Экономические структуры

Вся экономика базировалась на сельскохозяйственном производстве. Основным богатством было продовольствие, главным образом хлеб, добывание которого поглощало все ресурсы бедняков. Даже среди богачей мало было таких, кто обладал достаточной покупательной способностью, чтобы приобретать без риска разориться такие предлагавшиеся торговцами предметы потребления, как ткани, оружие, ювелирные украшения. Земледелие, сохранявшее те или иные античные традиции, в целом оставалось на примитивном уровне. Оно, всецело завися от капризов погоды, имело крайне низкую продуктивность. По приблизительным оценочным расчетам, она выросла за период от каролингской эпохи до начала XIV века с 1,7:1 до 7:1, однако развитие этого процесса не было поступательным: рост был достигнут главным образом благодаря «скачку вперед», происшедшему в XIII веке в результате широкого распространения металлических орудий труда.

Крайне низкий общий уровень развития экономики делал невозможным существенное варьирование индивидуальных богатств. Производительные силы, слабо структурированные, были сосредоточены в рамках домена, средневековой аналогии позднеантичной латифундии, замкнувшейся в себе по принципу самодостаточности. На территории домена жили, помимо господина, извлекавшего основную выгоду, крестьяне, питавшиеся плодами земли, и ремесленники, удовлетворявшие минимальные потребности в ремесленных изделиях: прядильщицы, ткачихи, кожевники, тележники, а также канатчики, которые, нуждаясь в большом пространстве для разворачивания производства, устанавливали свои горизонтальные вороты и растягивали пеньковые тросы вдоль дорог. В обширных церковных доменах трудились каменотесы, которым мы обязаны появлением первых произведений романской скульптуры, золотых и серебряных дел мастера, художники и все те, кого мы величаем почетным званием «деятели искусств». Лишь малая часть ремесленного производства строилась на иных началах, развиваясь внутри городских стен или же являясь делом странствующих ремесленников, прежде всего кузнецов, становившихся все более многочисленными во второй половине XI века и оказывавших все более значительное влияние на эволюцию оружейного дела и, в более отдаленной перспективе, земледелия.

Домены, в связи с тем, что их хозяева приобретали или узурпировали властные полномочия, постепенно трансформировались в сеньории, реальные экономические, финансовые, политические и судебные единицы, живые ячейки того общества, единицы изменчивые, непрерывно менявшие свои очертания в результате передач по наследству, приобретений и военных захватов. Зачастую сеньории совпадали с тем, что в XI веке стали называть фьефом, однако в историческом и юридическом плане речь идет о двух различных реалиях. Что касается его происхождения, то в фьефе можно усматривать экономическое дополнение к отношениям, порожденным практикой оммажа: случалось, что крупный сеньор уступал своему «человеку» в качестве бенефиция или «держания» часть собственного домена, или же «человек», нуждавшийся в покровительстве, передавал сеньору в собственность свой земельный надел, а потом получал его обратно на правах пользования. С течением времени, примерно к концу X века, стало считаться нормой, что оммаж предполагает уступку держания. Правда, природа этого явления оставалась неопределенной, менявшейся в зависимости от обстоятельств: сеньор мог уступить на правах пользования объект, право сбора дорожной пошлины, труд крестьянской семьи, владение мельницей и взимание причитающихся платежей и даже плоды фруктового дерева. Подобного рода уступки зачастую служили также жалованьем для сержантов, работавших управляющими в крупных доменах. С течением времени стало преобладать мнение, что фьеф вассала должен располагаться на хороших землях, даже если размеры его при этом были незначительны. Большинство местных обычаев проводило различие между фьефом и цензивой: первый предполагал исполнение исключительно вассальных повинностей (помощь и совет), которые в принципе сохраняли характер добровольного приношения, а вторая, исполнявшая в основном хозяйственные функции, влекла за собой экономическую зависимость.

Уступка фьефа совершалась в форме специальной церемонии, инвеституры, включавшей в себя передачу символического предмета (например, комка земли) и подчеркивавшей индивидуальный характер соглашения, несмотря на то, что с конца X века фьеф обычно передавался по наследству в семье феодала: каждое поколение должно было пройти через церемонию инвеституры, точно так же как и оммажа. Этим порождалось множество практических проблем, когда покойный вассал оставлял после себя несколько сыновей, и в различных регионах обычное право предусматривало разнообразные способы их решения. Если наследник был малолетним, то сеньор исполнял обязанности опекуна, что давало ему право личного пользования фьефом, но лишь до тех пор, пока подопечный не достигнет совершеннолетия, которое, как правило, наступало в пятнадцать лет. В то же время сеньор, в частности в Нормандии и Анжу, в XI веке еще не утратил права конфисковать фьефы своих вассалов. Это была единственная санкция, которая могла применяться в случае неисполнения вассальных обязательств. Распространение практики пожалования фьефа внесло еще больше путаницы в феодальные отношения, изменив старинные связи, основанные на верности, к которым добавились соображения достоинства и выгоды. Вскоре стала считаться нормальной смена сеньора, если земля переходила в другие руки.

