Обособление музейного дела в самостоятельную сферу культурной деятельности 3 страница

Учебные музеи, созданные в начале века при университетах, в 1860-е гг. стали периодически открываться для публики, а также де­монстрировать свои коллекции в ходе публичных лекций. Зоологи­ческий музей Московского университета с 1866 г. был открыт раз в неделю. Около 30 лет (с 1863 по 1896 г.) им руководил профессор А.П. Богданов, чью роль в истории российской науки, культуры и музейного дела трудно переоценить. При нем фонды музея не про­сто выросли, но стали основой для серьезных научных исследова­ний и одновременно широкой просветительной деятельности. На базе музея была организована исследовательская лаборатория и кафедра зоологии. В музее провели разделение материалов на экспозицион­ные, учебные и научные, что стало новым словом в организации музейной работы, очень важным для данного музея, который к кон­цу века посещало около 8 тыс. человек в год.

В течение 40 лет директором музея антропологии Московского университета был профессор Д.Н. Анучин. Он же явился одним из организаторов Первой Всероссийской антропологической выставки 1879 г., на материалах которой возникли и университетский музей, и университетская кафедра антропологии. Им же в конце века создан небольшой географический музей. Тот факт, что в музеях универси­тетов работали ведущие ученые своего времени, способствовал по­вышению авторитета музеев как научных центров.

Одновременно с расширением сети музеев в 1860-80-е гг. шел процесс создания крупных музеев общероссийского значения. Сре­ди них особое место принадлежит Императорскому Российскому Историческому музею, претендовавшему на роль национального музея, дающего цельную картину исторического процесса и потому собирающего и хранящего все многообразие памятников, отражаю­щих историю страны.

Огромное значение в деле создания национального историчес­кого музея имела Этнографическая выставка 1867 г., выявившая глу­бокий интерес к памятникам народов России и изучению ее истории. Инициатива в проведении выставки принадлежала Обществу любителей естествознания, антропологии и этнографии. Материа­лы с выставки поступили в Румянцевский музей и вместе с его кол­лекциями образовали Дашковский этнографический музей. Историк СМ. Соловьев в связи с открытием выставки писал: "Бывают в жиз­ни народов времена, когда потребность самосознания становится одною из главных духовных потребностей. По всем признакам та­кое время, время зрелости, наступает для нашего народа; занятия отечественною историей и археологией получают важное значение, привлекают особенное сочувствие" (64).

Блистательно прошедшая этнографическая выставка породила мысль о проведении в 1872 г. политехнической выставки, приурочен­ной к празднованию 200-летия со дня рождения Петра I. В ее истори­ческом, Севастопольском, а также военном и морском отделах, экспо­нировались военные реликвии и другие исторические памятники, в том числе из древлехранилищ монасты­рей. Выставка имела успех и значение, которые учредители не могли и предпо­ложить, а ценность сформированных коллекций и выставочных материалов была столь велика, что невозможно было себе представить, что все эти богатства станут лишь объектами временного по­каза. В среде устроителей севастополь­ского отдела (генерал А.А. Зеленый, полковник Н.И. Чепелевский, граф А.С. Уваров, будущий начальник Артилле­рийского музея Н.Е. Бранденбург) и за­родилась мысль о создании Историчес­кого музея. Н.И. Чепелевский в докладе наследнику цесаревичу отмечал, что ис­торические реликвии Севастопольского и других отделов должны быть сохранены навсегда и послужить основанием прочному учреждению - Русскому национальному музею.

Исторический музей был основан в 1872 г. Конкретная органи­зационная работа растянулась на многие годы, а параллельно про­граммные вопросы создания музея обсуждаются в печати. Так, мно­гочисленные публикации о смысле и значении будущего музея по­явились в газете "Голос". Мысль о безусловной полезности музеев и выставок трактуется в них как аксиома для всех образованных людей. Музеи рассматриваются как эффективное средство популяриза­ции науки, но перед ними ставится и задача "вести науку вперед". Следует отметить важное заявление из программных статей: музей воспринимается как одно из самых "могущественных средств к дос­тижению народного самосознания - высшей цели исторической на­уки". Предполагалось, что материалы будут экспонироваться таким образом, чтобы посетитель мог "наглядно переживать те историчес­кие изменения, которым подвергалась жизнь русского народа".

