Пролог. 10 страница

Дети. Магическое для нее слово. Сможет ли она найти с ними общий язык? Вообще Леле и Коло — это кто? Мальчики или девочки? Или те и другие? Ей не терпелось расспросить Винченцо о его детях.

Мэри-Бет заставила себя улыбнуться. Влюбленная парочка старательно делала вид, что занята друг другом и не обращает внимания на странное поведение американки. Винченцо спрятался за бокалом, но Мэри-Бет чувствовала исходящие от него флюиды сожаления. Она помнила, как поведала ему свою грустную историю и призналась, что у нее никогда не будет детей. Возможно, поэтому он и не сказал о своих детях.

Имелось еще одно объяснение подобной скрытности, но Мэри-Бет была слишком хорошего мнения о Винченцо, чтобы предположить, будто дети для него ничего не значили.

Все удовольствие от ужина и веселой компании смыло волной горечи. Просто встать и уйти она, к сожалению, не могла. Будь проклято это воспитание, вынуждавшее блюсти приличия!

К счастью, Винченцо понял ее состояние и, прервав мучительную тишину, воцарившуюся за столиком, заявил:

— Перелет меня утомил. Давайте, обойдемся без десерта.

Анджело и Франческа понимающе закивали, а Мэри-Бет промолчала. У нее было такое чувство, словно она выпрыгнула из самолета, а парашют все никак не желает раскрываться: земля приближается с неумолимой скоростью, а мысли разбегаются.

Пока оформляли счет, Анджело попытался развлечь присутствующих шутливыми историями про иностранных туристов, останавливавшихся в отеле. Мэри-Бет слышала каждое его слово, понимала, в чем заключается шутка, но смех, рождавшийся где-то глубоко внутри, там же и затухал.

Уже на выходе, Мэри-Бет вдруг услышала, как Франческа прошептала:

— Прости меня, пожалуйста, Энцо. Я и представить себе не могла…

— Все нормально.

Брат с сестрой расцеловались, потом Винченцо пожал руку «бывшему» другу, и парочки разошлись: Франческа и Анджело решили прогуляться под звездным небом, а Винченцо и Мэри-Бет отправились ловить такси.

По дороге в отель Винченцо не делал попыток объясниться, и Мэри-Бет была рада этому. Ей не хотелось разговаривать. Не на людях.

А вот в уединении номера можно было и поговорить. Она жаждала узнать все тайны этого мужчины, или, по крайней мере, те, которыми он захочет поделиться.

Мэри-Бет устроилась на диванчике и ожидающе взглянула на Винченцо. Он присел, но слова не шли с языка.

Решив облегчить им дорогу вином, Винченцо достал бутылку из серебряного ведерка со льдом. Выдернув пробку, он разлил ароматную жидкость по бокалам.

Мэри-Бет приняла бокал, то пить не стала. Она и так сегодня превысила норму алкоголя. А вот Винченцо в несколько глотков осушил свою порцию.

Конечно, итальянцы боготворят вино, но никогда прежде Винченцо не проявлял подобную неумеренность. Неужели правда так ужасна? Это настораживало. Забывшись, Мэри-Бет и сама пригубила вино.

Винченцо поставил пустой бокал на столик и присел на диван.

— Я был женат, — наконец, пробормотал он. А дальше слова полились неудержимым потоком: — Ее звали Амели Ле-Блан. Мы познакомились лет шесть назад во время мое первого турне. Париж покорил меня своей магией, и я поддался его романтической атмосфере. И когда встретил Амели, то решил, что вот она, любовь. Так мне казалось, — пожал плечами Винченцо. — Через месяц мы поженились, а еще через восемь — у нас родились близнецы, мальчики. Рафаеле и Николо. Но я не сумел вовремя разглядеть истинную сущность Амели, — он вздохнул, — а так пострадали ни в чем не повинные дети.

Винченцо замолчал, вспоминания нахлынули мощной волной. Горечь ошибок никогда не давала возможности забыть, что не только жена была виновата в крушении их брака.

