Послания наших ран

Полученные нами в детстве душевные раны не прошли бесследно — они принесли с собой послания, поразившие нас в самое сердце, уязвившие ту его часть, которая жадно искала ответа на главный для женщин вопрос. Эти обиды искажают саму суть нашей женственности. Ужасная ложь о себе, в которую мы поверили, лишь усугубила причиненный нам душевными ранами вред. В детстве мы были неспособны разобраться в том, что с нами происходит. Родители были для нас божествами, их правота сомнению не подвергалась. Если нас ни во что не ставили, причиняли нам боль, обижали нас или унижали, нам казалось, что мы сами виноваты в том, что с нами произошло, что с нами что-то не так.

Отец Лори не пришел на выступление дочери. Уж он для этого постарался! В результате Лори была уязвлена в самое сердце, а послание, принесенное этой раной, гласило: «Ты не стоишь того, чтобы я тратил на тебя свое время». Лори поверила в то, что она недостойна любви отца. Вывод напрашивался сам собой: «Должно быть, со мной что-то не так».

Отец Трейси сломал ногу. Дочь искренне желала общения с отцом, а в результате произошло несчастье. Каково же послание? «Твоя жажда общения принесла мне боль. Ты чересчур... навязчива». Поверив вложь, все последующие двадцать лет Трейси старается не быть чересчур навязчивой. Она пытается сдерживать свои желания, ищет способ быть любимой ивместе с тем не привлекать к себе слишком много внимания. В результате ее уникальная личность подвергается значительной деформации.

Отец Дебби завел любовную интрижку на стороне, но он был неплохим человеком и любил свою дочь, что лишь осложняло и без того непростую ситуацию в этой семье. В результате метаний отца сердце его дочери-подростка получило послание: «Придется тебе стараться больше, чем это делала твоя мать, в не то ты тоже потеряешь мужа». Вслед за этим печальным событием в жизни Дебби появился молодой человек, который ухаживал за ней, но потом без видимых причин ее оставил. Не первый год зная эту прекрасную молодую женщину, мы заметили в ней одну не на шутку озадачившую нас особенность: она постоянно занята самоусовершенствованием. Почему она все время пытается «улучшить» себя? Дебби постоянно находится в поиске более совершенной молитвенной практики, более результативных физических упражнений, более эффектного цвета волос. На работе она старается быть как можно более дисциплинированной в надежде получить большую финансовую ответственность. К чему эта суматошность? Неужели она не знает, какая она замечательная? Ее непрестанные поиски тщетны, поскольку она не знает, что именно с ней не так. Страх — вот что вынуждает ее стремиться к совершенству, потому что она убеждена в своей недостаточной привлекательности.

Кстати, это беда многих женщин. Мы затрудняемся в определении причины своего недовольства собой. Нас гложет поселившийся глубоко в сердце страх, что с нами что-то не так. Вот если бы мы были принцессами, тогда бы нас непременно отыскал наш принц. А если бы мы были дочерьми царя, царь бы за нас сражался. Нам сложно не поверить в то, что если бы мы были другими, не такими, как сейчас, если бы мы были лучше, тогда бы нас любили именно так, как мы того страстно желаем. Очевидно, в нас что-то не так.

Отец Санди насиловал ее, а мать отворачивалась и отмалчивалась. Это нанесло непоправимый вред душе девушки. Из пережитого ею ужаса она вынесла две истины относительно своей принадлежности к женскому полу. Во-первых, быть женщиной — значит быть беззащитной. Беззащитность опасна, она лишь синоним слабости. А во-вторых, быть женщиной — значит обрекать себя на нежелательную интимную близость. Стоит ли после этого удивляться тому, что она не хочет быть женственной? Как и многие пережившие сексуальное насилие женщины, Санди оказалась в тисках страшной дилеммы: с одной стороны, она стремится к близости (ведь именно для этого она и была создана), а с другой — боится показаться в глазах мужчины хоть сколько-нибудь привлекательной. Она решила довольствоваться ролью «квалифицированной работницы» и при этом быть доброй, но осторожной, не выделяющейся особой красотой, никогда не попадающей в затруднительные положения и ни за что на свете не открывающей свои слабости женщиной.