Создание национального музея исторического профиля - это и осмысление пути, пройденного Россией, предпринимаемое в момент выбора дальнейшего направления ее развития. Поэтому в ходе вы­работки программ для музея неизбежно сталкивались различные мнения и позиции. В связи с этим в 1874 г. была создана специаль­ная Ученая комиссия для решения вопросов, связанных с определе­нием облика музея, характера оформления залов, отбора экспона­тов. В нее вошли крупнейшие историки: В.О. Ключевский, Д.И. Ило­вайский, К.Н. Бестужев-Рюмин, Ф.И. Буслаев, А.С. Уваров, в том числе имевшие опыт работы в Оружейной палате И.Е. Забелин и СМ. Соловьев - в 1870-е гг. директор Оружейной палаты. В 1881 г. музей получил статус государственного учреждения, находящегося в ведении Министерства народного просвещения, и стал именовать­ся "Императорским Российским Историческим музеем". Его почет­ным председателем император назначил великого князя Сергея Алек­сандровича. Товарищем председателя и фактическим директором музея стал А. С. Уваров - один из инициаторов создания музея, ав­тор его первой программы и первого устава. После смерти Уварова эту должность более двадцати лет (с 1885 по 1908) будет исполнять И.Е. Забелин.

В специально объявленном конкурсе проектов музейного зда­ния победил и был утвержден в августе 1875 г. проект В.О. Шервуда и А.А. Семенова. Возведение здания началось в 1875 г. и в основном закончено в 1883 г. Архитектурная отделка и художественное убран­ство интерьеров, менявшееся от зала к залу, рассматривались как источник дополнительных сведений, и им придавали большое значение. Росписи и исторические картины принадлежали видным ху­дожникам второй половины XIX в.: В.М. Васнецову, Г.И. Семирадскому, И.К. Айвазовскому. Такая традиция сложилась еще в 1830-е гг.: интерьеры в музейных зданиях проектировались в стиле, соот­ветствующем времени создания выставленных в них экспонатов. Но и А.С. Уваров, и И.Е. Забелин единодушно считали главными героя­ми музейной экспозиции выставляемые в ней подлинные памятни­ки. Оформление первых 11 залов, открывшихся в 1883 г., было вы­полнено по проекту крупного московского зодчего А.П. Попова.

Первая экспозиция, составленная по единому научному плану, опи­равшемуся на понимание общего хода исторического развития как за­кономерного процесса, стала новым словом в истории мирового музей­ного дела. Свыше 3000 экспонатов рассказывали об истории России до XII в. Материалы были систематизированы по географическому прин­ципу, использовались модели, макеты, карты. Экспозиция одобритель­но оценивалась современниками, осознавшими, что у музея появилась своя особая область специализации внутри исторической науки - быть "вещественным выразителем и отобразителем тысячелетней истории русского народа во всех ее видоизменениях и бытовых положениях".

После 1883 г. шло быстрое количественное пополнение музей­ных фондов в основном за счет привлечения в дар частных коллек­ций. В 1886 г. основной фонд музея составлял уже 15 тыс. единиц. Уникальным поступлением стало в 1905 г. собрание П.И. Щукина. Оно отличалось богатством и разнообразием предметов и иллюст­рировало период с XVI по XIX вв. Перечень подаренной Щукиным музею коллекции насчитывал 23 911 номеров. Одно из главных со­кровищ Щукина - коллекция серебряных изделий — далеко превос­ходила и по объему и по качеству серебряную коллекцию самого музея. Ежегодные "Отчеты..." музея публиковались с 1883 г.

В 1889 г. в Историческом музее начала функционировать ауди­тория на 700 человек для чтения публичных лекций и заседаний уче­ных обществ, долгое время являвшаяся самой крупной в Москве публичной аудиторией. Залы второго этажа постоянно использова­лись для различных выставок. В 1892 г. здесь открылись археологическая и географическая выставки, в 1894 г. проходил Первый съезд русских художников, с 1893 г. в музее устраивались выставки Мос­ковского товарищества художников. В 1899 г. в Историческом музее работала Пушкинская выставка. А вот количество экскурсий оста­валось весьма скромным: до 1900 г. их проходило не более 19 в год. Императорский Российский Исторический музей находился в веде­нии Министерства народного просвещения. Государство ежегодно выделяло деньги на пополнение коллекций и содержание штата в 6 человек.

