В ОККУПАЦИИ

17-месячная оккупация Ржева - величайшая трагедия в его многовековой истории. Жизнь при фашистском "новом порядке" в крупном по довоенным временам городе и в сотнях сел и деревень, являвшихся в течение 14 месяцев прифронтовыми, оставляла мирным жителям выбор только между рабством и гибелью.

Несмотря на то, что эвакуация предприятий и населения проводилась с середины июля 1941 года, а на фронт были призваны и ушли добровольцами свыше 16 тысяч человек, к середине октября в городе оставалось около 20 тысяч человек, столько же - в районе.

В октябре тысячи мирных жителей уходили от наступавшего врага проселочными дорогами и трактами. Дорога от Ржева до Старицы была забита беженцами. Они медленно шли вместе с детьми, гнали коров, несли в руках или везли на тележках чемоданы и узлы. Вражеская авиация безнаказанно бомбила и обстреливала их из пулеметов. Большинство вынуждено было возвращаться в свои дома, так как Зубцов враг занял на три дня, а Старицу на два дня раньше, чем Ржев.

Страх и даже ужас, который испытывали как дети, так и большинство взрослых перед врагом, был оправдан: в день освобождения Ржева - 3 марта 1943 года - в разрушенном до основания городе с 56-тысячным довоенным населением оставалось 362 человека, включая 248 узников Покровской церкви.

Уроженка деревни Абрамово Нина Алексеевна Прозорова, чудом выжившая одна из всей семьи, на всю жизнь запомнила приход оккупантов, хотя тогда ей шел всего десятый год: "Это случилось на Покров день. Шел снег. Сырой, крупный. Когда все жители нашей деревни копали большой окоп в поле, налетели немецкие самолеты. Все поле было изрыто воронками. Все, кто был на поле, бросились к большому оврагу. Скотина, обезумевшая от страха, носилась по огородам. Плакали дети, Женщины молились. А на рассвете мы увидели немцев. Они ехали по большаку и стреляли...".

Заняв населенный пункт, немецкие солдаты уничтожали всех собак и начинали грабеж: забирали продукты, отбирали вещи, раскапывали ямы, в которых жители пытались спрятать что-либо ценное.

Жизнь в оккупации изобиловала примерами как патриотизма и мужества, так и пресмыкательства перед врагом - как в городе, так и в деревне. Конечно, служение оккупантам вызывалось прежде всего страхом, но нашлись люди, обиженные советской властью, судимые, побывавшие в немецком плену в годы первой мировой войны, которые встречали немцев как освободителей, выдавали немцам на верную гибель оказавшихся в окружении красноармейцев, водили карательные отряды в лес против партизан. Немецкая районная комендатура, возглавляемая полковником Кучерой и его заместителем майором Крюцфельдом, прибыв в Ржев вместе с охранным батальоном 18 октября, сразу же, наряду с террором, стала подбирать людей в местные органы управления. Ум 22 октября бургомистром Ржева был назначен бывший нэпман и член компартии, до войны работавший в одном из ржевских колхозов техноруком, Петр Сафронов. Начальником полиции стал уроженец Украины, бежавший из мест заключения, Дмитрий Авилов, назвавшийся немцам Лапиным.

В конце октября оккупанты, разместив в городе три роты полевой жандармерии, тайную полевую полицию (ГФП), отдел по борьбе со шпионажем и саботажем и используя услуги предателей, начали публичные казни. Первым повесили на улице Коммуны члена партии, преподавателя истории железнодорожной школы А. И. Тимофеева, затем директора льнозавода, депутата горсовета А. С. Бунегину, начальника отделения связи Т. Ф. Лукьянова, еще нескольких мужчин призывного возраста, объявленных партизанами.

10 ноября 1941 года у моста на правом и левом берегах Волги на глазах многих жителей города были расстреляны 10 ржевитян: заведующий магазином Трансторгпита Орехов, известный в Ржеве баянист Дроздов, адвокат Медоусов, директор железнодорожной пекарни Пигасов, заведующий отделом снабжения пивзавода Сарафанников, бухгалтер пивзавода Виноградов, заведующий магазином Пичус, еврей Лайтис, Соловьев, Рощин. На каждого приговоренного набрасывалось по нескольку немецких солдат, стреляли в голову из револьверов. Медоусов снял шапку, бросил ее на землю и крикнул: "Советский Союз непобедим!".

