Чёрная быль

Ловчий желаний

Сергей Вольнов

Сергей Вольнов

Ловчий желаний

Аннотация:

Зона в будущем, десятки лет спустя…

Что с нею сотворило время? Какие изменения внесло в мир людей само её существование?

За ответами на эти вопросы в аномальную реальность уходит журналист. Цель его беспримерного репортажа е места событий — добыть и поведать человечеству правду о Зоне.

Но этот бесценный хабар — правильные ответы — уже разыскал сталкер, который сумел выжить в смертоносных дебрях и лабиринтах не год, не два, не пять, а намного дольше…

Посвящается тем, кто способен искренне пожелать счастья для всех, даром…

Настоящая жизнь гораздо интереснее — нет искупления и мало счастливых концовок…

Очевидная максима

Никто, кроме храбрых, не заслуживает справедливости.

Максима спорная, но привлекательная

Каждое поколение учит следующее…

Максима, излагающая суть основного принципа обучения — единоборству, ремеслу, искусству… жизни

ПРОЛОГ

…последний выстрел он себе оставил, но сегодня ему не везло по-крупному, даже легко умереть не удалось. На бегу подхваченный с трупа врага помповик заклинило. В перекошенном затворе «винчестера» безнадёжно застряло единственное средство, по-быстрому способное избавить его от бремени той жизни, что хуже смерти.

С утра началось. Первыми наскочили какие-то незнакомого вида твари мутные. На второе — зелёная молния вмазала совсем рядышком, жаром полыхнуло прямо в глаза. Затем, уже неподалёку от бывшего посёлка, за которым всего сутки красться до сподручного входа в Зону, фирменное блюдо подоспело. Стая квазикошек выследила прохожих путников, еле отмахались. Теперь вот на закуску проказники, что выскользнули поохотиться в изменчивом хаосе призонной округи. И какой лукавый чёрт дёрнул просачиваться напрямик сквозь поселковую территорию?!

Правду сказал вчера Шест: бывают дни, когда удача берёт отгул. Человек видит лишь её тыл, по мере отдаления всё меньших и меньших размеров спину. Как чувствовал жердяй или накаркал. Ночью длинный тощий болтун в тёплом спальнике нежился, согревая на груди бутылочку с редчайшим хабаром, а сейчас на голой земле у опрокинутой решётчатой мачты валяется, холодней некуда, и чудесный эликсир ему без всякой надобности. Вместо живой головы бесформенная головешка цвета Зоны и Предзонья, какими их изображают на карте мира. Где-то же есть он, мир за их пределами… Неужто есть?! Слабо верится, забылся почти. Вполне хватило времени и пространства от периметра до грани Черноты.

Шесту легко, вечный гамлетовский выбор судьба уже сделала вместо него. А ещё живому тяжко — ведь лезвием резануть сонную придётся. Вот непруха, жестянка американская подвернуласъ, нет бы «калаш». Эх, до чего ж прискорбно, идти-то осталось всего ничего! Но слишком далеко ещё, не докричаться. А жизнь вот-вот оборвётся, да ещё гнуснейшим способом…

Ох, чёрт! А там что за штуковина возникла?

Или… всё-таки повезёт другой тропкой улизнуть в смерть? Вдруг снова развернётся госпожа Фортуна личиком, да напоследок… Улыбнулась! Бензинчиком запахло! А ну-ка переместим легковоспламенимую органику поближе к новому средству избавления, что материализовалось на бывшем тротуаре, прямо на глазах. Вот та-ак. Давайте, давайте, гнилушки корявые, и вы ближе подползайте, бли-иже. Добыча здесь, за бочкой горючки, и в кулаке у ней зажигалочка надёжная, подарок Лучу от незабвенной Шутки…

— Эй, сталкер! Живой?! — прозвучал многократно усиленный мегафоном звонкий женский голос, и эхо испуганно заметалось в проходе между бывшими домами посёлка, отскакивая от железобетонных стен, беспощадно иссечённых десятилетиями заброшенности… Вой!.. Ой!.. Ой!..

Уооооооооой!!!

Но это — уже выли проказники. Рейдеры патрульные с ними всегда расправлялись беспощадно и стремительно. Человека ещё, даже пойманного с рюкзачищем, под завязку хабаром набитым, могут оставить в живых. Уже не человеку или совсем не человеку — снисхождения от них не дождаться.

Потому и отбирают добровольцев не только по боевым навыкам и параметрам состояния организмов. Главнейший критерий — лютая ненависть ко всем нелюдям.

С бойцами из Очищения, послужившего в своё время реальным прототипом легендарной группировки «Долг», у них полное взаимопонимание. Поэтому интервояки здесь и снуют, на краю Зоны. По самой кромочке подконтрольного своего Предзонья. Товарищи по ненависти собранный, найденный, купленный и отнятый у других сталкеров хабар сами принесут, дисциплинированно сдадут и обратно уползут, груженные провиантом, защитными средствами и боеприпасами…

Николай обычно с верным «самсоном» не расставался. Неожиданный ракурс мог открыться взгляду совершенно внезапно. Профессионал должен быть вооружён, всегда готов к работе. Однако сейчас он гость и вынужден согласиться на разлуку с комплектом рекордеров.

Распоряжения хозяина дома выполнялись тщательно. Исключений не существовало и для многократно проверенных друзей. Ничего, даже отдалённо напоминающего оружие, в личные апартаменты не проникало.

Четвёртая власть в гостях у первой — помнит своё место. Поэтому Ник оставил сумку в круглом вестибюле, на столе охраны, и позволил усатому Пашке себя по бокам прохлопать. Давно знакомый телохран смотрел виноватыми глазами, но обыскивал исправно. Работа такая, ничего личного. Тоже профессионал.

Миновав коридор и войдя в холл, что-то вроде приёмной перед кабинетом, гость столкнулся с белёсенькой девицей, собирающей пыль маленьким «электровеничком». Проекционка терминала пестрела табличками и окошками работающих программ, компутом явно пользовалась эта пародия на блондинку, прежде чем взяться за уборку.

Секретарш хозяин в доме не держал, поэтому некоторые их функции исполняли горничные. Эту, кажется, зовут Оксаной… точнее, их всех зовут Оксанами… Чтобы не утруждать себя запоминанием лишних подробностей, здешний повелитель взял, да и распределил прислугу по именным категориям. Охранники — Пашки, водители — Данилы, трое садовников — Васяни, повара — Саньки…

— Здрасьте, милая барышня. У себя он? — спросил Николай.

— Здравствуйте, Николай Андреич, — ответила девушка, и сообщила: — Нету их здесь. Качзал изволили посетить.

Глядя на неё, Ник опять задался вопросом, где же всё-таки нынешняя жена хозяина откапывает антисексуальных уродин в обслугу «нашей мегавиллы»?! Именно так горделиво именовала дом хозяйка, хотя Ник скорее назвал бы это громоздкое сооружение замком бункерного типа. Средневековое фортификационное — на современный лад. Друг детства хорошенько подготовился на случай… на всякий случай. Ведь случаи всякие бывают, уж кто-кто, а опытный репортажный журналист понимал это прекрасно.