Но некоторые женщины, ставшие жертвами сексуального насилия, выбирают другой путь. Или, точнее сказать, они против своей воли продолжают двигаться в другом направлении. Не познав настоящей любви, они приняли сексуальное насилие за своеобразную близость, поэтому, меняя одного партнера за другим, они надеются каким-то образом исправить свой неудачный первый сексуальный опыт, который, как правило, называют первой любовью.

Мать Мелиссы была злой женщиной, нещадно лупившей своих детей. «Я панически боялась матери, — призналась как-то Мелисса. — Она казалась нам психопаткой, получавшей извращенное удовольствие от наших криков и слез. Чаще всего мы даже не понимали, за что она нас бьет. Отец за нас не заступался. Одно могу сказать наверняка: с каждым полученным ударом моя ненависть к матери становилась все сильнее. Ее побои превратили мою сестру в надломленное, запуганное существо. Я поклялась, что со мной этот номер не пройдет, что я буду упрямой и непокорной». Став взрослой, Мелисса живет, ни разу не изменив своей детской клятве.

С одной стороны, легко понять, откуда берутся эти клятвы, но с другой — они очень и очень опасны. Они загоняют наши сердца в глухую самооборону. Эти клятвы не что иное, как безоговорочное принятие лживых посланий, которые принесли с собой наши душевные раны. Они действуют, как вердикт, в который мы поверили: «Ладно. Раз так, значит так. Как-нибудь проживу свою жизнь...»

Немало лет у меня (Стейси) ушло на то, чтобы разобраться в источнике своих ран и принесенных ими посланиях, оказавших влияние на первую половину моей жизни. То был путь, ведущий ко все возрастающему пониманию и исцелению. Прошлой ночью, когда мы с Джоном обсуждали эту главу, я начала яснее осознавать смысл этих посланий. Мама, подавленная перспективой рождения четвертого ребенка, то есть меня, помогла мне поверить в то, что я была непосильной ношей, одним лишь своим появлением на свет принесшей ей горе. Таково было послание, которое принесла с собой причиненная мамой рана. Послание раны, нанесенной мне отцом (которого, казалось, и вовсе не интересовало, существую я на свете или нет), звучало примерно так: «Ты некрасива, и мне нет до тебя дела. Ты сплошное разочарование».

В детстве я приобрела привычку прятаться в чулане. Не потому, что меня кто-то искал, просто там я чувствовала себя в безопасности. Помню, что впервые мысль укрыться в чулане посетила меня в возрасте десяти лет, когда наша семья буквально развалилась на части. В то время мы жили в Канзасе в окружении таких прекрасных соседей, о которых можно только мечтать. Мы, дети, вчетвером играли с соседскими детьми. Ни один из задних дворов наших соседей не был огорожен забором — таким образом в нашем распоряжении находилось огромное открытое пространство. А школа была тем местом, где расцвели и получили признание наши таланты. Однажды я была удостоена титула «Гражданин года». Кандидатуру моей старшей сестры утвердили для поездки во Францию по программе студенческого обмена. Моя вторая сестра стала звездой школьного драмкружка. А мой брат, личность в школе небезызвестная, был награжден за успехи в учебе. Я думаю, общая картина вам ясна. Это было чудесное время.

А потом мы были вынуждены переехать в другой город (потому что отца повысили по службе). Этот переезд произвел в нашей семье эффект разорвавшейся бомбы. В Канзасе нас окружали друзья и просто отзывчивые, готовые прийти на помощь люди, в большом и малом оказывавшие нам поддержку, которую мы даже не всегда осознавали. Друзья, соседи, учителя — все старались нам помочь. Лишившись на новом месте этой незримой поддержки, наша семья развалилась, словно карточный домик, потому что не была скреплена искренними и доверительными отношениями. И хотя теперь мой отец больше не покидал семью из-за длительных командировок, его рабочий день — был по-прежнему ненормированным. Он частенько уходил на работу рано утром, еще до того, как мы проснемся, и возвращался домой поздно вечером, когда мы уже спали. Я думала, что уезжать на огромные расстояния отца вынуждают командировки, но теперь его отделял от нас всего час езды, а видели мы его так же редко. И еще. Мой папа был алкоголиком, к тому же врачи диагностировали у него биполярное расстройство психики[23], поэтому, когда он был дома, мыникогда не знали, в каком расположении духа он будет в следующий момент — будет ли он добр и уравновешен или разъярен.