— Во время беременности Амели сполна показала свой характер. Она злилась, что ее некогда прекрасная фигура испорчена, но первое время еще сдерживала себя. А когда ей прописали постельный режим, стала просто невыносимой. Еще бы, ведь она надеялась разъезжать по миру, а тут нужно пять месяцев безвылазно провести в Сиене под наблюдением врачей. Закончилось турне по Европе, и я вернулся домой, а там меня ожидал настоящий ад. Я старался и, как мог, угождал жене, выполнял каждую ее прихоть. Тогда я еще надеялся, что после родов все вернется на свои места, но потом все стало еще хуже. Мне снова пришлось уехать, на этот раз в США. Я не считал нужным таскать детей за собой, и Амели пришлось остаться дома. Но кроме злости за мое решение ее разъедала зависть, поскольку Колетт, которая к тому времени стала женой Вито, отправилась в Штаты. К слову, Амели и Колетт кузины, — сообщил Винченцо.

— И что случилось потом?

— Я все еще находился в Штатах, когда Амели надоело сидеть с детьми, но и в Америку она не полетела. Моя милая женушка отравилась на какой-то курорт. Для меня уже было не важно, где конкретно она предпочитает проводить свое время. Главное, она бросила наших детей. Пусть рядом с ними были боготворящие их родственники, но никто не в силах заменить любящую мать. Когда же мы пересекались в Сиене, то постоянно ссорились. Куда-то пропала вся любовь. Хотя сейчас я готов согласиться, что любовью мои чувства к Амели никогда не были. Просто бурлили гормоны.

— Вы развелись?

— Думаю, развод стал бы наилучшим вариантом, но почему-то мы не вспомнили о нем. Дома мы бывали наездами, а о детях заботились мои родители. Нельзя сказать, что такая ситуация нас устраивала, но и не тяготила. Не думаю, что Амели когда-нибудь согласилась бы на развод, она при этом теряла очень многое. Конечно, я не Рокфеллер[47], но деньги и престиж заставляли Амели крепко держаться за свой статус жены музыканта с мировым именем.

— Если вы не в разводе, значит…

— Не переживай, у тебя нет романа с женатым мужчиной, — горько усмехнулся Винченцо. — Я вдовец.

— Вдовец?!

— Врачи обнаружили у Николо синдром раннего детского аутизма. Это было особенно заметно на фоне Рафаеле, тот проявлял просто чудеса сообразительности. Если во время своего пребывания дома Амели еще хоть как-то общалась с Леле, то Коло она изводила, постоянно указывая на его неполноценность. Не то чтобы я не верил словам матери, которая пыталась донести до меня правду, но считал, что она преувеличивает. У меня изумительная мать, и я даже мысли не допускал, что у моих детей все будет иначе. Боже, как я был слеп! — Винченцо спрятал лицо в ладонях, заново переживая свое горе.

Мэри-Бет покинула свою половинку диванчика и села рядом с мужчиной. Прежде чем она успела придумать способ прекратить эту пытку, Винченцо взял себя в руки и продолжил:

— И вот однажды я стал свидетелем того, что много раз пыталась донести до меня мама. Не буду пересказывать подробности. В общем, я с трудом сдержал рвущийся наружу гнев, приласкал Николо и отправил его к бабушке. Мы остались одни, и я высказал жене все, что думаю о ней и ее отношении к моим детям. А она лишь рассмеялась, заявив, что еще непонятно, мои это дети или Вито. Как оказалось, в начале нашего знакомства Амели спала и со мной, и с моим братом. А причиной всему невинное девичье пари, целью которого было узнать, одинаково ли близнецы ведут себя в постели. Потом Амели поинтересовалась, не побывала ли еще в моей постели Колетт, именно она придумала это пари. У меня не было сил продолжать этот разговор. Я хотел найти брата и узнать, может ли оказаться правдой то, что мне сообщила Амели. А жена вдруг заявила, что я должен лишь порадоваться, если отцом этого малолетнего дебила окажется мой брат. Я не понимал, как она может так отзываться о собственном ребенке? И тут у меня внутри что-то щелкнуло. Я подлетел к ней и… — Винченцо замолчал, не решаясь рассказывать дальше.