Хорошо хоть не китаянка. После августовского приснопамятного указа предыдущего президента, упростившего въезд, стремительные, как тараканы, «поднебесники» невероятно быстро заполонили многие сферы сервиса и отрасли производства. Встретить горничную славянской или хотя бы татарской внешности — уже скорее исключение, чем правило. Что эти ушлые ребятки весь мир способны захапать и Землю превратить в сплошной Китай, невооружённым глазом видно, и давно. Опасения лишь подтверждаются, всё красноречивее с каждым годом…

Сиюминутное место пребывания хозяина дома отделял от кабинета зимний сад. Цветущими магнолиями пахнет, зар-раза, сообразил Ник, шагая по дорожке сквозь роскошное буйство экзотических растений. Красиво жить не запретишь, ещё бы!

— Наше вам с хвостиком, избранник недостреленный, — поздоровался он, войдя в тренировочный зал. — Не затошнило ещё от думанья дум?

— Физкультпривет, журналюга… — проворчал Бедлам, энергично насилующий специальный тренажёр для подкачки мышц тазобедренного пояса. — Пулькину премию взял? Обмывать явился?

Пулькиной премией дружок закадычный звал Пулитцеровскую[1], чтоб не заморачиваться с проговариванием оригинальной версии.

Редко употребляемые слова Бедлам предпочитал из своего активного лексикона изымать. Хотя великолепно знал три языка и ещё парочкой овладел неплохо. Он вообще много чего знал, но не затруднял себя утомительным стремлением к соответствию внешнего и внутреннего обликов. По этой причине мало знающие его люди вводились в заблуждение чертами и выражением лица, а также характерностью речи Бедлама, которую он на публике с удовольствием намеренно усугублял.

— Обломится, Буратино из нас двоих ты, — ответил гость. — Выбор напитков мой, золотые твои.

Что тоже было традиционным спичем. Уже лет восемь, с момента завершения того мрачного периода, когда Ник на второй космической вылетел из русской редакции «Юнит Еуропа Ньюс» за слив материала «налево» и перешёл на вольные хлеба фрилансера.

Привыкшая к статусу жены одного из популярных медиа-балаболов стерва Катька через полгода сбежала с каким-то питерским торгашом. Любовница продержалась дольше, но когда придавленный безнадёгой «Колюня» провалился в бессрочный запой, не выдержала и Светка. Его тогда никуда не брали и никаких внештатных заказов не давали, эсмэиш-ный народ боялся связываться с репортёром, запятнавшим себя изменой своему работодателю. Знали бы они все, уроды, что и кому он тогда слил… В странах, где у власти настоящие патриоты, за такие деяния памятники героям-разведчикам ставят.

Период угарного безвременья завершился в одночасье. Дверь убогой однокомнатушки на девятнадцатом этаже с видом на вторую Кольцевую с той стороны — куда бывший поставщик горячих новостей перебрался, запродав квартирищу на Садовом угол Тверской, — вылетела от мощного таранного удара. Первыми ввалились «пашки», за ними царственно вплыл цветущий тридцатипятилетний мужчина круто олигархической наружности.

К тому дню Ник лет пять не видел Бедлама, потому не сразу узнал, да и состояние перманентного опьянения не способствовало узнаванию. Разругались они из-за Катьки, стервы. Как в анекдоте. Но боль от стремительного роста рогов оказалась нестерпимой реально. Вернувшийся раньше срока из командировки журналист врезал бывшему лучшему другу в бесстыжую харю и на русском матерном выдал что-то аналогичное сакраментальному «Чтоб глаза мои тебя больше никогда не видели!».

И глаза не видели. До той самой минуты, когда вслед за двумя телохранами в ободранную комнату вступил олигарх собственной персоной…

— Не золотые… У меня лектронно-циферные, — проворчал Бедлам и с шумным вздохом облегчения от несчастного тренажёра отвалился. — Погнали, Базилио, жахнем по баночке «Очаковского».

— Только Лису третьей не зови… — ляпнул Ник. И пожалел, что не сдержал язык. На этой малоумной, но ирреально красивой рыжей кукле Маше любвеобильный Бедлам женился сравнительно недавно, и страстный период не миновал. Друг всё ещё светился, совпадая с паспортной фамилией.

С первого по седьмой включительно Борьку Лампочкина звали Лампочкой, Лампушей и Лампычем, последовательно. В очередной первосентябрьский день новоиспечённые восьмиклассники обрели Бедлама. Отныне и навсегда. Борис Эдуардыч обрёл гордое имя на ещё четыре школьных года и оставшуюся жизнь.

Директриса перед всем ученическим электоратом окрестила лучшего хулигана гимназии, пожелав ему в новом году исправиться и не устраивать бедлам. Ник, тогда звавшийся Пауком, мгновенно уловил созвучие и во всеуслышание сообщил Лампычу о почти-совпадении с первыми слогами ФИО.

Пацанам настолько понравилось слово, что они моментально его учредили в качестве персональной кликухи. Девчонки ещё некоторое время упорствовали в своих привычных заблуждениях, как и положено женщинам, строили из себя ревнительниц традиций, но затем сдались.

Очаровательной сволочью, по выражению умной мамы Ника, сорванец Борька был с младых ногте… пардон, когтей, и это неотразимое сочетание наповал сражало фемин. Он им отвечал пылкой взаимностью, всем подряд, и на этой почве Ник мог бы вспомнить немерено историй, за любую из которых специализирующиеся на бульварщине сетевые ресурсы отвалили бы роскошный гонорар.

Старшеклассники тоже заценили, Лампыч вообще с четвёртого-пятого класса выглядел старше своих лет и к восьмому на равных тусовался с большими пацанами. Утверждённое позитивным вердиктом старших имечко Бедлам приклеилось к нему на законных основаниях. И начало становиться брэндом… В тот год как раз необычайно популярным у родителей, а потом и у детей, сделался интернет-сайт «Одноклассники точка ру», и «Борис Лампыч» отредактировал свой профайл тем же сентябрьским вечером.

В силу своей беспрецедентной для рунета массовости — великое множество переживаний и страданий принесло его участникам это виртуальное место встреч, по идее, вроде бы достаточно безобидное. Не одну семью реально разбил сайт, миллионы людей перессорил и многим сетевым хамам и маньякам предоставил агар-агар для размножения, но как минимум одного индивидуума, известного Нику, уму-разуму научил монстрический О.ru.. Новая аватарка у Бедлама повисла устрашающая: окровавленный Меч Разящий со свисающими петлями кишок. А первой группой, которую он создал, администрируя от нового имени, была «ВСЕХ УБЬЮ, ОДИН ОСТАНУСЬ». Группу снесли вышестоящие админы «Одноклашек» на третий день существования за человеконенавистнические призывы, и Бедлам задумался о смысле жизни.

Ник, на правах эксклюзивно приближённого, был в курсе духовных исканий. Он видел, как друган самостоятельно нарыл ответ на сложнейший философский вопрос: тварь я дрожащая иль право имею?!

