День первый. ― Дисциплинарное слушание считаю открытым

Пролог

― Дисциплинарное слушание считаю открытым. Встаньте, стажер Поттер.

Старший аврор Долиш тоскливо цедил слова и избегал глядеть в его сторону, как, впрочем, и всю неделю до заседания. Гарри был почти рад, что оно началось. Он устал от бегающих глаз коллег, торопливых кивков, похлопываний по спине и сомнительных утешений, что уж он-то наверняка вывернется.

― Не дрейфь, Поттер, героям устав не писан, ― с фальшивой улыбкой пропел Захария Смит и прошествовал к своей группе, громко сетуя на переработки, потому что «кое-кого отстранили».

Сейчас Смит, остальные коллеги-стажеры, курсанты и авроры, свободные от дежурства, с трудом помещались в приемную аврората, но рядом с Гарри не сел даже Рон.

Дружище Рон, с каждым разом увереннее принимавший сторону руководства против старого друга, «считавшего, что правила ― не для него». Гарри давно перестал объяснять, что забыл, не подумал… хотел, как лучше. И сейчас, когда патрулирование Лютного с группой курсантов вылилось в гонки с препятствиями за Упивающимся по лондонским канализациям и предсказуемо завершились взрывом коллектора, гибелью подозреваемого, шоком и травмами подчиненных, запертых в обрушившейся трубе…

Гарри в тот день до хрипоты объяснял Долишу, что действовал по обстановке, как сказано в правилах для таких случаев, срывался на крик, слушал список нарушенных правил, просматривал маггловские газеты, кричавшие об очередном теракте, и азарт погони каплями пота стекал за воротник, сменяясь холодным отчаянием.

Он вышел из кабинета начальника практики на ватных ногах, прощаясь с привычной жизнью: Долиш назначил третье дисциплинарное слушание за полгода, злорадно пообещав отстранение от работы с волчьим билетом, запрет занимать любые должности в министерстве, возможно ― суд или обследование в Сент-Мунго.

― Поттер, я не удивлюсь, если врачи констатируют психическое расстройство, ― неслось в спину. ― Трудное детство, сплошные стрессы, что с вас взять? И не надейтесь на былые заслуги.

За дверью подпирал стену Рон, возя ногой по паркету, но вымученная улыбка Гарри тут же пропала, когда старый друг прошипел, глядя в пол:

― Чего ты лезешь, куда не просят?

― Что?

― Это была территория нашей группы. Его мог арестовать я! И получить повышение. А вы – бум, хрясь, все умерли, кто не умер – отдыхает в Сент-Мунго. Ты точно псих.

Гарри еще раз попробовал улыбнуться:

― Ну извини, а? Может, завтра пойдем, полетаем с Джинни?

― Оставь меня в покое, ― бросил сквозь зубы Рон. ― И держись подальше от моей сестры. ― Он зашагал прочь, а Гарри показалось, что желтые лампы в обшарпанном коридоре враз потускнели, когда из-за угла донеслось: ― …ей хватило ума не связываться с неудачником. А если бы…

Он привалился к стене и закрыл глаза.

Если бы ночью после битвы за Хогвартс он пришел к ней.

* * *

Тогда казалось, у них впереди ― целая жизнь, но сперва надо похоронить погибших, обдумать случившееся, поговорить с друзьями, прячась от толп обывателей. Когда на закате Джинни перехватила его по дороге к гробнице Дамблдора, повисла на шее, приникла всем телом, ― он вдохнул ее запах, обнял, погладил по голове, рассеянно поцеловал и отстранил, держа за плечи.

― Джин, погоди.

― Что? ― она щурилась против солнца; золотые крапинки в карих глазах светились, как одуванчики, чудом не вытоптанные во время битвы.

― У нас еще будет время, а сейчас я… ― «еще пытаюсь смириться с мыслью о смерти, и столько погибших, и…» ― я не могу. На нас смотрят из замка, твоя мама, и журналисты…

Ее глаза заблестели сильнее.

― А ночью? В лесу никто не увидит.

Она по-детски криво закусила губу, чтобы сдержать слезы. Гарри взглянул на гробницу. Солнце садилось, розовый от заката мрамор постепенно серел, тень легла на лицо Джинни, глаза потухли.

― Ты такая красивая…

― И поэтому вчера ты от меня бегал.

― Вчера была битва.