Мэри-Бет взяла в ладони его руку, их пальцы переплелись.

— В общем, я ударил ее. По лицу. Словно в замедленной съемке я видел, как Амели отлетела к стене, сползла вниз. Из разбитой губы потекла кровь. И тут у меня словно пелена с глаз упала. Я в ужасе от своего поступка выбежал из комнаты. Стыд гнал меня дальше, и я, пытаясь совладать с собой, покинул дом. Мне казалось, что если я снова увижу Амели, сделаю нечто ужасное. Мысли о жене рождали во мне дикую ярость. Я не оправдываюсь, но…

— Я сама бы ей врезала хорошенько, — легким пожатием Мэри-Бет показала, что понимает его чувства.

— Когда я вернулся, Амели уже не было. А следующим утром ее «Порше» нашли на подъезде к Сиене. Машина слетела с дороги и врезалась в дерево. В крови Амели обнаружили жуткую смесь из алкоголя и снотворного. Вечером того же дня появилась Иса. Исабелла, младшая сестра Анджело. Она заявила, что Амели приехала к ней пожаловаться на мужа, избившего ее. Иса уговорила ее остаться на ночь, поскольку они немного выпили, а утром не обнаружила ни самой подруги, ни ее авто, но волноваться не стала. А вечером она нашла в своей аптечке письмо Амели. Моя жена больше не хотела жить с мужем-тираном. В общем, она покончила с собой и обвинила во всем меня.

— Господи! — ахнула Мэри-Бет. — Как ты пережил все это?

— Я все еще с этим живу.

— Понимаю.

И она действительно понимала. Мэри-Бет прекрасно знала, что боль, причиненная другим человеком, не всегда исчезает со временем. Она лишь на краткие мгновения уходит, а потом, в самый неподходящий момент, выныривает из того отдаленного уголочка души, в котором нашла пристанище, чтобы изводить снова и снова.

— А дети? Ты узнал правду?

— Нет, я не решился спросить Вито. Брат бы в любом случае все отрицал. А меня бы мучили сомнения, не солгал ли он. Мальчики были копией меня в детстве, и я так гордился этим. Вито тоже был моей точной копией, и то, что я всю жизнь считал благом, вдруг превратилось в дамоклов меч[48], поскольку Леле и Коло также похожи и на моего брата. Мне оставалось лишь надеяться, что Амели солгала.

— А экспертиза на отцовство?

— Увы, это не вариант[49].

— И как ты с этим живешь?

— Порой очень тяжело, но я держусь ради близнецов. Кем бы они мне не приходились — сыновьями или племянниками — моя любовь не уменьшилась ни на йоту.

Слезы текли по щекам Винченцо, однако в присутствии любимой он не стеснялся своей слабости.

Мэри-Бет сбросила туфли и с ногами взобралась на диванчик. Она обняла мужчину, желая хоть на время подарить ему умиротворение.

Теперь стало ясно, почему он так осторожничал. Мэри-Бет и сама проявляла не меньшую осмотрительность. Так что разве имела она право осуждать Винченцо?

Глава 23.

Так они и сидели, обнявшись, не произнося лишних слов. В этих невинных объятиях каждому из них хотелось найти утешение.

— Знаешь, я много думал о нас, — вдруг сказал Винченцо.

— Да? И что ты понял?

— Я люблю тебя, — без всякой подготовки выпалил он.

— Что?!

— Ты прекрасно слышала, что я сказал.

— О нет!

— Да, — возразил Винченцо. — Я люблю тебя. Подожди! Ничего не говори! — он вскочил на ноги. — У меня для тебя кое-что есть, — и скрылся в спальне.

Мэри-Бет оставалось лишь гадать о сюрпризе. Когда же Винченцо вернулся, она не могла оторвать взгляда от того, что он держал в руках. И, кажется, она знала, что находилось в этой бархатной коробочке. Неприятный холодок пополз вдоль позвоночника.