Имею. И буду иметь! В каких сумею позициях…

Для личного успеха, понял Бедлам, необходимо не подставляться. А для комфортного бытия — чтобы за тебя приплатил кто-то другой. Но в этом мире альтруистов — нету. Реально по нулям, даже те, кто ими прикидывается, — врут. Хочешь успешно выкачать у кого-нибудь средства для сытной, безбедной житухи? Сделай так, чтобы источник не возражал против выкачки. Как это сделать? А вот технология уже целиком и полностью зависит от способностей твоих и талантов. Подставу сработай, добудь и используй информацию, стырь, что плохо лежит, пока владелец отвернулся…

Примерно года полтора спустя реальный Борис Эдуардович Лампочкин созрел, поднабравшись опыта, и в сети появился неуловимый хакер Бедлам.

И только в сто сорок первой гуманитарной гимназии могли догадываться, что под этим боевым псевдо скрывается одноимённый соученик…

Предводительницу этой зонной команды звали Селеста Ван Экк, судя по именной нашивке, и пребывала голландка в чине майора.

Выглядела она лет на двадцать восемь, не больше, что однозначно свидетельствовало — деваха крутая донельзя. В таком возрасте выслужить большую звёздочку — это ж какие надо иметь заслуги! Вряд ли интербригадовка у пластического хирурга уменьшила себе видимый возраст. Не такие натуры идут во внутренний патруль сводной армии стражей периметра.

Человеки, озабоченные надуманными проблемами, подобными морщинкам у глаз или жировым складочкам, вряд ли добровольно попрутся в Предзонье и уж тем более настолько глубоко —в призонную округу, чуть ли не в Зону. Тут проблемы другие, более чем серьёзные, и жировые складки в дефиците, не успевают образовываться при таком стремительном темпе движения.

У мобильных рейдеров зато морщин полно, это да, и повреждений шкуры хватает. Косметический спец замается шрамы разглаживать и дырки штопать. А начштаба ВП уже наверняка устал подписывать электронные письма с «искренними соболезнованиями» родственникам, утратившим близкого человека…

— Сталкер, выкладывай хабар, — велела наголо обритая, по обыкновению патрульных, но всё-таки от природы вполне симпатичная майорша. — Бить не будем, не боись. Я сегодня добрая. Ты и твой дохлый напарник нам столько мишеней приманили… Ты даже награду за содействие правоохранителям заслужил. Что тебе дать? Боезапас, жратва, лекарства. Всё, что хочешь, мы недавно в рейд вышли, полно всего.

По-русски она говорила прекрасно, свободно и почти без акцента. Возможно, из эмигрантских потомков девушка, в смутное время на рубеже веков многих слабодушных людишек, искавших лучшей доли, на Запад унесло ветрами перемен.

— Нету ничего, — сказал пленный сталкер. — Чес-слово, пустой. У Шеста гляньте, он вроде успел чего-то набрать. Я с ним только три дня тому сошёлся, в скобочную Припять добазарились рулить.

— И правда нету, — подтвердил чернокожий, но тоже великолепно говорящий по-русски мастер-сержант Жан-Жак Дешане, обыскавший зонного скитальца, рейдерами спасённого от гнусной участи превращения в прокажённого зомби. — Вот оно, всё что есть.

Выставку трофеев сымпровизировали на относительно ровном фрагменте раскрошенного асфальта. Здесь лежало всё-всё, извлечённое из карманов, сапог, пазух сталкера и высыпанное из пятнистого рюкзака. Початая бутылка «кока-колы», ноль тридцать три ёмкостью, коричневым продолговатым пятном темнела на скомканной светло-серой футболке, одной из двух его сменных…

— Тот уже прирулил. — Командирша бросила короткий взгляд в сторону ржавой решётчатой конструкции, рядом с которой виднелось длинное человеческое тело, обугленное со стороны головы. Затем медленно, сканирующе оглядела окрестности, там-сям «украшенные» проказниками, окончательно превращенными в трупы. Стены бывших многоквартирных домов посёлка, канувшего в пропасть истории, вздымались с двух сторон, и мерещилось, что мрачные плоскости потихоньку сдвигаются, лелея тайную надежду сплющить в блин всё, что между ними оказалось.

Сколько ж ещё продержатся в Предзонье эти человеческие творения, прежде чем обрушиться? Год, десять, сорок лет или сто? А может, уже завтра этот ещё сохранившийся нетронутым участок превратится в лунный пылевой ландшафт…

— Ты куда теперь, сталкер? Хоть для приличия соври, знаю, что правды не дождаться… без пыток. Впрочем, вижу, ты сам ещё не знаешь, куда дальше. Мы на север курс держим, вдоль границы. Ближе к источнику черноты шансов поживиться у тебя намного больше, но туда не ходи, если что. Ещё раз поймаем… я не всегда добрая.

— Прямо в Зону, — сказал он. — У меня другого пути нет. Или здесь кончайте, или отпускайте, я спешу.

Патрульные любят, когда пленные ведут себя вызывающе, «по-мужски». Это рейдерам-добровольцам очень импонирует. Они скорее пощадят сильного и наглого, чем скулящего, умоляющего не убивать.

— Некогда мне тут с вами лясы точить, — добавил он. Правду сказал. Зная прекрасно, что не поверят они. Многие одиночки подолгу шастают в ближнем околозонье, несмотря на ежесекундную вероятность исчезнуть вместе с камнем, на который присядешь, сараем, в котором устроился на ночлег, или травянистым покровом, по которому шагаешь. В призонной округе тоже на солнышке не понежишься беспечно, но всё-таки здесь нет повышенной радиации и многих других смертоносных прелестей в кавычках, которыми под завязку набита Зона. Главное, что здесь бал не правят выбросы злой энергии!

— Тебя там кто-то ждёт? — спросила майорша с ухмылочкой, искривившей её сочные, выразительные губы. — Неужели очаровательная сталкерша тебе свидание у монолита назначила? Или для романтических прогулок вы предпочитаете свалку?

Выражение лица сталкера не изменилось. Хотя лучше бы эта голландская сука ударила сапогом или прикладом, чем словом…

Чем-то он ей понравился, явно. Задержанный понимал прекрасно, что другие солдаты вовсе не обязаны разделять симпатии командира и огонь в спину не исключён. Острое сожаление пронзило его. От стольких монстров убежал, скольких завалить пришлось, столько лишений перенёс, проказникам не достался вот, чудом выжил, а теперь глупо подохнуть от рук своих же соплеменников…

И куда деваться, вариант, что с ним просто поиграют, отпустят, а потом сожгут вероломно, — суровая жизненная правда:

Потому что жизнь такая здесь, в глубине Черноты. Сплошная рулетка судьбы… русская. Никому не ведомо, в какой из ячеек следующих мгновений — твой последний патрон.

Ни для кого никакой гарантии, что проживёшь намного дольше, чем любой из убитых тобой.

Кто в это не уверует безоговорочно, как в первейшую аксиому, тот в сердцевине Чёрного Края долго не протянет. Уж что-что, а эту очевидную истину Луч давно уяснил отнюдь не теоретически.

Он умеет играть по правилам, навязанным Зоной. Уловил алгоритм пульсаций её ненависти и чует макросхемы движений её античеловечной энергии.

Слышит ЕЁ.

