Дождался своих

Снаряды дальнобойных орудий изредка рвались у шоссейной дороги, совсем близко от имения Эйзен. Жора уже несколько суток плохо спал: всё ждал Вову и Люсю. Но их не было. Жора выходил ночью из дому — теперь он спал в доме, в том самом доме, где раньше ребятам не разрешалось бывать, — забирался на черепичную крышу и слушал нарастающий гул русской артиллерии.

Старик тоже плохо спал и слонялся по двору всю ночь, попыхивая трубкой.

— Эй, послушай, я-то знаю, почему не сплю, а ты? Кого ты ждёшь? — посмеиваясь, кричал старику Жора, когда они встречались. Старик молчал.

Разрывы дальнобойных снарядов не пугали Жору. Зато для старика каждый сотрясающий землю взрыв был, как видно, ударом в сердце.

Почти после каждого разрыва (снаряды падали ещё редко) Жора лез на крышу, чтобы посмотреть, не показались ли советские танки. Прошлой ночью он почти не слезал с крыши. Но к рассвету гул канонады стал утихать.

Фашистские тяжёлые танки «тигр» появились около усадьбы, когда Жора спал. Проснувшись и увидев танки, Жора в первую секунду подумал, что пришла Красная Армия, и чуть было не закричал от радости. Но тут же разглядел на машинах жёлто-белые кресты.

Утро было тихое, солнечное. Где-то лаяли собаки и пели петухи. По двору, прихрамывая, тащился Лунатик. Одной рукой он опирался на палку, а в другой держал огромный узел с домашними вещами. «Прячет барахлишко, — подумал Жора. — Значит, наши совсем близко».

Громкий рокот неожиданно заполнил воздух. «Самолёты!» — Жора быстро выскочил из дому во двор, оттуда — в сад.

Самолёты шли низко. На их крыльях отчётливо виднелись красные звёзды. Жора сдёрнул с головы кепку и замахал ею. Ему захотелось кричать, прыгать…

Самолёты резко снизились, держа курс в сторону завода. Жора кинулся по лестнице на чердак и, забравшись на крышу, присел за трубой. Послышались глухие взрывы. Через минуту-другую над лесом у завода поднялся столб чёрного дыма, запахло гарью, а взрывы всё чаще и чаще начали сотрясать землю.

— Вот это да-а! Так их, так! — твердил Жора, совершенно забыв о собственной безопасности, забыв о «тиграх», стоявших возле дома.

Между тем «тигры» наводили орудия в сторону дороги. Первым выстрелил «тигр», стоявший почти у самого дома и нахально задравший кверху жерло пушки. Жора вздрогнул, словно его рванули за пиджак.

Потом он увидел, что около сотни фашистских солдат небольшими группами строем идут к дому Эйзен. В руках они держали не очень длинные зелёные трубы с конусообразными круглыми наконечниками.

Жоре совсем не хотелось попадаться им на глаза, и он скрылся в свинарнике.

Немцы, как видно, занимали оборону. К вечеру около имения появились новые танки, броневики, тягачи с орудиями. По дороге, которая хорошо была видна из свинарника, в сторону города неслись, обгоняя одна другую, машины, вездеходы, танки, мотоциклы вперемежку с гражданскими повозками, фургонами и пешеходами. Войска и толпы беженцев к вечеру шли сплошным потоком, забившим не только дорогу, но и придорожные тропы.

«Драпают непобедимые!» — радовался Жора.

Старик весь день таскал узлы и какие-то ящики за скотный двор. Жора не видел, куда он прятал своё добро, но догадывался, что старик, наверно, зарывает всё в силосную яму. Скот ревел: Жора забыл покормить его в этот день. Он старался не показываться старику на глаза. «Пусть думает, что я сбежал», — рассуждал он, отсиживаясь в свинарнике, куда старик не заглядывал.

* * *

Танк майора Павлова шёл в передовом отряде соединения. Ещё перед форсированием Одера командир части вызвал его к себе.

— Вы, майор, кажется, хорошо знаете эти места? — спросил он, показывая карандашом на карту.

— Не особенно, товарищ полковник, но бывать здесь приходилось.

Павлов рассказал о своём побеге из плена, о ребятишках, которые помогли ему бежать.

Полковник встал из-за стола и, расхаживая по комнате, слушал его очень внимательно. Когда-то и сам он бежал с помощью детей, только не из Германии, а из сибирской ссылки…

— Так, так… Ну, вот что, майор, — заключил полковник. — Вижу, что вам хочется поскорее добраться до ребят. Вижу и понимаю вас. — Он помолчал, посмотрел ещё раз на Павлова и добавил, сурово нахмурив брови: — Вы просились на этот участок — вам и честь и первое место. Пойдёте в авангарде. Желаю успехов! Объявите личному составу батальона, почему именно ваш батальон идёт первым, расскажите эту историю с детьми.

— Я уже рассказывал, товарищ полковник.

— Тем лучше, отважнее будут драться.

В город Заган танкисты Павлова ворвались сразу с трёх сторон. Гитлеровцы не выдержали мощного натиска и покидали квартал за кварталом.

— Ну, вот мы уже совсем рядом с ребятами! — Павлов глядел на красный кружок на карте, которым было обведено имение Эйзен.

Последние два дня Жора прятался и наблюдал из засады за немецкими танками, пулемётами и броневиками.

