Сентября. Вечер был ясный и светлый, на небе ни облачка

Вечер был ясный и светлый, на небе ни облачка. Он был такой прелестный, что было даже удивительно, что такой вечер может случиться в городе. Луна стояла между арками башни, и вся картина выглядела весьма искусственной и нереальной. Воздух был такой мягкий и приятный, что это вполне мог бы быть летний вечер. На балконе было очень спокойно, всякая мысль замерла, и медитация казалась случайным движением без всякого направления; но направление всё же было. Она начиналась ниоткуда и шла в безмерную, бездонную пустоту, где пребывает сущность всего. В этой пустоте есть расширяющееся, взрывное движение, чей взрыв – творение и разрушение. Любовь – сущность этого разрушения.

Либо мы ищем в страхе, либо – будучи свободными от него – мы ищем без всякого мотива. Этот поиск не исходит из недовольства; не быть удовлетворённым любой формой мысли и чувства, видеть их смысл не означает недовольства. Недовольство так легко удовлетворяется, когда мысль и чувство нашли в какой‑то форме убежище, успех, удовлетворяющую позицию, веру, и так далее, – только для того, чтобы снова возникнуть, если убежище подверглось нападению, повреждено или разрушено. С этим циклом надежды и отчаяния большинство из нас знакомо. Поиск, мотивом которого является недовольство, может вести лишь к какой‑нибудь иллюзии, к иллюзии коллективной или личной, к тюрьме множества привязанностей. Но есть поиск и без всякого мотива вообще; но поиск ли это тогда? Поиск подразумевает – не такли? – объект, цель, уже известную, прочувствованную или сформулированную. Если она сформулирована, то это расчёт мысли, комбинирующей и соединяющей то, что мысль познала или пережила; для того, чтобы найти то, что ищется, изобретены методы и системы. Но это вообще не поиск, это просто желание достичь удовлетворяющего результата или укрыться в какой‑то фантазии или в том, что обещает какая‑нибудь теория, какое‑нибудь верование. Это не поиск. Когда страх, удовлетворение, стремление уклониться или убежать потеряли свой смысл, есть ли тогда вообще поиск?

Если мотив всякого поиска иссяк, недовольство и жажда успеха умерли, есть ли тогда поиск? И если поиска нет, будет ли сознание деградировать, впадать в застой? Наоборот, именно этот поиск, переход от одного убеждения к другому, от одной церкви к другой, ослабляет ту необычайно важную энергию, которая необходима, чтобы понять то, что есть. То, что есть, – всегда ново; его никогда не было и никогда не будет. Высвобождение этой энергии возможно только тогда, когда поиск в любой форме прекращается.

Было безоблачное утро, очень раннее; время, казалось, остановилось. Было четыре тридцать, но время, казалось, потеряло весь свой смысл. Как будто не было ни вчера, ни завтра, ни следующего момента. Время замерло, и жизнь продолжалась без тени, жизнь шла без мысли, без чувства. Тело находилось здесь, на террасе, высокая башня со вспышками предупредительного света была на месте, так же как и дымовые трубы; мозг видел всё это, но дальше он не шёл. Время как мера и время как мысль и чувство остановилось. Времени не было; всякое движение прекратилось, но не было и ничего статичного. Наоборот, была необычайная интенсивность и чувствительность, огонь, который горел без жара и цвета. Плеяды были над головой, Орион – пониже, на востоке, а утренняя звезда стояла над крышами. И этот огонь сопровождали радость, блаженство. Дело не в радостном ощущении – был экстаз. Не было отождествления с ним и не могло быть, так как время прекратилось. Этот огонь не мог отождествить себя ни с чем или быть в отношениях с чем‑либо. Он был здесь, ибо время остановилось. И наступал рассвет, Орион и Плеяды угасали, а вскоре и утренняя звезда тоже ушла своим путём.

Дата добавления: 2015-07-17