Мост через вечность 6 страница

– Ты: они стреляли?

– Нет. Убийство одного из нас перед телекамерой, мне кажется, не входило в их планы. – Она вздохнула, припомнив все это. – Это были плохие "`%,%-, не так ли?

Я не знал, что ей сказать. В этот момент мы стояли в очереди за билетами, и я обнимал своими руками редкого человека в моей жизни – человека, который восхищал меня.

Я, который всегда уходил от столкновений, потерял дар речи, осознавая контраст между нами. Если другие желают воевать, погибать на войне или выступать против войны, считал я, то в этом проявляется их свобода выбора. Для меня имеет значение лишь один мир – субъективный мир человека, который каждый создает для себя сам. Я бы скорее начал по-другому истолковывать историческое прошлое, но не стал бы политиком, не стал бы убеждать людей писать письма, голосовать, выступать или делать то, к чему они сами не чувствуют расположенности.

Она так сильно отличалась от меня. Откуда же это благоговейное уважение по отношению к ней?

– Ты думаешь о чем-то очень важном, – сказала она мне серьезным тоном.

– Да. Ты права. Ты полностью права. – Я так хорошо понял ее в этот момент, она мне так сильно понравилась, что я сказал ей все, что думал. – Я подумал, что именно это различие между нами делает тебя моим лучшим другом.

– Да?

– У нас очень мало общего – шахматы, хот-фадж, фильм, который мы хотим посмотреть – и в то же время мы так сильно отличаемся во всех других отношениях, что ты не кажешься мне такой опасной, как другие женщины. У них часто есть надежда выйти замуж. Но для меня одного брака уже достаточно. Никогда больше.

Очередь медленно ползла вперед. Мы будем в зале не раньше, чем через двадцать минут.

– Все это относится и ко мне, – сказала она и засмеялась. – Я не хочу показаться тебе опасной, но это еще одна наша общая черта. Я уже давно разведена. Едва ли я вообще встречалась с кем-то до свадьбы, поэтому, когда я получила развод, я начала встречаться, встречаться, встречаться! Но ведь так невозможно узнать человека, как ты думаешь?

Мы можем отчасти узнать его, думал я, но лучше было послушать, что она думает об этом.

– Встречалась с некоторыми из самых выдающихся, самых пресловутых, знаменитых людей этого мира, – сказала она, – но никто из них не сделал меня счастливой. Большинство из них подкатывают к твоей двери в машине, которая больше, чем твой дом. Они одеваются изысканно, они едут с тобой в фешенебельный ресторан, где все собравшиеся – знаменитости. Затем ты получаешь фотографию и видишь, что все выглядит так пышно, весело и изысканно! Я продолжала думать, что лучше мне ходить в хороший, а не в фешенебельный ресторан, носить ту одежду, которая мне нравится, а не ту, которую модельеры считают в этот год последним криком моды. А чаще всего я бы предпочла спокойно побеседовать или прогуляться в лесу. Мне кажется, что это другая система ценностей.

Мы должны иметь дело с той валютой, которая представляет для нас ценность, – продолжила она, – в противном случае любой успех в этом мире не покажется нам удовлетворительным, не принесет счастья. Если кто-то пообещает, что тебе заплатят миллион скрунчей за то, что ты перейдешь через улицу, а скрунчи не представляют для тебя никакой ценности, – ты будешь переходить через улицу? А если тебе пообещают сто миллионов скрунчей, что тогда?

Я чувствовала такое отношение к большей части того, что высоко ценилось в Голливуде, будто я имею дело со скрунчами. У меня было все, чего требовало мое положение, но я чувствовала себя как-бы в пустоте. Казалось, что я не могу уделять много внимания всему, что меня окружало. Зачем это все, если это лишь скрунчи? – спрашивала я себя. А между тем я боялась, что если буду продолжать встречи, то рано или поздно я сорву банк ab.(,.abln в миллион скрунчей.

– Как это могло случиться?

– Если бы я вышла замуж за мистера Выдающегося, я бы до конца жизни носила изысканную одежду, была бы хозяйкой дома для выдающихся людей на аристократических застольях в его кругу. Он бы стал моей гордостью, а я – его завоеванием. Вскоре бы мы стали жаловаться, что наш брак утратил всякий смысл, что мы не так близки друг другу, как нам следовало бы быть – когда о смысле и близости говорить было бы уже слишком поздно.