— Ты хотела знать, как переводится слово «fiamma». Может, догадаешься сама?

— Нет, — помотала головой Мэри-Бет. Она боялась пробовать.

— В разговоре с сестрой я не называл тебя так, но Франческа догадалась о моих чувствах, Ни одну другую женщину я не привозил в Италию.

— Кроме своей жены.

— Да, кроме своей жены, — кивнул Винченцо. — Чувствуешь подтекст?

Мэри-Бет попыталась что-то ответить, но не смогла. Она задыхалась, не понимая, каким образом от печальной истории его жизни они перешли к столь тонким материям.

— Лайза, ты станешь моей женой? — спросил Винченцо и открыл коробочку, явив ее взору платиновое колечко с голубым бриллиантом.

Он задал этот вопрос таким будничным тоном, словно интересовался, не желает ли она еще вина. Но этот момент, лишенный ненужной мишуры, казался удивительно трогательным.

Мэри-Бет посмотрела на Винченцо: он ждал ответ.

Несмотря на все доводы: его чувства, ее чувства (в которых она не боялась признаться даже себе), а также умопомрачительный секс (тоже немаловажный факт!) — Мэри-Бет боялась супружеских уз. Брак меняет людей и часто не в лучшую сторону. У нее перед глазами был положительный пример в лице кузины и брата, и все же она не могла избавиться от предубеждения против этого общественного института.

— Лайза? — поторопил Винченцо.

Она не могла сказать «Да»», но и не собиралась говорить «Нет!».

— Ты дашь мне время подумать?

Ее просьба — не обычная женская уловка, а насущная потребность. И все же Винченцо почувствовал обиду. Он раскрыл душу, предложил свое сердце, а Лайза никак не может позабыть свои прошлые ошибки. Да, ему было обидно!

Тем не менее, Винченцо понимал, что лежит на чаше весов.

— Хорошо, — согласился он. — А я могу попытаться повлиять на твое решение?

— Повлиять? — Лукавый блеск его глаз не оставлял никаких сомнений в том, что это будет за воздействие, и Мэри-Бет решила поддержать игру: — Не могу отказать тебе в подобной мелочи. Начнешь прямо сейчас?

— Возможно. Если ты согласишься надеть кольцо. Я хочу увидеть, как оно смотрится на твоем пальчике.

Не говоря ни слова, Мэри-Бет смело протянула левую руку. Винченцо достал кольцо и надел на безымянный палец.

— Сидит как влитое, — удивилась она. — Повезло?

— Мне помогла Ванесса Райс.

— Кто еще в курсе?!

— Так ли это важно, если тебе нравится результат. А тебе нравится?

— Кольцо изумительное.

— Лишь когда оно на твоем пальце, — Винченцо перевернул ее ладонь и поцеловал.

Пока его губы медленно двигались по внутренней стороне запястья, он внимательно наблюдал за лицом Мэри-Бет. Ее глаза туманились от страсти, на губах расцвела улыбка, слабый румянец окрасил щеки. Она была прекрасна, как никогда раньше.

Винченцо осторожно прикоснулся к ее губам — пробуя, вкушая, наслаждаясь. Однако тело требовало большего.

Винченцо медленно поднялся, а Мэри-Бет, не желая разрывать объятий, потянулась за ним. Вот так они, словно единое существо о четырех ногах, добрались до кровати. Им было все равно, что подобный способ передвижения вдвое уменьшил их скорость. Разве это имело значение, если мужчина и женщина могли целоваться и одновременно с этим заново открывать для себя тела друг друга.

Уже в спальне Мэри-Бет и Винченцо, словно принимая участие в какой-то шутливой забаве, поочередно снимали одежду. Но когда их губы встретились в жарком поцелуе. Время игр прошло, осталась только невыносимая потребность слиться в единое целое и двигаться, двигаться, двигаться...

Винченцо, подхватив любимую на руки, осторожно уложил ее на постель. Опустившись на колено, он наклонился над Мэри-Бет и провел кончиками пальцев по бархатистой щеке, по сочным губам. Затем его рука скользнула по точеной шее, у основания которой, выдавая ее желание, неистово бился пульс. Потом его пальцы прошлись по маковкам ее грудей, мгновенно напрягшимся, словно набухшие бутоны, которые вот-вот распустятся и подарят внимательному взору прелестные цветы.