Цензива отличалась от фьефа почти по всем этим пунктам. Определяясь коллективным обычаем, она уже не вела свое происхождение от персонального обязательства. Сопряженные с нею повинности заключались в отработках (барщине) и уплате оброка. Очень разные по природе и происхождению, барщина и оброк распределялись достаточно единообразно среди тяглового населения: барщина предполагала работу со своим рабочим скотом на землях сеньора в течение трех дней в неделю, предоставление подвод и поставку продовольствия в случае войны, а в состоянии крайней опасности — службу в пехоте, вооруженной дубинами, топорами, косами и обреченной в бою на истребление. Оброком назывался налог, уплачиваемый натурой — зерном, вином, яйцами, птицей, скотом, размер которого местные обычаи определяли весьма приблизительно с помощью таких единиц измерения, как пригоршня, пучок, полный передник, локоть... Денежный налог был поголовным или распределялся по домохозяйствам. Держатель должен был кормить дворню сеньора и обеспечивать своих «гостей» всем необходимым. Некоторые из этих сеньориальных прав возникли в результате произвольного расширения старинных каролингских пожалований: так, регламентирование цен на вино сеньоры превратили в свое право запрещать держателям продавать их вино до тех пор, пока сами не реализуют свою продукцию. Доходило до того, что аббаты, церковные сеньоры, с этой целью устраивали кабаки близ монастырских стен! По некоторым расчетам (не ручаюсь за их достоверность), суммарный размер обязательств держателей по отношению к сеньору не превышал среднюю норму арендной платы в современной Франции. Во всяком случае, система не была достаточно гибкой для того, чтобы адаптироваться к ситуации неурожайных лет. Для держателей, у которых размер оброка был заранее обусловлен, налоговое бремя снижалось по мере роста продуктивности производства, в иных же случаях налоги, размер которых исчислялся долей от урожая, увеличивались вместе с экономическим ростом.

Цензива, как и фьеф, в XI веке почти повсеместно стала наследственной, хотя еще встречалась сдача в аренду на определенный срок. Этот тип аренды, в частности применявшийся в Нормандии, предусматривал весьма различные сроки: иной раз, будучи заключенной в расчете на несколько поколений или пожизненно, она могла ограничиваться одним годом (одним урожаем).

Перемены, постепенно происходившие в течение Средних веков, привели к почти полному исчезновению прямого управления землями со стороны собственника. Крупные земельные владения уступили место держаниям на условиях аренды. Сеньориальный резерв (часть домена, изначально не сдававшаяся в аренду) все больше и больше сокращался. В недрах сеньории и на ее угодьях мелкие семейные хозяйства в конце концов составили стабильное производственное ядро. Практика сдачи в аренду изменила римское представление о праве собственности: вплоть до XII века продажу недвижимости рассматривали как ненормальное явление, которое можно было оправдать разве что крайним обнищанием или замаскировать под благочестивое дарение...

На этом фоне замечались едва заметные ростки коммерческой деятельности. Время от времени у стен замка или ворот аббатства собирались крестьяне — по собственной инициативе или по поручению сеньора — и предлагали на продажу случайным покупателям излишки плодов земледелия. Эти импровизированные рынки не только и не столько выполняли экономическую функцию, сколько становились местами общения: там люди встречались и вели беседы. Хозяин домена, в котором не было текстильного производства, покупал ткани у соседа или даже в более отдаленных местах. Эта торговля, столь беспорядочная и спорадическая, еще не имела большого значения для экономики, основу которой составляло аграрное производство. К тому же и церковь косо смотрела на это занятие, подвергая его столь же суровому осуждению, как и ростовщичество. Единственно приемлемой формой обмена считалось дарение, благодаря которому крепились связи между людьми и распределялись, пусть и неравномерно, наиболее ценные блага по всей социальной лестнице сверху донизу.

Производитель, земледелец или ремесленник, сам продавал продукт своего труда. Знатные особы, желавшие приобрести товар неместного производства, отправляли за ним своих слуг, причем зачастую в дальний путь. Редкие перевозчики изъявляли желание заниматься доставкой как небольших партий необходимых, но громоздких товаров (чаще всего соли, реже вина), так и предметов роскоши. Некоторые из них имели в пригороде дом, служивший товарным складом в зимние месяцы. С наступлением весны они отправлялись в путь со своей тележкой, ослом или переметной сумой. Эти торговцы знали друг друга и имели общие обычаи, из которых как из зародыша возникало торговое право. Зачастую эти крепкие ребята передвигались вооруженной группой, напоминавшей военный отряд, всегда готовый дать отпор. Им было от кого защищаться, ведь их повсюду сопровождали недоброжелательные взгляды завистников: они-де обогащаются без труда и продают то, что добрый христианин должен из милосердия раздавать даром; хуже того — они извлекают барыш. Любой промышлявший разбоем рыцарь или деревенский бездельник только и ждали случая, чтобы завладеть их добром. Большинство этих коробейников не отваживались пускаться в дальний путь, но были и такие, кто начинал в своих странствиях забираться всё дальше и дальше: так, жители Вердена поддерживали отношения с Арабской Испанией. Некоторые, преодолевая все трудности, пытались через Италию возобновить хрупкие связи с Востоком.

Дата добавления: 2015-07-26