Государство через посредство отдельных министерств регист­рирует и утверждает уставы музеев, наблюдает за их деятельностью и частично ее финансирует. Так было в столицах. О музеях, возни­кавших в глубинке или отдаленных районах страны, правительство зачастую могло просто не знать. Д.А. Равикович рассказывает об известном случае, произошедшем в 1901 г., когда бельгийский по­сланник запросил сведения в Министерстве иностранных дел Рос­сии о наличии музеев и художественных учреждений в провинции. Министерство представило список из названий 10 музеев, уставы которых утверждало МВД, отметив также, что в ряде городов есть кабинеты, содержащие предметы исторического и археологическо­го значения. Между тем в российской провинции действовали в то время десятки музеев, большинство из которых возникли в порефор­менное время.

Большинство провинциальных музеев были созданы учреж­дениями, программа деятельности которых включала изучение края: статистическими комитетами, губернскими архивными комиссиями, местными научными обществами. По поводу придания возникавшим музеям официального статуса и оказания им материальной поддер­жки устроители обычно обращались к городским выборным влас­тям, а также земствам, в компетенцию которых входили вопросы местного народного образования.

Особую роль в организации музейного дела в провинции сыг­рали статистические комитеты, являвшиеся в дореформенной России подчас единственными центрами изучения губернии. Они вели широкую деятельность и наряду со сбором статистических сведений разбирали местные частные и государственные архивы, описывали и изучали памятники древности, проводили историчес­кие и этнографические обследования губерний. Постепенно в ходе такой деятельности стали складываться коллекции памятников ис­тории края, возникать археологические и этнографические музеи. Научные исследования организовывались секретарями статистичес­ких комитетов, многие из которых, например, А.К. Жизневский из Твери, А.А. Скальковский из Одессы, Е.Д. Фелицын с Кубани, име­ли серьезный авторитет в научной среде.

В 1835 г. в числе самых ранних возник статистический комитет в Вятке. В это время туда прибыл в ссылку А.И. Герцен. Ему и было поручено обобщать статистические данные, поступавшие от офици­альных лиц, так как в отдаленной губернии имелось не так много людей, способных выполнить широкую программу, предложенную для статистических комитетов. Более серьезные исследования, команди­ровки и экспедиции ссыльному запретили. В 1837 г. Герцен основал первую в крае публичную библиотеку, а в следующем году подгото­вил к приезду наследника престола выставку "достижений края". Со­хранившиеся материалы этой выставки послужили основой Вятского музея, организованного П.В. Алабиным в 1866 г. при городской биб­лиотеке. Его учредители ссылались на опыт Запада, где к тому време­ни можно было получить образование не только в школе, но и в музе­ях, театрах, выставках. Вот и вятские деятели, создавая музей, хотели сделать "новый шаг к цивилизованию населения края". Пожалуй, им это удалось. Вятский музей имел контакты с Петербургским сельско­хозяйственным музеем, с Одесским обществом истории и древнос­тей, император подарил Вятке минералогическую коллекцию. Позднее, с отъездом П.В. Алабина, переданный земству музей находился в не­рабочем состоянии и вновь возобновил свою деятельность лишь в 1889 г., получив новое здание.