Наш дом больше не был для нас прибежищем, он превратился в поле боя. Совместные трапезы нередкозаканчивались бранью и горькими слезами. Постоянное недовольство матери и ее душевная боль разрушали семью не меньше, чем участившиеся запои отца. Родители не могли спокойно находиться в однойкомнате — любая их встреча заканчивалась словеснойдуэлью, во время которой обмен взаимными колкостями походил на перестрелку отравленными стрелами. Чтобы вернуться к жизни, в которой не было всех этих проблем, мой брат угнал машину и попытался вернуться в Канзас. Мама решила какое-то время пожить у своих родителей, а одна из моих сестер просто сбежала из дома. Однажды вечером мы с отцом ужинали в кафе. Изрядно выпив, он принялся флиртовать с официанткой, выпрашивая у нее номер ее телефона. Для одинокого сердечка маленькой девочки это было уже чересчур. Я бросилась домой, нашла аптечку и проглотила все таблетки, которые, по моему мнению, должны были помочь мне расстаться с жизнью, а значит, и с невыносимой болью. Проснувшись на следующее утро, я была рада тому, что выжила, но как никогда остро поняла, что окружающий меня мир больше не безопасен.

Вот тогда я и произнесла свою клятву. Причем не вслух, а в глубине своего юного сердца. Не осознавая подоплеки происходящего, не подбирая слов, я поклялась, что буду себя защищать, чтобы больше никогда не столкнуться с душевной болью, и не буду нуждаться ни в чьем внимании. С тех пор я прилагала все усилия для того, чтобы в собственной семье жить невидимкой и не производить никаких резких движений. Если бы я нарушила сложившийся порядок вещей, это утлое, едва державшееся на плаву суденышко с гордым названием «семья» затонуло бы окончательно. Я начала прятаться. Я скрывала от всех свои нужды, свои желания и само свое сердце. Я прятала свое истинное лицо, а когда мои силы заканчивались, я пряталась в чулане.

Быстро перелистаем последовавшие за этим событием четырнадцать лет моей жизни. Вот я новобрачная — я вышла замуж за сильного и решительного человека, который не только не боялся конфликтов, но даже приветствовал их. Но если во время ужина между нами вспыхивала ссора, я вставала из-за стола я выходила из кухни, а спустя некоторое время мой муж отправлялся меня искать: «Стейси, где ты?» Как вы думаете, где я была? Я пряталась в чулане. В буквальном смысле.

Я стыдилась своего ребяческого поведения, осознавая, как нелепо выглядит моя неспособность здраво реагировать на возникающие в ходе беседы разногласия. Но в своей семье мне не приходилось быть свидетелем разрешения подобных конфликтов, и я понятия не имела, как это делается. Спусковой механизм моего неисцеленного сердца срабатывал на малейшее недовольство Джона моим поступком или поведением в целом. Потребовалось много-много месяцев, прежде чем любовь Джона и его заверения в этой любви смогли проникнуть в мое насмерть перепуганное сердце. Я никогда не забуду, как впервые смогла остаться в комнате, а не ретироваться из нее, находясь на пороге конфликта. Всю свою волю я сжала в кулак, чтобы второй ногой не переступить порога ванной комнаты, в то время как одной ногой я уже шагнула на территорию иллюзорной безопасности. Это был поворотный момент. После этого так я больше никогда не пряталась.

С этой проблемой я справилась, однако тут же с катастрофической скоростью начала набирать вес. Неосознанно я обнаружила новый способ прятаться. С момента вступления в брак я постоянно испытывала страх, что, узнав меня ближе, Джон непременно во мне разочаруется, что это всего лишь вопрос времени. (Послание, которое принесла с собой моя рана.) Неисцеленные раны маленькой девочки побуждали меня искать укрытия. Мое стремление скрыться, как, впрочем, и ваше, лишь усугубляло проблему. В результате многие годы нашей семейной жизни были наполнены душевной болью. Как сказал Иисус, женщина, которая хочет сберечь свою душу, ее потеряет (см.: Мф. 16:25). Клятвы и поступки, данные и совершенные вследствие полученных нами ран, лишь усугубляют наше тяжелое положение.

Дата добавления: 2015-07-17