Причащение республикой

Сжимая челюсти покрепче,
Побольше отрывай кусок,
Пусть отлетает тот, кто легче,
Пускай стекает с кровью сок!
Пролезть, урвать и растолкать.
Рычаньем, хрипом, всхлипом брать!
Рвать и хватать, брать без конца,
Не видя бледного лица,
Распятых рук, кричащих глаз,
Кровоточащего венца...
Терзать, и... сотворив намаз,
Выть из-за каждого куска.
Шакалья свора! Вот тоска...
Но сломан клык, одна доска.
И яма общая для всех…

Джохар смеялся: «Тебе только на коне скакать и головы сносить!» Он был добрее меня. «Это все временно, - говорил иногда, - вот выучим своих молодых специалистов, тогда посмотрим, что будет. 150 человек уже на учебу за границу отправили. Скоро они приедут. А "этих" пока приходится контролировать. Но они не виноваты. Такими их сделала система, которой десятки лет они
платили дань. Это просто несчастные люди, больные деньгами. Они не слушают музыку, не знают, как прекрасны цветы в горах. Кроме этих грязных бумажек они ничего не видят. И пропускают жизнь».

В 1993 году, 31 декабря, один из таких ходоков, Яраги Мамодаев, уже успевший создать к тому времени в Москве свой теневой кабинет снятых министров - Комитет народного доверия (не уточняя, доверия у какого народа), в интервью радиостанции «Эхо Москвы» в очередной раз жаловался на «диктатора» Джохара Дудаева: «Притесняет, зажимает, извините, дышать (воровать) не дает». Журналистка спрашивает: «С этим все ясно! Но вы же так называемая независимая республика, а в Москву зачем приехали?» «По нужде», - грустно признался Яраги и прерывисто вздохнул.

31 декабря меня пригласили на «Голубой огонек» в честь Нового, 1993 года в бывшее здание Дворца пионеров. Приглашенные почетные гости сидели вокруг за белыми столиками в большом, празднично убранном зале, в центре которого выступали известные всей республике артисты. Праздничный концерт транслировался по республиканскому телевидению вместе с выступлениями гостей. Попросили и меня сказать что-нибудь приятное нашим зрителям в связи с наступающим Новым годом. После короткого поздравления я прочиталанесколько своих последних стихотворений, они очень выручали меня в подобных случаях. Потом рядом за столиком оказался Лом-Али Бетильгериев, бывший комсомольский функционер, один из людей Беслана Гантамирова. Он, как «поэт поэту», показал мне свои напечатанные стихи, очень романтические и неплохие.

Меня беспокоили тревожащие слухи о Беслане. Он обзавелся личной вооруженной охраной в таком количестве, какого не было даже у президента, начал продавать здания. В городе росли, как грибы, базарчики, ларьки, торгующие водкой, налоговая инспекция Мэрии взимала с них дань, появились вооруженные отряды. В Грозном увеличилось число грабежей и убийств, на воинские части совершались налеты. Люди начали поговаривать, что этим занимается не кто иной, как Гантамиров, мэр столицы. Но он каждый раз, умело обманывая, выходил сухим из воды... Последней каплей стали во-сеть бронетранспортеров, которые он закупил и поставил на одну из баз, где должна была располагаться «пробирная палата». Вот про эти бронетранспортеры я и вспомнила, увидев его заместителя, и спросила его: «Лом-Али, а зачем Беслану бронетранспортеры, они ведь в городе могут новый асфальт испортить? Неужели ему его охраны мало?» Доверительным шепотом, наклонившись, Лом-Али мне «по секрету» сказал: «Бес-лан собирается их торжественно подарить Джохару на 23 февраля». Дома я поделилась с Джохаром радостной вестью: «Наверное, действительно он не так плох, как о нем говорят».

