Обещание короля Эдуарда

После смерти Магнуса Норвежского его преемник Харальд Хардрада, Суровый, возобновил свои притязания на английскую корону. Он, отличаясь непостоянным, но грозным нравом, заслужил репутацию последнего из викингов. До восшествия на трон он бороздил дальние моря, добираясь до арктических широт, командовал личной гвардией василевса, а затем византийской армией, сражавшейся против арабов на Сицилии, считался любовником императрицы Зои и женился на дочери новгородского князя. Он сражался в своем синем облачении на вороном коне, растрачивая богатырские силы в безрассудных авантюрах против мира, оставлявшего все меньше и меньше шансов авантюристам его пошиба. В 1047 году его флот курсировал у южного побережья Англии, а в 1049 году он совершил рейд на Кент, всякий раз находя прибежище в территориальных водах Фландрии. Какую игру вел Балдуин V, допуская это? И какова была закулисная роль Эммы, жившей у него на положении беженки? А что затевал Годвин, старший сын которого, Свен, изгнанный из Англии по решению витенагемота, скорее всего, находился у Харальда? Какое влияние оказали все эти факты на вызревание матримониальных замыслов Вильгельма и на одобрение их Балдуином? Невозможно дать точные ответы на эти вопросы, однако нет сомнения, что в той сложной ситуации между ними существовали связи, пусть слабые и временные.

Эдуард Исповедник во многом был обязан Годвину своим восшествием на английский трон. Вся история этого короля связана, зачастую роковым образом, с историей клана, родоначальником которого стал Годвин. Эдуард болезненно переживал собственное подчинение ему, ревниво относясь к этому своему слишком могущественному подданному. Однако подобного рода чувства подталкивали короля, бесхарактерного человека, скорее к двоедушию и мелким предательствам, чем к проявлениям жестокости. Годвин присвоил себе роль покровителя своего господина, от которого добивался почестей и уступок. С 1045 года представители клана Годвина держали в своих руках ряд графств, цепочкой протянувшихся вдоль южного побережья страны, от залива Уош до Бристольского залива. К 1050 году вся территория королевства под благовидным предлогом административного деления фактически была распределена между шестью лицами, к коим принадлежали Годвин и его старшие сыновья Свен и Гарольд, Леофрик Мерсийский, Сивард Нортумбрийский и, наконец, нормандец Рауль де Мант.

Последний, являясь племянником Эдуарда, последовал за ним в Британию, где тот доверил ему должность графа Херефорда. Вокруг Рауля в этом городе образовалась небольшая колония нормандских рыцарей. Командуя местным ополчением, которое должно было сдерживать набеги кельтов, Рауль тщетно пытался внедрить в англосаксонское ополчение военную тактику его соотечественников — использование в бою кавалерии и строительство столь необходимых для обороны замков. Нормандцы, которых на острове называли «французами», были весьма многочисленны в южной половине Англии. Подобного рода «нашествие» многие считали результатом интриг герцога Нормандского; сам же Эдуард, приглашая с континента, в частности, клириков, пытался влить свежую кровь в англосаксонскую церковь. Он поставил нормандцев во главе трех епископств, а четвертое доверил выходцу из Лотарингии. Роберт Шампар, бывший настоятель Жюмьежского монастыря, испытавший на себе влияние клюнийской реформы и ставший по воле Эдуарда архиепископом Кентерберийским, привез в Англию некоторые реформаторские идеи и принял меры для повышения образовательного уровня своего духовенства. Его примеру вскоре последовали и другие епископы. Нормандское влияние в церковной архитектуре, сказывавшееся еще в начале XI века, в середине столетия заметно усилилось — тогда, надо полагать, не один мастер строительного дела перебрался с континента на остров. Собор Святого Августина в Кентербери, к 1066 году еще не завершенный, напоминает церковь Святого Бенедикта в Дижоне — городе, который, как известно, поддерживал тесные связи с Нормандией.

Среди персонала канцелярии и королевской капеллы число «французов» за годы правления Эдуарда выросло настолько, что англосаксов там почти не осталось. Немало нормандцев находилось и на должности шерифа. Эти люди совершенно не знали местных обычаев и не говорили на языке страны, чем и объяснялись постоянные конфликты и недовольство англосаксонской аристократии. Король надеялся на доброе отношение к себе населения северных регионов — Мерсии и Нортумбрии. Однако северяне, которыми правило семейство эрла Леофрика, не столько поддерживали Эдуарда, сколько пытались использовать в собственных интересах Годвина, которого ненавидел Леофрик. Годвин, смотря по обстоятельствам, то Леофрика настраивал против нормандцев из королевского окружения, то их против Леофрика, действуя то в согласии, то в конфликте со скандинавами острова и норвежцами Харальда Хардрады. При этом сталкивались не столько сами группировки, сколько клиентела, служившая простым орудием и не знавшая постоянной привязанности.