Потому и жив…

— Не-е, Лису точно не позову третьей… Моя медновласка тебя не жалует. И поделом, Паучище. Ты слишком много от баб хочешь. Женщина не обязана шевелить извилинами. У неё своя миссия на этой земле.

— Жалко, что у некоторых её исполняющих в запасе дополнительные жизни…

— Дрынькай давай, ироничный ты наш. Не отбирай хлеб у Мартиросяна, пожалей ветерана юморного фронта. О драконах ни слова, да?

— Нуда, нуда… хозяин — барин.

Бархатистое тёмное узким «языком» ледника сползло в моментально закоченевшее нутро. Пиво холодное, плюс холодрыга сорокаградусная за стенами особняка — от одной мысли об этом коктейле в дрожь бросало, но в этом доме правила устанавливал и вкусы диктовал хозяин. Ещё бы! Кого хочешь уверенностью в собственной правоте до краёв наполнит миллиардик-другой, завалявшийся на личных счетах. Хотя от карающей лапы государства даже Бедлам не сумеет защитить стопроцентно. А то, глядишь, пожизненный друг олигарха мог бы и решиться исполнить своё давнее тайное желание…

Почти у каждого есть заветные, но совершенно несбыточные мечты. Сладкая грёза фрилансера Николая Котомина ещё прошлогоднего образца — желание проследить схему проплат, добыть неопровержимые доказательства, что экологическая безопасность попирается самым наглым образом. Смотаться в Белорусь под каким-нибудь нейтральным командировочным предлогом и продать материалы непримиримым оппозиционерам в изгнании.

Заманчиво до дрожи в кончиках пальцев, но убьют ведь неотвратимо. После окончания первой же сенсационной «Минской пресс-конференции разоблачителей» — спецура федбезов быстренько найдёт источник, не успеет и гонорар потратить. Даже американцы ни черта не защитят, если он вдруг захочет к ним переметнуться, что для него — не-воз-мож-но в принципе. Штатовские «понты» стремительно теряют былое мировое господство, звёздно-полосатые со своими внутренними проблемами замаялись бороться. Спираль истории — одни империи рушатся, другие возвышаются, чтобы когда-нибудь рухнуть.

— Хох-хо, ещё и какой барин! — вдруг разулыбался Бедлам, и его разбойничья рожа, что к текущему сорок четвёртому году этой жизни приобрела истинно шедевральную фактуру мраморного барельефа, неожиданно вновь сделалась по-мальчишески задорной. Такой ролик с суровым Бедламом, лидером думской фракции непримиримых экорос-сов, любой журнал купит и отвалит пятизначную денежку, не торгуясь.

Но Паук никогда не будет торговать бесценным материальчиком из тайничка, полного компромата на Лампыча.

Талантливые повелители виртуала почти никогда не достигают реальных успехов. Они до максимально возможной степени погружаются во множественные сетевые вселенные, чуть ли не сращиваются с пространством по ту сторону экрана. Им почти не интересна эта убогая, единственная реальность. Особенно — с момента появления автономных сенсорных «коконов».

Бедлам — исключение. Он ухитряется оставаться воистину крутым по обе стороны. Настоящий уникум. Потому — друга полезнейшего, чем он, даже теоретически изобрести невозможно.

— Я, собственно, к тебе по делу. У меня тут идея одна подсозрела…

— Слышь, акула блогосферная, не обрыдло скакать по всяким подворотням в погоне за свежачком? Я ещё в школе врубился, тяга лазать по скалам и кайф от прочего экстрима к тебе с генами папы, альпиниста-любителя, перебрались, но не до такой же степени, ё-моё… Когда уж ко мне оформишься пиарщиком штатным? Я тебе столько бабла отваливаю, хоть буду по ведомости как зарплату проводить…

— Вот сколько тебя знаю, Бедлам, всегда ты меня норовил на самую гнусную роль определить. Помнишь, в садике ты у воспиталки стащил прокладки из сумочки, а на меня стукнул, что это Колька спёр? Наталь Иванна решила, что я малолетний фетишист, и моим родакам такое наболтала, что…

— Её звали Роза Петровна, — перебил хозяин. — Память у тебя продырявилась совсем. При твоей нервной работе неудивите…

— Не-е, это ты башкой стукнутый многажды, — ввернул редко употребляемое словечко Ник. — Звали её Наталья Ивановна Локтева. Розочка нашей постоянной была, а эта заменяла её зимой, в старшей группе. Она ещё тебе чуть на голову не наступила потом, когда ты подкрался сзади на карачках, чтоб под платье зыркнуть.

— А-а… точно, слушай! Я и забыл… А трусики у неё красного цвета!

— Во, теперь вспомнил.

— Памятливые мы с тобой…

— Ну, это профессиональное. Наши профессии реально маразма не предполагают.

— Только я в итоге пульку в глаз получу, а ты Пулькину премию.

— Ха, тебя скорее лучевиком на половинки развалят, это сейчас модно в охоте на политиков, а разрывную пульку и я могу запросто схлопотать. И в спину, и в упор.

— А не фиг лазить куда ни попадя, по всяким дырам и помойкам. Больше негде свои грязные ролики снимать?

— Ради хорошего ракурса я в очко сортирное залезу, ты же знаешь…

— И маму родную продадите, журналюги. Я вот давеча зырил в одной архивной базе ролик. Там пернатый жлоб, стервятник, кажись, заклевал мелкую девчонку, реально, вусмерть… Не монтажный спецэффект. Снимала же в реале какая-то… хе, творческая личность, чтоб ей икнулось тыщу раз! А другой коллега твой собственную мать запечатлел в процессе надевания петли и самоподвешивания к стальному крюку. Особенно выразительным получилось судорожное дрыганье ног крупным планом… Папарацци долбаный! И гнилой штатовский суд его оправдал! Дескать, имел право не препятствовать волеизъявлению.

— Ну, за такую муть Пулитцерку не оторвёшь. Это для копченых маньяков, а у них влияния на процесс отбора номи-нантов маловато… Пока ещё, во всяком случае.

— Один хрен разница. Слава одинаковая.

— Деньги вроде тоже у всех одинаковые. Разнится только их количество… Ладно, Бедлаша. Пиво у тебя, как всегда, замечательное, твоё ведь. Но я к тебе не америкосовский лучший репортаж года обсуждать припёрся по снегу полуметровому. Сделай мне переход в Чёрный Край.

— К… к-куда?! — Бедлам аж поперхнулся пивом и дёрнул рукой. Баночка улетела куда-то в направлении дальнего угла Качзала и возмущённо зазвенела там. — Чё морозишь, ё-моё?!

