Шаг через пропасть 1 страница

* * *

Картинка не складывалась.

Сколько ни прикидывай, сколько ни подгоняй друг к другу кусочки мозаики – хоть просиди за этой задачкой вечность, она, похоже, в принципе не имеет решения.

Шеклбот Кингсли вздохнул и потер лоб, откидываясь на спинку стула. Глаза слезились, и, кажется, ум уже заходил за разум. Все это – то, что он в сотый раз просматривал в десятках предоставленных Авроратом кристаллов памяти – походило на чертовщину. Всем, кроме результата.

Статистика неумолима – беспорядки в городах прекратились так же неожиданно, как и начались. Во всех одновременно, на следующий же день после отъезда последнего мага.

Только полный идиот мог поверить, что Ритуалы стихийной магии не имеют никакой вербализации – абсолютно. Кингсли не был идиотом, следовательно, мог с уверенностью утверждать, что, чем бы маги ни выводили заразу из человеческих поселений, свои толком не известные никому Ритуалы они не использовали. Никакие.

Они просто свалились министерским представителям на головы одним распрекрасным утром, от одного до трех магов на город, провели там от двух до восьми суток – и исчезли так же бесшумно, как появились.

Радовало хотя бы то, что время пребывания их в городах оказалось напрямую связанным со временем работы излучателей. Чем дольше люди подвергались стихийному воздействию, тем дольше там проторчали маги. Кингсли терпеть не мог отсутствия видимых связей и зависимостей. Здесь наблюдалась хотя бы эта.

Но, пожалуй, она оставалась единственной, до которой получилось добраться. Никто не мог взять в толк, каким образом закрывшиеся в гостиничных номерах подростки зачищали вверенную им территорию, если они не делали там ничего. Ровным счетом – ничего. Судя по всему, просто убивали время да валялись в постели.

Выкладки аналитиков насчет сильных эмоциональных всплесков в восьмидесяти трех процентах случаев наводили на некоторые мысли, но мысли эти Министру Кингсли не нравились абсолютно. Во-первых, оставалось неясным, как тогда смогли выполнить ту же задачу остальные семнадцать процентов, а во-вторых – уж больно нерадостные перспективы вырисовывались, если такая зависимость есть и впрямь.

Одно дело – прийти и выполнить набор действий, пусть даже опасный для жизни или здоровья, и совсем другое – впитать в себя боль сотен тысяч людей, впитать, переварить и выжить после этого. И не просто выжить – а покидать в дорожную сумку вещички и спокойно, как будто ничего не случилось, отправиться обратно, в объятия Поттера, пославшего их всех на… такое.

Вывод не лез ни в какие ворота. Какой бы занозой ни был Гарри Поттер всю свою недолгую жизнь, какими бы талантами ни блистал, это переходило границы и понимания, и разумности. Это граничило с чудом – тем, которое от слова «чудовище».

Годы наблюдения за стихийными магами, годы тщательного их изучения в лабораторных, естественных и псевдоестественных условиях дали ошеломляющие результаты. Версия о том, что маги не обладают душой, не умеют чувствовать, не способны сопереживать или испытывать страх – а ведь этим пичкали людей столько столетий! – похоже, действительно оказалась бредовой. Кингсли мог бы заложить свою голову – диапазон чувств у магов был куда шире, чем у многих людей.

Они то ли умели скрывать их за непрошибаемой вежливостью, то ли просто потрясающе себя контролировали.

И, похоже, и этому их тоже учили в Уоткинс-Холле. Кто – снова Гарри Поттер?

Было почти невозможно представить, чем именно, какими качествами нужно обладать, чтобы держать под контролем сотни подобных существ, перемалывая их в столь безотказных, умелых и безоговорочно преданных солдат. Каждый из наблюдающих авроров имел предписание в случае выхода магов на контакт постараться хотя бы случайно зацепить в разговоре ряд тем, и Поттер значился в их перечне чуть ли не под номером первым.