Но прошло и 23 февраля, и 8 марта, наступило 12 апреля 1993 года. Открыт заговор. Почти весь руководящий состав МВД ЧР (органы милиции) выступил с требованием снять с должности министра МВД Салмана Албакова, одним из первых, еще в сентябре 1991 года, поддержавшего курс на независимость. Джохар принял решение дипломатично отправить Салмана в отпуск. Это не случайно совпало по времени с оппозиционным митингом на площади, который называли «митингом обкома профсоюзов». Беслан Гантамиров потребовал сделать его министром МВД, - когда-то он работал в милиции в звании сержанта. И МВД его поддержало! В машинах, на которых приехали к площади митингующие, были автоматы, пулеметы и даже гранатометы. Митинг выдвинул требования: отставка президента, роспуск парламента, передача всей власти комитету представителей общественно-политических организаций, которые организуют новые выборы.

На площади Свободы начались дискуссии и выступления. 16 апреля площадь переполняют уже сторонники независимости и президента Джохара Дудаева, а люди все идут и идут со всех сторон республики. Кое-где происходят стычки. На площади Свободы выступают президент, Зелимхан Яндарбиев, Иса Арсамиков, Сейд-Хасан Абумуслимов и многие другие. Джохар, идя на уступки, назначает на должность министра М ВД Лорсанова, который обещает показать, на что он способен, но через два дня даже не является на прием к Джохару. Митинг тем временем разделился на две противоборствующие стороны. Большая часть приняла сторону президента и осталась на площади Свободы перед Президентским дворцом, гораздо меньшая, оппозиционная, через три дня вынуждена была покинуть площадь и переместиться на небольшую Театральную площадь перед драмтеатром. Все бывшие недовольные «дудаевской властью» и еще надеявшиеся на возврат старых времен и своих кресел, собрались на ней: люди Завгаева и Саламбека Хаджиева (бывшего министра нефтяной промышленности), Беслана Гантамирова, Мамода-ева. Провокации МВД продолжались, стало известно о раздаче митингу «оппозиции» и «городской полиции» Беслана Гантамирова более 1000 единиц оружия со складов МВД. Президент назначил нового министра МВД, Султана Гелисханова, начальника Гудермесского РОВД, не примкнувшего к заговорщикам. Кроме него был еще один - начальник ГАИ Шамсутдин Увайсаев, большой друг нашей семьи. В здании МВД забаррикадировались милиционеры, не желающие допускать к руководству дудаевского министра Гелисханова.

Обстановка накалялась, президент почти не отдыхал. В интервью радиостанции «Эхо Москвы» он сказал:
«Сама организация оппозиционного митинга, поэтапное развитие акции и четкая работа штаба показывают, что мы имеем дело с хорошо спланированной кампанией. Совсем не случайно весеннее наступление оппозиции совпало по срокам с проведением апрельского референдума в России. От его результатов зависит многое. Конечно, в республике есть недовольство населения существующими трудностями. Этот фактор легко использовать в качестве прикрытия политических целей митинга на Театральной площади. Одним словом, идет большая политическая игра, и в этой игре Чечне отводится далеко не второстепенная роль...»

К Джохару зашли и доложили: «Переговоры с теми, кто заперся в здании МВД, результатов не дают. Сторонники Гелисханова требуют решительных действий». Президент спокойно ответил: «Так. Без паники. Мы это уже проходили. У нас крепкие нервы, и глубоко ошибаются наши противники, если рассчитывают, что мы дрогнем. Решительные действия следовало предпринять до того, что случилось. Сейчас мы должны всеми способами исключить кровавую развязку. Многие из этих ребят сами не понимают, что по существу их хотят использовать в качестве пушечного мяса. Внимательно следите за ходом событий. Ни в коем случае не поддавайтесь на провокации. Там орудует кучка заговорщиков из вчерашних партократов, а большинство участников митинга - люди случайные, обманутые».

