почему, Льюис? Это было совершенно глупо в его положении! Если только... если только он заранее не договорился встретиться с кем-то на Кембридж-Вей. Но единственный человек, с которым он больше всего хотел встретиться в этой ситуации, был тот, от кого он бегал как от чумы на протяжении последних пяти лет своей жизни,— то есть он ждал Брауни-Смита! Но вместо него пришел я! И тогда он дал тот самый единственный в своей жизни спектакль, представившись консьержем по имени Хоскинс. Вы ведь, наверное, знаете, Льюис, что он был лондонцем? Да, вы упомянули об этом в вашей восторженной характеристике этого человека. Я должен был раньше раскрыть этот обман. Я должен был обратить особое внимание на то, что один их жильцов дома обернулся и с удивлением посмотрел на меня. Но он смотрел не только на меня; он с удивлением смотрел на нас обоих, потому что никогда прежде не видел ни меня, ни Уэстерби в этом доме!

Но параллельно с этим происходили и другие события. Послание, оставленное Альфредом Берту Гилберту, побудило последнею тоже изо всех сил поспешить на Кембридж-Вей. Там, я в этом уверен, он встретил Брауни-Смита, который сказал ему, что видел, как Уэстерби впустил меня в дом. И в этот момент Берт, должно быть, осознал весь ужас этой ситуации. У него не было ключа ни от парадной двери, ни от черного хода, потому что Альфред забрал всю связку. Тогда они с Брауни-Симтом решили разделиться. Брауни-Смит остался наблюдать за парадной дверью, а Берт пошел за дом. Что произошло дальше? Гилберт увидел, как Уэстерби вышел из дома! Он пошел и сообщил об этом Брауни-Смиту. Оба они были весьма озадачены и сильно напуганы. Потому что получалось, что я был по-прежнему в доме, но и Альфред Гилберт тоже был там! Возможно, именно тогда Берт Гилберт узнал у Брауни-Смита, где остановился Уэстерби, потому что совершенно ясно, что дальше он уже знал это. В тот момент, однако, они продолжали наблюдать издали — только для того, чтобы убедиться, что я не уйду, пока не приедет полиция. Тогда они поняли, что дело совсем плохо. Позднее они, конечно, узнали об убийстве Альфреда Гилберта, и оба пришли к определенному выводу, причем к одному и тому же выводу.

В последующие дни Гилберту пришлось наблюдать за домом, потому что он понимал, что Уэстерби теперь ничего не оставалось, как вернуться в квартиру и выяснить, обнаружила ли полиция в одном из только что заколоченных ящиков спрятанный предмет — предмет, Льюис, который, скорее всего, был для него причиной повторяющегося ночного кошмара. Когда Уэстерби наконец рискнул совершить вылазку, Гилберт не предпринял ничего, чтобы помешать ему, потому что он был заинтересован в этом не меньше, чем сам Уэстерби. Он проследовал за своей жертвой от квартиры до Паддингтона — и, насколько я знаю, он, возможно, даже вошел вслед за ним в мужской туалет, где наши ребята из Лондона позже обнаружили кисти рук от трупа. Между прочим, Льюис, вам бы нужно предупредить вашу жену, что завтра вы снова уедете.

Но дальше Гилберт уже не пошел за Уэстерби, а отправился в ближайшую гостиницу, где он каким-то образом проник в комнату Уэстерби — или через пожарную лестницу, или взяв ключ около конторки, где в тот момент никого не было. Но мы оставим эти детали нашим столичным коллегам. Они наверняка найдут одного-двух свидетелей, которые что-нибудь видели. Это, в общем-то, не наше дело. Что произошло, когда Уэстерби вернулся в свою комнату? Точно я не знаю. Но, бьюсь об заклад, что у старика, скорее всего, в голове помутилось, когда он обнаружил, что оказался лицом к лицу с человеком, о котором он думал, что убил его! Видите ли, я сомневаюсь, что Уэстерби знал, что на самом деле Гилбертов было двое, потому что они были исключительно похожи по своим внешним данным. Но, как бы там все ни происходило, Уэстерби в конечном счете был задушен в своей комнате, тем самым длинная цепь событий почти завершила этот трагический марафон.

Но в то же время это было еще не все. Брауни-Смит теперь вдруг пришел к выводу, что дело зашло слишком далеко. У меня есть такое смутное подозрение, что в ту последнюю в его жизни субботу он ехал, чтобы встретиться со мной. Меня укрепляют в этой мысли слова контролера, который сказал в своих показаниях, что у Брауни-Смита было очень срочное дело в Оксфорде. Жаль... но, возможно, это и к лучшему, Льюис. В ту же субботу Берт Гилберт вернулся домой и нашел, так же как и полиция чуть позже, записку от своей жены Эмили, в которой она писала, что не может больше так жить и решила уйти от него. И Берт Гилберт, безусловно, самый храбрый из троих братьев, теперь лицом к лицу столкнулся с суровой правдой жизни и, возможно, осознал свой полный провал. Тогда он открыл окно своей квартиры на седьмом этаже и прыгнул вниз... Бедняга! Возможно, вы считаете, Льюис, что это было не в его характере? Но, если вы помните, у них это было семейное...

Увлекшись рассказом. Морс забыл про свой кофе и теперь с отвращением смотрел па темную коричневую пленку, которая образовалась на его поверхности.

— А пабы еще открыты, как вы думаете? — спросил он.

— Но вы еще не рассказали мне...

— Вы совершенно правы. В моем рассказе нет ответа на главный вопрос, не правда ли?

Дата добавления: 2015-07-20