― Даже не поцеловал перед тем, как... А если бы… ― по щеке покатилась слеза, Гарри подхватил ее пальцем. ― И мы бы так и не... ― она отступила, мотнув головой, и медленно пошла к замку.

― Я хотел, чтобы ты не страдала, если… ― Гарри шагнул за ней.

― А я ― чтобы мне было, что вспомнить, ― Джинни обернулась. На щеках были красные пятна, губы припухли. ― Знаешь, в сказках герой перед битвой проводит ночь с возлюбленной… глупо, конечно. Я мечтала, что у нас так и будет. Если не до, так хоть после битвы.

― Прости… я не хотел…

Гарри решил, что все ей расскажет потом, когда отоспится, и они будут вместе смеяться над этой глупой размолвкой. Ага, всем героям положена страстная ночь перед битвой с драконом, только у Поттера все не как у людей.

Он обнял ее, чмокнул в соленые губы и пошел к гробнице. Ветер трепал кисти старых черемух у запретного леса, горький запах кружил голову, и Гарри твердил себе, что у них впереди куча времени, чтобы объяснить, почему он не затащил ее в пустой класс, чтобы, как положено, потерять девственность перед смертью. Потому, что счет шел на минуты? Не хотел на бегу, черт, да просто боялся. Или попросту не пришло в голову?

Джинни тогда злилась полгода, а потом надо было начинать все с начала, но у нее был спорт, у него ― аврорские курсы, они виделись только на праздниках в доме Уизли. Джинни. Рыжая ведьма, красивее всех. По вечерам ее образ часто мешал уснуть, сердце стучало в ушах, трепыхалось в горле, руки блуждали по телу, горячие, как ветер пустыни, а потом скользкие, дарящие облегчение, следы которого смывали струи воды в душе.

Джинни. Он задолжал ей разговор по душам, пока еще можно, пока не выгнали и не упрятали за решетку. Чертов Долиш, дорвался до власти, гнида, начальник практики.

― Держаться подальше? А это уж как получится, Рон, ― прошептал Гарри вслед ушедшему другу, выпрямился и побежал к площадке для аппарации. ― Твоя сестра любит прощания перед смертью.

Глава опубликована: 01.11.2012

День первый

Он рассказал ей все. Дождался у раздевалки, предложил сходить выпить кофе. Джинни прищурилась и кивнула, позволила аппарировать себя в Дувр, молчала, пока Гарри искал уличное кафе с видом на море. Разглядывала его поверх кружки с облаком взбитых сливок, морщась то ли от вкуса эспрессо, то ли от его объяснений. За три года с последней битвы он научился говорить о хоркруксах, не называя. Зло, порождения Вольдеморта, залог бессмертия. И только когда Гарри, обняв ладонями кружку, стал объяснять, как трудно было пойти на смерть, и будь она, Джинни, рядом ― он бы не смог, она улыбнулась:

― Я бы тебя сама отвела. Волоком оттащила.

Он поперхнулся кофе и в первый раз за последние годы как следует посмотрел на нее. В уголках глаз ― морщинки от солнца, нос и щеки в веснушках, волосы ― как огонь на фоне синего неба. Она ухмыльнулась и вытерла стол салфеткой.

― А может, и нет. Повисла на шее, ухватила бы за ногу и не пустила. Кстати, что у тебя стряслось?

― Да ничего, ― Гарри начал разглядывать завитушки литого стола. ― Все нормально.

― Ага, Рон рассказывал, ― Джинни задумчиво накрутила прядку на палец. ― Что ты зазнался, лезешь вперед, всех расталкивая локтями, пытаешься доказать, что ты лучше всех и тебе все позволено. Слава в жопе играет. Это он так считает.

― А ты?

― А я ― нет. ― Она накрыла его руку своей, и Гарри сглотнул, пытаясь прогнать дрожь. ― Я три года в команде и знаю, что постоянное напряжение, работа на износ… меняет приоритеты. Если есть цель, забываешь о мелочах, да? Прешь напролом, а результаты превращают коллег в конкурентов; начальство злится: «Поттер рвется к славе по головам и растоптанным циркулярам». Я правильно поняла?

― Вроде того.

Гарри пожал плечами и поднял пустую кружку, ловя языком последние капли. Джинни махнула официанту, дождалась, пока принесут еще кофе и масляного печенья, крошки от которого липли к пальцам, бросила пару штук чайкам, игнорируя укоризненный взгляд дамы с коляской. Ветер с запахом йода подхватил ее волосы, в досаде бросил в лицо и полетел дальше, играя песком и бумажками.