Президент приостановил на время деятельность парламента, назначил исполняющим обязанности вице-президента ЧР Зелимхана Яндарбиева.
Митинг на Театральной площади теперь не требовал роспуска незаконного парламента, он предложил объединиться против незаконного президента. Джохар «замкнул» их на себя. Путчисты были поражены и... начали раздавать водку. Кровопролитие на Театральнойбыло предрешено. К президенту приходили посыльные, приглашая выступить на «их» площади и ответить на все вопросы. Джохар пообещал прийти, но задержался допоздна в Рескоме на заседании, освободился только в двенадцатом часу ночи. Снова пришли с Театральной, там его все еще ждали. В сопровождении только личной охраны президент незаметно подошел к митингующим, вооруженные люди удивленно расступились, пропустили в середину разгоряченной спиртным толпы. Горячее, тяжелое дыхание туманило весенний воздух, в темноте поблескивали только глаза и торчащие за темными спинами стволы автоматов. Круг сжимался, стало совсем темно и тесно. Джохар начал говорить... Какая-то большая, черная фигура, пытаясь боком пробиться через толпу, загоготала: «Что вы его слушаете, давно кончать надо!» Раздался звук передернутого затвора, залязгали автоматы. Охрана начала оттеснять людей от президента, завязалась драка. Послышались первые выстрелы из толпы... Они, наконец, вырвались. Впереди стремительным шагом, опустив голову, шел Джохар, за ним, прикрывая его собой и держа автоматы наперевес, отступала охрана. Вслед, над их головами, звучали автоматные очереди... У Арби, зятя Басхана, оказавшегося вместе с охраной, было прострелено плечо. «Мы еще легко отделались, могло быть и хуже», - сказал кто-то из них. «Будет еще хуже, -с сожалением сказал Джохар, - я не смог остановить этих людей, они обречены», - и глубоко задумался.

Дело шло ко всеобщей развязке. В ночь на 2 июня разоружили администрацию Ленинского района вместе с ее главой Бетильгериевым, один из его людей был ранен в ногу. В помещении нашли склад боеприпасов, продуктов, ящики с вином и пустые бутылки. Видимо, для Лом-Али Бетильгериева свобода, о которой он писал романтичные стихи, представлялась анархией. Все главы администраций и Гантамиров были сняты, временно исполняющим обязанности мэра назначили Сайд-Магомета Инаркаева. Переговоры правительства с «лидерами» Театральной длились три дня, но не привели к положительным результатам. Разоружаться они не собирались, выставив вооруженные посты на все улицы и переулки, прилегающие к Театральной площади. Умар Автурханов даже заявил, что Чеченская Республика будет в составе России! Они явно хотели прийти к власти на крови своих сограждан, для них было неважно, сколько человек погибнет, главное - развязать гражданскую войну, а потом Москва поможет!

У нас в доме из-за этих тревожных событий срывалось семейное мероприятие. Наша двадцатилетняя дочь собиралась выйти замуж за Мовсуда Дудаева, однофамильца Джохара. Его предками были эккхи из долины Ялхорой. Впоследствии оказалось, что Магомет, родной брат деда Мовсуда, высоко в горах Ялхороя учил арабской грамоте еще отца Джохара и лично знал достойного человека, в честь которого Джохара и назвали. Когда Джохар узнал об этом, то захотел с ним встретиться. Каково же было его удивление, когда он наконец его увидел. Высокий, стройный дед походил на английского лорда обходительностью и неуловимым изяществом. Оно проявлялось и в непринужденной речи, и в походке, и даже в том, как он держал чашку с чаем. Не зря раньше большое значение придавали светским манерам. Он имел три высших образования и, несмотря на свой почтенный, почти столетний возраст, был полон энергии и хорошо все помнил. Беседы с дедом доставляли Джохару истинное наслаждение. Перед его глазами, во плоти и крови, вставали персонажи многих исторических событий, а он был их свидетелем...

Этап сватовства уже закончился. По чеченским обычаям невесту забирают из родного дома, и эскорт машин торжественно везет ее в дом жениха, где их ожидают друзья и родственники. Заранее приглашенные гости съехались со всей республики и из разных городов но старший брат Джохара из-за митинга на Театральной уперся и никак не хотел давать своего согласия Утром со слезами на глазах ушла Зухра, сестра Мовсуда, не зная, как сказать гостям, что свадьба, назначенная на завтра, откладывается неизвестно на сколько. Я снова пошла на переговоры к Бекмурзе. Он начал меня переубеждать. Я ушла ни с чем. Хотя остальные родственники не возражали, без разрешения старшего брата выходить Дане замуж было нельзя. Ночью приехал Джохар, которому было не до семейных дел. Годом раньше он даже не успел вовремя приехать на свадьбу к старшему сыну Овлуру, чем очень обидел гостей. Поэтому, совершенно не рассчитывая на успех, я рассказала об отказе Вати. Джохар улыбнулся: «Пусть выходит замуж, и не мучайте людей».