— Ты не ослышался. Точнее, непосредственно в Чёрную Украину, с юга или востока. Знаю, ты можешь. Я понимаю, что граница с Предзоньем наглухо закрыта с нашей стороны, но уверен, ты знаешь способы. За десяток лет, прошедших с момента возведения периметра, активисты твоей партии наверняка там прокрадывались не раз и не два и не три…

— Да не хочу даже слушать этот бре…

— Погоди, дай же договорю! — Ник повысил голос, он понимал, что совершенно необходимо играть ва-банк и выкладывать всё начистоту о своей заветной мечте нового образца, иначе Бедлам просто пошлёт его и будет совершенно прав. — Я хочу сделать репортаж. Пока из Зоны и её округи пролезала всякая мутотень, пускай даже запредельная дофигища, это было не так интересно, привыкли к мутированным сюрпризам. Но я проанализировал кой-какие свои наблюдения, сопоставил факты…

— Какие, на хрен, факты, стрингер долбаный?! Откудова ты мож…

— Бедлам, дай мне сказать! Я уверен, слышишь, уверен, что назрело нечто… э-э-э… совсем уж мутное! Я бы сказал, новая амба к нам подкрадывается со спины, и никакой забор, хоть до неба, уже не спасёт. Буду очень рад ошибиться. Тебя с собой не зову, твой долг — печься об электорате денно и нощно здесь. А мне — прямая дорога в потустороннюю территорию. Вернусь живой, точно… Пулькину премию отхвачу, хотя на кой чёрт мне эта американская медалька сдалась! Если к тому времени будет кому её присуждать и вручать мне… Если к тому времени мир этот ещё останется нашим. Понимаешь, Бедлам? Далеко не бесспорный факт, что останется.

…И лишь когда совсем затих рокочущий звучок двигателей патрульных бронеджипов и бээмпэшек, Луч позволил себе окончательно поверить в то, что выжил. И на этот раз в очередном гнезде барабана судьбы вновь не оказалось последнего патрона. Шутка не зря говорила, что за ним присматривает какая-то звезда с неба. Хранит и ведёт. Знала бы наставница и подруга незабвенная, и сама не чуждая роли ангела-хранительницы, куда затащила его звездочка путеводная!

Точнее, куда ведёт и ведёт, тянет и манит, тащит и не отпускает. С той самой минуты, как у него благодаря встрече с нею, легендарной старожилкой по прозвищу Шутка, появилась чёткая цель. С той минуты, когда он вместе с новой напарницей отправился в поход по Зоне и окрестностям за хабаром, ценнее которого нет и быть не может. Но этого Шутке не узнать, не похвалить любимого ученика за сообразительность, прилежность и старание. Сожрала Зона неуловимую сталкершу, без всяких шуток отняла её у Луча.

Причём он так и не врубился, что именно произошло, и от этого больнее ему стократно. Её не убил враг, не втянуло какой-нибудь из зонных пакостей, не поразило контролем какой-нибудь сущности, и от голода, жажды, усталости она не сваливалась. И ровный участок почвы, на котором она стояла, не испарился, вместо себя явив озерцо воды, раскалённый гейзер или глубокий овраг, например, как это бывает в Предзонье.

Просто вот она была, а вот её уже нет. Шутка просто исчезла. Ушла сама, кто-то или что-то её утащило — Луч так и не узнал. Просто однажды он проснулся, а её больше нет. Как же он по ней скучает, знал бы кто… Хотя кому оно надо, знать такое. У каждого и у каждой — своей тоски накопилось, девать некуда. Понятное дело, речь о тех, кто ещё человеки!

На звезду надейся, но и сам не плошай. Сталкер не торчал столбом на месте, прислушиваясь к удаляющемуся звуку моторов. Он энергично, крейсерским шагом, начал утекать в западном направлении, как только за углом исчезла корма замыкающего патрульного кара.

Там, прямёхонько по курсу, — Зона.

И там уж точно выражение «смерть на каждом шагу поджидает» переносного смысла не имеет. Чтобы не потерять шанс ещё один, следующий шаг сделать, чтобы выжить, надо не в переносном, а в буквальном смысле пропитаться ЕЁ правилами поведения.

К армейского образца ременной суме с подарками патрульных он даже не притронулся. Взять хоть что-нибудь у этих чёрнокомбезных означало обречь себя на участь простофиль, соблазнившихся дарами коварных данайцев. Патрульные и отраву в жратву сунуть могут, и бомбочку с включённым таймером подложить в виде банки тушёнки. Хочешь жить — умей не поддаваться соблазнам… Только вот жалко лекарств. Целительных артефактов на всех не хватит, и фармация очень бы пригодилась, при желании всегда найдётся кому помочь, но — любое лекарство может стать ядом. Конкретно эти, дареные, — в смысле буквальном.

Уж кто-кто, а Луч прекрасно знаком с подобными натурами, которых полным-полно что по эту, что по ту сторону периметра. Не первоходок сопливый… давным-давно НЕ. Уже и забыл, поди, точную дату, когда в «скобочный» мир занырнул впервые. А что её помнить, здесь от этого никакой пользы! Помнить надо то, что выжить помогает. Чтобы не ходить по неверным тропкам. Уцелеть в Зоне может лишь тот, кто способен играть по её правилам, улавливать её промахи и даже иногда слышать подсказки. И если туза в рукаве прячет, то о-очень глубоко. Чтобы не выпал раньше времени, а то нечем будет ответить в момент истины, выстраданный и долгожданный.

Но всё-таки почему эта майорша на удивление ласково с ним обошлась? Не иначе, у неё сегодня день рождения. А он ей подарок преподнёс, целую банду проказников…

Заветную кока-кольную бутылочку с жидкой, коричнево отсвечивающей субстанцией, предположительно являющейся Эликсиром Таланта, о котором обитатели Зоны, способные общаться друг с дружкой, у костров на привалах шептались с благоговейным придыханием и жгучей завистью, он успел снять с тела Шеста. Уже после того, как сжёг временному напарнику голову остатком заряда, последними эргами, буквально с «донышка» энергопакета своего лучемёта.

Тем самым «последним лучом», которого ему самому и не хватило для быстрого самоуничтожения. Звезда путеводная шутит… Не подарил бы энергию попутчику, в связке с которым договорился якобы пробраться на территорию (Припяти), сам бы сейчас валялся с обугленной башкой. А бывший болтун и зануда, в позапрошлой жизни — российский журналист, если не врал, в прошлой — сталкер не самый фартовый, но вполне основательный, — уже в следующей, обернувшись проказником, рысачил бы по Зоне в стае полумертвяков.

Жертвами могильной проказы, самозародившейся на кладбищах, угодивших в отчуждёнку, никто не управлял, даже контролёры, манипулировавшие стаями зомби первых поколений. Только одно стремление побуждало их двигаться, а не лежать замертво, снедало всепоглощающим желанием. Всех встречных-поперечных, имеющих мозги, необходимо превратить в таких же, какими стали они сами. В общем-то закономерное желание — искоренить «иных»…

Потому и сжёг тощему сталкеру голову Луч — лучом последним, НЗ своим. Уж очень не хотел повстречаться с ним, новоиспечённым проказником, а вовсе не потому, что уморил Шест своей болтовнёй. Лучу и раньше доводилось убивать напарника, но за дело, не за слова. Хотя иногда — так и хотелось, так и подмывало трындоболу кляп в рот засунуть. С некоторых пор Луча ну о-о-очень раздражало общество живых существ, много и не по делу говорящих.

Потому и пришлось на трофейное помповое оружие срочно переходить. С результатом известным.