― Рон велел мне держаться подальше.

Джинни сжала его ладонь:

― Значит, случилось что-то еще. Раньше он, даже когда злился, продолжал считать тебя другом.

― Через неделю ― третье дисциплинарное слушание. Меня вышибут из аврората за постоянное нарушение правил.

― И только? Долиш сильно рискует.

― Не только, ― Гарри вздохнул. Хотелось чего-нибудь покрепче кофе. ― Я нарушил Статус Секретности, подверг подопечных ненужному риску, нанес вред здоровью… и все это ― не в первый раз. После слушания меня ждет волчий билет, Визенгамот, и если не повезет ― Азкабан… или палата в Сент-Мунго.

Джинни наморщила лоб:

― Поттер, ты идиот. После войны они боятся тебя, а ты подставляешься.

Он беспомощно улыбнулся:

― Ну да. Может, там мне и место? В канаве, с волчьим билетом? Одинокий охотник за головами.

Ему захотелось завыть и посмотреть на реакцию респектабельных магглов, но лучше не раздражать Джинни.

― Когда слушание?

― Через неделю. А что?

― Да так, размышляю, получится ли взорвать министерство или по-тихому убрать Долиша.

Гарри еле успел проглотить кофе, чтобы не окатить Джинни, и захохотал. С ней было легко. Она превращала абсурд, которым была его жизнь, в подобие нормы, окружая ее еще большим абсурдом.

― Лучше меня. Герой должен быть мертвым. Или на пенсии, то есть на лаврах.

― Ага, ― она погрустнела. ― Плохи твои дела. Любая попытка изменить мир к лучшему, любая ошибка воспринимается как посягательство на мировое господство. Иди выспись. Переведи деньги в маггловский банк, купи квартиру. Если будет совсем плохо, выучишься варить зелья и притворишься выжившим Снейпом, будешь принимать заказы по почте и слать всех подальше. Все жутко обрадуются!

Их хохот вспугнул стайку чаек. Они взвились с беспорядочным криком и исчезли в сиреневых облаках над заливом.

* * *

Хогсмид, как и волшебный мир, со времен битвы почти не изменился, только магазин Зонко стал частью империи Уизли. Джордж после смерти Фреда работал, как вол, и бизнес шел в гору. Гарри подумал, что если переводить счета в маггловский банк, доходы от доли в Ужастиках можно оставить как есть – на случай, если удастся вернуться.

И попытаться вернуть Джинни. Он не думал, что от ее бодрых и дельных советов будет так больно.

А чего ты хотел? Что она бросится тебе на шею? Потащит в постель?

Да нет, с чего бы? Даже не думал об этом. Но разочарование оставило на губах привкус полыни.

Дорога из Хогсмида в Хогвартс поросла чернобыльником и иван-чаем, заросли чахлых сосен на фоне осенней голубизны навевали грусть. Такие сосны растут на болотах, утопая корнями в осоке и папоротниках.

Из хижины Хагрида тянуло дымком. А может, Джинни права? Бросить все, заняться чем-нибудь интересным. Аврорат с его многотомными циркулярами насквозь прогнил, как и все министерство, Кингсли за три года мало что удалось изменить. И только школа поддерживает магический мир на плаву. Гарри цеплялся за аврорат по привычке, как одно из условий послевоенной счастливой жизни, сбывшуюся мечту. Джинни, Джинни, где ты была три дня назад?

Три дня назад ты бы ее не услышал. Хотел менять мир к лучшему, стажер аврората. Три раза ха. Так тебе и позволили.

А спасать мир было можно?

Так то другое дело. Ты еще не понял? Они хотят сохранить status quo. Тогда на него посягал Вольдеморт, сейчас ― ты, и прихлопнуть тебя ― раз плюнуть, несмотря на заслуги перед отечеством.

Гарри пинал опавшие листья, слушал их шорох и шум ветра в кронах, и ужас перед грядущим аутодафе отступал. Если все будет не слишком плохо… хотя когда ему везло? Разве что с Вольдемортом…

Если ему оставят свободу и палочку, он найдет, чем заняться. И постарается завоевать Джинни.

А если нет? Ледяной ветер пробрался под мантию, и Гарри обхватил себя руками, чтобы согреться.

Глава опубликована: 01.11.2012

Дата добавления: 2015-07-16