16 мая Дана вышла замуж, а 25... Рано на рассвете к нам во двор заехал на машине взбудораженный племянник Джохара, Леча Дудаев. Быстро разбудил личную охрану Джохара, и они вчетвером молниеносно исчезли, ничего мне не сказав. Джохару просили ничего не говорить, в последнее время он почти не спал. Часа через два они вернулись молчаливые и бледные. Лечи с ними не было. «Что случилось?» - спросила я их и услышала страшную весть. На Театральной площади убили Шамиля Дудаева, младшего брата Лечи. «Не может быть!» Только вчера утром Шамиль приходил ко мне и, склонив над столом красивую юную голову с густой копной кудрявых, блестящих, как смола, волос, рассказывал о своих злоключениях. Я посмеялась над ним и постаралась утешить: «Все у тебя впереди». Неужели первой
жертвой путчистов действительно пал этот, совсем молодой и невинный юноша с розовым, как майский цвет, лицом, бархатными карими глазами? Он не имел врагов, все его любили.
Как это могло случиться? - наконец опомнилась я.

На рассвете Леча ехал мимо митинга на Театральной, его окружили, начали оскорблять. Он не выдержал, вылез из машины и подрался, но их было слишком много... Изрядно помятый и злой, он приехал к нам за подмогой, а потом из дома забрал младшего. Шамиль так не хотел просыпаться... “Потом мы подъе хали к митингу, и сразу началась драка. Огромная, разъяренная толпа, а в центре дерутся шесть человек. Шамиля убили сразу, одним выстрелом, но мы поду мали, что он ранен. Их было так много, что они сами мешали друг другу. Мы еле отбились и унесли Шамиля. Он лежит дома.Надо быть отчаянными безумцами, чтобы пойти
на такое! Мы хотели только подраться, не думали, что они будут стрелять.”

Тезет Шамиля на улице Шекспира превратился в горестное шествие народа и длился три дня. Бекмурза тихо жаловался и плакал, Хамила - мать Шамиля - будто окаменела, не проронила ни одной слезы. Совершенно убитый, Леча, крепко обняв Шамиля, пролежал с ним на полу всю последнюю ночь в родном доме. Когда я стала его утешать, сказал, что этой ноч'ью видел Шамиля... На одно мгновение, забывшись, он оказался вдруг перед сияющим миром. Синяя-синяя река текла между берегами, покрытыми шелковистой изумрудной травой. На краю ослепительно белого моста сидел совсем юный, семнадцатилетний Шамиль и болтал в прозрачной, струящейся воде босыми ногами. Он весело улыбался Лече и был совершенно счастлив. Леча очень
хотел к нему, но чувствовал, что нельзя, еще рано. За день до своей смерти Шамиль, оказывается, обошел всех родственников, как будто прощаясь с ними, и первым домом был наш.
4 июня Театральная площадь снова обагрилась кровью. Джохар собирался поставить во главе Службы национальной безопасности Ису Арсамикова, о его назначении они говорили с Зелимханом Яндарбиевым в это утро. Через полчаса пришло известие, что он и Джалав-ди Экиев убиты... Вооруженные группы «оппозиции» стояли с четырех сторон перекрестка. Когда до машины в которой ехал Иса, оставалось 100 метров, кто-то из них крикнул: «Вот он! Огонь! Не упускайте его». И с трех сторон открыли перекрестный огонь. Машина наскочила на бордюр аллеи и остановилась. Раненый Иса тяжело вывалился на асфальт. Бандиты подошли и в упор расстреляли его. Это была огромная потеря.

Узнав об убийстве Исы и Джалавди, люди прибывали на площадь Свободы. Возмущенный народ требовал разоружить, арестовать и судить бандитов с Театральной. Но убийцы, испугавшись справедливого возмездия, дождались темноты и растаяли в июньском сумраке. К двенадцати часам на площади никого не было.