Мужская рука замерла на ее животе, и Мэри-Бет напряглась, ожидая, предвкушая. Когда же его жадные пальцы запутались в кудрявой рощице, Мэри-Бет, изогнувшись, блаженно застонала, вжимаясь пылающей плотью в его ладонь.

Она раздвинула ноги, призывая Винченцо подарить еще большее наслаждение, и все же он не торопился воспользоваться этим приглашением.

— Энцо, пожалуйста, — взмолилась Мэри-Бет. — Я больше не могу… Я должна… — она захныкала, не в силах справиться с болью желания, разрывавшего ее изнутри.

— Что ты не можешь? Что ты должна? — поинтересовался Винченцо, проводя кончиком указательного пальца по ее заострившимся соскам.

— Я хочу почувствовать тебя внутри. Не терзай меня больше, прошу.

— Хорошо, — пообещал он, уступая не только ей, но и собственному желанию.

Винченцо устроился меж разведенных бедер Мэри-Бет, молчаливо обещая безмерное наслаждение — но не сдержал свой безмолвный зарок, отвлекшись на родинку, украшавшую ее правый бок. Его губы и язык ласкали крошечную точку, а Мэри-Бет извивалась и стонала от разочарования.

Наконец, Винченцо опустился на нее сверху, осторожно проникая в ее сладкие глубины, а в следующую секунду перевернулся на спину.

Мэри-Бет застыла, глядя на своего партнера испуганными глазами, и тогда Винченцо поощрительно прошептал:

— Все, что ты видишь, принадлежит тебе. Сейчас ты можешь делать все, что тебе хочется, amore mio.

— Все? — входя во вкус, поинтересовалась Мэри-Бет.

— Абсолютно все.

Услышав подобное, Мэри-Бет довольно рассмеялась. Желание подгоняло, и она стала двигаться — медленно поднимаясь и столь же медленно опускаясь. Процесс становился все более и более увлекательным. И было от чего: перед ней открывались такие заманчивые перспективы. Неожиданно для себя она обрела свободу там, где и не ожидала.

Мэри-Бет контролировала все: темп, глубину и скорость проникновения. Она властвовала над раскинувшимся под ней мужчиной. И эта абсолютная власть кружила ей голову, побуждая совершать безумные поступки.

Привстав, Мэри-Бет лишила себя столь желанного единения. Недовольный стон Винченцо был усладой для ее женского самолюбия. Нет, конечно же нет, она не собиралась оставить его разгоряченным и уйти. Просто желание подразнить вдруг пересилило все иные устремления.

Мэри-Бет рукой обхватила его напряженную плоть, наслаждаясь длиной и мощью. И все это богатство сейчас принадлежало ей! Именно так Винченцо сказал, и она решила проверить, насколько далеко может зайти сегодняшним вечером. Она потерлась о его крайнюю плоть волшебной точкой, скрывавшейся в ее женственных лепестках.

Винченцо громко застонал, но Мэри-Бет не слышала этого, в ее ушах зазвенело с такой силой, что она решила, будто над ними промчался реактивный самолет. Ее тело свело судорогой удовольствия, и она едва удержалась, чтобы не рухнуть на Винченцо.

Направив его в себя, она снова задвигалась, теперь уже не думая о технике, ее гнало вперед вожделение, а значит, все было правильным, все казалось необходимым.

Винченцо хотелось перекатить Лайзу на ее чудесную спинку и, крепко обхватив ее бедра, стремительно и бездумно вонзаться в шелковые глубины, пока она не дарует ему свой крик наслаждения.

Но он сдержался: ему не хотелось отнимать у любимой столь увлекшую ее возможность покомандовать. Единственное, что ему оставалось, это наблюдать, как румянец пылает на нежных щеках, как трепещут во время бурной скачки ее груди, и наслаждаться протяжными стонами, срывавшимися с ее губ в особо острые моменты.