Свояк Эдуарда, граф Эсташ Булонский, хотя и не проживал в Англии, однако поддерживал со своим родственником-королем сердечные отношения, ненавидя при этом англосаксов за их, как он считал, высокомерие. Перед Вильгельмом же Нормандским он заискивал. Таким образом, с 1050 года отчетливо просматривались признаки закулисной возни, таинственного торга, борьбы за влияние на ничтожного Эдуарда, а в конечном счете, учитывая его слабость, — за английский трон. То и дело готовилась какая-то интрига, назревал какой-то заговор, но каждый раз все заканчивалось ничем. Многие историки усматривают за всем этим руку Вильгельма, задолго приступившего к подготовке своего вторжения 1066 года. Это могло быть, но не более того. Положение дел в Англии после смерти Кнута, а особенно с тех пор, как стало ясно (по прошествии шести лет супружества), что у Эдуарда не будет наследника, позволяло высказывать любые предположения и питать самые разные надежды.

Не исключено, что Вильгельм направил Эсташа Булонского с официальной миссией к английскому двору В марте 1051 года, сразу после назначения на кафедру Кентерберийского архиепископства, Роберт Шампар отправился в Рим для получения паллия, символа папского благословения нового архиепископа. По пути он сделал остановку в Нормандии — тогда-то, возможно, и было принято решение о миссии Эсташа. Летом он, переправившись через Ла-Манш, уже был у Эдуарда. На обратном пути с посланником приключилась неприятная история: в Дувре, пока снаряжали к отплытию его судно, он потребовал у жителей города обеспечить ему стол и кров, на что он как гость короля по обычаю имел право. Среди горожан, решивших уклониться от исполнения долга, поднялось волнение, перешедшее в шумную ссору, которая, в свою очередь, переросла в потасовку, настоящее сражение между местными и свитой Эсташа. С той и другой стороны насчитывалось до двадцати убитых. Эсташ возвратился к королю и потребовал незамедлительно наказать виновных, на что получил согласие. Проведение экзекуции Эдуард поручил Годвину, поскольку Дувр относился к его графству. Годвин отказался. Считал ли он приговор несправедливым или же был озабочен сохранением своей популярности среди местного населения? Тогда король созвал витенагемот, собравшийся осенью в Глостере. Роберт Шампар, к тому времени возвратившийся из Рима, лично вмешался, потребовав приговорить Годвина к изгнанию. Леофрик согласился с ним, и тогда виновному припомнили все его прошлые преступления, открыто обвинив его и в убийстве Альфреда, младшего брата короля Эдуарда. Собрание проголосовало за изгнание, но Годвин отказался подчиниться, собрав вооруженные отряды своего графства. Тогда король, со своей стороны, приказал Леофрику, Сиварду и Раулю де Манту собрать ополчение. Но тут вмешались королевские советники, предложившие компромиссное решение — еще раз рассмотреть это дело накануне Рождества.

Тем временем собранные Годвином отряды разбрелись, и когда король вновь подтвердил приговор об изгнании, ему пришлось бежать. Он направился во Фландрию, прихватив с собой троих сыновей, Гирта, Тостига и Свена, который сразу же отправился паломником в Иерусалим и, как в свое время Роберт Великолепный, умер спустя несколько месяцев, возвращаясь назад. Что же касается Гарольда и его брата Леофвина, то они искали убежища в Ирландии. Именно тогда Бодуэн выдал одну из своих дочерей замуж за Тостига, который, таким образом, стал свояком герцога Нормандского.

Наконец-то король Эдуард, временно избавившись от Годвина, мог править в своем собственном королевстве. Он расстался со своей супругой, нежной Эдит (Эдгитой), отправив ее в монастырь. В 1052 году в своем фламандском изгнании умерла вдовствующая королева Эмма, преклонных лет женщина, которую ничто не могло сломить, достойный отпрыск герцогов-полуварваров, создавших Нормандию.

