Старая Ладога, бывшая столица Руси

Илья Стогоff

Мертвые могут танцевать

Все государства и населенные пункты, упомянутые в тексте, автор посетил лично.

Все артефакты, упомянутые в тексте, включая манускрипты, надгробия и предметы культа или антиквариата, автор видел своими глазами.

Часть первая:

Там, где у улиц нет названия

Старая Ладога, бывшая столица Руси

Работодатели терпеть не могут парней вроде меня. Чтобы жить и кататься по миру, мне нужны деньги. Поэтому нет работы, от которой бы я отказался. В моей карьере имеется даже такой перл, как работа сэндвичем в гипермаркете: полтора месяца подряд я ходил среди прилавков в костюме красного мобильного телефона Nokia.

И все равно. Наверное, по мне видно, что все это ненадолго. Я прихожу просить работу, протягиваю работодателю документы, и тот понимает: бок о бок прожить со мной жизнь не выйдет. Скоро я заберу эти документы назад, распихаю зарплату по карманам и свалю.

Как-то я посчитал, сколько всего профессий сменил к тридцати годам. Число получилось ужасающим. Особенно на фоне моего отца, который в прошлом году вышел на пенсию, а до этого несколько десятилетий подряд не увольнялся вообще ни разу, а только (еще при Горбачеве) перевелся как-то из отдела в отдел.

Нигде и никогда я не работал дольше девяти месяцев. Последняя (двадцать седьмая по счету) запись в моей трудовой книжке датирована 1996-м годом. После этого я работал в основном по договору, а книжку сохранил, как сувенир. Я никогда в жизни не платил налогов и ничего не отчислял в фонд своей пенсии. Устроюсь, скоплю денег, уеду. Вернусь, назанимаю кучу денег, рано или поздно снова устроюсь на работу, отдам долги и еще раз уеду. За что работодателям меня любить? Они-то ведь никуда не ездят.

В прошлом году я получал зарплату в довольно большой PR-конторе. Денег в этой работе было немного, а смысла в ней не было вообще. Мне нужны были пиарные деньги: ни на какую другую работу меня не брали. Но сама работа доводила меня до истерики.

Труднее всего было под Новый год. 31 декабря 2005 года контора еще работала, у всех был рабочий день, а 3 января сотрудникам было велено снова выходить на работу. За неделю до праздника я посчитал свободные дни и наличные деньги. Выходило, что на полтора дня я могу куда-нибудь съездить. Дольше, чем на полтора дня, вырваться не получалось, но с другой стороны, если бы я не съездил вообще никуда, то просто сошел бы с ума.

Времени самостоятельно колдовать с визами уже не оставалось. Я начал обзванивать турагентства. Это было бесперспективно. Путевки были раскуплены еще в ноябре. Я говорил, что черт с ними, с теплыми краями, и просил отправить меня хотя бы в Финляндию. Мне отвечали, что под Новый год как раз путевки в Финляндию (на родину Санты) кончились первыми и нужно было думать раньше.

В результате 2 января вместо теплых краев и вместо Финляндии я отправился на автобусную экскурсию в деревню Старая Ладога Ленинградской области.

Погода была такая, будто наверху все опять напились, заскандалили, опрокинули пепельницу и мир внизу стал серым.

Ни запахов. Ни цветов. До дыр застиранный мир. Любые оттенки серого, а вот других колоров, прости, браток, у нас тут не водится. Поверить в существование Калифорнии, где всегда солнце и жажду утоляют, просто срывая с деревьев мандарины, — поверить в это было невозможно, как в опасную ересь.

Экскурсионный автобус уходил в несусветную рань с Московского проспекта. До половины седьмого утра я мерз на улице совсем один и оббивал носками ботинок льдинки, прилипшие к водосточной трубе. В витринах стояли грустные лысые женщины-манекены.

Потом стали подтягиваться и другие экскурсанты. У них были опухшие лица. Рано утром все мы, люди, не таковы, как в остальное время. В десять минут восьмого появился водитель. Он пробурчал извинения за опоздание, прогрел двигатель и кивнул пассажирам, чтобы залезали в салон греться.

Экскурсовод появился последним. Он плюхнулся на сиденье, втянул голову в воротник немодного пальто. Еще через минуту наш автобус выехал за черту города, а через час мы приближались к Ладожскому озеру. Дорога была белой от снега и отполированной, а земля по сторонам от дороги, наоборот, черной.

Выцветшие краски. Промерзшая почва. Семь месяцев в году — снег. Даже летом дети ходят в теплых курточках и комбинезонах. Серая хвоя. Черные торфяные болота. Корявые стволы старых деревьев. Что ж ты так неважно выглядишь, моя северная Родина?

