Глава 29. Размеренным шагом они шли рука об руку, удаляясь прочь от жаркого спора Леблана с

Размеренным шагом они шли рука об руку, удаляясь прочь от жаркого спора Леблана с англичанами, касающегося краденых…

— А что ты у них взял, Хоукер?

— Немного того. Немного этого. Но не все. — В его голосе послышалось сожаление. — Я забрал кольцо у человека, говорившего о твоих губах.

— Не стоило ему обзывать тебя козлом.

— Я счел это комплиментом, но кольцо у него все равно забрал. Довольно тяжелая золотая вещица. — Хоукер вскинул голову, точно охотничий пес, почуявший запах дичи. — Давай-ка уйдем на некоторое время с улицы.

Они миновали магазин, торгующий музыкальными шкатулками. В следующем продавались скрипки и альты, чья форма напоминала мягкие изгибы женского тела.

Хоукер вложил в ладонь Жюстины что-то тяжелое и холодное.

— Надень на палец печаткой внутрь.

Рука Хоукера подсказала, на какой именно пален надеть кольцо. Жюстина надела кольцо на третий пален левой руки так, что виден был только ободок. Вот так просто она оказалась замужней женщиной.

Магазины в сводчатой галерее Пале-Рояля следовали один за другим. Витрины каждого ярко освещены и гостеприимны. Все, что было в мире привлекательного, можно было приобрести здесь. И каждая вещь отличалась превосходным качеством: драгоценности, веера, носовые платки, туалетные столики, ленты, резные фигурки из слоновой кости… проститутки. Все купленное за пределами галереи Пале-Рояля не стоило потраченных денег. Стоящие покупки необходимо было совершать именно здесь.

Выбрав один из магазинов, Хоукер зашел внутрь. Здесь торговали восточными коврами. Это были вовсе не те ковры, что стелют на пол, дабы спастись от холода, а произведения искусства, которые вешают на стены.

Длинный прилавок красного дерева отделял магазин от променада. Хозяин магазина — сухопарый мужчина с темной кожей — стоял, облокотившись о жемчужину своей коллекции, расстеленную на прилавке. Справа от него располагался медный самовар, окруженный крошечными чашечками из китайского фарфора. Позади продавца высились горы ковров.

Пока Жюстина оглядывалась но сторонам, Хоукер тем временем уже беседовал с продавцом.

— …муж ее преследует. — В его пальцах возникла золотая монета. — Он болван. Самовлюбленный негодяй. — Хоукер наверняка только что украл эту монету у пьяного англичанина. — К сожалению, у него совершенно отсутствует вкус, чтобы оценить нежный цветок, коим он обладает.

Нежный цветок? У Жюстины возникло ощущение, что она оказалась в сказочном королевстве.

Теперь Хоукер говорил на каком-то иностранном языке. Арабском? Турецком? Иврите? Он был бесконечно любопытен. Жюстине не стоило удивляться тому, что он заинтересовался одним из этих языков и выучил его.

Слова на родном языке удивили продавца ковров и польстили его самолюбию. Монета исчезла у него в кармане. Хоукера с Жюстиной с поклоном пригласили зайти в магазин, пол которого был щедро устлан коврами.

— Сюда. За прилавок. Прошу вас. Ковры мягкие. Очень мягкие. Это самое лучшее, что у нас есть. — В дальнем углу магазина высилась стопка из дюжины ковров. Продавец махнул смуглой рукой. — Садитесь. Никто вас здесь не увидит.

Самый верхний ковер украшал узор из разноцветных квадратов, в центре каждого из которых располагался цветок. Он был мягким, точно шелк. Память на мгновение перенесла Жюстину домой в замок. Она сидела на таком же вот ковре, как этот, и гладила сто нежный ворс рукой.

— Мой кузен держит неподалеку ювелирную лавку. Никто не удивится, если я зайду к нему попить чаю. В это время дня пользы от меня здесь не больше, чем от кошки.

Черный, как сажа, кот неподвижно сидел на самой высокой из кип. Он спрыгнул на пол и царственно вышел на улицу.

Хоукер вновь заговорил на том же восточном языке. Очевидно, он сказал что-то смешное, потому что продавец захохотал и вышел из магазина. Хоукер нырнул под прилавок и опустился рядом с Жюстиной на стопку ковров. Они остались совсем одни в полумраке магазина.

— Десяти минут нам хватит, а потом можем вернуться назад. Отсюда выйдем поодиночке. — Хоукер обхватил руками колени и уткнулся лбом в прилавок. Наш торговец в магазине напротив. Он следит за происходящим. Смотри не вздумай улизнуть с одним из ковров.

— А я как раз собиралась запихнуть несколько себе за корсаж и затеряться в каком-нибудь глухом переулке. Ну и на сколько же ты облепил карманы этих несчастных англичан, mon vieux[16]?

— Стащил парочку часов, два небольших кошелька с монетами и кольцо, что красуется у тебя на пальце.

В магазине царил полумрак, но Жюстина видела Хоукера вполне отчетливо. В воздухе витали приятные, навевающие сон ароматы: кардамон, табак и еще какой-то густой мускусный запах, коего Жюстина никак не могла распознать. Возможно, так пахла овечья шерсть.

— Это дорогое кольцо. Ты должен избавиться от него и от часов. А также от всех бумажных денег. Ведь это улики.

Хоукер лениво повернул голову и посмотрел на Жюстину:

— Ты учишь меня, как поступить с краденым добром?

— Я не осмелилась бы.

— Ты осмелилась бы поучить дьявола разжигать костер. Как зовут того человека, от которого мы прячемся?