Недолговечность существования таких музеев можно объяснить тем, что инициатива передовых представителей местной интеллиген­ции, понимавших значение изучения края для его дальнейшего развития, не всегда встречала должную поддержку и со стороны правитель­ства, и, главное, со стороны местного сообщества. Будучи созданны­ми, музеи затем пополнялись от случая к случаю и легко распадались. Неустойчивое положение провинциальных музеев сохранялось на протяжении всего века, что беспокоило научную общественность. Этой проблеме был посвящен доклад графини П.С. Уваровой на VII Археологическом съезде, проводи­мом Московским археологическим об­ществом в 1887 г. Графиня П.С. Уварова, жена А.С. Уварова, после смерти мужа была избрана сначала почетным членом, а затем и председателем Мос­ковского археологического общества. Археолог, исследователь, коллекционер, она вела подвижническую деятельность, направленную на изучение, популяризацию и сохранение отечественного культурного наследия. В сво­ем докладе об областных музеях Ува­рова обращала внимание на печальную судьбу Вятского и других, ныне очень известных в стране, музеев. Участни­ков съезда волновал вопрос, каким об­разом закрепить за обществом и страною те сокровища, которые добровольно приносят в дар отечеству устроители музеев, но закре­пить так, "чтобы переводя эти коллекции из частного достояния в правительственное, придать им твердое основание и будущность правительственного учреждения, не отчуждая его от общества".

Согласно разработанному П.С. Уваровой проекту положения о губернских и областных музеях, они приобретали статус государ­ственного учреждения, а их коллекции, являясь национальным дос­тоянием, не могли отчуждаться, продаваться или передаваться из одного ведомства в другое. Прасковья Сергеевна видела в развитии музеев одну из важнейших составляющих просвещения в стране.

"Нет сомнения, что только учреждению музеев Запад обязан рас­пространением просвещения среди масс, воспитанием вкуса публи­ки, развитием искусств и промышленности" (65). Правительству пред­лагалось поддерживать деятельность тех музеев, которые просуще­ствовали более трех лет и доказали свою дееспособность. Решить вопрос таким образом не удалось ни тогда, ни позднее, но идея о распределении ролей между общественностью и государством по отношению к музею продолжала развиваться именно в этом направ­лении. Музейные деятели конца XIX в. считали, что правительство должно лишь помогать и поддерживать музеи, созданные обществен­ностью. Эта идея утвердилась в умах российских музейных деяте­лей на несколько десятилетий.

Весьма существенны и другие идеи, высказанные на съезде - о признании музейных коллекций национальным достоянием и фор­мулировании принципа неделимости музейных коллекций. Эти прин­ципы и сегодня являются основополагающими в музейном деле Рос­сии. Что касается финансовой поддержки со стороны правительства, то даже такой значительный музей, как Минусинский до 1900 г. су­ществовал исключительно на пожертвования меценатов.

Время показало, что музеи, создаваемые при статистических комитетах стихийно и из случайных поступлений, не всегда могли обеспечить тот научный уровень, который от них ожидали. В поре­форменный период в целенаправленную работу по изучению того или иного края включились земства. С 1880-х гг. музеи при зем­ствах стали организовываться по специально разработанной про­грамме. Важную роль в ее создании сыграло Петербургское обще­ство естествоиспытателей и его секретарь, почвовед и профессор Петербургского университета, В.В. Докучаев. На основе "Пример­ного устава земского естественноисторического музея", разработан­ного Докучаевым, и при его содействии созданы земские естествен­нонаучные музеи в Нижнем Новгороде (1885 г.), Кишиневе (1889 г.), Полтаве (1890 г.), а также при Таврическом, Самарском, Костромском, Черниговском, Бессарабском и других земствах.

Начиная с 1884 г. и до конца века было создано 17 губернских ученых архивных комиссий. Эти полуофициальные учреждения имели значение научных обществ на местах, так как наряду с реше­нием главной задачи по разбору местных архивов занимались науч­ными исследованиями в области истории и этнографии своего края, проведением археологических разведок и раскопок. Они также сыг­рали заметную роль в изучении и сохранении памятников истории и культуры на местах, поддерживали интерес в обществе к провин­ции, связанный с открытием памятников местной истории и литера­туры. Созданные архивными комиссиями музеи древности носили в большинстве случаев комплексный характер.

В Губернских ученых архивных комиссиях работали такие из­вестные провинциальные деятели, как А.К. Жизневский в Твери, С.Д. Яхонтов в Рязани, И.И. Дубасов в Тамбове, Н.Н. Селифонтов в Костроме, А.С. Гациский в Нижнем Новгороде, А.А. Титов в Ярос­лавле, В.Н. Поливанов в Симбирске, А.В. Смирнов во Владимире.