Сквозь прикрытые веки Мэри-Бет видела его голодный взгляд, не оставлявший никаких сомнений, куда он смотрит. Не переставая двигаться, она обхватила свои груди и крепко сжала, представляя, что эту ласку ей дарует Винченцо.

В тот миг, когда она начала ласкать свои груди, воплощая его самые потаенные желания, Винченцо распрощался со своей силой воли. Он перехватил Мэри-Бет за талию и уложил на спину, вонзаясь неистово и бурно.

Как оказалось, именно этого ей не хватало для полного удовлетворения. Мэри-Бет чувствовала себя беззащитной перед его атакой. Но так ли это важно, если в следующий же миг взлетела к небесам?

Отставая от своей партнерши на секунды, Винченцо последовал за ней.

Разум Мэри-Бет медленно выплывал из тумана, сладостной волной окутавшего ее сознание. Ей казалось, что каждая косточка ее тела расплавилась, а сама она превратилась в восковое подобие человека — без мыслей, без ощущений — одна лишь оболочка.

Она попыталась размять застывшие мышцы, и неожиданно для себя обнаружила, что, как и Винченцо, еще способна на продолжение. Все еще тяжело дыша, Мэри-Бет посмотрела на мужчину. Его глаза плотно закрыты, на губах блуждает удовлетворенная улыбка, а сам он выглядит расслабленным, но она-то ощущала, что это не так.

Было так удивительно чувствовать, как его плоть наливается силой внутри нее. Мэри-Бет ногой потерлась о его бедро, пытаясь спровоцировать Винченцо на дальнейшие действия.

Он приоткрыл глаза и внимательно посмотрел на Мэри-Бет.

— Gatto voluttuoso[50].

Мэри-Бет сейчас не готова была воспринимать слова. Главное, его глаза все еще горят страстью, а он готов к продолжению — и ей не терпелось приступить. Она облизала пересохшие губы, не думая, насколько соблазнительно выглядит ее мокрый язычок на фоне припухших губ. Но этот факт не ускользнул от внимания возбужденного мужчины.

Сейчас, когда первая страсть была удовлетворена, Винченцо планировал действовать, не торопясь и не гонясь за наслаждением, которое все равно ждало бы их в конце пути. Поймав в цепкий капкан своих бедер ее ногу, он начал двигаться.

Эти размеренные, неспешные погружения были так не похожи на яростное проникновение, заставлявшее Мэри-Бет взлететь на крыльях экстаза, но абсолютное слияние их тел заставляло ее трепетать. Винченцо срывал с ее губ легкие, воздушные поцелуи, не удовлетворяя внутренний голод, а заставляя желать большего. И Мэри-Бет не выдержала и, обхватив его голову руками, принялась исследовать теплую пещерку его рта.

В какой-то миг Винченцо совершил ловкий переворот, и вот Мэри-Бет уже лежит на другом боку. Ей тоже захотелось повторить этот фокус, но сдвинуть мужчину оказалось не так легко.

Он только рассмеялся и прильнул к ее губам, даря полноценный поцелуй. А тем временем, его рука опустилась на ее грудь, указательным пальчиком обводя острую маковку. Мэри-Бет изогнулась, заклиная, призывая и, наконец, требуя усилить ласку. Пятерней обхватив ее грудь, Винченцо ритмично сжимал упругий холмик, приходя в восторг от того, как сосок колет в самый центр его ладони, именно там, где сплетаются воедино линия жизни и линия любви.

Ее грудь горела, посылая энергетические токи по всему телу. Мэри-Бет ощущала приближающийся оргазм и не могла дождаться, когда же все вокруг на мгновение остановится, а потом последует яркий взрыв. И вот она снова оказалась в центре волшебного фейерверка: под закрытыми веками мелькали разноцветные огоньки, а в ушах грохотало от шума бегущей по венам крови.

Ее тело еще содрогалось в пароксизме страсти, губы приоткрылись, чтобы исторгнуть вопль освобождения, но наружу не вырвалось ни звука. Крик затерялся в вихре удовольствия.