Так обстояли дела, когда Эдуард дал понять Вильгельму о своей готовности уступить ему английский престол. Мы не знаем, как именно это было: имело ли место твердое обещание, даже подкрепленное присягой, или же всего лишь слегка приоткрылась туманная перспектива, был сделан простой жест доброй воли, позднее тенденциозно истолкованный? Пересекал ли по этому случаю Вильгельм в первый раз Ла-Манш, причалив в качестве гостя к берегу, на который спустя пятнадцать лет он высадится уже в роли завоевателя? Пытаясь реконструировать происходившие тогда события, можно предложить четыре версии.

Первая: во время своей поездки в Рим Роберт Шампар получил поручение предложить Вильгельму в обмен на военную помощь наследование после Эдуарда английского престола. Именно тогда (возможно, даже еще до своей женитьбы) Вильгельм мог отправиться в Англию, дабы лично дать ответ и взять на себя обязательство, которое от него требовали, или же просто получить более детальные разъяснения.

Вторая: после изгнания Годвина Вильгельм, направив посольство или совершив визит собственной персоной (около того времени, когда был заключен его брак), добился от Эдуарда согласия завещать ему корону.

Третья: визит Вильгельма в Англию состоялся лишь после того, как Годвину была возвращена королевская милость.

Четвертая: обещание Эдуарда было передано Вильгельму лишь в 1065 году Гарольдом — именно это изображено в первых сценах на ковре из Байё...

Четвертая версия, бесспорно, должна быть отброшена. В какой бы форме ни было выражено обещание короля Эдуарда, оно, равно как и предполагаемый визит Вильгельма в Англию, могло иметь место в конце 1051-го или в течение 1052 года.

В этом заключается важная историческая проблема, поскольку дело касается юридического обоснования завоевательной экспедиции 1066 года. Два обстоятельства осложняют ее: с одной стороны, никто в Англии, похоже, никогда не знал об этом «обещании»; с другой стороны, Вильгельм с 1052 года держал при своем дворе на положении заложников одного из сыновей Годвина, Вульфнота, и внука Хакона. Для чего? Напрашиваются два объяснения: Вильгельм потребовал, от Эдуарда ли, от самого ли Годвина, этот залог, гарантирующий выполнение королевского обещания, или же он был предоставлен ему, дабы утихомирить гнев, охвативший его после возвращения Годвина в Англию, повлекшего за собой антинормандскую реакцию.

Действительно, находясь во Фландрии, Годвин готовился к реваншу. Он набирал войско и снаряжал корабли. В Ирландии его сын Гарольд занимался тем же, пользуясь поддержкой скандинавской колонии в Дублине. Он первым и начал в середине 1052 года наступление. На девяти судах его войско причалило к Порлоку в Сомерсете, подвергло регион разорению и снова вышло в море, направившись в Ла-Манш. Годвин, с которым эта акция, несомненно, была согласована, тем временем посадил своих фламандских наемников на суда и направился к острову Уайт, который обрек на разграбление. Отец и сын, соединившись, вместе двигались на кораблях вдоль побережья Кента, набрав там вспомогательный корпус. Население прибрежной территории приветствовало их, приняв участие в поднятом ими мятеже. Годвин вошел в устье Темзы и поднялся по реке до Лондона. Город открыл ему свои ворота. Роберт Шампар и епископ Дорчестерский едва успели бежать в Нормандию, сев на рыбацкое судно. Епископ Винчестерский Стиганд, тесно связанный с Годвином (как и тот, он был «новым человеком», едва овладевшим грамотой и сделавшим карьеру благодаря Кнуту), ходатайствовал за него перед Эдуардом, добившись их примирения — вернее говоря, капитуляции короля. Однако Годвину и его сыновьям недостаточно было возвращения своих имений и должностей. Чувствуя в себе силу, благодаря поддержке со стороны народа, Годвин, которому казалось нестерпимым присутствие иноземцев, оказывавших давление на королевский двор, добился от витенагемота изгнания «всех французов, кои учинили беспорядки, ввели дурные обычаи и злоумышляли против этой страны». Столь крутые меры, принятие которых нетрудно было предвидеть, должны были, по мнению представителей клана Годвина, обеспечить окончательное решение «французской» проблемы. Однако король торговался, и Годвину пришлось слегка уступить, изъяв из числа приговоренных к изгнанию некоторых нормандцев, вероятно, предоставивших ему заложников. В результате вместо тотального исхода получился отъезд какого-то определенного числа «французов». Правда, для самого Эдуарда это означало не менее резкую перемену, а нормандская экспансия в Англии была разом пресечена. Полное отсутствие реакции со стороны Вильгельма, видимо, объяснялось тем, что он, схватившись с графом Анжуйским, не мог тогда распылять свои силы. Тем не менее данное ему Эдуардом обещание, ежели таковое имело место, налагало на него обязательство по оказанию помощи. Тот факт, что он уклонился от исполнения принятых на себя обязательств, возможно, объясняет колебания Эдуарда в течение последующих лет.