Основной задачей городской управы, старост и полиции было обеспечение нужд немецкой армии. Город был разделен на четыре района с полицейскими участками. В каждом участке служило до 65 полицейских; они получали жалованье и паек, имели нарукавные повязки; но оружие немцы им не доверили.

Городская управа провела регистрацию всего населения. Немецкая комендатура обязывала квартальных и сельских старост немедленно заявлять о всех лицах, не проживавших на улице или в деревне до 22 июня 1941.

В 1942 году жителям старше 16 лет выдавались немецкие паспорта или бирки, которые необходимо было носить постоянно.

Оккупанты обустраивались в Ржеве основательно и надолго: в райгоруправлении были созданы не только хозяйственные, но и отделы здравоохранения и просвещения.

В октябре немцам удалось открыть жестяную, столярную, кузнечную, веревочную мастерские, в которых работало по нескольку десятков человек, а также льнозавод и кирпичный завод, на которых частично использовался труд военнопленных.

В жестяной мастерской изготовляли печи для землянок, тазы и ведра для немцев. Работали плохо, саботировали: стучали молоточками, когда смотрели немцы, а оставшись одни, прекращали работу.

Для вербовки ржевитян в Германию на улице Смольной была открыта специальная контора, в которой работали только немцы. Бургомистр, выезжавший в Германию как бы на экскурсию, на сходах и собраниях восхвалял жизнь в Германии, призывал вербоваться добровольно.

Жандармы с оружием и полицейские с плетками каждое утро ходили по домам и всех трудоспособных выгоняли на работу. Наказание за неповиновение не всегда ограничивалось плетками: многие ослабевшие от истощения старики и старухи - как Петров, 70 лет, Тименкова, 65 лет, Арефьева, 65 лет, Жижилкина, 67 лет, семья Ивановых из трех человек - были расстреляны. Кроме того, для отказывающихся от принудительных работ был создан штрафной лагерь на улице Декабристов.

Фашизм как тоталитарный политический режим большое значение придавал идеологии. Пропаганда целей и идей оккупантов среди населения осуществлялась через газеты "Новый путь" и "Новое слово", издаваемые в Смоленске и Вязьме и распространяемые через квартальных старост; была сделана попытка открыть в Ржеве две платные гимназии, в течение нескольких месяцев в городе и районе работали немногочисленные начальные школы, в программах которых главными предметами были закон божий и немецкий язык. Для обслуживания немецкой армии комендатура открыла в Ржеве в конце ноября 1941 года театр на 400 зрителей. Артистов набирали из местной молодежи. В 1942 году театр прекратил свое существование из-за бомбардировок города советской авиацией.

В связи с успешным контрнаступлением Красной Армии в декабре 1941 года Ржев заполнили отступающие немецкие части. Немцы начали спешно вывозить из госпиталей своих раненых, сжигать умерших и в первых числах января 1942 года в панике бежали из города.

Воспользовавшись отсутствием своих хозяев, бургомистр Сафронов и начальник полиции Лапин похитили городскую кассу с 1 миллионом 400 тысячами рублей и бежали в немецкий тыл. Они были обнаружены в Минске, возвращены в Ржев. Сафронов был расстрелян, а Лапин направлен в лагерь под Сычевку.

Новый состав городской управы был сформирован уже 10 января 1942 года. Бургомистром стал ржевитянин Владимир Кузьмин, до войны заведовавший отделом снабжения военной базы номер 40.

В январе 1942 года часть Ржевского района была освобождена. Жизнь мирных жителей Ржева и деревень, оказавшихся прифронтовыми, стала подвергаться еще большей опасности: они гибли не только от непосильного труда на строительстве вражеских оборонительных укреплений города, но и от обстрелов и бомбежек нашей армии.