Я очень ценю две вещи – душевную близость и способность доставлять радость. Кажется, их нет в списке ни одного другого человека. Я чувствовала себя как чужой человек в чужой стране, и решила, что лучше мне не выходить замуж за туземцев.

Я отказалась еще от одной вещи. От встреч. А сейчас: – сказала она, – хочешь узнать секрет?

– Скажи.

– Сейчас я бы предпочла быть со своим другом Ричардом, чем встречаться с кем угодно другим!

– Аууу: – сказал я. Я обнял ее за это, неловко обнял одном рукой.

Лесли была уникумом в моей жизни: красивая сестра. кому я доверял и кем восхищался, с которой я проводил ночь за ночью за шахматной доской, но ни одной минуты в постели.

Я рассказал ей о своей совершенной женщине, как хорошо эта идея работает. Я чувствовал, что она не согласна, но слушает с интересом. Прежде чем она успела ответить, мы уже были в кинотеатре.

В фойе, где уже не было холодно, я перестал обнимать ее и не прикасался к ней больше.

Фильм, который мы увидели в этот вечер, нам суждено было посмотреть еще одиннадцать раз до конца этого года. В этом фильме было большое, пушистое, голубоглазое существо с другой планеты, которое попало к нам в результате крушения космического корабля. Это существо называлось вуки. Мы полюбили его так, будто мы сами были двумя вуки, а на экране видели своего представителя.

В следующий раз, когда я прилетел в Лос-Анжелес, Лесли встретила меня в аэропорту. Когда я вылез из кабины, она вручила мне коробку, перевязанную ленточкой с бантиком.

– Я знаю, что ты не любишь подарков, – сказала она, – поэтому я принесла тебе это.

– Я никогда не делаю тебе подарков, – прохрипел я польщенно. – Это мой тебе подарок: никогда не делать тебе подарков. Почему?:

– Открой коробку, – попросила она.

– Хорошо, еще один раз. Я открою ее, но:

– Открывай же, – сказала она нетерпеливо.

Подарком оказалась эластичная и пушистая маска вуки, которая надевалась на голову и доходила до шеи. В ней были сделаны дырки для глаз, а зубы были отчасти обнажены – полное подобие героя нашего любимого фильма.

– Лесли! – воскликнул я.

Маска мне очень понравилась.

– Теперь ты сможешь позабавить всех своих подруг своим мягким пушистым лицом. Надень ее.

– Ты хочешь, чтобы я прямо здесь на аэродроме у всех на виду?:

– Да, надень! Для меня. Надень ее.

Под влиянием ее обаяния весь мой лед растаял. Я надел маску, чтобы позабавиться, немножко порычал, как вуки, а она смеялась до слез. Я тоже смеялся под маской и думал о том, как много она для меня значит.

– Пошли, вуки, – сказала она, вытирая слезы и внезапно взяв меня за руку. – Мы можем опоздать.

Верная своему обещанию, она поехала со мной из аэропорта в киностудию LGМ, где заканчивались съемки фильма с ее участием. По пути я заметил, что люди с ужасом смотрят на меня в машине, и я снял маску.

Для того, кто никогда не был в звуковом киносъемочном павильоне, это было похоже на приглашение в царство Запутанности, где везде проведена Запретная Черта. Кабели, стойки, операторские пульты, камеры, тележки для камер, направляющие, лестницы, подвесные леса, прожекторы: Потолок был прямо увешан огромными тяжелыми прожекторами, и я мог поклясться, что арматура над головой вот-вот не выдержит. Люди были везде, перетаскивая аппаратуру с места на место, настраивая ее или сидя в окружении разных установок, ожидая следующего звонка или светового сигнала.

Она появилась из своей гримерной в золотистого цвета мантии из парчовой ткани или в чем-то похожем на мантию. Затем она проскользнула ко мне через все кабели и препятствия на полу, будто это были узоры на коврике.

– Тебе хорошо видно отсюда?

