Глава 2 психологический подход 2 страница

Я уже неоднократно упоминал о том, что наш организм не в состоянии сосредоточиваться на нескольких объектах одновременно. Этот недостаток, основанный на феномене «фигура-фон», частично компенсируется целостной тенденцией человеческого ума – стремлением к объединению и упрощению. Каждый научный закон, каждая философская система, каждое обобщение основываются на поиске общего знаменателя, некоторого факта, общего для ряда явлений. Короче говоря, некоего «гештальта».

Мне возразят, что некоторые люди могут сконцентрировать свое внимание на нескольких вещах одновременно. Это не так. Их внимание может быстро скользить между предметами, но я не нашел еще никого, кто мог бы, например, увидеть в следующей фигуре шесть и семь кубиков одновременно.

Создание новых целостностей достигается не плавно, но в результате более или менее напряженных усилий. Хотя большая часть этой темы рассматривается в главе, посвященной функциям Эго, позволю себе намекнуть, например, на тот факт, что войны зачастую ведут либо к возникновению больших образований, либо к объединению народных масс. Это объединение может быть экстенсивным или интенсивным. Хотя после первой мировой войны Россия не расширила свои границы, ее рыхлая внутренняя структура стала гораздо более интегрированной и сильной, в то время как экспансия Германии 1942 года является какой угодно, но не интегрирующей.

Законы конфликта (F) и интеграции (П) заметны в отношениях между индивидуумами в той же мере, что и между группами, они также приемлемы для объяснения взаимозависимости между индивидуумом и обществом.

Наиболее важный конфликт, который может вести, с одной стороны, к интегрированной личности, а с другой – к личности невротической, – это конфликт между социальными и биологическими потребностями человека. «Хорошее» и «плохое» (обыкновенно называемое «правильным» и «неправильным») с точки зрения социума может быть прямо противоположным «хорошему» и «плохому» («здоровому» и «нездоровому») для организма. В пику законам биологической саморегуляции человечество изобрело моральную регуляцию – правила этики, систему стандартизированного поведения.

Первоначально лидеры (короли, священники и т.д.) ввели законодательство для того, чтобы упростить систему правления, позднее правящие классы придерживались заведенного порядка; когда же принцип саморегуляции подвергался невыносимому давлению, начинались революции. Осознав это, привилегированные классы стали уделять больше внимания нуждам управляемых классов, по крайней мере настолько, чтобы предотвратить революции. Систему такого рода обычно называют демократией. При фашизме самые важные потребности широких слоев населения фрустрированы в угоду небольшой правящей группе, тогда как при социализме (и в странах Атлантического союза) общая свобода от желаний является первоочередной задачей. Это следует уяснить тем, кто пытается поставить на одну доску фашизм и социализм! Единственный пункт, в отношении которого обе системы придерживаются сходного подхода, – это восхищение холизмом (тоталитаризм и плановая экономика).

Несмотря на относительное единообразие человеческих существ (если у кого-то сердце находится на правой стороне или шесть пальцев вместо пяти, на него смотрят как на уродца, а человека с двумя ротовыми отверстиями или одним глазом вообще сложно себе представить), не представляется возможным стандартизировать поведение каждого члена группы. Некоторые индивидуумы не могут удовлетворить требованиям, предъявляемым им обществом: их называют преступниками. Если они не вписываются в общую схему, то возбуждают ярость в правящих кругах. Их наказывают, и наказание преследует двоякую цель: «преподать урок» преступникам и вселить страх и трепет в души их сотоварищей, дабы те также не вышли из повиновения и не стали «плохими».

Зачастую, однако, требуемый обществом самоконтроль достигается ценой омертвления и ослабления функций крупных областей человеческой личности – ценой развития коллективных и индивидуальных неврозов'. Религиозное и капиталистическое развитие общества ответственно за большую часть развившихся коллективных неврозов, симптомами которых являются самоубийственные войны, разразившиеся по всему миру. «Наш мир сошел с ума, – заметил мне однажды Е.Джонс, – но, слава Богу, еще случаются ремиссии». К сожалению, эти ремиссии напоминают возвращение маятника, набирающего силу для нового взмаха.

Заразная природа невроза основывается на сложном психологическом процессе, в котором, во-первых, присутствуют чувства вины и страха оказаться изгоем (t) и, во-вторых, желание установить контакт (^), даже если это будет и псевдоконтакт. Наркоман «сажает на иглу» других, чтобы затянуть их в эту привычку. Религиозные секты посылают миссионеров для того, чтобы обратить язычников в свою веру, а политик-идеалист будет пытаться всеми способами убедить каждого, что его личный взгляд на вещи и есть единственно правильный. Und wiilst Du nicht mein Bruder sein, dann schlag ich Dir den Schaedel ein. (Если ты мне не дружок – проломлю твой черепок.)

*До появления психоанализа неврозы назывались функциональными расстройствами. Невроз является дезорганизацией нормального функционирования личности в окружающей ее среде. Хотя 8 большинстве случаев не обнаруживается никаких крупных физиологических изменений а лишь небольшие сдвиги, вроде вазомоторной нестабильности, нарушения секреции желез и мышечного рассогласования, невроз следует понимать как болезнь, по той же причине, по которой болезнью называют порок. сердца.

Простой пример распространения невротической инфекции был описан в одном лондонском еженедельнике: члены некоего языческого племени практиковали добрачные половые отношения*. Вмешались миссионеры и объявили это грехом. Очевидец описывает, как эти прямодушные и безобидные люди начали стесняться своих поступков, избегать миссионеров и стали лжецами и лицемерами. Мы можем предположить, что впоследствии они стали избегать не только миссионеров, но также и общества и в конце концов начали скрывать свои сексуальные нужды даже от самих себя.

Если целый город вдруг начнет распевать заклинания, делать магические пассы и приносить жертвоприношения в надежде умилостивить богов и прекратить засуху, и если все будут уверены в эффективности этой процедуры – никто не сможет осознать всей глупости такого поведения, всего безумия этого коллективного невроза. Но если некий индивидуум все же очнется и взглянет на происходящее здраво, он вступит в конфликт с окружающими и окажется изолированным от семьи и друзей, станет фигурой, противостоящей фону общины, объектом враждебности и преследования.

* Возможно, наиболее важным моральным институтом является брак. Бесспорно, он султ" немалые преимущества, но если взвесить все его положительные и отрицательные стороны, неизвестно еще, какая чаша перевесит. Если бы реальная привлекательность брака была на самом деле велика, то непонятно, почему же Римская Католическая церковь считает необходимым сделать развод невозможным. Если кому-то нравится быть в определенном месте, нет необходимости в высоких стенах, чтобы удержать его там.

Счастливые браки представляются нам явлением исключительным, похвальным примером для человечества. Затем, существует некоторое количество относительно «хороших» браков, поддерживаемых соображениями удобства и привычки. Немногие браки открыто несчастливы, но семейная жизнь у многих пар полна подавленной неудовлетворенности, находящей себе выход в раздражительности, в тенденции доминировать над партнером и т.д., короче говоря, они живут в состоянии наиболее интимной враждебности. Супружеская неверность, раздельное жительство, развод – это лишь попытки (в большинстве случаев безуспешные) вернуть душевное здоровье. Примитивный метод, подразумевающий наличие добрачной половой жизни и спонтанный поиск подходящего партнера (в отличие от моральных обязательств и денежных преимуществ), предоставляет намного больше шансов на продолжение контакта, возможно и под вывеской брака. При таких обстоятельствах на первый план выходят люди, а не установленный обычай.

Возможно, он разовьет свой собственный индивидуальный невроз с помощью процесса, который нельзя понять без знания паранойяльного характера. Общество будет агрессивно вести себя по отношению к человеку, сомневающемуся в принятой идеологии, и сделает все, чтобы навредить ему. Он же, в свою очередь, если не сможет ответить ударом на удар, будет подавлять свою агрессию или проецировать ее на своих противников, заменяя, таким образом, реальное преследование манией преследования и страхом*.

Итак, изгой отстраняется от мира и теряет контакт; и чем меньше у него шансов удовлетворить свои социальные нужды, чем более ущемлены его инстинкты, тем в более порочный невротический круг он попадает.

Для того чтобы избавиться от невроза, он может следовать двумя возможными противоположными путями: аутопластическим и аллопластическим. Либо он отрекается от своей ереси и возвращается подобно блудному сыну в лоно коллективного невроза (а сделать это трудно после пережитого озарения), либо преуспевает в попытках обратить общество на свою сторону. Такое успешное аллопластическое излечение посредством завоевания союзников означает не просто оправдание его существования и возобновление контакта, но также является шагом в развитии, возвращением к здоровью и движением в сторону более широкого взгляда на вещи.

Этот процесс обычно соответствует излечению индивидуального невроза: болезнь будет приостановлена и появится стимул к восстановлению биологического здоровья.

Читателю не стоит обижаться, если я порой обращаюсь к нему как к невротику; если шляпа не подходит, нечего ее и надевать. Поскольку, однако, мы живем в невротической цивилизации, никто, похоже, не избежал того или иного вывиха своей личности. Отрицание неприятных фактов хотя и спасает от дискомфорта, но создает иллюзию их несуществования: это позволяет им существовать! Большей части человечества приходится выбирать лишь между индивидуальным и коллективным неврозом (например, религией) или же индивидуальной и коллективной преступностью (гангстеризм; гитлеризм), или же смесью обоих (например, большинство случаев подростковых правонарушений). Человек зажат между дьяволом преступности и пучиной невроза. Практически невозможно избежать опасностей биологического или социального ущемления. В этой отчаянной ситуации человек разработал бессчетное количество способов, позволяющих ему защитить себя от обеих опасностей.

* Еврейские дети, например, легко становятся невротичными, когда подвергаются антисемитским преследованиям.

В числе предосторожностей, охраняющих от «неправильных поступков», находятся полиция и совесть, от невроза помогает следование «зову природы» и такая отдушина, как карнавалы в католических странах. Сносное существование, однако, возможно лишь в том случае, если мы применяем способы защиты, чтобы уклониться от реальных опасностей. Понимание того, реальна или выдумана данная опасность, действия в соответствии со своими суждениями характеризуют здоровую личность. Каждый, кто хоть раз видел кошмары или испытывал страх, идя по темному лесу, когда каждый треск сучка, каждый шелест листвы, кажется, возвещает о приближении врага, поймет ненужные страдания, причиняемые нереальными, выдуманными опасностями.

Биологическое избегание опасных контактов зачастую важно для самосохранения, а также для сохранения всего того, с чем мы себя идентифицируем, того, что лежит в пределах нашего «Я» (часть []) и тем самым ценно для нас. Все грозящее ослабить нашу личность или какую-либо из ее частей воспринимается как опасность, как нечто враждебное, то, что должно быть уничтожено либо путем разрушения угрожающего объекта, либо путем избегания его.

Имеется огромное разнообразие действий, направленных на избегание нежелательных контактов. Главные из них – защита и бегство. На примере войны мы видим: активную оборону (личное сопротивление) и активное бегство (убегание); парциальную оборону (окапывание, камуфляж) и парциальное бегство (стратегический отход, предусмотренный планом); сопротивление с помощью механизмов (стальные шлемы, фортификационные сооружения) и бегство с помощью механизмов (механические средства передвижения). Искусственный туман при обороне, равно как и при атаке призван лишить противника визуального контакта. Прикрытие отступающих войск сражающимся арьергардом сочетает в себе бегство и оборону. Вообще) существует два основных способа развития в военном искусстве (это также относится к конкурентной борьбе, политическим интригам, криминологии, формированию характера и невроза); сочетание нападения и обороны (например, броня и пулеметы у танка) и применение адекватных средств защиты в ответ на использование противником новых видов вооружения.

Животные защищены от опасностей своей кожей и ее производными (панцирями, рогами, органами чувств и т.д.); они прибегают к помощи своей мышечной системы для того, чтобы убежать (или улететь); в их распоряжении имеется маскировка (мимикрия) и другие приемы одурачивания противника. Притворяясь мертвым, неподвижное животное стремится остаться незамеченным. Осьминог применяет технику затуманивания для побега, крыса ускользает в свою нору и т.д. Человек, как существо более развитое, имеет в своем распоряжении более разнообразные способы избегания опасности. В судебном деле зачастую бывает, что задача защитника сложнее задач обвинения – прокурора, защищающего закон, который в свою очередь защищает общество от преступников, которые, возможно, защищают себя от голодной смерти. В психоанализе выражения вроде защитный невроз и фобия указывают на то, что Фрейд пытался классифицировать данный невроз, исходя из концепции избегания опасности. Но эта попытка не была доведена до конца, что явствует из использования им выражений наподобие «обсессивного невроза» или «истерии».

Анна Фрейд показала в своей работе «Эго и его защитные механизмы», что динамика защиты сознательной личности является всеобщим законом. Защита действительно составляет значительную часть действий избегания.

Недостаток «избегания» состоит в ослаблении холистической функции. Избегание приводит к дезинтеграции деятельностной и мыслительной сфер. Любой контакт с другом или же врагом до тех пор, пока он не грозит непреодолимыми опасностями, приводит к расширению данных сфер, интеграции личности и, посредством ассимиляции, увеличивает наши возможности.

Необходимо принять во внимание одно очевидное противоречие: избегание изоляции. Лучший пример этого – человек, не могущий сказать «нет», который, вероятно, больше обеспокоен не тем, как установить, а тем, как бы не потерять установленный контакт. В отношение этого я должен заметить, что контакт включает в себя свою диалектическую противоположность – изоляцию; этот факт может стать яснее только в ходе обсуждения функций «Я». Без изоляции контакт становится слиянием. Даже американские изоляционисты в 1941 году желали поддерживать коммерческие контакты, избегая конфликта с державами блока. То же самое относится и к человеку, неспособному сказать «нет». Он стремится избежать враждебности.

Способы избегания настолько многочисленны, что представляется маловероятным привести их в какую бы то ни было систему. И все же, возможно, стоит попытаться подойти к этой проблеме диалектически. В приведенной классификации (хотя и неполной) мы можем выделить:

(а) Способы, ведущие к уничтожению, что является функцией вычитания.

(6} Противоположные способы, гипертрофированное возрастание и добавления, функция сложения. (в) Изменения и искажения.

Объединение и разъединение функций, конечно же, происходит одновременно. Но этот процесс очевиден только в категории (в), тогда как в категориях (а) и (б) вычитание или сложение всегда находятся на первом плане.

(а) Вычитание:

(1) Скотома

(2) Избирательность

(3} Запрещение

(4) Подавление

(5) Бегство

(б) Сложение (добавление):

(6) Гиперкомпенсация

(7) Панцирь

(8) Навязчивости

(9) Перманентная проекция

(10) Галлюцинации

(11) Жалобы

(12) Интеллектуализм

(13) Нарушения координации

(в) Изменения:

(14) Вытеснение

(15) Сублимация

(16) Многие черты характера

(17) Симптомы

(18) Чувства вины и тревоги

(19) Проекция

(20) Фиксация

(21) Нерешительность

(22) Ретрофлексия

Дата добавления: 2015-07-12