Следующим шагом правительства стало разоружение муниципальной незаконной полиции, созданной Бесланом Гантамировым, засевшей в здании Городского собрания. На предложение разойтись из окон застрочил пулемет. Бой длился полтора часа. Около сорока человек сдались, убитые и раненые были с обеих сторон. Похороны убитых гвардейцев сопровождались митингами и траурными шествиями по всему городу. Убитых бандитов хоронили тайно их родственники. Так закончилась очередная попытка государственного переворота, организованная российскими спецслужбами.

Был создан государственный комитет по расследованию всех обстоятельств произошедших событий, но силовые структуры МВД, ДГБ, как и прокуратура, оказались недееспособными, они сами были одним из «камней преткновения» на тернистом пути к свободе.

А у нас в доме появился новый охранник Джохара, Магомет Хачукаев. Сначала он просто ездил с гвардейцами в эскорте, сопровождая президента, а потом его перевели в личную охрану. Он успевал везде: дома и в Президентском дворце - и скоро стал незаменимым, добровольно взвалив на себя то, от чего другие отказывались. Первый год президентства я сама занималась с Деги - младшим сыном, вместе мы «прошли» 2-й класс. Ему не разрешали ходить в школу родственники, опасаясь возможного похищения и последующего шантажа спецслужб России. Даже играть и бегать с мальчиками на улице ему было нельзя. Бедный Деги томился в доме, как маленькая птичка в клетке, и Магомет его за это очень жалел.

Магомет был сиротой, восемнадцатилетняя мать умерла при его рождении, а отец, который был в три раза старше ее, умер еще раньше. Это был очень неравный и поэтому несчастный брак. Старшие братья, которые годились ему в отцы, не знали, что с ним делать, и отдали новорожденного в интернат. Заведующий интернатом и все его питомцы стали для Магомета одной большой семьей. Он вспоминал о них всегда с нежностью и любовью. Эта же братская любовь вспыхнула в его сердце и к нашему маленькому затворнику. Он сам взялся возить Деги в школу, терпеливо ждал, пока закончатся уроки и потом отвозил его обратно, набрав по дороге еще полную машину детворы. Деги ожил, в школе у него появились друзья и любимые предметы. Когда он приезжал с Магометом, глаза его блестели. За эту неблагодарную работу (ведь большую часть дня приходилось уделять нашему дому) охрана Джохара насмешливо прозвала Магомета «домовым». Но он не обижался, ведь у него никогда не было своего дома, и похоже, это прозвище ему даже нравилось. Он стал моим самым преданным помощником и третьим, старшим сыном. Когда Магомет приезжал из Рескома, Деги летел к нему навстречу, а потом они сидели, обнявшись, перед телевизором и, растягивая удовольствие, медленно ели два «Сникерса», которые всегда приносил Магомет, оба их одинаково любили. Как-то он рассказал мне, почему оказался у нас в охране: во сне ему приснилась его юная мать, которую он никогда не видел, но сразу узнал, и, с любовью взглянув на него, тихо сказала: «Иди, встань рядом с президентом и оставайся с ним до самого конца».

Еще один Магомет, Евлоев, был в нашем маленьком доме и в личной охране Джохара - худенький племянник, с большими голубыми веселыми глазами, бледным лицом и горбатым носом, сын его старшей сестры Хазу, известной насмешницы и шутницы, с которой Джохар столько «воевал» в детстве и которую теперь очень любил. Этот Магомет сразу взялся учить меня языку, но поскольку лингвистическими способностями я, увы, не обладала, каждое слово приходилось буквально вдалбливать. Магомет этим занимался с большим юмором, при каждом удобном случае и в любом месте. Например, волшебная ночь, умиротворяющим голубым сиянием окружена луна, серебрятся бархатистые листья айвы, заливаются трелью мои любимые цикады... Вдруг от столба рядом отделяется узкая черная тень и вкрадчивый голос спрашивает: «Могуш аи? (как здоровье?)». «Дик мог (очень хорошо)», - отвечаю я с досадой. И все очарование ночи исчезает. Или утром, в самое неподходящее время, среди больших, пышущих жаром кастрюль, некормленой еще охраны и уже сидящих вокруг стола многочисленных гостей раздается его издевательский и насмешливый голос: «Хо худеш ю? (ты что делаешь)». «Ху, ма деш яц! (ничего не делаю)», -отвечаю я, как полагается. Дворянские привычки у чеченского этикета!

