Читайте также:
|
Хорошо известный в кругах торговцев предметами искусства коллекционер господин Константин Островский скончался в фиакре в паре сотен метров от Эйфелевой башни.
Статья напоминала, что за прошедшую неделю такая же внезапная смерть настигла еще двух человек. Полиция отказалась делать какие бы то ни было заявления. Ниже был напечатан рассказ кучера, обнаружившего труп.
Кэндзи не стал читать дальше, он открыл портфель и сунул туда газету. Служащий в фуражке с галуном, на котором красовалась надпись золотыми буквами: «Переводчик», поинтересовался, нет ли в нем нужды. Кэндзи вначале покачал головой, потом вдруг передумал и что‑то ему шепнул, сунув чаевые. Служащий удалился, а через несколько минут вернулся с какой‑то бумагой в руке. Кэндзи положил ее в карман, взглянул на часы: 22.15. Он с трудом пробился к окошку телеграфиста и написал на бланке телеграммы:
Непредвиденные обстоятельства. Приеду ближайшей неделе. Love, Кэндзи. Мисс Айрис Эббот care of Mrs. Dawson, 18 Чаринг‑Кросс, Лондон.
Он протянул написанный текст телеграфисту, прибавив «срочно», расплатился, вышел с вокзала и направился на бульвар Денэн, к отелю «Северных железных дорог».
При входе он предъявил принесенную ему переводчиком бумагу.
– Номер мне забронирован, – сказал он.
Консьержка, сухонькая женщина с острой мордочкой, вцепилась в него, выскочив на порог своей каморки.
– Эге, кудай‑то в такой поздний час? Я тут за все отвечаю, должна знать, кто приходит и уходит!
Виктор помчался вверх, перепрыгивая через ступеньки. Добежав до шестого этажа, зачем‑то посмотрел вниз. Там царила непроглядная тьма, в коридорчике тоже.
Она была там, за четвертой дверью направо, их разделяла только стена. Он прислушался: тишина. Нет, кажется, босые ноги быстро пробежали по паркету. Он ждал, лелея в сердце надежду. Она подошла открыть задвижку, сейчас он потребует, чтобы, глядя ему в глаза, она ответила, да или нет… но что если в эту минуту она не одна? У него перехватило дыхание, и он стоял на дверном коврике, жалко ловя ртом воздух. «Лучше мне уйти, иначе я могу потерять голову. Она еще не вернулась домой, да, похоже, что так». Эта мысль его успокоила. Он неловко зацепился за перила и выругался. И дверь внезапно распахнулась. Сноп света ослепил его.
– Мсье Легри? Вы? Вот это да…
Женщина была из плоти и крови, совсем, совсем близко… Он видел ее так отчетливо. Она была в ночной рубашке со стоячим воротником, плотно облегавшей тело. Смутившись, он сказал:
– Таша… Я беспокоился… Вы сегодня так быстро ушли из кафе, вы… Вы не заболели?
– Просто устала. Я работаю по четырнадцать часов в сутки.
– Вы замерзнете.
– Да ведь стоит адская жара!
– У вас каменный пол…
– Проходите же.
Опустив глаза, он увидел ее лодыжки. Он сделал резкий шаг вперед, она отскочила.
– Нет! – выдохнула она.
Он замер. Догадывалась ли она, чего ему стоило побороть желание дотронуться до нее? Она прошла мимо керосиновой лампы, стоявшей на столе. Не больше секунды, но он ясно увидел сквозь легкую ткань все округлости ее тела.
– Да это вы больны! – вскрикнула она, отступая в глубину комнаты.
Он вновь подошел к ней, так близко, что чувствовал запах ее кожи.
– Вы знали его! Вы сами мне говорили, – прошептал он.
– Кого?
– Человека, которого нашли мертвым в фиакре. Островского.
Ее лицо тревожно дрогнуло.
– Я с ним много раз встречалась, ну и что? Вы ведь тоже его знали, не далее как вчера вечером вы виделись с ним у Вольпини!
– Просто встречались? Вы уверены?
– Да как вы смеете?!
Он двумя пальцами взял ее за подбородок, силой заставив поднять голову.
– Когда вы встречались с ним в последний раз?
Она резко высвободилась.