Вот и хорошо. Послуживший ему исправно лучевик, полностью истощённый ручной ЛК-24м, рейдеры утянули. Взамен оставили «калаш» пулевой, простенькой модели, и пару магазинов к нему — на которые опытный сталкер, естественно, тоже не позарился. Не факт, что другой энерган удастся быстро добыть, излучатели, волновые разрядники или порционные плазменники далеко не под каждым кустом валяются, но причин менять имя на Пулю нет.

Пуля — дура. Луч — молодец.

ЧЁРНАЯ БЫЛЬ

Бывший «киевский скорый» в столицу южного соседа назывался теперь «харьковским» и отправлялся с Курского.

Киевский давно переименовали в Юго-Западный. Что там нынче творилось в «матери городов русских», проглоченной «распухшими» притязаниями Зоны, со всеми окрестными весями и городами в придачу, достоверно не ведал никто. Разве только федбезы или украинские эсбэшники, если под информацией о регулярных контрольных походах в Черноту и Причернье имелось хоть какое-то реальное основание. Или патрульные рейдеры стражей периметра, но «интербригадовцы» ещё менее говорливые ребята. В зонные команды для проведения внутренних рейдов отбирают самых фанатичных и суровых.

Чёртову дюжину лет назад громадный кусище украинской территории начали вынужденно обносить многослойным защитным периметром и нарекли Чёрной Украиной. Три области фактически целиком, включая столичную, по солидному ломтю от ещё трёх областей, узкие ломти ещё двух и краешек ещё одной. Многие привычные географические названия уже безвозвратно отошли в область преданий, а немало традиционных транспортных маршрутов довелось переносить.

Вместе с вошедшими в ареал Предзонья большущим шматом белорусского Полесья и немаленькой краюхой брянских лесов, совокупно — ещё примерно в две трети такой площади, совершенно запретные земли теперь официально именовались в документах Чёрным Краем. В разговорах по-русски он для краткости именовался попросту — ЧК. Ещё в разговорах буферная призонная территория часто звалась Предзоньем, иногда — Причерньем.

В самом центре ЧК шестисоткилометрового диаметра — располагался источник тревог, бед и опасностей, который в разговорной речи чаще всего звался ёмким и коротким, привычным словом.

Зона.

Впрочем, официальное название ничем не отличалось.

На изменённых картах ЧК смотрелся кляксой натуральной, сплошным антрацитовым пятном почти круглой формы с чуть неровными, будто зубками хищных грызунов покусанными краями. О-очень символично выглядело это худшее проклятие человечества на современной географической карте. «Белые» пятна в истории освоения планеты давно закончились. Зато появилось чёрное, обречённое если не навсегда оставаться неосвоенным вновь, то уж до ближайшего ледникового периода точно. При самых оптимистичных прогнозах.

Старый «тридцатикилометровый» радиус зоны отчуждения канул в Лету. И неумолимая река далековато уже отнесла его в прошлое, не видать за изгибами и поворотами. Несбыточно грезить можно теперь о том идиллическом времечке, когда худшим, что проникало из тогдашней чернобыльщины во внешний мир, было молочко от коровок, пасущихся на заражённой травке, или картошечка из приусадебных хозяйств жителей покинутых населённых пунктов, самовольно вернувшихся домой. Что происходило с ними, возвратными поселенцами, тогда мало кого всерьёз трогало… а зря. Ох, зря!

Хотя и без них, кандидатов в мутанты, списочек разнообразных причин, по которым с той стороны Замкнутого Забора нынче мрак — всё более сгущающийся по мере движения от внешней окружности к центру, — не коротенький набрался, когда составлять его волей-неволей пришлось. Зона вроде не росла, не ширилась, двухголовые Ваньки-Васьки по лесам и полям не бегали, телята с аномальным строением тела и лишними органами массово не рождались. Одиозную электростанцию прикрыли окончательно, законсервировали как бы, успокоив мировую общественность клятвенным заверением, что подождём, дескать, тыщ десять годков, и всё будет хорошо.

Даже новый «взрывчик», по «неподтверждённым слухам», всячески опровергнутым официально, вроде бы случившийся в ноль шестом году, по большому счёту не переполошил человечество. Главным образом потому, что последствия его остались колобродить в прежних границах Зоны, не выползли за её пределы, не возникли прямиком пред ясны очи каждого и каждой — зримо и материализованно. Что в Зоне было — там же и осталось. По крайней мере целых два десятка лет официальная версия это категорически провозглашала. Всячески отвергая и опровергая бродившие в народе слухи о тайных лабораториях и о страшных последствиях экспериментов с оружием новых поколений. Позднее в сплетнях в качестве даты «ещё одного» взрывчика иногда начали промелькивать другие даты, чаще всего шестнадцатый год, но власти по-прежнему непреклонно твердили, что за пределами отчуждёнки никаких аномалий никем из компетентных наблюдателей не регистрировалось…

А потом вдруг мутные — бац — взяли и забегали. Зримые, материализованные. И двухголовые, и аномальные, и куда уж больше мутированные. Словно тлел-тлел там, во глубине Саркофага, огонёчек слабенький, однако не погашенный героями-спасателями поколения восьмидесятников, потихоньку разгорался, силушки набирался, а потом ка-ак жахнул незримыми лучами во все стороны, огнищем невидимым как полыхнуло вдруг!.. Взрыва — не было, вот и не заметили. Всё судили-рядили, побаивались, что сякая-такая цепная реакция какая-нибудь сработает опять, и шандарахнет громкий ба-бах, раскатится эхом на весь мир.

Не ядерный взрыв ещё один жестоко наказал беспечное человечество, вовремя не отстегнувшее на реально серьёзный Объект «Укрытие» необходимые миллиарды и вынужденное в расплату затратить десятки и сотни миллиардов, чтоб закрыться от греха подальше. Не вторая Ядерная Трагедия, на долгие годы породившая новое поколение льготников, членов их семей и с ними иже.

Что-то иное.

Конкретно что — никто не знает. А если кто-то совершенно секретный и ведает хоть что-нибудь близкое к реальному событию, то никому не выдаёт страшную тайну. По сравнению с этим заговором гробового молчания кажется просто невинной шалостью вошедшая в анналы истории киевская первомайская демонстрация более чем полувековой давности. Та самая, торжественное шествие жертв тотальной конспирации союзных коммунистических властей.

Хотя остаётся лишь гадать, спасло бы от энергетической вспышки укрытие более мощное, даже на порядок. Лучи эти, корпускулы, частицы, эманация, флюиды, волны или чем оно там полыхнуло, проклятое, без проблем особых пробили на расстояние сотен километров во все стороны от эпицентра. Удержала бы эту напасть гора земли, насыпанная поверх ядерного реактора пресловутого Четвёртого блока, одной далеко не счастливой апрельской ночью превратившегося в класс для урока беспримерного героизма советских людей, а сорок лет спустя не то в страшную сказку, не то в магнит, со всего мироздания притягивающий всяческую гадость, крайне неполезную для генома и менталитета человека?

Но горы никакой и в помине там не случилось. В том самом двадцать шестом году, когда двадцать девятого марта, не дотянув какого-то месячишка до «юбилея», Зона вдруг распространила своё непосредственное влияние на территорию, гораздо более обширную, чем отчуждённая «тридцатикилометровка». Радиус увеличился чуть ли не на порядок, и возникла «трёхсоткилометровка».