Крупнейшими научными центрами оставались: Академия наук, университеты, общероссийские научные общества, о деятельности которых уже не раз упоминалось. Эти общества инициировали прове­дение ряда Всероссийских выставок, материалы которых послужили основанием известным российским музеям. Кроме того, во второй половине XIX в. практически все научные общества имели свои му­зеи. Особое значение для российской культуры и музейного дела имело Русское географическое общество. При его участии были созданы и в разное время находились в его ведении музеи в Тифлисе, Иркутске, Красноярске, Кяхте, Омске, Хабаровске, Чите, Владивостоке, Семипалатинске, Барнауле, Якутске. Созданные в результате научной деятельности об­щества, музеи играли в системе отделов Русского географического общества важную роль своеобразных лабораторий для исследователей края. Случалось и наоборот, особенно в 1880-90-е гг.: научные общества со­здавались уже на основе существующих музеев (в Барнауле, Кяхте, Хаба­ровске), или с целью организации новых музеев, как было в Чите и Вла­дивостоке. На рубеже веков встречался и третий вариант взаимодействия: на базе музеев в Семипалатинске, Барнауле, Красноярске, Якутске от­крывались отделы Русского Географического Общества, благодаря кото­рым эти музеи, пришедшие к тому времени в упадок, были сохранены. Такое тесное сотрудничество научного общества и музеев вполне соот­ветствовало принятым в то время формам и методам научной работы.

Основным методом изучения отдаленных от центра территорий на протяжении всего XIX в. оставались научные экспедиции. Рус­ское географическое общество также вело активную экспедицион­ную деятельность. Однако дальнейшее развитие научного знания потребовало не периодических, а систематических исследований, которые как раз могли проводиться на местах музеями. Профессор А.Н. Бекетов, приветствуя возникновение одного из местных музе­ев, отмечал, что "...Исследование ограниченных по пространству местностей необыкновенно важно не только для познания всей об­ширной страны нашей, но и в чисто ученом отношении. Многие яв­ления высокой важности могут быть изучаемы именно лишь с помо­щью наблюдений, производимых в продолжение многих лет в од­ной и той же местности. Таковы все климатические и все периоди­ческие явления в жизни животных и растений". Кроме того, обстоя­тельное и энергичное изучение природных богатств способствовало развитию капитализма в России.

Музеи местного края явились формой культурной деятельно­сти, научной и общественной, которая максимально отвечала тре­бованиям времени. Напомним, что в особенно отдаленных районах они часто являлись единственным научным учреждением, в котором хранились, обрабатывались и систематизировались коллекции, собран­ные в результате изучения края. В то же время музейные экспозиции способны были популяризировать знания о крае и привлекать к работе все новых и новых исследователей, любителей и специалистов.

Классическим образцом музея местного края исследователи счи­тают музей в г. Минусинске, основанный Н.М. Мартьяновым. Мартьянов много занимался самообразованием и естественными науками. Приехал в Минусинск в 1874 г., получив место провизора.

А уже в 1876 г. создал Общественный музей при Минусинском приходском училище, ставший позднее Общедос­тупным публичным городским музеем, при котором в 1878 г. была основана библиотека. В 1887 г. на средства, вы­деленные Городской думой, для музея построили специальное здание, что сви­детельствовало о завоевании им серьез­ного авторитета в городе. Вокруг музея сформировался актив из почти 700 доб­ровольных помощников - и это в город­ке, где даже к концу XIX в. не прожива­ло более 6 тыс. жителей! Деятельность Мартьянова поддерживали и местные власти.

Стоя на позициях комплексного изучения края, Мартьянов за четверть века планомерно обследовал огромную территорию, изъез­дил и исходил десятки тысяч километров. Он издавал научные тру­ды, сотрудничал с крупнейшими научными организациями Москвы и Петербурга, переписывался с зарубежными коллегами, а в конце века совершил большую поездку по России, знакомясь с деятельностью музеев и научных обществ. Со временем музей в Минусинске превратился в культурный и научный центр с превосходно подобран­ной библиотекой, образцовой метеорологической станцией, хими­ческой лабораторией для определения состава почв и горных пород, хранилищем сельскохозяйственных орудий. Комплексный характер музея обусловливало его положение "единственного в целом обшир­ном районе складочного места самых разнородных предметов, ин­тересных и достойных сохранения". Ученые всех академических и зарубежных научных экспедиций, работавших в тех краях, обязатель­но знакомились с его коллекциями. Благодаря научной основатель­ности и полноте собрания и многочисленным публикациям музей стал известен не только в России, но и за рубежом.