Винченцо видел ее экстаз, он чувствовал, как неистово сжимаются ее внутренние мышцы, заставляя и его потеряться на широких просторах блаженства. Он закричал и, даря возлюбленной всего себя, в последний раз прижался к женщине, заставившей его потерять голову от наслаждения.

Винченцо на удивление быстро задремал, а Мэри-Бет еще долго не могла уснуть, раздумывая, почему сегодняшнее занятие любовью казалось таким…

Одухотворенным, наконец, смогла определить она. Возможно, потому, что прозвучало признание в любви? Ей не хотелось, чтобы это было правдой, иначе все ее возражения против брака с Винченцо выглядели по-детски глупыми и наивными.

Подняв руку, она попыталась рассмотреть кольцо. В лунном свете камень казался тусклым, но стоит поднести его к свету, и он засверкает бесчисленным множеством граней. Так и ее страхи: ночью, рядом с Винченцо, они тускнели, а днем вновь разрастались пышным цветом.

Не в силах противостоять им, Мэри-Бет решила снять кольцо. Стоило лишь этой мысли промелькнуть в голове, и пальцы непроизвольно сжались в кулак. Мэри-Бет не сдержала улыбку. То, что ей не хотелось расставаться с этим символом любви, было хорошим знаком. Окрыленная надеждой на скорейшую капитуляцию, она уснула.

И всю ночь льнула к мужчине, которого уже давно любила всем сердцем.

Глава 24.

Винченцо проснулся рано, однако Мэри-Бет уже упорхнула из постели.

И пока он мысленно переживал пикантные моменты их вчерашней ночи, его блуждающий по комнате взгляд замер на прикроватной тумбочке: в солнечных лучах ярко, словно подмигивая, свергал голубой бриллиант.

«Лайза сняла кольцо» — эта мысль болью отозвалась в его сердце. Винченцо выскочил из кровати и устремился к гардеробу. И облегченно вздохнул: ее вещи были на месте.

— Ты собирался принести мне одежду, Энцо? Право, не стоило. — Мэри-Бет замерла в дверях ванной.

Она была вся такая розовенькая после душа, и Винченцо пожалел, что не проснулся первым.

Выбрав одежду, Мэри-Бет вернулась в ванную. Она не позвала его с собой, и Винченцо, не желая навязываться, решил позвонить сестре.

— Алло, — ответил мужской голос, абсолютно не похожий на голос Франчески.

— Кто это? — не подумав, спросил Винченцо. Догадка сверкнула в его голове, и он спросил: — Андж, это ты?

— Доброе утро, Энцо. Что-то случилось?

— Случилось! Я хотел бы знать, что ты делаешь в квартире моей сестры так рано?

— Не думаю, что ты действительно желаешь услышать правду, — спокойно возразил Анджело Росси.

— Не зли меня, Андж!

— Я не собираюсь обсуждать с тобой свою личную жизнь!

— Где Франческа?

— Она в душе. Что ты хотел?

— Я…

— Подожди, твоя сестрица появилась.

Несколько секунд Винченцо слышал лишь неясный гул, похоже, Анджело зажал трубку ладонью, а потом прозвучал веселый голосок Франчески:

— Энцо, что-то случилось?

— Сначала скажи мне, что Анджело Росси ранним утром делает в твоей квартире?

— Ты взрослый мужчина, вот и догадайся. — Услышав рычание, Франческа спросила: — Ну что, доволен?

— Чичина! — прошипел Винченцо.

— Энцо, хватит! Я же не спрашиваю тебя, чем ты занимался со своей американкой всю ночь. Давай сменим тему, пожалуйста.

— Ладно. — Ему, как брату, было сложно представить, что Франческа живет полноценной половой жизнью. Но разве он мог ее критиковать за это, если и сам отнюдь не монах? — Я хотел попросить тебя об одолжении.

— Конечно.

— Когда будешь общаться с мамой, не рассказывай ничего о Лайзе. Пусть она останется просто моей знакомой, которая хочет увидеть Италию.