5 февраля 1942 года из деревни Немцово ушли за линию фронта, проходившую в нескольких сотнях метров от деревни, Михаил Жигалин, Николай Петров, Алексей Цветков, Константин Лужков. Выяснив на следующий день, кто ушел, немцы доставили в комендатуру родителей перешедших линию фронта. Ночью их расстреляли в сарае, а сарай сожгли. После этого до мая 1942 года всех 96 мужчин деревни Немцово и соседних деревень на ночь сажали в арестантское помещение, а днем выводили на работу.

С каждым днем, прожитым в оккупации, для тысяч горожан и сельчан все более реальной становилась медленная и мучительная смерть от голода. Запасы продуктов, в том числе и зерна из эшелона, который не успели вывезти из Ржева до оккупации, не могли быть растянуты на долгое время. Продуктовый магазин вел продажу только на золото. Через магазин "Овощи" частично реализовывалась продукция пригородных хозяйств, но большую часть урожая отбирали немцы.

Горожане стремились в деревни, чтобы обменять на хлеб какие-либо вещи или набранную из сожженных продовольственных складов обгоревшую сверху соль. В пограничных районах Смоленской области за пуд соли давали два пуда ржи.

В повести "Ворошенный жар" Елена Ржевская использовала воспоминания о жизни в оккупированном Ржеве Ф. С. Мазина, в те страшные годы 14-15-летнего подростка. В одном из более чем 40 писем писательнице он рассказывает: "На противоположном от деревни Ножкино берегу Волги, ближе к Ржеву, была фронтовая зона, население отсюда было выселено, и там стояли целые поля нескошенной ржи.

Жители Ржева, женщины, осенью 42 года ходили туда и срезали со ржи колосья, приносили, обмолачивали дома, мололи муку. Несколько раз ходил с женщинами туда и я на этот сбор колосьев на поля около деревни Бурмусово. Если бы вот и взглянуть со стороны: фронтовая полоса, ржаное большое поле - что это за наступление, что это за странные люди в разноцветной одежде по всему полю? Около них проносятся со свистом и рвутся мины, взлетают фонтанами земли; люди перебегают, ложатся и опять встают. Но почему они не уходят с этого поля?".

Горожане собирали головки клевера, конский щавель, различные травы, высушивали их и пекли лепешки. Не оправдались надежды ни на скорое освобождение Ржева, ни на скудный урожай в огородах. С августа немецкие солдаты ходили по огородам и выкапывали картофель, собирали капусту.

Если в ноябре и декабре 1941 года в городе ночами была слышна далекая орудийная канонада, а с января 1942 года город бомбили и обстреливали наши войска, то с августа днем и ночью по всему городу рвались бомбы, снаряды и мины, горели дома, гибли люди.

С ноября 1942 года немцы никого не выпускали из города. Многие вынуждены были за литровую банку засоренного зерна работать на немцев: шить маскхалаты, мыть полы, стирать, прислуживать.

Осенью 1942 года все население Советской стороны было насильственно переселено на Красноармейскую сторону. Многих сразу увозили в Германию. Для оставшихся в городе, где уже не просматривались ни улицы, ни переулки, жизнь становилась невыносимой. Об этом свидетельствуют бесхитростные сочинения ржевских школьников, написанные после освобождения Ржева. Ученица 4 "Б" класса Галя Ковалева написала: "Один раз я видела, как убили сразу несколько женщин, вышедших за водой. Среди убитых была мать знакомого мне мальчика Вити. Когда Витя увидел, что его мама убита и лежит на улице, он заплакал и побежал к ней. Но не пришлось ему добежать до мамы, он упал на камни пустой улицы, а не на труп мамы. В него выстрелил немец из винтовки".

Около 10 тысяч ржевитян испытали ужасы насильственного переселения в Германию или в белорусские лагеря, сотни погибли в пути. Известно, что из эшелона с населением из Ржева, простоявшего двое суток на станции Касня, было выброшено в яму 155 умерших от голода и холода взрослых, а детей бросали к умершим родителям и зарывали живыми. Выжившие навсегда запомнили Слуцкий лагерь, где прибывших из Ржева сортировали: здоровых с 17 лет отправляли в Германию, остальных женщин с детьми, стариков, больных, раненых, обмороженных - в лагеря, умерших складывали в огромную бомбовую воронку.