Экспозиция музея строилась на основе научной классификации коллекций, но была доступна пониманию местного населения и со­держала практически полезную для него информацию. Программа музея стала образцом для организаторов подобных учреждений в Енисейске (1883), Нерчинске (1886), Ачинске (1887), Красноярске (1888).

Интересно отметить следующую деталь: в Минусинском крае не было ни одного политического ссыльного, который так или иначе не был связан с музеем, а многие из них (например, А.О. Лукаше­вич, Ф.Я. Кон, Д.А. Клеменц) работали в нем. Впрочем, нельзя на­звать ни одного музея Сибири, в организации или деятельности ко­торого не участвовали бы политические ссыльные разных поколений. Десятки политических ссыльных, сотрудничая с сибирскими музеями, совершили ряд серьезных научных открытий в области гео­графии, естествознания, этнографии. Исследовательская работа по­литических ссыльных в Якутии началась задолго до организации туда экспедиции Русского географического общества.

Такие музеи возникали не только в Сибири. П.В. Алабин, осно­вавший музеи в Вятке и в Самаре, писал: "...правильно устроенный и вполне доступный публике музей признается одним из лучших способов проведения полезных и необходимых сведений в народ­ную массу. Музей, предоставляя своим посетителям первоначально только привлекательную сторону знания, легко удовлетворяя любознательность без напряжения и труда, невольно увлекает человека к более близкому и глубокому ознакомлению с предметом, пробужда­ет в своих посетителях интерес к знанию" (66).

Возникновение местных музеев тесно связано с географичес­ким и экономическим освоением новых российских территорий. Тот факт, что в России по данным Д.А. Равикович в 1870-90-е гг. возник­ло около 80 местных музеев, появившихся почти во всех губернских и многих уездных городах, позволяет говорить о расширении куль­турного пространства России и о роли музеев в наращивании куль­турного потенциала страны.

Музеи дворцового ведомства - Оружейная палата и Эрмитаж - продолжали оставаться крупнейшими художественными со­браниями страны. Охраняя художественные сокровища император­ской фамилии, они все шире открывали свои двери для публики. В 1870-е гг. была введена система билетов и пропусков, книги регист­рации посетителей. Во второй половине века по царским дворцам проводили экскурсии для учащихся, кадетов и гвардейских офице­ров. В начале XX в. посещения музеев станут для учащихся обяза­тельными, и среди посетителей появятся рабочие. Для одиночных посетителей издавались путеводители. Летом 1896 г. в Оружейную палату приходило до 2000 человек в день. Музейная аудитория рас­ширялась за счет средних и низших слоев населения. Демократиза­ция музейной деятельности была фактом огромного общественного и культурного значения, так как способствовала более активному использованию огромного культурного потенциала крупнейших рос­сийских музеев и сделала доступными для широких слоев населе­ния высшие образцы культуры.

Рост коллекций Эрмитажа не был столь заметным, как в предыду­щие периоды. Закупки целых коллекций уступили место приобрете­нию отдельных произведений, разысканных и отобранных хранителя­ми музея, обладавшими подготовкой и опытом знатоков западного ис­кусства. Так, в Эрмитаж поступили знаменитые полотна Леонардо да Винчи "Мадонна Литта" (в 1865 г.) и "Мадонна Бенуа" - в 1914 г.

Высокий художественный уровень коллекций обязывал повы­шать и уровень внутримузейной работы. В течение XIX в., в ходе процесса демократизации и профессионализации музейной деятель­ности управление императорскими коллекциями перешло от при­дворных сановников к ученым. Во второй половине XIX в. в Эрми­таже ведется научная разработка его сокровищ, совершенствуется развеска картин, издаются альбомы воспроизведений. В музейных учреждениях сформировались ученые, обогатившие своими труда­ми отечественную науку.