На контакт вышли больше половины магов, и все говорить о Гарри Поттере отказались категорически. «Он мой учитель» – единственное, что удавалось услышать.

Но сказано это было таким тоном, что сомнения отпадали. Похоже, Поттер сколотил себе армию, способную не только убивать, но и идти на смерть по одному движению его руки. Неважно – ради кого, неважно – какими путями. Мерлин, что происходит в этой школе, если личная преданность в итоге значит для стихийных магов так много?

И этот кусок мозаики тоже никуда не вставал.

Как и еще один. Вышедшим на контакт магам было предложено место в человеческом мире – с гарантиями безопасности, с возможностью вернуться в семью, в прежнюю жизнь, восстановить все, что у них отняла стихия. Безопасность гарантировалась в том числе и от Поттера – вплоть до возможной эмиграции в любую точку Земли.

Кингсли не настолько плохо разбирался в людях, чтобы хотя бы не попытаться разобраться и в магах. Они не просто отказывались – они действительно хотели вернуться в свою тюрьму. Отличить сомневающегося в твоих силах от не желающего принимать то, что ты предлагаешь, смог бы даже самый заштатный психолог, а накопленная в кристаллах информация не оставляла места для колебаний – эти маги подчинялись Поттеру безусловно и при этом совершенно его не боялись.

Иначе хоть один бы задумался о свободе.

В каком-то смысле все это настораживало чрезвычайно. Магов необходимо было переманить на свою сторону, склонить к сотрудничеству – в первую очередь, как теперь становилось ясно, склонить именно Поттера. Любыми способами удержать чашу весов на стороне Магической Англии. Но одна мысль о том, с какой именно силой они играют, затевая и продолжая переговоры, пугала до холодных мурашек. Даже бывшего Главного Аврора.

Или, возможно, как раз поэтому – именно его. Кингсли всю жизнь отдал Аврорату и Ордену Феникса, и он слишком хорошо представлял, что такое – действительно сильный противник.

В общем-то, он прекрасно помнил и Темного Лорда, и годы отчаянной, никому не нужной и безысходной войны, в которой одна сторона только теряет, а другая – только приобретает. Тогда никакой дипломатии не получилось, да и не пытался никто соблюсти интересы обеих сторон. Как бы ни обстояли дела, сейчас подобной ошибки допустить Кингсли просто не мог.

Иногда он до дрожи жалел, что с ними больше нет Альбуса Дамблдора.

А еще – он мог бы поклясться, что убил его все-таки именно Поттер. Доказать, понятное дело, невозможно уже ничего, но чутье профессионала лжет куда реже, чем подтасованные факты. Тем более, что собрать в кучу эти самые факты, опять же, так и не получилось – даже тогда.

Что ничего не меняло в политике переговоров, но многое добавляло к образу Поттера.

Самым трудным оказалось сразу заставить себя забыть жаждущего справедливости мальчишку, запальчиво лезущего в каждую щель, где только маячила перспектива геройства. Минерва МакГонагалл оказалась права – Гарри Поттер умер больше шести лет назад. Существо, с которым страна имеет дело теперь, не стоит даже в мыслях путать с комплексующим подростком из Гриффиндора.

Мальчику было суждено сыграть роль большой пешки и избавить Магический Мир от тирана – занявший его место мужчина с тем же именем играючи справился и с этой задачкой, и с десятком более сложных. Добиться хоть чего-нибудь, имея дело с ним, можно было, только навсегда вычеркнув из памяти доброго и улыбчивого Гарри, который за любым жестом больше всего жаждал разглядеть признание и поддержку.

Ошибка один раз чуть не стоила жизни, и министр Кингсли не собирался ее повторять.

Бывший Аврор сидел за столом Министра Магии, сжав виски, и тупо смотрел на россыпь кристаллов памяти – по одному из каждого города. Цена ошибки теперь была куда больше, чем одна жизнь, и тот факт, что маги спасли и ее, и многие другие, без колебаний пожертвовав одним из своих, пусть даже и тысячу раз мятежным, не добавлял ничего, кроме маленького нюанса – все правильно. Пока что, до текущего момента, все было правильно.