– Конечно. – Я корчился от взглядов всех служащих, которые следили за ней, но она, казалось, не замечала их. Я был раздражен, скован и чувствовал себя, как мустанг из прерий, который оказался в тропических джунглях, но она вела себя как дома. Мне казалось, что стоит неимоверная жара, а она выглядела отдохнувшей, свежей и сияющей.

– Как тебе это удается? Как ты можешь играть роль, когда все это происходит вокруг, когда все мы смотрим? Я думал, что исполнение роли – это что-то уединенное, каким-то образом:

– ОСТОРОЖНО! ДАЙТЕ ДОРОГУ! – Два человека волокли на сцену дерево, и если бы она не прикоснулась к моему плечу, чтобы я отошел в сторону, я бы не избежал столкновения с ветками и декорацией, на которой изображалась улица.

Она посмотрела на меня и на то, что было, как мне казалось, окружающим нас хаосом.

– Нам еще придется ужасно долго ждать, пока они настроят все эти специальные эффекты, – сказала она. – Надеюсь, что тебе не будет скучно.

– Скучно? Это все захватывает! Как ты можешь смотреть на это спокойно? Разве ты нисколечко не волнуешься, хорошо ли сыграешь роль?

Электрик на подвесных лесах над нами посмотрел вниз на Лесли и закричал сверху:

– Джордж! Не правда ли, сегодня те горы хорошо видны? Какая красота! О! Здравствуйте, мисс Парриш, как дела у вас там внизу?

Она посмотрела вверх и прижала рукой золотистую мантию к своей груди.

– Работайте, ребята! – засмеялась она. – Или вам делать нечего?

Электрик покосился на меня и покачал головой:

– Это компенсация за нашу высотную работу!

Она продолжила разговор со мной, как будто ничего и не произошло:

– Режиссер беспокоится. Мы отстаем на полтора дня от расписания. Наверное сегодня придется работать поздно вечером, чтобы догнать график. Если ты устанешь, а я буду как раз задействована в съемке в это время, возвращайся в гостиницу сам. Я тебе позвоню, когда мы закончим, если не будет очень поздно.

– Сомневаюсь, чтобы я устал. Не разговаривай со мной, если я здесь тебе мешаю, если хочешь повторить свои слова перед выходом:

Она улыбнулась.

– Это не проблема, – сказала она и посмотрела быстро в сторону съемочной площадки. – Мне уже пора идти туда. Желаю тебе хорошо провести время.

Парень, стоящий рядом с камерой, закричал:

– Первая группа! Займите, пожалуйста, свои места!

Почему она совсем не переживала о том, чтобы не забыть свои слова? Я чувствовал, что мне повезло, когда мне удавалось, не перечитывая много раз, запомнить те слова, которые я написал сам. Но почему она не ".+-c%bao, когда нужно помнить так много чужих слов?

Начались съемки. Сначала одна сцена, затем другая, а потом еще одна. Она ни разу не посмотрела в текст. Я чувствовал себя привидением, которое наблюдает за своими собратьями, когда видел ее игру в снимаемой драме. Она ни разу не сбилась. Когда я наблюдал за ней, мне казалось, что я вижу друга, который в то же время – незнакомец для меня. У меня было странное теплое настроение – моя сестра сейчас находится в окружении прожекторов и камер!

Изменилось ли мое отношение к ней, подумал я, когда я увидел ее здесь?

Да. Здесь происходит нечто магическое. У нее есть способности и навыки, которым я никогда не мог научиться до сих пор и никогда не смогу в будущем. Если бы она не была актрисой, она бы нравилась мне не меньше. Но она оказалась актрисой, и поэтому стала еще более привлекательна для меня.

Мне всегда нравилось встречаться с людьми, которые могли делать то, что было недоступно мне. Это всегда было очень увлекательно. То, что Лесли оказалась одной из таких моих знакомых, доставляло мне большое удовольствие.

На следующий день в ее офисе я попросил об одном одолжении.

– Можно мне воспользоваться твоим телефоном? Я хочу позвонить в Общество писателей:

– Пять-пять-ноль и тысяча, – сказала она с отсутствующим видом, перемещая телефон поближе ко мне и не отрывая глаз от финансовых сводок, которые поступили из Нью-Йорка.

– Что это?

Она посмотрела на меня.

– Это телефон Общества писателей.

– Откуда ты знаешь этот номер?

– Гм-м.

– Как ты можешь его знать?

– Я знаю много номеров. – И она снова вернулась к своим бумагам.

– Что это значит: «Я знаю много номеров»?

– Просто я помню много телефонных номеров, – ласково ответила она.

– А что если я захочу позвонить в: Парамаунт-фильм? – спросил я с подозрением.

– Четыре-шесть-три, ноль и сто.

Я с недоверием покосился на нее.

– А хороший ресторан?

– «Волшебная сковородка» – довольно хороший. В нем есть зал для некурящих. Два-семь-четыре, пять-два-два-два.

Я взял телефонный справочник и принялся листать его.

– Общество актеров, – сказал я.

– Восемь-семь-шесть, три-ноль-три-ноль. – Она сказала правильно. Я начал понимать.

– У тебя вчера не было текста сценария, Лесли: неужели у тебя фотографическая память? Неужели ты запомнила наизусть: весь телефонный справочник?

– Нет. Это не фотографическая память, – сказала она. – Я не вижу перед собой напечатанной страницы, я просто помню. Мои руки запоминают телефонные номера. Спроси у меня какой-нибудь номер и посмотри на мои руки.

Я открыл толстую книгу и перевернул несколько страниц.

– Город Лос-Анжелес. Приемная мэра?

– Два-три-три, один-четыре-пять-пять.

Пальцы ее правой руки двигались так, будто набирала на кнопочном телефонном аппарате. Только теперь шел обратный процесс: она вспоминала цифры, а не набирала их.

– Дэннис Вивер, актер.

– Один из приятнейших людей в Голливуде. Его домашний телефон?

– Да.

– Я пообещала, что никогда никому не буду его давать. Может быть, назвать тебе вместо него номер телефона магазина здоровой пищи «Гуд лайф», в котором работает его жена?

– Давай.

– Девять-восемь-шесть, восемь-семь-пять-ноль.

Я проверил номер по справочнику. Конечно, снова она была права.

– Лесли! Ты пугаешь меня!

– Не бойся, вуки. Это просто одна из забавных вещей, которые происходят со мной. Когда я была маленькой, я запоминала музыку и знала номерные знаки всех машин в городе. Когда я пришла в Голливуд, я запоминала сценарии, последовательность движений в танце, телефонные номера, расписания, разговоры и все, что угодно. Номер твоего красивого желтого самолетика N Один Пять Пять Х. Номер твоего телефона в гостинице два-семьвосемь, три-три-четыре-четыре, а остановился ты в комнате номер двести восемь. Когда мы вышли из студии вчера вечером, ты сказал: «Напомни мне, чтобы я рассказал тебе о моей сестре, которая работает в шоу-бизнесе». Я сказала: «А может, мне напомнить тебе об этом прямо сейчас?» И ты сказал: «Вполне можно и сейчас, потому что я в самом деле хочу тебе рассказать о ней». Я сказала: «Тогда я напоминаю:» – Она прекратила вспоминать и засмеялась, видя мое удивление.

– Ты смотришь на меня так, Ричард, будто я ненормальная.

– Это так и есть. Но ты мне нравишься в любом случае.

– И ты мне нравишься тоже, – сказала она.

***

Ближе к вечеру в этот день я работал над телесценарием, переделывая последние несколько страниц и выстукивая их на леслиной пишущей машинке. Она в это время улизнула в сад, чтобы поухаживать за своими цветами. Даже сейчас, думал я, как сильно мы отличаемся друг от друга. Цветы – прелестные маленькие создания, это ясно, но уделять им столько времени, сажать их для того, чтобы они зависели от меня, который должен их поливать, подкармливать, полоть и делать все то, что для них нужно: Нет, зависимость не для меня. Я никогда не буду садовником, а она никогда не будет какой-то другой.

Среди комнатных растений в ее офисе были полки с книгами, которые отражали все цвета той радуги, которой она была. Над столом были выписаны цитаты и идеи, которые нравились ей: Наша страна может поступать правильно или неправильно. КОГДА ОНА ПОСТУПАЕТ

Дата добавления: 2015-07-14