Дети современности

Современность и контроль поведения

Дети современности

Тема главы тесно связана с темой книги Зигмунта Баумана “Современность и проблемы Холокоста” (Zygmunt Bauman, Modernity and the Holocaust, 1989).

Бауман – представитель третьей волны ученых, занимающихся проблемой концентрационных лагерей времен Второй мировой войны.

Первая волна считала, что концентрационные лагеря были созданы людьми, страдавшими тяжелыми психическими расстройствами. Все, принимавшие в этом участие, от Гитлера до надсмотрщиков, считались людьми с отклонениями, сумасшедшими, злыми или же патологически авторитарными (Adorno et al. 1950), либо, по крайней мере, находившимися под началом у людей подобного рода. Как иначе можно было объяснить весь этот ужас, случившийся в стране Шиллера и Гете?

Вторая волна обвиняла в случившемся не людей с отклонениями, а порочную социальную систему.

Считалось, что зверства были связаны с отклонениями внутри немецкой нации, возможно – с особенностями расстановки политических сил, при которой командные посты заняли люди того типа, который подробно описали ученые первой волны – люди дурные, сумасшедшие или чрезмерно авторитарные. Нормальные люди совершают ненормальные поступки в ненормальной ситуации. Я сам в том же духе писал об охранниках в концентрационных лагерях (Christie, 1951).

Третья волна заняла совершенно иную позицию. Массовое уничтожение людей рассматривается не как исключительное событие, а как проявление, свойственное подобному типу общественного строя. С такой точки зрения Холокост видится как нечто, характерное для такого общества. Уничтожение людей – это не шаг назад, к варварству, а порождение современности. Холокост произошел именно вследствие тех условий, которые были причиной возникновения индустриального общества: разделение труда, бюрократизация, рациональный дух, научно-ориентированный образ мышления, и, в особенности, то, что система ценностей была изъята из некоторых частей общества. Таким образом, Холокост видится как только один из примеров того, что может случиться, если обширные сферы деятельности исключены из сферы оценок по общепринятой шкале, в которую входит обычное представление о порядочности. Начальник лагеря Освенцим вряд ли пригласил бы туда свою любимую тетушку. Один из докторов пригласил свою жену, о чем впоследствии весьма сожалел (Lifton, 1986).

Концентрационные лагеря стали приметой рационализированного общества. Бауман пишет (с.11-12):

…Ни одно из условий существования общества, приведших к появлению Освенцима, не искоренено полностью, не были предприняты действенные меры по предотвращению появлений новых Освенцимов.
…
Я предлагаю рассматривать опыт Холокоста, в настоящее время уже полностью изученный историками, как некую социологическую “лабораторию”. Холокост выявил такие качества нашего общества, которые в нелабораторных условиях просто не проявляются, а посему не могут быть оценены эмпирически. Другими словами, я предлагаю рассматривать Холокост как редчайший, однако важный и достоверный эксперимент, продемонстрировавший возможности современного общества.

Увы, приходится признать то, что мы видели: тюрьмы оказываются весьма полезными для решения обеих проблем. В наиболее стабильных и благополучных странах суровые меры наказания, применяемые к тем, кто не трудится на благо общества, дают возможность увеличивать благосостояние остальных. В остальных промышленных странах тюремное заключение дает возможность контроля над наиболее опасными слоями населения. Есть еще один крайне важный факт: весь институт контроля над преступностью является частью системы товаропроизводства. Эта система представляет огромный экономический интерес как для владельцев, так и для рабочих, и является неотъемлемой частью современного общества, поскольку ее “товар” – это контроль. В свете этого встает вопрос: когда наступит естественный предел? В индустриализации заложено стремление к расширению. Что произойдет с уголовной политикой, если индустриальное развитие будет продолжаться?

12.3. Нужен ли ограничитель роста?

В названной области “естественных пределов” нет. Нет лимитов природных ресурсов, невозможно ограничить действия “зеленых”, борющихся с промышленностью. Все мы грешны перед Господом, многие из нас совершали проступки, за которые должны были бы отвечать перед властями, если бы у них было желание нас наказывать. Однако совершенно ясно, что будь сеть покрепче, а ячейки помельче, в нее попалась бы значительная часть населения.

Если бы развитие промышленности внезапно остановилось, это было бы достаточным основанием прекратить расширение тюремной структуры, поскольку мечта о свободном предпринимательстве рассеялась бы. Многие из тех, кто никогда не оказывался у черты бедности, поняли бы, что безработица не всегда является следствием безынициативности, лени или гедонистического образа жизни. Поток денег, контролирующих промышленность, также иссяк бы. Деньги налогоплательщиков – тех немногих, кто был бы в состоянии платить, – направлялись бы на более насущные нужды.

Однако при экономическом спаде тюрьмы можно счесть как раз самым необходимым. В такой ситуации социально опасных людей становится больше, и они делаются еще более опасными. Как мы уже знаем, представителей низших классов в тюрьмах и так больше всего.

Естественных пределов нет. Промышленность развивается. Возможности те же. Две трети населения – очень высокая доля для одной страны – будут иметь уровень жизни выше, чем где бы то ни было в мире. Средства массовой информации пишут об опасности преступлений, совершаемых оставшейся третью. Правители выбираются за то, что обещают посадить эту треть за решетку. Почему это может прекратиться? Нет предела рационализму.

Движущие силы на удивление сильны. Интересы, которые они выражают, находятся в полном соответствии с существующей системой ценностей. Так что нравственная база у них солидная. Почему бы им в обозримом будущем не победить окончательно?

Германия была на это способна, она пришла к окончательному решению в разгаре войны, несмотря на острую необходимость использовать железные дороги и людей в других целях. Советский Союз создавал лагеря в разгар подготовки к войне, и они действовали и во время войны, и после. Они не только нашли возможность так поступить, но и получили от этого выгоду. Возможно, нынешние промышленные страны добьются не меньших успехов.

Перед Гитлером и его народом стояла почти что невозможная задача. И перед советскими руководителями тоже. Но разве легче было бы не контролировать новые социально опасные слои населения?

Почва уже подготовлена. Средства массовой информации занимаются этим с утра до вечера, а политики к ним присоединяются. Политик должен быть против греха. И в этом соревновании выигрывает тот, кто делает наиболее высокую ставку. Защита людей от преступности – какая благая цель! И в то же время те, кто осуществляют контроль, раздают новые и новые приказы. У них есть возможности. Естественных пределов нет. Общество без преступности – цель настолько святая, что даже деньги не важны. Кого в разгар тотальной войны беспокоит цена? Слово “управление” происходит от глагола “править”. Правит тот, кто погоняет лошадь хлыстом. Успешнее других правит тот, кто может упростить систему ценностей до минимума. В современном обществе это успешно осуществляется.

Дата добавления: 2015-07-18