На расстоянии десятков и сотен километров от Зоны спонтанным изменениям начали хаотично подвергаться люди, животные, растения… и, что совсем уж ошарашило человечество, сама реальность. Твердь земная. Машины, дома, конструкции, предметы, участки земли, детали рельефа. Исчезают, появляются, перетасовываются, меняют очертания и месторасположение, летают, звучат, светятся, перекрашиваются… Будто не из привычных молекул и связей состоят, а из чего-то совершенно иного. Из альтернативной материи, для которой постоянные скоротечные мутации — основа существования, норма, а вовсе не аномалия.

С утренних часов календарной даты 29.03.2026 бытие чёрного круга диаметром более шестисот километров существовало по совершенно другим, разительно отличающимся от привычных людям законам природы. Или чему там оно подчиняется.

Хорошо, что хоть в Предзонье нет классической радиации. Этой гадостью капризная Зона почему-то не поделилась с «окружением». Уж с чем-чем, а с радиационной безопасностью полный порядок, говорят. Хаос полный, зыбкость и нестабильность, это да, ничего и никого гарантированно постоянного, но зато радиационный фон — идеальный для биологического существования…

В итоге счёт землянам выставлен неслабый. Несколько миллионов человеческих жизней — в минус. Десятки и десятки, сотни тысяч квадратных километров территорий трёх стран — в минус. Сколько материальных ценностей и сооружений в минусах — не сосчитать при всём желании.

В плюсах — ещё не утратившая остроты горькая тоска многих миллионов, потерявших родных и близких, да страх, почти тринадцать лет держащий в напряжении весь мир. Ну его куда подальше, прибыток подобный!!!

Что же там случилось, достоверно неизвестно. Что там происходило до сих пор и что происходит нынче — известно в лучшем случае фрагментарно, разрозненно, мозаично. О полной картине остаётся лишь мечтать даже главнокомандованию сводного фронта всех армий планеты, охраняющей не то людей посюстороннего мира от Зоны и Предзонья, не то Зону и подступы к ней — от внезаборных людей.

Поговаривали всегда и, похоже, не закроют популярную тему эту: и не в реакторе как таковом там дело вовсе. И даже не в сумасшедших учёных, допрыгавшихся со своими злобными экспериментами. А на самом деле сверзились откуда ни возьмись пресловутые инопланетяне, нашли самое безлюдное местечко и замутили там, в самом сердце Зоны, рейв-пати свою инопланетянскую, вечеринку чужих забабахали на всю катушку. Одно на другое положилось, словом. Ядрёная угроза, внутренняя, и внешняя, нездешняя, совсем жуткая и непонятная. Подпитались взаимно да зажгли на полный вперёд.

И всегда находились злые языки, готовые пошутить на тему, что Стругацким надо бы присвоить звание самых безжалостных провидцев за всю историю человечества. В небольшой, по сути, незамысловатой повестушке одним махом гениальные Братья приговорили хомо сапиенсов к жалкой участи придорожных зверушек, которых окатило месивом из-под колёс стартанувшего джипа, сбило с ног и накрыло волной грязи. С точки зрения космической земляне — твари недостойные даже на роль домашних животных.

Предупреждали ведь. И опять никто не перекрестился загодя, ещё до того, как грянул гром. Не услышали, как не слушали никого никогда. Только умный вид делали, а сами жили себе текущей секундой и в ус не дули, будто вечность есть.

Замкнутый Забор — ярчайший пример страусовой логики прямого как линейка образца. Не попадается проблема на глаза, в задницу не клюёт — нету её, значит. Огородили с запасом изрядным, внутри сразу за периметром тянется далеко не узенькая выселенная, но стабильная полоса, в которой никаких ирреальностей вроде бы не зарегистрировано. Однако не факт, что вполне хватит «тридцатипроцентного» запаса на весь оставшийся человечеству срок бытия.

Чёрная сказка превращается там, за периметром, в самую что ни на есть быль. Чернейшую из чёрных.

Период полураспада добытого из недр земли урана — многие миллениумы. Людям, мимолётным существам, живущим какую-то секундочку по масштабам мироздания, страшно даже представлять такой долгий срок долгожданной очистки поднебесного мира.

А в какую бездну времени провалиться бы внешней заразе, чтоб сгинуть без следа?!!

Так и живём. Деваться-то некуда, и её никуда не денешь. Она есть, и надо рядом с ней жить. Больше и негде пока.

Только б она, одноцветная с космической, Чернота проклятущая, не помешала всем нам выжить…

Николая уже не первый день и не первую ночь одолевали тяжкие раздумья на тему реальной возможности скорого апокалипсиса. Тем паче побороли они его сознание в эти минуты ожидания. Истинный пункт назначения, известный одному ему, вызвал целый сонм воспоминаний и ассоциаций, и он мысленно систематизировал базовые знания о Чёрном Крае, пока ожидал подачи состава.

По расписанию, 26 января 2039 года в 22:38 московского времени, на этом поезде он отправится в главную командировку жизни.

Неудивительно, что живот терзают странноватые ощущения, будто работающий мини-холодильник проглочен, да и сердчишко частит заполошно. Ник Котомин, конечно, папарацци бессовестный, стрингер беспредельный и всякое такое прочее дерьмо, плюющее на мораль и законы ради вожделенного кадра… но не до такой степени, как уверены почти все с ним реально знакомые и не знакомые с ним лично, но отведавшие многочисленных продуктов его энергичной профессиональной деятельности.

Вот оно что выяснилось.

Не до такой степени.

К его собственному удивлению…

«Ну, прям, наша песня хороша, начинай сначала!» — подумал сталкер. Злись не злись, а без иронии не примириться с гнилой ситуёвиной, в которую Луч попал, не дотянув до переправы.

«Эх, жизнь-житуха, воздуха бы… Воздуху маловато!» Случившееся напомнило тот день, когда он открыл свою исцарапанную, затасканную двухъядерную «Дельку» и в уголке пятнадцатидюймовки увидел забавную иконку. Кто-то из фирмачей стащил образ из сети и установил. Ноут в ремонте был, накрылся жёсткий диск. На «вэдэшке» новой обнаружились бонусы…

Тогда-то, чисто случайно, но пророчески, в первый раз будущий Луч и познакомился с виртуальной Зоной из этой игры, теперь уже старой игры. Сразу как-то зацепила игруля, с самого первого ролика, с того самого грузовичка… И вот он опять — сталкер-новичок как бы, начинает продвигаться по смертельной территории с «дешёвеньким» ПМ и бесконечными болтами.

«Только сейчас — всё в реале. И руки пусты. И не сохранишься на всякий случай перед безбашенной атакой «на авось»…» — подумал сталкер.

— Добро пожаловать, геймач, ты снова по ту сторону экрана, — вслух проворчал он себе под нос. И песенка сетевая всплыла в памяти. «Мы начинаем КВН…» Только в данном случае аббревиатура сия означала «Как Выжить Нах…»

Собственно, теперь-то что? Есть сильное желание поспать, да не время и тем более не место. Хошь — не хошь, а вперёд, вперёд, умей вертеться, в реальной игре пауз нет. Упустишь момент, проворонишь смертельный удар, проиграешь — полный абзац тебе.