— Он тот, кто мне не нравится. — Жюстина позволила себе улыбнуться. Позволила себе полностью расслабиться, облокотившись о деревянный прилавок. Хотя, если честно, рядом с Хоукером она совершенно забывала о всякой осторожности. — Ты натравил на него пьяных англичан. И если повезет, то им на выручку прибудут жандармы. Я очень гобой довольна.

— У тебя проблемы. Сова? Или у твоих людей? — Взгляд Хоукера прожигал насквозь. Казалось, он способен был смотреть сквозь Жюстину, как сквозь стекло. — Я не пытаюсь выведать твои секреты. Просто хочу знать.

— У меня все в порядке.

— К тебе приставили соглядатая. Того мужчину в пассаже. И ты его боишься.

— Просто отношусь к нему настороженно.

Хоукер легонько коснулся плеча Жюстины, словно хотел прочитать с помощью этого прикосновения о том, что творится у нее на душе. Возможно, он действительно обладал такой способностью.

— Это страх. — Хоукер заправил волосы Жюстине за ухо, чтобы лучше видеть ее лицо. — Я усложнил твою жизнь, не так ли? Подверг тебя опасности.

— У меня наготове сотня объяснений на случай, если кто-то увидит нас вместе. Я могу сказать, что соблазнила тебя, чтобы выведать нужную информацию. И мне поверят.

— И все же ты не в безопасности. Я как мальчишка, оказавшийся рядом с медовыми кексами. Я голоден — просто умираю от голода! — и утолить этот голод можно только тобой. Рядом с тобой я теряю разум. — Хоукер убрал руку и отодвинулся.

— Ты не одинок. Хоукер. Я тоже умираю от голода.

— Правильно. Знаешь, от твоего признания мне полегчало. Мы оба страдаем от голода. Удивительно.

Полы его сюртука разошлись в стороны под тяжестью ножей, спрятанных во внутренних карманах. Он сгорбился, сидя рядом с Жюстиной. Серый жилет облегал его тело, подобно второй коже, являя взору окружающих упругие мышцы. Он напоминал Жюстине кота. Вкрадчивого хладнокровного охотника. В этом был весь Эйдриан Хоукхерст. Под холеной внешностью элегантного денди скрывались сила, опасность и туго закрученная пружина разнообразных и совершенно неожиданных способностей.

Медовые кексы… Он был самым лакомым, сладким и запретным из них.

— Ты спрашивал, почему я не попрощалась с тобой, Хоукер. — Жюстина подобрала подол платья и опустилась перед ним на колени. Теперь их лица находились на одном уровне. — Вот почему. Я хотела сделать это. В последний раз позволить себе… — взяв Хоукера за лицо, Жюстина немного приподнялась и потянулась тубами к его тубам, — ощутить твой вкус.

Попытка сделать так, чтобы поцелуй продлился всего лишь секунду, стоила Жюстине немалых усилий, и теперь она дрожала всем телом от охватившего ее напряжения.

Однако Хоукер не ответил на поцелуй. Открыв глаза, Жюстина увидела, что он пристально смотрит на нее.

— Ты не хочешь этого.

— Больше не хочу. Никогда. Это было мое прощание с тобой.

Хоукер отстранился. Его руки, лежащие на плечах девушки, казались отлитыми из теплого металла, затянутого в бархат.

— Если это твое прощальное слово, то ты даже не начала его произносить.

— Я тоже так подумала. — Горячая волна зародилась где-то внизу живота Жюстины и теперь постепенно охватывала своим жаром все тело. Кожу саднило, точно от уколов мириад иголок.

— Не поступай так больше со мной.

— Не буду. Это нечестно.

— Иначе я опрокину тебя на эту гору ковров и возьму прямо здесь. — Хоукер провел ладонью по шелковистому ворсу ковра. — Достаточно мягко. И смогу сделать так, что тебе очень понравится. Не думай, что я на это не способен.

— Мне жаль. Я…

— Ты слишком доверяешь человеку с моим прошлым и образом жизни. Ты вряд ли захочешь знать, как решаются проблемы в Уайтчепеле. — Однако голос Хоукера изменился на полуслове. — Это шахматная доска.

— На ковре? Нет. Это просто квадраты. Такие ковры ткут в… Что с тобой?

Хоукер встряхнул Жюстину за плечи.

— Я понял. Я знаю.

— Что ты понял?

— La dame, le fou, la tour. — Он вскочил на ноги. — Шахматы! Все это шахматные фигуры. — Хоукер схватил Жюстину за руку и рывком поставил ее на ноги. — Послушай меня. Это шахматы. La tour — это не город Тур. Это ладья. Шахматная фигура. Le fou — это то, что вы, англичане, называете слоном. La dame — это королева или иначе ферзь. Все это шахматные фигуры. А как называется самый известный в мире шахматный клуб? Кафе «Режанс» в Пале-Рояле. Если бы мы бросили сейчас камень, то попали бы прямо в стену этого клуба. — Хоукер светился довольством. — Да, тогда все обретает смысл. Шахматы. Ай да я!

— Да, ты молодец. — Это ее Хоукер, и он необычайно умен и прозорлив. — Встретимся там сегодня ночью. Ты просто зайдешь в клуб и сядешь поиграть в шахматы. А мне придется уговорить хозяина найти для меня что-нибудь подходящее. Ведь клуб посещают только мужчины.

Хоукер уже расхаживал взад и вперед по разложенным на полу коврам. Думал. Взвешивал. Выстраивал в голове план действий, что-то бормоча себе под нос. Жюстина видела подобное сотню раз. Но еще никогда она не хотела Хоукера столь сильно, как сейчас.

— Мне пора, — произнесла она. — Потому что сегодняшняя вылазка потребует приготовлений. — Жюстина помолчала, а потом добавила: — Ты умен. Очень, очень умен.

Дата добавления: 2015-07-20