А дальше – не оступись.

Дамблдор точно знал бы лучше, что делать, мысленно усмехнулся Кингсли, одним движением палочки запечатывая кристаллы в сейф. По крайней мере, он мог хоть как-то соперничать с магами в дипломатических играх, где никогда не знаешь, какие из твоих козырей известны противнику, и против каких он уже придумал ответный ход.

Альбусу удалось перехитрить магов как минимум один раз, и этого раза хватило, чтобы Темный Лорд окончательно отправился в небытие. Будь у Кингсли возможность разыграть ту же партию, раз и навсегда вытащив страну из потенциальной стратегической ямы, куда она неминуемо сваливалась при потере поддержки стихийных магов – или снова обретая в их лице собственных врагов – он повторил бы ее, не колеблясь. И в этом случае жизнь точно не казалась ценой. Она вообще ничего не стоила – Альбуса министр понимал, как никто. Это даже не рокировка, это – подарок судьбы.

На долю секунды прикрыв глаза, скорее по привычке, чем по необходимости выравнивая дыхание, Кингсли шепнул в камин два нужных слова и шагнул во взметнувшееся навстречу пламя.

Если козыри непонятны, а партию отложить невозможно, приходится играть с тем, что есть на руках.

Привыкшие к полумраку кабинета глаза на мгновение зажмурились – из гостиной Поттера бил яркий, слепящий свет, в котором едва угадывались смутные очертания фигур на полу прямо перед камином.

- Ай, уй, извините, сэр! – полузадушенно всхлипнула женским голосом одна из них, делая какое-то резкое движение.

Свет тут же исчез. Проморгавшись, Кингсли увидел смеющегося Драко Малфоя – тот лежал на спине, держа над собой на руках полугодовалого малыша, которого, по всей видимости, только что подбрасывал вверх. Ручонки ребенка молотили воздух, он заливисто визжал от восторга. Рядом, виновато улыбаясь и переводя взгляд с министра на Драко и сына, сидела аж порозовевшая от смущения Луна Лавгуд.

Малфой выпрямился, отдал ей ребенка и неторопливо поднялся навстречу визитеру, всем видом демонстрируя, что извиняется и не хотел никого ослеплять.

Кингсли никогда не понимал, как у магов получается демонстрировать что-то, не говоря ничего и почти не задействуя мимику. Впрочем, в последнее время он подозревал, что выкладки аналитиков насчет способности этих существ к прямой передаче эмоций и мыслей, похоже, и впрямь не преувеличены.

Луна вздохнула, не сводя с них взгляда, и что-то тихо шепнула на ухо малышу – теперь тот с интересом рассматривал бусы матери из крупных прозрачных камней, пытаясь запихнуть в рот хотя бы один.

- Да ничего страшного, - ровно ответил Кингсли, переводя дух.

С этими магами никогда не знаешь, что они вычудят, подумал он, пожимая руку Малфоя.

- У Джастина новый период в жизни – теперь ему нравятся вспышки, - пояснил Драко. – И лучше их ему организовывать по первой просьбе, чем он начнет сам и в неподходящее время.

От Кингсли не укрылось, как Луна за спиной Малфоя поморщилась, ненадолго закрывая глаза. Поттера зовет, догадался он. Странно, что зовет так очевидно – Драко, как он уже убедился, мог вести с кем-то мысленный диалог, не прерывая вербального. Может, исключительно водных магов особенность? – мелькнула случайная мысль. Или, именно потому что водные – противостоящая стихия воздушным, информационные потоки им тяжелее всего даются?

Здесь всегда так – мелочей для наблюдения столько, что глаза разбегаются. И отвлекаться на них нельзя, и не отвлекаться не можешь.

- Спонтанные выбросы магии в таком возрасте? – вежливо осведомился Кингсли.

Малфой совсем по-человечески усмехнулся и тряхнул головой, отбрасывая со лба волосы – ни дать ни взять отец семейства, гордый своим отпрыском до непристойности. В это вполне было бы можно поверить, если бы Драко – как и Гарри Поттер – хоть отдаленно напоминал человека во всем остальном.

Если бы не было столь вопиющих различий, о которых не получалось забыть.

Оставленный без внимания Джастин без перехода набрал в грудь воздуха и заревел, ткнувшись головой в плечо Луны – ручки, не выпуская бус, заколотили по груди матери. Лавгуд виновато улыбнулась и встала, держа его на руках.

- Эй, я обещаю, что вернусь, честное слово, - негромко сказал Драко сыну.

Не совсем эмоциональное, слишком нечеловеческое касание – к макушке, плотно и тесно – и ребенок, будто поперхнувшись воздухом, сбавил тон, тут же перейдя на тихое хныканье. Луна перехватила его – ладонь Малфоя сменилась ее ладонью, успокаивающей и мягкой. Джастин шмыгнул носом и потянулся ближе, прижимаясь и обнимая за шею.

Они что, управляют даже собственным сыном? – остолбенело подумал Кингсли, стараясь не слишком пялиться.

- Извините нас, - Луна мимоходом поцеловала ребенка в висок. – Драко, вы разговаривайте, мы с Панси сами тогда с ним сегодня…

Малфой проводил их взглядом – очень странным, надо сказать. Опять слишком нарочито людским. Вот и как все это в нем сочетается?..

- Сэр? – в распахнувшуюся дверь ввалился улыбающийся Гарри Поттер. – Не ожидал вас сегодня, добрый вечер.

- Совы никогда не заменят личного разговора, - пошутил Кингсли, пожимая его руку. – Я подумал, что и признательность стоит выразить… лично.

Они даже не переглянулись, хотя Шеклбот мог бы поклясться – между ними едва искра не стрельнула. И оба уже обменялись мнениями по поводу и возможной причины его прихода, и разнообразных вариантов дальнейшего поведения.

Мерлин, как же это усложняло задачу – каждый раз, вот эти их мелкие, почти не заметные демонстрации, но так много и в стольких деталях, что мысль – перед тобой стоит человек – даже в голову не приходит.

Точнее – сразу уходит.

И прикасаться к этим магам сразу перестает хотеться уже окончательно. Никто ведь не знает наверняка – заметит ли вообще человек попытку их осознанного воздействия. Замечает ли Джастин, что с ним делают его же родители.

- Значит, на местах без рецидивов пока? – спросил Поттер, бухаясь в кресло.

Проворный домовик уже успел расставить на столе кофейник и крошечные чашечки и, хлопнув ушами перед хозяином, почти незаметно исчезнуть.

- Именно, - кивнул Кингсли. – За столько недель статистика набралась неумолимая. Похоже, вы сотворили чудо, мистер Поттер.

- Не я, а ребята, - поправил тот.

Его взгляд так и говорил – хотя я понимаю, что для вас разницы никакой.

- Способности магов к управлению человеческой психикой поражают воображение, - спокойно сообщил Шеклбот, делая глоток. – У вас замечательный кофе.

- У нас замечательный Добби, - хмыкнул откинувшийся на спинку кресла Малфой. – Может, нам все же попробовать объяснить вам, как именно маги сделали то, что сделали, мистер Кингсли? Не думаю, что слово «управлять» применимо к тому, что там происходило.

- А к тому, что происходило здесь? – уточнил Шеклбот. – Вы сумели организовать такую толпу и отправить ее туда, а потом собрать обратно. Даже мой опыт главы Аврората показывает, что разработать операцию подобного масштаба мгновенно невозможно в принципе. Для того, чтобы в двухдневный срок провести и завершить подготовку, нужно иметь обученную армию, которая только ждет приказа.

Вот теперь они все же переглянулись – почти непроницаемые лица, бледное и смуглое, словно отражения в слегка искаженном зеркале. Но – отражения чего-то одного и того же.

- Здесь школа, мистер Кингсли, - наконец негромко проговорил Драко. Поттер, отведя взгляд, рассматривал блики на серебряной ложечке. – Закрытая школа, я напомню. Мы бы не выпустили отсюда тех, кто… хм – кто не готов выполнять… то, что от него требуется.

Отличная оговорка. Просто отличная.

В свете последних новостей из Бристоля – замечательная. Только ради нее одной уже стоило заглянуть сюда сегодня на чашечку кофе.

- Вы подтверждаете, что по-прежнему контролируете выход магов в человеческий мир? – в упор глядя на Малфоя, поинтересовался Кингсли. – И, как следствие – контролируете самих магов даже после того, как они покидают школу?

Драко коротко улыбнулся.

- Разумеется, - медленно ответил за него Поттер. – Сэр, люди не меньше нас стремятся к контакту и к обмену информацией. Если какие-то маги идут им навстречу и переселяются в человеческий мир, я со своей стороны всегда могу гарантировать, что они не причинят вреда никому из людей. По поводу конкретно этой пары – утверждаю, что они не сделают этого даже из соображений самозащиты.

Разговор определенно приобретал все более удивительный оборот.

- Но мы были бы признательны вам, если бы вы тоже смогли гарантировать – что им не придется защищаться хотя бы от тех, с кем они будут вынуждены контактировать, - добавил Малфой.

- Глава Департамента в Бристоле проинформирован о том, что вашим магам должно быть оказано посильное содействие, - сказал Кингсли. – По крайней мере – до тех пор, пока их цели не начнут противоречить человеческим.

Не то чтобы он так уж рассчитывал на еще одну оговорку. Но все же – а вдруг? Хотя бы попытаться стоило точно.

- Не начнут, - уверенно заявил Поттер. – Вы могли сами убедиться, сэр, чем отличаются закончившие обучение маги от тех, кто всего лишь нашел способ сбежать отсюда.

Что ж – ладно, оговорки не получилось. Хотя и жаль – о том, каковы на самом деле цели магов, послушать Кингсли бы не отказался.

- Вероятность еще одного побега, как я понимаю, вы уже считаете нулевой? – спокойно спросил он вслух.

- Никогда ничего нельзя считать нулевым, - философски заметил Малфой. – Да, мы уверены, что такого не повторится, но, думаю, не стоит упоминать, что и до побега Кристиана Эббинса мы были уверены в том же.

- У вас есть еще потенциальные бунтари?

- Естественно – как и в любом обществе, - с вежливой улыбкой ответил Драко. – Хотя мой вероятностный прогноз – подобного можно больше не опасаться. Поверьте, мистер Кингсли, бунтари у нас не того уровня, чтобы беспокоиться о побегах, а если Панси в ближайшее время не соберется рожать еще раз, у них это и не получится.

Поттер фыркнул и покачал головой – похоже, рожать мисс Паркинсон и впрямь больше не собиралась. Это вселяло надежду.

- Я… хм, - говорить об этом не получалось и раньше, и легче со временем все равно почему-то не становилось. Еще бы можно было вовсе не говорить… - Вообще-то, я хотел поблагодарить ее. За то, что она сделала. И вас, мистер Поттер.

Гарри как-то странно окаменел, словно ему напомнили о чем-то действительно неприятном – и даже Малфой тоже напрягся. Им что, убивать предателей так мучительно? – невольно задался вопросом Кингсли.

- Я не знаю, насколько тяжело целителю оживлять, но вы рисковали жизнью – это я знаю наверняка, - добавил он вслух.

Ради людей ли, правда? – мелькнула рассудочная мысль. А вот это вряд ли. Скорее уж – ради будущего магов в их мире.

Что, впрочем, по итогам ничего не меняет.

- Я сделал бы это, даже если бы Кристиан не был… моим бывшим учеником, - слегка запнувшись, тихо проговорил Поттер. – Вы можете быть уверены. Любой из нас сделает все, чтобы остановить мага, пусть даже незнакомого и не связанного с нами. Просто потому, что это в наших силах.

- Надеюсь, это обещание? – усмехнулся Кингсли. – Скажите, мистер Поттер… Пара в Бристоле – первая, но не единственная? Насколько я знаю, переписку с разными отделами Департаментов ведут многие маги. Вы планируете в ближайшее время отпустить кого-то еще?

- Конечно, - Поттер даже растянул губы в подобии улыбки. – Не могу называть точных сроков и городов, но – да, мы это планируем. Будет только лучше, если и с вашей стороны сложностей не представится.

Хоть в мелочи, да обязательно нужно попытаться собеседника запутать, устало подумал Кингсли. Странные все-таки у стихийных магов понятия о дипломатии.

Рехнуться можно, если с человеческой этикой соотносить каждый раз.

- Не представится, - любезно подтвердил он вслух. – Почти в каждом городе, где побывали ваши ребята, им будут только рады… насколько это, конечно, возможно между нашими расами. Перспективы сотрудничества и впрямь, вы же понимаете – впечатляют.

Ты даже не представляешь, насколько, подумал он, глядя в скрытые за стеклами очков глаза Поттера.

А еще – ты понятия не имеешь, чем я рискую сейчас, подписываясь на допуск стихийных магов в государственные структуры. Куда большим, чем какое-то кресло Министра Магии.

Впервые почему-то подумалось, что и Поттер рискует большим, чем статус полубога и великого идеолога среди собственных учеников.

* * *

- А она что на это сказала?

У него негромкий и чуть хрипловатый голос – как всегда, когда так хорошо – и улыбку слышно, даже если не видишь лица. Кажется, что всей кожей чувствуешь, как он смотрит на тебя. Впитывает всю тебя.

- Сказала, что она, видимо, дура полная, - Линдс прислонилась затылком к его плечу. – И что она жутко тебе благодарна, но только – я этого не говорила.

Тонкие пальцы Ларри машинально-привычно заскользили по ее шее, и от его дыхания над ухом тут же захотелось зажмуриться. Улыбка стала шире – он прижался губами к ее виску, прихватил и слегка потянул за вьющиеся волосы.

Линдс не удержалась и фыркнула. С ним было хорошо. Спокойно до чертиков, и вообще как-то… хорошо.

Особенно сейчас.

- Я сделаю вид, что не услышал, - согласился Ларри. – А из того, что она дура, что-нибудь следует?

Линдс бросила через плечо внимательный взгляд, но он по-прежнему был – сама невинность. Чуть приподнятые брови и ожидание, ничего больше.

- Я по ней так скучаю… - невпопад призналась она, опуская голову.

- Теперь?

- Ага, - кивнула Линдс. – Знаешь, пока верила, что это навсегда, даже как-то легче как будто было… хотя нет – тогда было совсем никак. Но тогда и не чувствовалось так, что ли…

- Тяжело на последних футах? – хмыкнул он. – Котенок, ты точно – огненный маг. Никогда дотерпеть и потерпеть не умеешь.

- Просто это так здорово – когда она больше не закрывается… и… знаешь… - Линдс покачала головой, давя улыбку. – Да ладно. Просто ты был прав, а я ошибалась. И это здорово.

Почему-то сегодня все вокруг выглядело совсем по-другому – даже камень стен коридора казался не угрюмо серым, а игриво приукрашенным трещинками. А ждать и впрямь было больше невыносимо.

Счастья хотелось сразу же и немедленно – черт, похоже, Ларри и в этом был прав, она совсем не умеет ждать и терпеть. Одного разговора с Мартой оказалось достаточно, чтобы потерять последний интерес к своей комнате и начать гадать, как здорово было бы снова проводить вечера – вместе, на балконе или в беседке, потому что опять начинается лето, и это такой кайф, что и не передать, когда – лето, и ночи теплые и короткие, и можно пялиться на рассвет, вполуха слушая ворчливые интонации Марты, щурясь на солнце и ловя тепло просыпающегося замка.

Все то, что без Марты превратилось в никчемную пыль. В чем был свой интерес, но не было радости. Ни черта, на самом-то деле, не было…

- Просто ты упрямая, как гиппогриф, - усмехнулся Ларри, обнимая ее.

Обе вы хороши – говорили его руки. Я всегда повторял, что это просто этап, который вам надо пережить от души и наделать выводов, чтобы повторений не захотелось – так кто бы прислушался. Женщины…

Ларри был единственным, кто умудрялся не вкладывать в это слово уничижительного оттенка. Ларри не был шовинистом и никогда ни за что не упрекал никого – он просто был, какой-то непоколебимо податливый, теплый и принимающий, появлялся каждый раз непонятно откуда и врастал во все вокруг, словно и не уходил никогда. Линдс крепко задумалась бы, спроси ее кто-то – что их связывает. Ларри просто был, и временами казалось – а как это вообще было бы, если бы он так и не появился?

Он слышал даже то, что она с трудом разбирала в себе сама. А еще – он умел успокоить и помочь нащупать тоненькую ниточку веры – в то, что все будет, все правильно, все хорошо, а ты – глупый котенок, опять тебе каждый камушек на дороге непреодолимой преградой кажется.

Если на пару с Мартой Линдси лихо наловчилась когда-то разносить в прах любой встреченный камень, то Ларри научил ее не бояться камней и не видеть опасности в том, что они лежат на дороге. Возможно, стоит просто их обходить? Она чувствовала себя идиоткой, не догадавшейся о таком простом решении раньше, но даже идиоткой рядом с Ларри было почти приятно быть. Он же за это ее не ругал.

Не давал оценок, просто принимал, обнимая, смеясь, поддакивая или с ухмылкой выразительно помалкивая, или невпопад брякая – а ты красивая! – или без особых вступлений заваливая ее в койку, нетерпеливый и восхищенный, кошмарный нахал. Чего у Ларри было не отнять, так это нахальства, с которым он вторгался повсюду, где появлялся, и чего Линдс никогда не сочиняла на его счет, так это – того, что между ними могут быть «отношения». Она заложила бы собственный маникюр за то, что любовников, если тут такое слово, конечно, подходит, у Ларри в этом замке хватало и до нее, и хватит и после.

Он занимался сексом, как дышал – свободно и просто, с такой отдачей и наслаждением, что аж самой хотелось жить и дышать. Рядом с ним это вообще получалось запросто.

- Ты – нахал, - сообщила ему Линдс, безуспешно пытаясь вывернуться из объятий.

- Тебе нравятся нахалы, - сгребая девушку в охапку, он прикусил мочку ее уха, заставив сжаться и зайтись в беззвучном смехе. – И нахалки, да. Нахалки превалируют, я бы даже сказал.

- Ларри, пусти, - обессилев, выдавила она наконец. – Ну что ты за сволочь такая. Обязательно меня в коридоре тискать?

Она почти умудрилась извернуться в его руках и теперь смотрела в лицо – какое-то совершенно по-детски беззаботное и счастливое. Или ей сегодня казалось так – что весь мир счастлив, потому что Марта Дарлейн наконец-то изволила признать, что поступила как полная дура, а еще – потому что дурой ее Линдс не считала. И, Мерлин спаси за такие крамольные мысли, отчасти была даже признательна за этот временный и почти вынужденный развод.

Во-первых – у нее появился Ларри. А во-вторых – ей больше не казалось, что мир поступательно погружается в бездну, а они с Мартой в мрачном отчаянии наблюдают за его падением, кусая локти от невозможности сделать хоть что-то. То ли отчаяние испарилось, то ли падение больше не казалось катастрофическим, то ли – такая ли уж невозможность?

Хотя, черт – кажется, это были не два разных вывода, а одно и то же событие.

Ларри молча хмыкнул, будто услышал ее мысли, и, хулигански ухмыльнувшись, одним рывком толкнул ее спиной к стене, прижимая собой и нависая сверху.

- Женщина, - переводя дух, сказал он. – Улыбнись так еще раз, и я твой раб до скончания веков. Обещаю.

Она не удержалась и снова прыснула, шлепнула его по плечу, отворачиваясь – он стремительно наклонился и, замычав в притворно бессильном стоне, впился губами в шею, под ухом. Его глаза смеялись, и губы смеялись тоже – Линдси на миг показалось, что закончился не только кошмарный этап ее личной беспомощности и страхов, но и – что в мире попросту ничего страшного больше никогда не случится.

Ведь не могло же случиться, если все так хорошо, что аж грудь разрывает от счастья, когда об этом задумаешься?

- Люблю тебя… - завороженно прошептала она куда-то ему в ключицу, обнимая обеими руками за шею.

Ладонь Ларри скользнула ей на затылок, накрыла и прижала к себе, зарылась в волосы – зачем что-то отвечать, если не ради этого говорится? За что еще Ларри можно было любить, так это за одно то, что подобные вещи он всегда понимал так, как нужно.

Они застыли одновременно – вздрогнувший и мгновенно превратившийся в звенящую от напряжения струну Лоуренс и она, открывшая глаза за долю секунды до этого. В конце коридора стоял Рэй – такой же застывший и задыхающийся, и Линдс невольно тупо моргнула, наткнувшись на его взгляд.

Ларри медленно выпрямился и отстранился, упираясь обеими руками в стену над ее головой.

- Аппарируй отсюда, - сквозь зубы приказал он, глядя куда-то перед собой в одну точку. – Быстро.

- Но… - вот теперь Линдс перепугалась на самом деле.

Он ведь не шутил, когда говорил, что, если придется, с наставником сам всегда разберется?

- Быстро! – прошипел он, сжимая упершиеся в камень стены кулаки и по-прежнему не оборачиваясь. – И не вздумай лезть!

Она была точно уверена, что он не боится – этого просто нельзя было не услышать. Тупое, отчаянное и беспросветное, как зубная боль, осознание неизбежности – вот и все, что в нем билось сейчас пополам с решимостью и усталой какой-то, тоскливой ноткой, Линдси не поняла, что это такое в нем и откуда взялось вдруг.

- Бегом! – чуть не по слогам произнес он, переводя на нее застывший, пугающе ледяной, почти отсутствующий взгляд.

Линдс неуверенно кивнула и, зажмурившись, аппарировала.

В общую гостиную, где сидел, уткнувшись в книгу, на облюбованном сто лет назад подоконнике Дэнни, и мерцал камин, и валялся перед ним, уткнувшись лбом в сложенные руки, дремлющий Доминик, в углу лениво болтали Марта и Кэтрин, а на диване, как всегда, сквозь зубы негромко перепирались Энни и раздраженно вертящий в руке серебряный кубок Мартин.

- Что? – нахмурившись, поднял голову Дэн.

Наверное, она бы даже перевела дыхание и поверила, что – ничего, если бы не его серьезный, слишком встревоженный взгляд. После этого в голове что-то щелкнуло, и слова полились сами, сумбурно и невпопад, и почему-то именно слова «Рэй» хватило, чтобы сорвало с места всех – даже объяснять ничего не потребовалось.

А может, хватило в мгновение побелевшего лица Марты, и все ринулись уже за ней – это Линдси запомнила плохо.

Теперь ей уже не казалось, что Лоуренс не шутил. Скорее, назойливо лезло в голову ощущение, что «разобраться» в его понимании вполне могло означать совсем не то, что под этим словом понимали нормальные маги.

Дата добавления: 2015-07-15