Выиграй. «Если житуха та самая, единственная реальная, не надоела… А она ох как пригодится, не проставлена ведь «галочка» виртуальная напротив предпоследней миссии. Значит, ноги в руки и вперёд, иначе на кой, спрашивается, сколько времени было потеряно впустую?!»

Припасов годных в обозримом пространстве нет. «Не считать же за них ту суму дарёную, что позади осталась, там наверняка западло коварное, стопроцентовое… А то зачем бы свежую жратву умыкнули, суки, и взамен консервы оставили? Нелогично…»

Вздёрнутое к небу пылевое облако далеко за спиной после звонкого БУМ окончательно поставило всё на свои места. Суки они и есть суки. По любую сторону периметра.

Уже минут двадцать Луч крысоподобно продвигался руинами посёлка, избегая открытых мест. Из оружия лишь прут арматуры, им же срезанный лучом в жаркой перестрелке с проказниками. И срезанный весьма удачно — прут сделался подобен игле медицинской капельницы слоновьего размера. В придачу к заточке и силу бы нечеловеческую, но где ж её взять без мутации… Да и толку! Монстры вон какие сильные попадаются, но им разве всегда тупая сила помогает? Существо, у которого сила мысли главнее мускульной, по-любому шансов на победу больше имеет.

«Скоро Зона, твари могут почуять тебя ментально, и с такого расстояния, что мама-не-горюй! Одно осталось — на удачу надеяться. На помощь звезды путеводной…»

И удача таки случилась, как женщины случаются одиноким мужчинам или наоборот. В общем, кстати очень.

Проказники совершали вылазки и орудовали в этом фрагменте ближнего околозонья давно и продуктивно. Здешнее кладбище им наверняка неслабо подсобило на первом этапе освоения новых земель. Как следствие, вытеснив всех конкурентов, они завладели этой территорией. Теперь их зачистили. Какая-никакая, а передышка, пока на освобождённую от хозяев местность нагрянет банда очередная.

Территория посёлка при коротком знакомстве оказалась своего рода Клондайком. То там, то тут по нычкам, в разных закоулках и уголках уцелевших, не исчезнувших и пока не развалившихся построек, не на каждом шагу, но встречались рюкзачки, покрытые толстым или тонким слоем пыли. Прежним хозяевам содержимое уже без надобности, потому как не употребляют проказники жратву существ живых.

Только оружие продолжает интересовать зомбей после трансформации как эффективное средство искоренения иных. Обо всём том, что не помогает искоренять, они попросту больше не помнят.

Луч прикидывал, где бы он сам прятался в этих развалинах, и следовал туда. Сталкерский опыт не подводил. Брошенная добыча обнаруживалась именно там, где и он мог бы схоронить её, будучи на месте неудачников, проигравших свои жизни. В первых двух тайниках встретились сухофрукты, бывшие некогда яблоками и абрикосами, а также сухари. Но лопнувшие банки рыбных консервов оставили на них неизгладимый след разводов томатного соуса. Чёрная плесень и гадкий запашок сотворяли выразительную ауру вокруг да около.

Единственное, что удалось извлечь из этой гнили, — нож кухонного типа. Это уже что-то. «Режик хоть метнуть можно, в надежде, что вдруг да воткнётся ржавым остриём в чей-то обесцвеченный или прогнивший глаз…» — прикинул сталкер возможность применения находки.

Обугленная некогда пожаром каптёрка складского помещения преподнесла настоящий сюрприз. Подарок весьма символичный. Стоило пнуть сапогом трубчатый металлический табурет, и под гнилой тканью униформы, нашпигованной человеческими костями, нарисовался старенький ПМ.

«Ствол» был достаточно щедро смазан в своё время, и перебирать его долго не пришлось. Отчётливый щелчок бойка известил — механизм готов к работе. Там же, в куче тлена, отыскались два полных магазина к нему. Всё как по сценарию геймерскому — с малого начинаем. Хоть смейся, хоть матерись, хоть плачь — чётко по классической схеме.

«Ладно. Никто и не надеялся, что возвращение будет триумфальным, дорога цветами усыпана, а все встречные-поперечные только и делают, что рукоплещут, орут от радости, шлемы вверх подбрасывают…»

И всё же благодаря найденному оружию дышалось куда легче. Хоть и не полной грудью, но явно посвободнее. Хотя этой пукалкой разве что от мелкой живности да от лихого человечка отобьёшься.

Сколько патронных магазинов и энергопакетов было истрачено… в то незабываемое времечко, когда он под надёжной протекцией Шутки проходил начальный курс выживания. Правда, было это в совершенно других фрагментах, и точные выстрелы напарницы всегда подстраховывали его. Сколько троп исхожено вместе! Не сосчитать…

Сегодня же, немало времени спустя, только его собственные опыт и чуйка сталкерская в подмогу. «Пушка — пушкой, но арматурку и ножичек выкидывать негоже, пригодятся наверняка!» Луч подумал это, осознав и убедившись в правильности направления мыслей. Потому что вдруг почувствовал знакомое, не позабытое совершенно, отчётливое, хоть и нематериальное, прикосновение. Будто чей-то пристальный взгляд просверлил ему затылок. И на том конце ниточки, связавшей его с источником сверлящего ощущения, проснулся интерес. «Прощупывает, видать, нового пришельца, исследует на подходе. Скоро узнает, выделит, обособит…»

Хорошо это или плохо, время покажет. Не зря же он, обидевшись на выдворение, обратно пришёл несколькими месяцами позже, чем мог бы. Вначале просто не имел возможности, но когда получил её… Последние месяцы он безуспешно пытался уйти прочь, спрятаться от ностальгии, избежать влияния. Не сумел.

Вернулся…

Рыскающее движение сквозь руины посёлка принесло скудный урожай плодов. Парочку армейских «тушёнок говяжьих», несколько десятков патронов разного калибра и осколочную гранату, старую добрую «лимонку». Всё это Луч рассортировал и, тщательно упаковав в тряпичные узелочки, закинул в рюкзак.

Вечерело, комплекс разгромленных зданий нужно было покидать. Неизвестно, сколько ещё проказников заявится сюда, набежит из Зоны. А то и припрётся какая-нибудь другая хрень. Выйдя ночью на охоту и обнаружив опустевшую нишу обитания, облюбует новое местечко для себя. Силы на исходе, спать хочется жутко… От усталости тоже можно погибнуть. Напарника уже нет, караулить некому. Ночка предстоит весёлая… «Может, остаться и окопаться в подвале каком? Завалить входы-выходы хламом разным, создать видимость, что бюреры логово устроили. Глядишь, и не сунется никто, убоявшись их…»

Это мысль, должно сработать.

Всё он помнит, однако. «Каникулы» вынужденные не отшибли память за год.

Само собой. В противном случае восстановленный Луч совершил бы последнюю ошибку в этой жизни, вернувшись в Зону.

Дата добавления: 2015-07-18