– Два дня назад я приходила к нему отдать работу, которую он мне заказывал. Эскизы краснокожих. К чему эти вопросы, вы что, полицейский осведомитель?
– Его смерть подозрительна, рано или поздно полиция захочет узнать, какого рода отношения вас с ним связывали. Вы были на вокзале Батиньоль в день, когда приехал Буффало Билл!
Она в замешательстве скрестила руки на груди.
– Какого рода отношения? Вы думаете, существует связь между всем этим и тем, что случилось на выставке? И поэтому так разговорились в кафе?
– Вы были в Батиньоле?
– Да, меня послал Мариус с редакционным заданием.
– Хорошо хоть не Островский!
– Вы переходите границы!
Пропустив это мимо ушей, он толкнул дверь, и она захлопнулась. А может, она ломает комедию? В ее ответах слишком много горячности, и говорит она почему‑то неуверенно.
– А смерть этого старьевщика вы видели сами?
– Нет. Видела, как он упал, и подумала, что его сразила болезнь, мне хватило времени сделать с него эскиз до прихода жандармов. Там началась давка, и я ушла. Мне не нравятся такие зрелища!
Возмущенная, она смотрела на него с недоверием. До нее наконец дошло.
– Черт подери, вы, никак, подозреваете меня! Уж не хотите ли вы обвинить меня в убийстве этих несчастных? Объяснил же вам Гувье, тряпичник был болен сердцем. Кто вам вбил все это в голову? Клюзель?
– Обошлось и без него, – проворчал он, отворачиваясь, чтобы не расчувствоваться. – Я просто все сопоставил. Вы были на башне в тот день, когда умерла Эжени Патино.
– И по этой причине я виновата в ее смерти? Сколько еще людей было там в те минуты, вся редакция журнала, ваш друг японец, да и вы сами… Вы правда думаете, что я могу причинить кому‑то зло? Вы совсем не уважаете меня?
– Напротив! Я очень… уважаю вас и хочу вас защитить.
– От чего? От кого?
– Вы знали Островского. И потом… я видел вас на эспланаде Инвалидов за несколько мгновений до смерти Кавендиша.
– Вы за мной шпионили!
– Уверяю вас, это вышло случайно…
Разве мог он признаться, что в тот день пришел туда в надежде встретить ее на колониальной выставке.
– Уходите, я устала!
– Те дорогие духи, которые я видел у вас позавчера, их подарил Островский?
– А хоть бы и так, вам какое дело? Я свободна, встречаюсь, с кем хочу! – крикнула она, пытаясь обойти его. – Тот флакон – пробный образец. В прошлом месяце я нарисовала этикетки по заказу парфюмера. А теперь убирайтесь, я больше никогда не хочу вас видеть!
Она быстро вытерла заблестевшие от слез глаза. Завладев этой маленькой дрожащей рукой, он поднес ее к губам.
– Таша, прошу вас… простите меня, – сказал он, целуя ее руку. – Я хотел убедиться… все это так непросто…
Она сделала слабую попытку высвободиться.
– Непросто, потому что сами вы непросты, – выговорила она сдавленным голосом.
Он привлек ее к себе, зарылся лицом в ее волосы, глубоко вдыхая их запах. Когда его губы коснулись ее губ, она отшатнулась, но не уклонилась от поцелуя. Он целовал ее лоб, нос, шею и чувствовал, что она сдается. Кровь бешено стучала в висках, он крепко обнял ее, его руки гладили нежную спину, которая все больше обмякала. Щеки ее покраснели, она отодвинулась, приподнялась на цыпочки и, глядя ему в глаза, сбросила с его плеч редингот, а потом взяла за руки и положила их себе на бедра.
Он страстно прижал ее к себе, подхватил и понес на кровать. Ложась рядом, развязал пояс на ночной рубашке. Она приподнялась, чтобы лучше рассмотреть его в мерцающем свете лампы, принялась расстегивать ему пуговицы, прерывисто дыша.
– Ну же, – шепнула она.
Он стал целовать ее горло, ласкать груди, потом спустился к горячему низу живота. Их обнаженные тела слились воедино…
Дата добавления: 2015-07-26; просмотров: 82 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| И Арман Сильвестр | | | ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ |