Брестский мир – беспринципность, или неизбежная уступка?

Часть 1

Сванидзе: Здравствуйте! У нас в России прошлое, как известно, непредсказуемо. Каждое время воспринимает прошлое по-своему. В эфире «Суд Времени». В центре нашего внимания – исторические события, персонажи, проблемы, их связь с настоящим. У вас, нашей телевизионной аудитории, так же будет возможность высказаться, т.е. проголосовать. Такая же возможность будет и у сидящих в зале.

Тема наших сегодняшних слушаний: «Брестский мир: беспринципность или неизбежная уступка?».

Сепаратный мир между Советским правительством и Германией заключён в разгар Первой Мировой войны по инициативе советской стороны 3 марта 1918 года в Брест-Литовске. В соответствии с этим Брестским миром Россия потеряла треть своей европейской территории с третью населения страны. Сепаратный мир был заключён за полгода до победы союзников России в Первой Мировой войне. Мир был условием удержания власти большевиками.

Итак, вопрос слушаний: «Брестский мир: беспринципность или неизбежная уступка?».

Мы запускаем голосование для нашей телевизионной аудитории. Номера телефонов вы видите на своих экранах.

Обвинитель на процессе – писатель Леонид Млечин.

Защитник на процессе – политолог, президент Международного общественного фонда «Экспериментальный творческий центр» Сергей Кургинян.

Прошу вывести на экран Материалы по делу.

Материалы по делу. В начале января 1918 года Германия предъявила России ультиматум и потребовала подписать унизительный, с точки зрения многих историков, мирный договор. В России к тому времени уже началась гражданская война. Война с Германией в планы большевиков не входила. В результате, во время очередного этапа переговоров Лев Троцкий заявил: «Ни мира, ни войны! Мы выводим нашу армию и наш народ из войны». Новая власть надеялась, что в ответ Германия просто прекратит военные действия. Однако, немцы начинают наступление по всем фронтам, не встречая сопротивления. Продвижению германцев мешали только плохие дороги. Россия потерпела сокрушительное поражение, и 3-го марта 1918 года был подписан Брестский мир. От страны отторгались огромные территории: Украина, Эстляндия, Курляндия, Лифляндия, Княжество Финляндское, Карская и Батумская области. Россия должна была выплатить Германии 6 миллиардов марок и 500 миллионов золотых рублей.

Сванидзе: До начала прений у меня традиционный вопрос и к Млечину, и к Кургиняну: в чём актуальность темы? Прошу Вас, сторона обвинения, Леонид Михайлович.

Млечин: Про Брестский мир у нас в стране знают все, конечно. Но только мы привыкли рассматривать это всё в виде споров – был ли прав Троцкий, был ли прав Ленин, или был прав Бухарин. А не возникал самый главный вопрос: а позволительно ли вообще в разгар войны заключать сепаратный мир с врагом? Ну, представьте себе, в 1941 году кто-то сказал – «Да хватит уже, навоевались! Штык в землю, и пошли! А страна? Пусть её захватывают».

Помните, как во время Второй мировой войны руководство нашей страны опасалось, что союзники возьмут и заключат сепаратный договор? А что сделало большевистское правительство? Взяло и заключило сепаратный договор. Утратило территории с населением в 56 миллионов человек. Россия по этому /Брестскому/ миру утратила Украину, четверть всех железных дорог, три четверти чёрной металлургии, девяносто процентов добычи каменного угля, треть текстильной промышленности, заплатила огромную контрибуцию – и эти деньги уже не вернулись. Кто-то скажет: «Но часть территории потом вернули». Это правда, когда Германия потерпела поражение, часть территории вернули. Но когда большевики заключали этот мир, они об этом не знали! Они отказались от огромной части территории России, и почему? Только потому, что они хотели удержать власть. Кто-то скажет: «Да армия не могла воевать». В 1918 году, через несколько месяцев, да 3-х месяцев или 4-х не прошло после заключения мира, как прекраснейшим образом сформировали Красную Армию, которая потом победит в Гражданской войне.

Большевики первое, что сделали – воспользовались этим желанием закончить войну для того, что бы развалить окончательно российскую армию. Подписали мир, который, повторяю, отдавал немалую часть российской территории врагу, и их это не интересовало, – только чтобы удержать власть. И самое главное и последнее, что мы должны иметь в виду. Это был мир, который не принёс мира. Потому что лучшая часть российского общества, русские офицеры, офицеры российской армии, воевавшие в окопах 4 года, были возмущены и сочли это предательством. И они пошли против большевиков, и тогда разгорелась Гражданская война! Брестский мир – это был мир, который принёс войну.

Сванидзе: Спасибо. Прошу Вас, Сергей Ервандович, сторона защиты, Вам слово.

Кургинян: Но нам ещё говорят об актуальности, да? Актуализируйте тему. Но вот я задаю вопрос: а что, на сегодняшний день Украина находится в составе России?

Большевики с первого же момента, когда они это осуществили, назвали мир «архитяжёлым», «временной уступкой» и «похабным».

Ильич петушившимся крикнул: – Ни с места!

Пусть партия примет и это бремя.

Возьмём передышку похабного Бреста!

Потеря – пространство, выигрыш – время.

Значит, они назвали мир «похабным», они осудили его, они признали, что он унизительный и архитяжёлый, и так далее. И этот мир продлился несколько месяцев, меньше года. Сегодняшний процесс длится 20 лет. Ощущаем ли мы этот фактор в числе актуальных?

Но к этому всё не сводится. Второй вопрос заключается в том – как же относиться к Брестскому миру? Ответ простой: любая потеря даже пяди державной земли есть страшное дело. Никогда нельзя отдавать ни пяди земли. И если её отдали, да ещё в таких количествах, это ужасно. Но могли ли её удержать? Не граничило ли любое другое решение с сумасшествием? И кто разложил армию настолько, что та армия, царская и, главное, февральская, буржуазная армия уже сопротивляться вообще не могла? Если у большевиков была какая-нибудь возможность вести войну, то то, что они её не вели – это плохо. Но если у них этой возможности не было, и если этой возможности их лишили предшествующие события? Давайте разбираться всерьёз.

И я считаю, что нет ничего более актуального, чем разбор таких больных событий нашей истории. Потому что сначала, так сказать, было восхваление, потом – проклинание, а вот сейчас нам нужна правда. Реальная правда о том, что было тогда. Во имя того, чтобы научится на этой правде завтрашнему дню. И в завтрашний день идти, уже понимая, чему учит нас наша история.

Сванидзе: Спасибо. После короткого перерыва мы приступим к нашим слушаниям.

В эфире «Суд времени». В центре нашего внимания Брестский мир. Начинаем слушания. Вопрос сторонам: «Россия в 1917 году: был ли смысл продолжать войну?».

Пожалуйста, сторона обвинения, Леонид Михайлович, Ваш тезис, Ваш свидетель.

Млечин: Первая мировая, которая стала первой великой, в смысле ужасном, потому что она причинила столько бедствий и погибло столько людей, в нашей стране незаслуженно забыта. Потому что большевики назвали её «империалистической». И превратилась она в нашей стране во что-то такое жалкое. А это была война, в которой российская армия воевала мужественно, достойно. В которой было множество людей, вернувшихся потом домой с орденами. Мало кто помнит, а у маршала Жукова было 4 солдатских Георгия. Это была война, в которой российская армия не позволила врагу дойти до Москвы или до Петербурга. Не позволила дойти даже до Киева. Это была война, в которой российская армия очень достойно сопротивлялась.

Вот теперь давайте обсудим вопрос действительно непростой: могла ли, должна ли была Россия в 1917 году продолжать войну? Я хотел бы адресовать этот вопрос двум замечательным историкам, которые здесь находятся: Владимир Михайлович Лавров, доктор исторических наук, заместитель директора Института российской истории Российской Академии Наук; Игорь Александрович Курляндский, старший научный сотрудник Института российской истории.

Давайте, Владимир Михайлович, Вы ближе, поэтому Вам первому ответить. Могла ли, стоило ли, нужно ли было России в 1917 году продолжать участие в войне?

Лавров: Россия была на пороге победы в 1917 году. По всем составляющим – по ресурсам, экономическим, особенно, вместе с союзниками, с Францией, Великобританией, в 1917 году ещё Соединённые Штаты на нашей стороне, – нам победа была обеспечена. Германия не выдерживала войну на две стороны. И после этой победы мы становились бы самой мощной страной в Европе. Мы становились бы, говоря современным языком, сверхдержавой. Вот как сейчас Соединённые Штаты, так и мы становились тогда. Другое дело, что этого не хотели многие страны, даже союзники. Но мы были на пороге победы. А на пороге победы во время войны не только не подписывают сепаратного мира, но и «коней на переправе не меняют».

Не нужна была революция в феврале. Не нужна была революция в октябре. Нужно было победить, нужно было добиться того, что наша страна станет великой, непобедимой и будет участвовать во всех международных процессах как великая держава.

А в результате того, что мы из войны вышли, точнее, большевики вышли, то мы ни в чём не приняли участия. Более того, наши бывшие союзники навязали такие условия мира Германии унизительные, что от этого унижения произошёл всплеск националистических настроений в Германии. И этот всплеск обернулся тем, что к власти пришла партия Гитлера, и новая война – вот результат того, что мы не победили.

Млечин: Игорь Александрович, Ваша точка зрения.

Курляндский: Тут есть один нюанс, который мы, кажется, не должны забывать. 1917 год, он рассматривается в данном случае, как некое единое целое, но произошла Октябрьская революция, этот фактор, который переменил декорации вообще на политической сцене, всё перебурлил и смешал. И уже когда пришли большевики и левые эсеры к власти, вот большевистско-левоэсеровская коалиция – был ли ей смысл продолжать войну? Война, понятие войны изменилось, говорили уже о революционной войне, как части международной революции. И с более патриотических позиций, если брать ситуацию до октября 1917 года, конечно надо было продолжать войну до победы. А вот после октября 1917 года – это вопрос.

Лавров: Для большевиков был главным социализм, не Россия. Они жертвовали Россией ради социализма. Социализм превыше всего. Для страны надо было продолжать войну. Но большевики по-своему действовали совершенно принципиально. Им не Россия была нужна, им была нужна мировая социалистическая революция. И они были готовы пожертвовать чем угодно, лишь бы сохраниться у власти.

Сванидзе: Спасибо. Сергей Ервандович, прошу Вас. Ваши вопросы стороне обвинения.

Кургинян: Большевики в итоге создали огромное государство, как мы знаем, да? И с огромной сферой влияния, и его все называли второй сверхдержавой, да?

Если в 1917 году они действовали ради удержания власти, то это надо осудить. Но весь вопрос заключается в том, была ли возможность продолжать войну? Была ли у них просто техническая возможность?

Вот давайте посмотрим, какая ситуация возникла на февраль, когда большевиками ещё и не пахло. Какая ситуация возникла на февраль, и давайте посмотрим доказательства только тех людей, которые настроены антибольшевистски. Пожалуйста, доказательство #2.

Материалы по делу. Из мемуаров Карла Гюстава Маннергейма: «Сразу же по прибытии на фронт [в марте 1917 года] я понял, что /…/ революция распространилась, как лесной пожар. Первый известный приказ Советов начал действовать, поэтому дисциплина резко упала. Усилились анархические настроения, особенно после того, как Временное правительство объявило о свободе слова, печати и собраний, а также о праве на забастовки, которые отныне можно было проводить даже в воинских частях. Военный трибунал и смертная казнь были отменены. Это привело к тому, что извечный воинский порядок, при котором солдаты должны подчиняться приказам, практически не соблюдался, а командиры вынуждены были всерьез опасаться за собственные жизни. По новым правилам солдат мог в любой момент взять отпуск или, попросту говоря, сбежать. К концу февраля дезертиров было уже более миллиона человек».

Мемуары. М., Вагриус, 1999.

Карл Гюстав Маннергейм – генерал-лейтенант Русской Императорской армии, фельдмаршал Финляндии.

Кургинян: Большевиками ещё и не пахнет! Доказательство # 4.

Материалы по делу. Из воспоминаний Петра Краснова: «Потребовать и восстановить дисциплину было невозможно. Солдаты расстреляли на воздух данные им патроны, заявивши, что они воевать не желают и не будут. Один полк был застигнут праздником Пасхи на походе. Солдаты потребовали, чтобы им даны были яйца и куличи. Ротные и полковые командиры бросились по деревням искать яйца и муку, но в разоренном войною Полесье ничего не нашли. Тогда солдаты постановили расстрелять командира полка за недостаточную к ним заботливость./…/ целая рота явилась его расстреливать. Он стоял на коленях перед солдатами, клялся и божился, что употребил все усилия, чтобы достать разговения, и ценой страшного унижения и жестоких оскорблений выторговал себе жизнь».

На внутреннем фронте // Октябрьская революция: мемуары. М. Л. Госиздат, 1926

Петр Краснов – генерал-лейтенант, начальник 2-й сводной Казачьей дивизии.

Кургинян: Из мемуаров генерала Михаила Дмитриевича Бонч-Бруевича: «Я был убеждён, что созданная на началах, объявленных приказом #1, армия не может не только воевать, но и сколько-нибудь организованно существовать».

Из воспоминаний графа Павла Алексеевича Игнатова, главы русской разведки: «Я ощущал, что повсюду нарастает беспорядок. Зловещий приказ #1 начал действовать. Дисциплина исчезла. Русские войска во Франции стали потихоньку терять прежний порыв, испытав на себе последствия пропаганды».

У меня дед воевал в первую империалистическую. Рассказывал матери когда, что и как началось. К моменту уже мая 1917 армия была разложена. В июне она это показала полностью.

Возникает вопрос: что могли делать большевики с этой армией? И насчёт приказа #1, а так же решений Временного правительства о демократизации армии – разве они исходили от большевиков?

Вот я хочу спросить: кто виноват за развал армии, первое, которая развалилась до большевиков? И второе: что происходило помимо развала армии – дефицит продовольствия, нехватка снарядов и всё остальное?

Вот в этой ситуации война была возможна?

Лавров: Война была абсолютно необходима. Но тут важно…

Кургинян: Нет, она была возможна?

Лавров: Но тут важно то, что красное колесо покатилось не в октябре, оно покатилось в феврале 1917 – тогда началась катастрофа. Вот приказ #1, демократизация армии. Мы все учились в школе, в ВУЗе. Как хорошо, «демократизация»! Мы даже не задумывались! Но демократизация армии – это утрата боеспособности. Когда подразделение, взвод начинает проводить собрание и голосовать, с несколькими точками зрения,- «наступать или не наступать»…

Кургиня н: Сто процентов с Вами согласен!

Лавров: …Одни решают, что «наступать», другие решают – «не наступать»…Потом опять – «не наступать»…

Кургинян: Сто процентов согласен! Кто издал приказ #1?

Лавров:… Это крах армии.

Кургинян: Кто издал приказ #1?

Лавров: Все социалистические партии, в том числе большевики.

Кургинян: Где там большевики?!? В Петросовете в большинстве были большевики?

Лавро в: Поддерживали, были, да.

Кургиня н: Нет.

Лавро в: Но главная ответственность не на них. Ответственность на всех социалистических партиях.

Кургинян: Решение Временного правительства о демократизации армии – это такое же преступление?

Лавров: Это предательство Родины, измена Родине!

Кургинян: Измена Родине?

Лавров: Крупнейшая ошибка.

Кургинян: Значит, измену Родине, развал всего этого дела обеспечило Временное правительство и другие февралисты! При этом уже до, ещё до этого развал начался! Напомню Вам, что братания начались чуть ли не в 1915 или 1914 году, и никак не имели отношения к большевикам. Но полный развал…

Курляндский: Как не имели?

Кургиня н: Но полный развал обеспечил Приказ #1 и решение Временного Правительства. Армия была развалена в пыль. И воевать не могла.

Лавров: Но она не была развалена.

Кургинян: Что должны были делать большевики?

Курляндский: Можно?

Лавров: Большевики вообще армию разогнали. Они приняли «Декрет о мире», «Декрет о земле», после которых армия разбежалась эшелонами, убежало около 8 миллионов в тыл.

Кургинян: Скажите, пожалуйста, большевики сразу …

Лавров: Можно было продолжать войну, если не делить страну по классам…

Кургинян: …начали переговоры с немцами или хотели перед этим переговариваться с Антантой?

Лавров: А нужно было признать власть Учредительного собрания! Вот Учредительное собрание могло вести войну, потому что оно выступало от большинства, потому что за него проголосовало большинство. А большевики одни конечно не могли вести войну …

Кургинян: Вы сами признали, что армия была абсолютно разложена. А с разложенной армией не воюют!

Лавров: До октября убежал 1 миллион человек! Но оставалось около семи. И они могли воевать!

Кургиня н: Они воевать не могли. Что полностью…

Лавров: Вот после декретов о земле, когда все ринулись делить землю, не могли.

Кургинян: Давайте анализировать: июнь, Моонзундскую битву и всё остальное... Они воевать уже не могли!

Лавров: Если мы объединяемся, если мы все вместе, мы можем воевать! Но если одна партия за всех всё решает, и партию поддерживает 22 процента голосов…

Кургинян: Да не было ещё этой партии!

Лавров: Она взяла власть в октябре.

Кургинян: Давайте ещё научные вопросы уточним.

Сванидзе: Спасибо!

Кургинян: Большевики хотели мира с Антантой?

Сванидзе: Спасибо!

Кургинян: Большевики этого мира хотели?

Лавров: Они хотели мировой революции, а не мира.

Сванидзе: Спасибо. Сейчас короткий перерыв, после которого мы продолжим слушания.

Дата добавления: 2015-07-17