Фашистский оккупационный режим вылился в массовое истребление мирных жителей и военнопленных.

Освободители Ржева во многих местах обнаруживали изуродованные трупы мирных людей. Только в трех домах на улице Воровского обнаружены 24 трупа. В доме № 49 была зверски замучена семья Садовых: отец, мать расстреляны, дочь Рая, 12 лет, заколота штыком, сын Валентин, 15 лет, убит выстрелом в правый глаз, дочь Зина, 18 лет, изнасилована и задушена, дочь Катя, 5 месяцев, застрелена в висок.

За помощь партизанам фашисты учинили жестокую расправу над жителями села Карпово. От большого старинного села на реке Сишке остались только головешки, печные трубы и обезображенные трупы.

В акте областной комиссии по расследованию злодеяний оккупантов записано: "В начале января 1942 года немецкий карательный отряд ворвался в деревню Воронцово Чертолинского сельсовета. В этой деревне был убит немецкий офицер. Каратели учинили кровавые расправы над стариками и детьми. Окружив деревню, они подожгли ее со всех сторон, а жителей, которые выскакивали из горящих домов, расстреливали в бросали в огонь. Было сожжено 12 домов и убито более 30 женщин и детей".

Трагедия лесной деревни Афанасово свершилась 5 февраля 1942 года, Накануне недалеко от деревни под мостом был обнаружен труп убитого немецкого офицера. Утром в деревню вошли танки. Каратели выгнали на улицу, на мороз всех жителей: женщин, детей, стариков и 10 оказавшихся в окружении воинов из 29-й армии. Расстреливали посреди деревни. Стреляли в затылок, раненых добивали. Одними из первых были расстреляны председатель колхоза Александр Петрович Воинов и его жена Федосья Николаевна. Воинов встретил смерть в лицо и, падая, пытался заслонить собой жену. Расстреливали семьями - Беляевых, Лисичкиных, Балашовых, Крыловых - всего 66 человек. Деревню подожгли, из 75 дворов остались 4 дома. В память об Афанасовской трагедии и всех жертвах фашизма на ржевской земле в мае 1986 года у деревни Звягино был открыт мемориал. В центре мемориала на фоне обугленной избы - фигура умирающей матери с расстрелянным ребенком на руках.

В разных местах ржевской земли оккупанты создавали временные лагеря для мирных жителей или военнопленных.

В деревне Брехово в сараях и амбарах немцы разместили более тысячи местных жителей. Отсюда их гоняли на работы по 13-16 часов в сутки. От голода и болезней только за два месяца умерли более 400 человек. Сюда же согнали детей из детских домов, многие дети умерли, а при освобождении деревни в одном из сараев было обнаружено 29 мальчиков и девочек, которые походили на живые скелеты и сами не могли передвигаться.

У деревни Галахово в противотанковом рву были захоронены сотни военнопленных из двух лагерей, размещавшихся в помещении скотного двора и в здании школы.

Зачастую оккупанты не затрудняли себя созданием лагерей и убивали военнопленных на дорогах.

У деревни Колпашниково в Медведевском лесу фашисты облили бензином и заживо сожгли более 100 военнопленных. В местечке между Медведевым и Толстиковым гитлеровцы заставили пленных бойцов рыть братскую могилу для себя. Расстреляв всех, немного засыпали землей, а потом пустили по траншее, по живым еще зачастую людям, танки.

Ржевский городской концлагерь по меркам фашистов - один из тысяч рядовых лагерей на оккупированной территории. Он не являлся лагерем уничтожения, какими была покрыта Германия и Западная Европа - с четкой организацией машины уничтожения, с крематориями.