И в то же время известный историк искусства М.В. Алпатов отме­тил любопытную деталь: в произведениях отечественных писателей на протяжении всего XIX в., начиная с Н.М. Карамзина, встречаются вос­торженные описания европейских коллекций, например, Дрезденской галереи, и лишь редкие обмолвки об Эрмитаже. "Создается впечатле­ние, что русское общество XIX века проходило мимо Эрмитажных со­кровищ, почтительно сняв шляпу, как мимо чего-то бесспорного и зас­луживающего уважения, но что-то мешало ему глубоко загореться". Возможно, подчиненность дворцовому ведомству препятствовала дальнейшему развитию и наращиванию потенциала императорс­ких музеев. Для их нормального функционирования как музейных учреждений требовалась определенная самостоятельность, плано­мерное изучение и пополнение коллекций, профессиональное ру­ководство.

Потеря лидирующих позиций дворцовых музеев в художествен­ной жизни страны проходила на фоне развивающегося частного коллекционирования, как столичного, так и провинциального. Лич­ные собрания являются частью или резервом музейного фонда стра­ны, творческой средой, в которой возникают новые направления со­бирательства, новые формы работы, новые музеи. Многие известные коллекции пополнили состав музейных собраний.

Огромный музей древнерусского искусства представляло собой собрание П.И. Щукина. В Москве на Малой Грузинской улице было выстроено специальное здание, на втором этаже которого и разме­щались коллекции. (Здание сохранилось. В 1934 г., по ходатайству М. Горького, комплекс зданий на М. Грузинской, 15 был передан Государственному биологическому музею им. К.А. Тимирязева). "Большой зал музея был переполнен почти исключительно предме­тами русского искусства. Тесно расставленные витрины располага­лись посредине зала и вдоль стен, сплошь завешанных парчой, ши­тьем, портретами; у четырех колонн старинное оружие, с потолка спускаются старинные же паникадила. В витринах были миниатю­ры, эмали, резная кость, серебряные кубки, фарфор и хрусталь...". Позднее было выстроено еще одно здание, соединенное с первым подземным туннелем. В новом корпусе разместилось искусство XVIII в., иностранный и восточные отделы, а также персидские и другие ткани. Музей был открыт ежедневно с 10 до 12 часов утра, кроме нескольких праздничных дней в году и времени заграничных поез­док П.И. Щукина. Но посетители были редкими, осматривали музей сами или в сопровождении хозяина дома. В часы работы музея П.И. Щукин вместе со своим секретарем описывал музейное собрание.

Им было подготовлено 43 тома таких описаний, которые издавались на средства автора тиражом в 300 экземпляров и дарились в музеи, библиотеки, исследователям и друзьям.

Чем большие культурные ценности накапливались в коллекци­ях частных владельцев, тем острее осознавалась проблема сохране­ния этого богатства для общества. Многие ценные собрания, пере­даваясь из поколения в поколение, дробились, распродавались, по­падали в случайные руки, а то и гибли. Графиня П.С. Уварова, пони­мая органическую связь музеев и коллекций и так много сделавшая для осознания самой идеи необходимости сохранения культурного наследия, специально останавливалась на проблемах частного кол­лекционирования в упоминавшемся уже докладе об областных му­зеях: "По собранным за последнее время сведениям частных кол­лекций в России гораздо более, чем их можно было бы ожидать; кол­лекции эти собираются и уничтожаются, покупаются и продаются, добываются из недр земли русской и ее многочисленных храмов и монастырей и увозятся за границу беспрепятственнее и бесконтроль­нее, чем где-либо в Европе. Ввиду трудности или, скорее, полней­шей невозможности организовать эту часть в обширной стране, как Россия, весьма желательно, чтобы местные Археологические Обще­ства занялись серьезным ознакомлением с этими коллекциями и по возможности изданием их, дабы они при переходе из рук в руки или вывозе за границу не навсегда терялись для отечественной науки". Сама логика развития коллекционирования приводила к трансфор­мации крупных частных коллекций в частные музеи, а затем и в му­зеи, доступные широкой публике. Приведем два примера формиро­вания и развития родовых художественных коллекций, сохранивших­ся благодаря включению в музейные собрания.

Дата добавления: 2015-07-20