Годвин мог бы полностью переменить ситуацию в собственных интересах, если бы не совершил серьезную политическую ошибку, последствия которой будут сказываться еще и после 1066 года. Поскольку после бегства Робера Шампара архиепископство Кентерберийское стало вакантным, Годвин передал его своему приятелю Стиганду. Возможно, Стиганд потребовал этого в награду за оказанную помощь. Подобного рода сделка была столь грубым нарушением канонического права, что скорее походила на прямой вызов Риму: пока Роберт Шампар не был каноническим образом низложен, он оставался архиепископом Кентерберийским. Папская курия отказалась признать свершившийся факт. Не исключено, что герцог Вильгельм при посредничестве Ланфранка настаивал на столь непримиримой позиции. Однако Стиганд, пользовавшийся поддержкой Годвина, не уступал. Теперь они вдвоем держали в своих руках Англию. Неважно, что всего лишь четыре епископа приняли участие в избрании Стиганда. Он, когда Рим отказал ему в предоставлении паллия, попросту завладел тем, который был оставлен обратившимся в бегство Робером Шампаром.

Папа Лев IX отлучил Стиганда от церкви, но в 1058 году тот сумел получить инвеституру от нового папы Бенедикта X; однако уже на следующий год этот папа, возведенный на Святой престол по воле народа и не признанный курией, был вынужден уступить место Николаю II, который повторил анафему в адрес самозваного архиепископа Кентерберийского. Так и вышло, что в течение почти двадцати лет во главе английской церкви стоял отлученный примас — ситуация тем более скандальная, что Стиганд беззастенчиво пользовался своим служебным положением для личного обогащения. Сохранив за собой епископство Винчестерское, он завладел еще Норвичским епископством, а также аббатствами Гластонбери, Или и Сент-Олбенс. Этим объяснялось враждебное отношение к нему значительной части англосаксонского духовенства, объявившего ему форменный бойкот. Большинство епископов-суффраганов Стиганда считались схизматиками, так что Кентерберийская церковная провинция утратила свою юрисдикцию. Стиганд не рукоположил в сан ни одного епископа, а на всех важных церемониях он был вынужден терпеть присутствие архиепископа Йоркского, в каноническом отношении заменявшего его.

Устранение нормандцев поставило клан Годвина лицом к лицу с кланом Леофрика. Эта конфронтация имела далеко идущие последствия, однако Годвину не суждено было почувствовать их в полной мере: в 1053 году он скоропостижно скончался от апоплексического удара в разгар пиршества при королевском дворе. Народ усмотрел в такой кончине божью кару за убийство Альфреда.

После Годвина осталось четверо сыновей. Гарольд унаследовал от отца должность эрла Уэссекса, а также шайры Глостер и Херефорд, что сделало его самым могущественным человеком королевства. Что касается его личных владений, то они были разбросаны по всей стране. Вне всякого сомнения, многие из них были приобретены не вполне законно. Тем не менее Гарольд пользовался народной любовью, и даже сам Эдуард, похоже, частенько испытывал к нему безотчетное чувство восхищения. Высокий, по-королевски осанистый, темпераментный, отважный и талантливый военачальник, Гарольд вместе с тем не чурался искусства, выступая инициатором строительства церквей в нормандском стиле. Вокруг него (а он уже обзавелся тремя незаконнорожденными сыновьями) сплотился клан, прежде поддерживавший Годвина. Только Тостиг оставался в стороне, идя своей дорогой. В 1055 году, после смерти Сиварда, Гарольд стал и эрлом Нортумбрии. Спустя два года он доверил своему младшему брату Леофвину управление обширной территорией, включавшей в себя Эссекс, Миддлсекс, Кент, Суррей и Суссекс; брат Гирттем временем управлял Восточной Англией и Оксфордским шайром.

Дата добавления: 2015-07-26