Никогда мне не было дела до других людей. Жизнь я прожил сам по себе. И уж тем более никогда мне не было дела до страны, в которой я живу. А потом мне исполнилось тридцать, а потом — еще больше, чем тридцать, и страна стала важна для меня, как вдруг становится важна ушедшая к другому жена, с которой прежде ленился даже целоваться перед сексом.

К полудню мы заехали перекусить. Ланч был сервирован в опрятной деревенской столовой. Пассажиры успели отоспаться и теперь даже пробовали улыбаться. Мне досталось место за столиком рядом с экскурсоводом. На десерт официантка предложила всем нам мороженого. По такой погоде это было странно. Молодой экскурсовод сказал, что любит не пломбир, а просто beer. Он заказал себе бокал пива.

В 1960-х советские туристические агентства запустили два новых громких маршрута: Золотое кольцо вокруг Москвы и Серебряное кольцо вокруг Петербурга. Денег, правда, хватило на раскрутку только первого, золотого: Троице-Сергиева лавра, Ростов, Суздаль, Ярославль… Кокошники, блины и построенные из бетонных блоков макеты древнерусских храмов.

Серебряный маршрут так и остался необъезженным. Хотя старинных руин в Ленинградской области хватает. Входить в маршрут должны были пять крепостей, два больших монастыря, Выборгский замок и Новгород с Псковом.

Серые елки, торчащий из-под земли гранит, свинцовая вода. Я дожил до тридцати лет, и все эти погрызенные временем руины вдруг стали для меня очень важны. Мне хотелось приехать сюда. Посмотреть на эти камни… потрогать их… что-нибудь у камней узнать… не знаю, что.

Моя страна прожила свою жизнь. Я прожил свою. Не знаю насчет страны, а я свою жизнь собирался прожить совсем иначе.

Прежде чем въехать в саму Ладогу, автобус остановился возле могилы Вещего Олега. Жрецы предсказали Олегу смерть от коня, и тот велел пасти четвероногого друга где-то здесь, на ладожских заливных лужках. Потом в черепе коня поселилась ядовитая змея, которой не нравилось, чтобы по облюбованному ею черепу кто попало ходил ногами. В 912 году Вещий Олег умер от змеиного укуса, и приятели насыпали над его телом здоровенный курган.

Тысячу лет спустя курган взялся на собственные средства исследовать некий поляк. Средств хватило, только чтобы выкопать посреди кургана здоровенную ямищу. Так и не дойдя до самого захоронения, поляк бросил раскопки и съехал на историческую родину. Что там находится ниже линии раскопа, не известно до сих пор.

Экскурсанты вылезли из теплого автобуса. Забираться на обледенелый могильный холм было сложно. На вершине холма стоял ладожский мужчина и его десятилетняя дочка. Папа носил очки и был в домино пьян.

— Ты, доча, смотри… Тут ведь все не просто так… Тут, блин, доча, энергетика…

Самому папаше энергии не хватало. Он шатался и поливал могилу пивом из зажатой в руках баночки.

— А те, которые из городов к нам, доча, приезжают… как сказать-то?.. они, доча, не понимают…

Наш экскурсовод тоже выпил пива уже с утра. Он стоял от ладожца в полуметре и не обращал на него никакого внимания. Перекрикивая дядькины завывания, экскурсовод рассказывал об истории кургана.

Торчать на вершине было холодно. Руки я кутал в перчатки, которые еще осенью купил в Вене. У них были обрезанные пальцы, а если становилось совсем холодно, то сверху можно было натянуть еще и отдельно пришитую к перчатке варежку. Варежки были дорогие, зато удобные.

Потом я спустился с кургана вниз и залез обратно в автобус. Через замерзшие стекла мне был виден кусочек древнерусской реки Волхов. Откуда ж ты взялась, моя Родина, слишком странная даже для меня, русского?

Нынешняя Старая Ладога — деревня в Ленобласти. Над избами вьются печные дымки. Всего одно кафе с фирменным блюдом «разливная водка». Наш автобус припарковался на улице Варяжской. Ладога — маленькое село, зато местная Варяжская улица — самая древняя в стране.

Проложили Варяжскую улицу древние варяги — рыжебородые шведские убийцы. 1200 лет назад они приезжали в Старую Ладогу, пересаживались с больших морских драккаров на плоскодонные речные посудины, спускались еще ниже по течению, грабили местное население, жгли нищие села и насиловали белоголовых незагорелых женщин, а потом возвращались назад, на названную в их честь улицу, и пропивали награбленное…

Здесь, в Ладоге, шведы поклонялись своим бородатым богам. Здесь они умирали, и на вершинах их курганов воины приносили Одину кровавые жертвы. Возвращаясь домой в Швецию, варяги скучали о Ладоге и во время пирушек просили скальдов спеть о любимой Варяжской улице.

В 862 году на Варяжской улице поселился конунг Рюрик с братьями и дружиной. Братья скоро умерли, а дружина перебралась чуть южнее, туда, где сегодня лежит город Новгород. Именно с этой даты начинается отсчет русской истории.

Я бы полюбил тебя, моя страна. Так многие делают, и жить ради тебя, наверное, проще, чем неизвестно ради чего. Но я до сих пор не вижу, за что тебя любить, да и на смысл жизни, моей личной жизни, ты не тянешь.

Экскурсанты побрели осматривать крепость. Я с ними не пошел. От крепости к реке Волхов вели каменные ступени. Я спустился к воде. Пейзаж напоминал романы Толкиена. Серая хмурая земля. Чужое небо. Этот застиранный край просто не может быть моей родиной. Он вообще не приспособлен для жизни.

Моя страна началась с этих пригорков. Тысячу с чем-то лет именно здесь все и завертелось. Я сел на корточки, стянул варежку и положил руку на камни. Они были холодные. Покрытые инеем. Я ничего не почувствовал.

Лет сто назад в Ладоге активно искали могилу Рюрика. Монахи соседнего монастыря как-то разгребли завалы в проложенном под крепостью подземном ходе и умудрились добраться до камеры, где стоял золотой гроб конунга.

Запасшись фонарем, лопатами и ломом, отправились они на просмотр любопытного прохода. Скоро путникам пришлось с опасностью пробираться в полумраке между рыхлыми от сырости и нависшими каменными сводами подводной галереи. Стены последней были покрыты густой массой бледно-зеленой плесени, в которую уходили руки, не встречая ничего твердого для опоры.

Воздух становился удушливым, над головами стоял шум от перекатывающихся волн. Кругом раздавалось шлепание от движения отвратительных гадин. Все это угнетало мозг до того, что терялось соображение, вязнувшие в грязной тине ноги отказывались служить. Наконец от спертости атмосферы погас огонь в фонаре и спички не загорались.

Наши смелые очевидцы, где сгибаясь, где ползком, едва выбрались из мрачных и душных переходов подземелья…

Врут смелые очевидцы. Нет и никогда не было в Ладоге золотого Рюрикова гроба. Не существовало, скорее всего, и самого конунга Рюрика. Хотя его могилу в Ладоге ищут и до сих пор. Я сам видел типов с металлоискателями, которые бродили вокруг крепостных стен. На что эти люди тратят свое время?

Вся земля перелопачена. Археология больше не порадует нас ни единым открытием. Так же, как не порадуют нас физика, химия, биология и ни одна другая наука. Все, что можно было узнать об окружающем мире, уже известно.

Лучшие умы человечества веками трудились над техническими изобретениями. Результат выглядит жалко. Вся техническая революция привела всего-навсего к тому, что по MTV теперь постоянно предлагают скачать прослушиваемую мелодию себе на мобильный телефон.

От изобретения паровоза до изобретения компьютера прошло всего 136 лет. Между этими событиями уместилось открытие других галактик, покорение полюсов и Эвереста, расшифровка ДНК, запуск человека в космос и повсеместное внедрение телевидения. Археологи за это же время открыли Трою и гробницу Тутанхамона. Но вот золотой гроб Рюрика им все-таки не найти. Земля отдала все, что имела. Впереди нас не ждет ни единое археологическое открытие. Сейчас специалисты уточнят некоторые нюансы, и всю научную лавочку можно прикрывать.

Еще недавно будущее представляли, читая Герберта Уэллса. Теперь — читая Ирвина Уэлша. Земля отдала все, что имела: сокровища Трои и собственные, земные сокровища — нефть, газ, цветные металлы. Мировые запасы газа и нефти кончатся всего через несколько лет. Еще недавно говорили, будто это произойдет спустя десятилетия. А теперь говорят, что это случится буквально послезавтра.

Нефть кончится, последний литр бензина сгорит в чьем-то авто, экономика России рухнет, арабские шейхи обнищают и пересядут с «Кадиллаков» на верблюдов, а у американцев не останется цели, ради которой стоит вести колониальные войны. Автотрассы и виадуки будут стоять пустыми. Остатки автомобилей станут ржаветь там, где их застал момент окончательного исчезновения топлива.

Мое поколение — не очень приятное. Но оно — последнее поколение, которое живет в нынешнем мире. У вас в квартире когда-нибудь отключали свет? Представьте, как тоскливо станет в тот момент, когда электричество кончится по всей планете.

К началу 2010-х годов планета Земля перестанет быть похожа на саму себя. Жизнь изменится так сильно, что вы решите, будто перед вами какая-то другая планета.

Мир станет жить совсем иначе. Кончилось все.

Ничего больше не будет.

Ничего.

Дата добавления: 2015-07-26