— О, Энцо! Я и представить себе не могла, что она так отреагирует на известие о детях, — в голосе Франчески прозвучали слезы.

— Чичи, это вовсе не то, что ты думаешь.

— Но если ты сам не сказал ей о…

— Лайза полюбит моих детей, а они полюбят ее. И вообще, давай закончим этот разговор. Ты обещаешь помалкивать?

— Обещаю. Но мама и так все поймет.

— Ее догадки это одно, а услышать подтверждение от тебя, совсем другое.

— Не беспокойся, мой рот на замке. Кстати, ты планируешь забрать свою машину?

— А сама как думаешь?

— Может, вы поедете в Сиену на поезде? — в голосе девушки прозвучали умоляющие нотки.

— И не рассчитывай. Где мы можем встретиться?

— До обеда я буду в редакции.

— Я заеду, — пообещал Винченцо и положил трубку.

Подняв глаза, он увидел Мэри-Бет: она вернулась в спальню и внимательно смотрела на него. Винченцо надеялся, что она пропустила ту часть разговора, обсуждалось ее отношение к детям.

— Я очень голоден. Закажи завтрак, — попросил Винченцо и прошмыгнул в ванную.

Когда он вернулся в спальню четверть часа спустя, кольца на тумбочке уже не было. С трудом сдерживая радость, Винченцо вышел на террасу, где официант сервировал столик для завтрака. Мэри-Бет, скрестив руки на груди, стояла чуть дальше и любовалась панорамой города. Винченцо с разочарованием отметил отсутствие кольца.

— Ты не надела кольцо, — заметил он.

— Мне нужно еще немного времени. Пожалуйста, Энцо.

Мэри-Бет не хотелось расстраивать Винченцо, но и переступить через себя она тоже пока не могла.

— Хорошо.

Но в этом слове безразличие явно сплелось с обидой. Мысленно Мэри-Бет уже бросилась к любимому, попросила прощение и пообещала, что все будет хорошо. Но будет ли? Она сама пока этого не знала. Да только оставить чувства Винченцо без внимания она тоже не могла.

— Я все время об этом думаю. — В ответ он лишь хмыкнул. — Зачем я ношу его с собой? — Мэри-Бет достала из-под ворота блузы золотую цепочку, на которой болталось кольцо.

— Понимаешь, я очень хочу услышать, как ты скажешь мне «да», — обняв ее за талию, пояснил Винченцо.

— Я постараюсь сделать это как можно скорее.

Они позавтракали моцареллой ин каррозза[51] и булочками, запив все это кофе, а потом снова отправилась осматривать Флоренцию.

Мэри-Бет в который раз посетовала, что у нее нет фотоаппарата, и тогда Винченцо предложил ей заглянуть в магазин.

Внимательно выслушав продавца, который прочитал мини-лекцию по использованию цифрового фотоаппарата, Мэри-Бет посчитала себя профессионалом и все оставшееся время только и снимала.

Ближе к обеду парочка заехала к Франческе, и та провела экскурсию по редакции, а напоследок пообещала встретиться с ними в Сиене в конце этой недели, если, конечно, американка не собирается к этому времени покинуть их гостеприимную страну.

До сих пор Мэри-Бет как-то не задумывалась о возвращении в Нью-Йорк. Вернее, это было само собой разумеющимся фактом, но вот сроки…

Как оказалось, уезжать домой ей пока не хотелось.

Поэтому она лишь улыбнулась, надеясь, что дальнейших вопросов не последует. И мысленно вздохнула, когда Франческу отвлек коллега, а Винченцо тактично обошел эту тему стороной.

Перспектива отъезда, вдруг замаячившая на горизонте, оказалась не единственной проблемой. Винченцо планировал ехать домой на своем белоснежном «мазератти»[52], а вот Мэри-Бет желала самостоятельности. Ей пришлось с боем отстаивать свое право арендовать автомобиль. Не последним аргументом в споре стал тот факт, что ее чемоданы попросту не поместятся в багажник его двухместного спорткара.

Дата добавления: 2015-07-16