На рассвете, когда около усадьбы остались только два «тигра» и немецкая засада для контроля дороги, Жора выбрался во двор. Глазам его представилась странная картина.

Ворота на улицу были полуоткрыты. На воротах хлева висел замок. Двери амбаров были заколочены досками, и только одна была открыта настежь.

У открытой двери, на каменном приступке, лежал Лунатик и трясся, как в лихорадке. Правая нога его была вытянута, левая рука, как плеть, лежала на жёлтом чемодане. «Рехнулся!» — подумал Жора, глядя на его бессмысленные, выпученные глаза и открытый рот.

В последние дни старик всё заколачивал, забивал, прятал. За несколько часов до появления Жоры во дворе он вышел из дому с жёлтым чемоданчиком в руках и, озираясь по сторонам, направился к амбару, где в укромном месте уже были спрятаны наиболее ценные вещи и запасы продуктов.

Но едва он занёс ногу на приступок, как дверь амбара распахнулась и из неё один за другим вышли четверо немецких солдат, нагружённых вещами. Старик тяжело рухнул на землю: его разбил паралич.

В хлеву надсадно ревели коровы, визжали свиньи. Жоре стало жаль голодных животных. Он подошёл к запертым дверям, потрогал замок и вернулся к старику:

— Где ключи? Дайте ключи!

В глазах старика вспыхнуло дикое беспокойство; он судорожно вцепился правой рукой в чемодан и пытался повернуться, чтобы накрыть его своим телом.

— Ключи где? — крикнул Жора и пнул ногой чемодан.

Чемодан скатился со ступенек и раскрылся. Старик задрожал. Жора отшатнулся. Чемодан был полон денег бумажных немецких денег. Жора наклонился, взял одну большую пачку и растерялся. «Что делать с деньгами? Собрать, спрятать и потом отдать нашим? — подумал Жора. — Нет! — И он бросил пачку обратно в чемодан. — Никому уже больше не пригодятся эти деньги!»

Жора побежал к хлеву и стал сбивать топором замок.

Накормив животных и снова забравшись на чердак, он увидел, что на дороге горят танки.

Из-за будочки в саду выглядывал эсэсовец. Он держал трубу с наконечником… Жора сразу понял, что фашист подкарауливает русских. Через какую-то долю минуты он был внизу. Схватив стоявший в углу, у крыльца, железный лом, он, прячась за низкие подстриженные кусты, начал подкрадываться к эсэсовцу. Тот сидел на корточках, сосредоточенно следя за дорогой. Жора не видел того, что видел эсэсовец, но ясно слышал приближающийся лязг гусениц и рёв мотора. Тяжёлый удар по голове поразил фаустника в тот момент, когда он готовился нажать спусковой крючок фаустпатрона.

На минуту, голова у Жоры закружилась, в глазах потемнело. Опомнившись, он схватил три фаустпатрона и, пригибаясь к земле, проскользнул в дом.

«Тигр» стоял почти рядом с домом и стрелял в сторону дороги, скрытой от Жоры растущими у дома деревьями. Жора видел несколько раз, как фаустники брали трубу подмышку, нажимали на крючок, и тогда из трубы вырывался сноп огня и дыма, а головка фаустпатрона исчезала. Жора хотел действовать наверняка. Прицеливаясь и примериваясь, он, наконец, пристроил фаустпатрон на подоконнике и нажал на спуск. Дым заполнил комнату. Жора сидел у подоконника на корточках, от испуга он не решался посмотреть, что же произошло с танком. Он держал в руках новый фаустпатрон, но не в силах был подняться, чтобы снова выстрелить. У него сильно стучало сердце, тряслись руки и кружилась голова.

«Тигр» горел. Это был последний немецкий танк у дома Эйзен, контролировавший дорогу. Танки майора Павлова вырвались вперёд, в район завода.

— Полным к одиночному дому! — скомандовал Павлов.

Скотный двор, сараи и амбары фрау Эйзен горели, подожжённые отступавшими немецкими солдатами в большом кирпичном доме лопались последние стёкла. Стрельба удалялась, и было слышно, как бушует пламя пожара.

Во двор вбежали двое военных. Они осмотрелись, стали кричать:

— Эй, кто тут есть?

Не получив ответа, решительными шагами, с автоматами наперевес направились к дому.

В большой просторной комнате на полу, возле окна, сидел Жора, держа в руке фаустпатрон. Он не понимал, почему всё вдруг стихло. Может, фашисты увидели, как он выстрелил из дома по танку, ищут его и поэтому не стреляют?..

— Ты кто? — вдруг раздался голос.

Жора вздрогнул, обернулся и увидел военного.

— А… а вы кто? — проговорил он, растерявшись.

— Я русский, советский танкист!

— Советский танкист? — недоверчиво произнёс Жора, пытаясь подняться с пола.

Ноги отказались служить ему. Но он всё ещё держал в руке фаустпатрон.

— Да, советский — повторил военный, улыбаясь и рассматривая щуплую, худую фигурку Жоры. — А это для чего тебе? — ласково спросил он, указывая на фаустпатрон.

Жора не ответил — его душили слёзы, к горлу подступил тяжёлый ком. Тогда военный взял из его рук фаустпатрон, помог ему подняться и сделал шаг к окну. Увидев подбитый «тигр», он сразу всё понял и обнял Жору.

— Я старший сержант Зорин. От товарища Павлова, может, помнишь?..

На пороге появился запыхавшийся Павлов.

Дата добавления: 2015-07-16