Гостей в доме бывало так много, что мне начала помогать племянница Джохара по матери, черноокая, смуглая Зиночка (хотя ее настоящее имя Товсари мне нравилось гораздо больше). Утренние гости нередко оставались до самого обеда, затем один за другим шли родственники, часто со знакомыми, «давно мечтающими» встретиться с президентом. Чужих людей охрана не пропускала, а с родственниками не пропустить не могла. Нашим бедным охранникам приходилось нисколько не легче, чем многострадальному Мавлену.

Джохар всегда заседал в Президентском дворце до глубокой ночи и только после того, как уходил последний посетитель, мог работать над документами и подписывать приказы. Окно его кабинета на восьмом этаже светилось до 3-4 часов ночи. Потом кортеж из трех машин стремительно несся по спящему ночному городу, и он оказывался дома, где мог отдохнуть. Мы их уже ждали, встречали, кормили, разговаривали, а затем в нашем доме наконец-то наступала благословенная тишина...

Утро начиналось с племянника Магомета, приученного в своем сельском доме в Самашках подниматься с первыми лучами солнца. Он, как петушок, казалось, вообще не спал. Все утро Магомет долго, терпеливо ждал и маялся, когда же мы с Зиной проснемся, и встречал нас, сидя за кухонным столом. После обычного «мо-гуш аи» он сразу начинал ко мне подлизываться, чтобы я его одного побыстрей накормила. На строгую в этом вопросе Зиночку он не рассчитывал. Магомет говорил мне всегда одну, но тщательно продуманную фразу:
«Аллочка, как ты хорошо сегодня выглядишь!!!» - рассчитывая, конечно, не только меня задобрить, хитро сэкономив время на моей косметике, но и рассмешить. К тому же эта фраза имела двоякий смысл (с утра все выглядят, как правило, не очень), но Магомет умудрялся изобразить на своем бледном лице такой непреходящий восторг, закатывая к самому потолку голубые глаза и цокая языком, что мы вместе начинали смеяться. Правилами приходилось пренебречь: ему одному срочно готовили и его одного кормили. Но однажды я задержалась с Джохаром. Совсем проголодавшийся и обеспокоенный тем, что на кухне так долго никто не появляется, Магомет начал искать меня по комнатам. Потихоньку, боясь разбудить Джохара, приоткрыл дверь в зал, просунул в щель нос и, наконец, увидев меня спокойно сидящей в кресле, жалобно прошептал: «Аллочка, как ты хорошо сегодня выглядишь...» Потом приоткрыл дверь пошире и... увидел гневного, удивленного Джохара, медленно, как растревоженный лев, поднимающегося с дивана. Дверь тут же захлопнулась, Магомет зашелестел по коридору, словно летучая мышь, и испарился. «Что это с ним?» - недоуменно спросил Джохар. «Есть хочет», - коротко пояснила я. Джохар ничего не понял. А мы все долго еще смеялись над Магометом, вспоминая этот случай.

Неординарные события шли своим чередом, становясь, к сожалению, нормой.
Чеченское руководство хорошо знало, какое страшное зло принесла Россия Афганистану во время десятилетней оккупации, и не без основания полагало, что одной из первых стран, которые признают суверенитет республики, станет Афганистан. Но вместо этого прежнее руководство Афганистана, в лице его правителя Рабани, через надежного человека передало Джохару
приглашение тайно посетить Кабул вместе с обещанием: «Мне есть что рассказать чеченскому президенту». Джохар не любил подобных вещей и ответил, что согласится поехать в Афганистан лишь в том случае, если Рабани пришлет ему официальное приглашение как президенту суверенного государства. Он считал унизительным подобное отношение со стороны президента мусульманской страны и отказался от приглашения.

