Сахар и рабство

Ломка и дегуманизация человеческих учреждений и человеческих жизней, вызванные ныне крэк-кокаином, – ничто в сравнении с тем, что сделала европейская страсть к сахару в XVII-XVIII веках. Кто-то может сказать, что для начальных этапов производства кокаина характерно нечто вроде рабского, подневольного труда. Разница только в том, что это не то рабство, что санкционировано лживыми попами и открыто признано продажными, хотя и законными правительствами. Следует отметить еще один момент: современная торговля наркотиками, как бы она ни была отвратительна, не имеет ничего общего с похищением детей, их вывозом и уничтожением целых популяции, как это делалось в целях роста производства сахара.

Правда, корни рабства в Европе простираются далеко вглубь времен. В Золотой век Афин времен Перикла целых две трети постоянных жителей города были рабами; в Италии времен Юлия Цезаря, вероятно, половина населения была рабами. Под властью Римской империи рабство становилось все более невыносимым:

рабы не имели никаких гражданских прав, и в судебном разбирательстве их свидетельство принималось во внимание, только если оно было добыто под пыткой. Если рабовладелец умирал внезапно или при подозрительных обстоятельствах, то всех рабов его – и виновных, и не виновных – незамедлительно предавали смерти. Справедливо будет сказать, что эта опора империи на институт рабства должна бы умерить наше благоговение перед Древним Римом, которое мы, возможно, испытывали. По правде говоря, его величие было величием свинарника, маскирующегося под военный бордель.

Рабство отмерло с распадом империи, когда все социальные институты растворились в хаосе начала темных веков. Феодализм заменил рабство крепостничеством. Крепостничество было до некоторой степени лучше, рабства: крепостной мог по крайней мере иметь свой очаг, создать семью, обрабатывать землю и принимать участие в жизни общины. И самое главное, быть может, в том, что крепостного нельзя было оторвать от земли. Когда продавали землю, крепостные почти всегда переходили вместе с ней.

В 1432 году португальский принц Генрих Мореплаватель, который был скорее управляющим и предпринимателем, чем исследователем, основал первую коммерческую плантацию сахарного тростника на Мадейре. Плантации сахарного тростника были созданы в других восточноатлантических владениях Португалии более чем за 60 лет до того, как была налажена связь с Новым Светом. Свыше тысячи людей, в их числе несостоятельные должники, осужденные, необращенные евреи, были завезены из Европы на сахарные работы. Положение их было полурабское – сродни контингенту “штрафников” и работников по найму, заселявших Австралию и некоторые среднеатлантические американские колонии.

В своей книге “Семена перемен” Генри Хобхауз пишет о начале порабощения Африки. В 1443 году один из возвратившихся на родину капитанов принца Генриха привез новости о захвате на море экипажа черных арабов и мусульман.

Люди эти, которые были смешанного арабско-негритянского происхождения и исповедовали ислам, заявили, что они из гордой расы и в рабы не годятся. Они уверяли, что в глубине Африки есть много здоровых черных, детей Хама, которые становятся отличными рабами и которых они могут обратить в рабство в обмен на свою свободу. Так началась современная торговля рабами – пока еще не трансатлантическая, а предшествующая ей торговля между Африкой и Южной Европой. / Hobhouse, op. cit., p. 54/

Далее Хобхауз описывает рабство, связанное с производством сахара в Новом Свете.

“Сахарное” рабство – совсем иного рода. Это было первое со времен римских латифундий широкомасштабное использование рабов для выращивания урожая на продажу (не на пропитание). И также впервые в истории на роль рабов была выбрана одна единственная раса. Испания и Португалия сами отказались от порабощения населения в Ост-Индии, от того, чтобы рабы-китайцы, японцы или европейцы работали в обеих Америках. / Hobhouse, op. cit., p. 63/

Торговля рабами сама по себе была своего рода пагубным пристрастием. Первоначальный ввоз африканских рабов для подневольного труда в Новом Свете преследовал лишь одну цель – поддержание сельскохозяйственной экономики, основанной на сахаре. Мода на сахар была настолько живучей, что тысячелетняя обработка людей христианской этикой не привела ни к чему. Это был взрыв человеческой жестокости и зверства невероятных масштабов, которые поощрялись изысканным обществом.

Пусть для нас будет совершенно ясно, что сахар абсолютно не нужен для питания человека; до появления промышленного тростникового и свекольного сахара человечество вполне обходилось без рафинированного сахара, являющегося почти чистой сахарозой. Сахар не дает ничего такого, чего нельзя было бы получить из какого-то другого, легкодоступного источника. Это всего лишь легкий стимулятор, и ничего больше. И ради него европейская культура владычества была готова своим сговором с работорговцами изменить идеалам Просвещения. В 1800 году фактически каждая тонна сахара, ввозимого в Англию, производилась трудом рабов. Способность культуры, где правит “эго”, замалчивать такую правду, просто поразительна.

Если кому-то и покажется, что на пристрастие к сахару излито слишком уж много гнева, то это только от того, что пристрастие к нему во многом представляется своего рода смесью всех ошибочных позиций, которые присущи нашему мнению в отношении наркотических средств.

Дата добавления: 2015-07-26