Писатель Константин Воробьев, сам прошедший через ад Ржевского лагеря с декабря 1941 года по март 1942 года, в потрясающей душу повести "Это мы, господи!.." пишет; "Кем и когда проклято это место? Почему в этом строгом квадрате, обрамленном рядами колючки, в декабре еще нет снега?

Съеден с крошками земли холодный пух декабрьского снега. Высосана влага из ям и канавок на всем просторе этого проклятого квадрата! Терпеливо и молча ждут медленной, жестоко неумолимой смерти от голода советские военнопленные..."

Немецкая комендатура в Ржеве приняла в обслуживание лагерь военнопленных с численностью около 6 тысяч человек уже 21 октября 1941 года. Немцы использовали для лагеря постройки базы "Заготзерно", занимавшие территорию около одного квадратного километра. Бараки не только не отапливали, но некоторые постройки имели только крышу.

Бараки не могли вместить всех узников концлагеря, многие вынуждены были спать на земле. Спали вповалку друг на друге, в три слоя. Холод заставлял узников стремиться забраться между верхним и нижним слоем. Выброшенный ночью на поверхность мерз и вновь старался зарыться под тела. В этом лежбище бурно размножались вши, свирепствовал тиф.

После освобождения Ржева узник Ржевского лагеря врач Георгий Иванович Земсков рассказывал Елене Ржевской:

"Внутренняя картина лагеря, образно выражаясь, - это ад, переполненный страданиями. Среди лагеря - виселица как страшилище: две петли качаются, готовы принять нагрузку. В мое пребывание в лагере было военнопленных до 20 тысяч... Люди измученные, голодные, с открытыми ранами на теле больше лежали на земле".

О невыносимых муках голода, когда даже воду узники лагеря находили только в лужицах или ели снег, о нечеловеческих зверствах полиции и немцев рассказывает Константин Воробьев: "Медленно переступая с ноги на ногу, подвигаются пленные к бочке с баландой. Белые лохмотья пара кружатся над ней, отрываются, снятые ветром, разнося щекочущий нос запах варева.

"Ну, добавь... ради Христа, добавь!.."

И полицейский "добавлял". Вылетал из слабых пальцев смятый задрипанный котелок, выливалась из него сизая дрянь-жидкость, бухался горемыка на ток земли, утоптанной тысячью ног, и, не обращая внимания на побои, слизывал-грыз место, оттаявшее от пролитой баланды.

Вдруг по толпе гул удивленных и испуганных голосов: "Больше нету баланды?!" "Будьте вы прокляты, идолы! Три часа простоять зря..." "Р-расходись в б-барак!" - кричали полицейские, крутя дубинками..."

Адъютант Ржевской комендатуры, член нацистской партии, обер-лейтенант Р. М. Георг свидетельствовал: "Военнопленные содержались в ужасных условиях. От голода и заболеваний, от простуды только в декабре 1941 и в январе 1942 г. ежедневно умирало 25-30 военнопленных, За 2 месяца из числа 5-15 тысяч умерло не менее 2 тысяч военнопленных".

Точное количество погибших узников Ржевского лагеря неизвестно, но это десятки тысяч человек.

Физические страдания узников концлагеря отягощались нравственными, вызываемыми насилием сильных, а также уголовников над ослабевшими, межнациональными распрями. Постоянно шла вербовка военнопленных в полицию, в карательные отряды.

С мая 1942 года начальником лагерной полиции служил человек с загадочной судьбой - старший лейтенант Иван Курбатов. Расследование его деятельности в лагере, проведенное управлением контрразведки Западного фронта, не только не привело к обвинению в предательстве, но позволило ему служить до тяжелого ранения в 1944 году при отделе контрразведки в 159-й стрелковой дивизии.

Курбатов способствовал побегу из лагеря нескольких советских офицеров, помогал выжить в лагере нашим разведчикам, знал о существовании в лагере подпольной группы, созданной военврачом 11-го ранга Георгием Ивановичем Земсковым. Земскову и двум его товарищам удалось бежать из лагеря. Они были спасены семьей механика ржевской водокачки Иллариона Игнатьевича Богданова.

Дата добавления: 2015-07-26