На празднование второго года независимости к нам приехало много гостей из дальнего и ближнего Зарубежья и из различных регионов России. Утром был военный парад, а вечером - банкет в белом мраморном зале. На первом этаже Президентского дворца все утопало в осенних цветах. Их запах, кроме ошеломляющей свежести, рождал в душе еще какую-то неясную грусть. Приезжие гости сидели за белыми накрытыми столиками, составленными в виде огромной буквы «П». Много было торжественных речей и поздравлений. Гостей, собравшихся в зале, представлял Зелимхан Яндарбиев, сидящий в самом центре, рядом с Джохаром. Потом с ответной речью выступали наши гости, иногда через переводчика. Всем очень понравились теплые слова приветствия Президента Калмыкии Кирсана Илюмжинова, доброжелательно выступили гости из Прибалтики, удивил несколько грубоватый юмор одиозного Жириновского. Интересно было на него посмотреть, стоило его и послушать. Казалось странным, что он, в общем-то далеко неглупый человек, намеренно играет навязанную самому себе роль или... кем-то еще?

Наш банкет затянулся надолго и начинал напоминать партсобрание. Все повторялось... Представление, поздравления и так далее, сплошные радужные краски, все, как в старые советские времена, и никто не говорил о том, как нам действительно тяжело сейчас, когда провокации российских спецслужб следуют одна за другой.

Мы находились в состоянии тайной необъявленной войны уже два года и отбивались изо всех сил... Кроме наших грузинских друзей, депутатов парламента Са-Картавело и президента Звиада Гамсахурдиа, никто еще нас не признал, все боялись России. «Ну, раз вы нас не жалеете, - подумала я, - то хоть посмеемся...» В самом конце банкета я наспех накидала на бумажной салфетке несколько эпиграмм на присутствующих и попросила Зелимхана, чтобы он дал мне заключительное слово. Благодушный Зелим, не ожидая подвоха, объявил о моем выступлении. Далекие от совершенства эпиграммы произвели то самое впечатление, которого я добивалась. Зал хохотал... Особенно веселились, услышав две последние эпиграммы, посвященные Жириновскому и потрясенному Зелимхану. Такого «коварства» он от меня никак не ожидал и больше уже не предоставлял мне слова, боясь, наверное, что я еще что-нибудь «отмочу». Только строго хмурил брови, когда я начинала «подавать сигналы», и, наверное, если бы не сидел в президиуме, то погрозил бы мне пальцем. Джохар смеялся вместе со всеми, даже холодные мраморные стены, кажется, растаяли. Гости просили меня почитать другие стихи, потом начали вспоминать ослепительные пушкинские эпиграммы и поэтические дуэли прошлого столетия. Тогда никто не читал по бумажке заранее приготовленных речей.

Наш прибалтийский гость Витас Эйдукайтис, летчик, друг и сослуживец Джохара по Тартуской дивизии, подошел ко мне и сразу предложил издать сборник стихотворений в Вильнюсе. У нас дома он увидел мои картины, и мы договорились об издании стихов и картин в одной книге и будущей презентации в Литве. Осенью в Вильнюсе открывался информационный центр, на открытие которого мы были приглашены вместе с Зелимханом Яндарбиевым. Он возглавлял нашу делегацию, в ее состав входил ансамбль песни и танца. Три дня чеченской культуры и выставка моих картин в одном из концертных залов Вильнюса привлекли всеобщее внимание.

Самыми горячими и отчаянными парнями оказались наши верные друзья из Литвы: Витаутас Ландсбергис и его товарищи по борьбе Альгирдас Эндрюкайтис, Альгирдас Потацкас, Ромуальда Гофертине, лидер партии центристов Ромуальдас Озолас. Наша дружба крепла. В представлении Чеченской Республики на международной арене все три балтийских государства действовали вместе, особенно Литва и Эстония. В феврале 1995 года парламент Эстонии рассмотрел вопрос о праве чеченского народа на независимость и выработал документ, рекомендующий правительству Эстонии при первой возможности признать независимость Чеченской Республики.

Дата добавления: 2015-07-26