Возможные способы описания инстанций и их взаимоотношений между собой.

Существуют разные способы построения частей в школьных теориях. Часть личности ли, психики ли, может описываться как существующая длительно и более или менее постоянно на всем протяжении жизненного пути индивида. Иначе говоря, инстанция может иметь свою историю, причем она может ограничиваться как индивидуальным периодом развития (фрейдовские Я и Оно), так и доиндивидульным (юнговские архетипы). Этот тип инстанций можно, собственно, и обозначить - исторический. Ну и, памятуя о различных типах описания целого, мы можем говорить об индивидуальной и доиндивидуальной исторической инстанции.

Инстанции могут этой истории вовсе не иметь и рассматриваться только как носители неких функций, с которыми просто производится определенная работа в ходе терапевтического процесса. Нейролингвистическое программирование имеет дело как раз с этим типом, рассматривая "часть", как фиктивное образование, ответственное за ту или иную проблему. Функциональная инстанция - она как бы безлика, она не более, чем придаток к влечению или проблеме, за которую она "ответственна". Важно заметить, что инстанция исторического типа в любом случае выполняет одну или несколько функций. Ясно также, что инстанция функционального типа более свойственна так называемым short-term-терапиям, ибо для того, чтобы разобраться с историей инстанции требуется время.

Характер инстанций может также определяться их обликом. Так, с одной стороны, можно говорить об инстанциях-стихиях, отличающихся многообразием, неоднородностью, обилием голосов, задействованных в них (пример - юнговское коллективное бессознательное). Или же инстанция может быть представлена каким-нибудь единичным персонажем, и тогда можно вести речь об инстанции - образе. Не исключено, что в рамках одной теории мы можем иметь дело и с тем и с другим, с "образами" и "стихиями" (у того же Юнга - коллективное бессознательное плюс архетипы).

Пространственные представления, собственно, уже заложены в различных подходах (Сверх-Я, Тень). Взаимное расположение частей в пространстве может отражать иерархические отношения между частями - господства, подчинения и т.д. или же подчеркивать, ежели мы того пожелаем, известное равенство. Терапевтические задачи, связанные с этими пространственными соотношениями могут быть разнообразными и изощренно-замысловатыми. Например, в пространство, занимаемое одной инстанцией, можно допускать другую (знаменитое "Где было Оно, там должно стать Я" Фрейда), то есть они могут даже как бы питаться друг другом.

Взаимное расположение частей друг относительно друга может оказывать влияние и на их взаимоотношения. То, что находится "сверху" может, как это чаще всего случается, контролировать, подавлять, подминая под себя то, что находится "снизу". Разного рода метафоры помогут формированию концепций этих взаимоотношений. Чаще всего вопрос этих взаимоотношений решается в рамках оппозиции мир - война. Инстанции могут бороться друг с другом (как известный фрейдовский "наездник"-Я с непокорным конем - Оно) и тогда терапевтической целью будет их примирение, или же они могут находится в мире друг с другом. История психотерапии сложилась таким образом, что положения о конфликте инстанций были положены в основу представлений о патологии. Борьба сознания и бессознательного - наиболее ясный пример такого положения дел. Внутренние части целого всегда воюют друг с другом, их конфликт ведет к возникновению симптома, невроза, кризиса и т.д. Терапевтические задачи соответственно имеют своей целью эти инстанции примирить.

Нетрудно догадаться, что без труда можно было бы построить теорию, основанную и на прямо противоположной идеологии, когда состояние мира между инстанциями объявляется чем-то "патогенным", фактором, приводящим к кризису и застою, в то время как постоянный конфликт частей личности объявлялся бы непременным условием личностного и творческого роста и т.д. Представление о психическом здоровье, как о состоянии мира и согласия между частями личности, распространенное повсеместно вовсе не является единственно возможным. Его нельзя считать даже безусловно желательное, что ясно из вышеприведенных соображений.

13. «Другой» в психотерапевтическом дискурсе. Взаимоотношения между «протагонистом» и «другим».

Очень часто невротические нарушения рассматриваются как следствие недостаточного внимания и любви к протагонисту со стороны других участников семейной истории. "Другие", с точки зрения многих глубиннопсихологических школьных концепций, часто "дурно себя ведут", проявляя недостаток любви, агрессию, а главное, ставя преграды на пути осуществления желаний протагониста. Такого протагонист никогда не сделает. Он - жертва и никто другой.

Другой в любой школьной теории обязательно должен быть дурным, точно так же, как и окружающая среда. Это и понятно: мы ведь имеем ввиду концепцию, которая дает нам возможность для развертывания нарратива истории болезни. История болезни предполагает, что кто-то так или иначе сделал что-то такое, что привело нашего пациента к болезни и потом его с этой болезнью - к нам, терапевтам.

В сущности, актантная модель описывающая взаимоотношения частей целого в значительной степени находится под влиянием актантной модели, описывающей взаимоотношения персонажей истории жизни индивида. Так, по известным всем соображением классической психоаналитической теории, так называемое Супер-Эго фомируется под влиянием образа отца. Эта часть, в сущности и создается-то только под его влиянием, суть которого - запрет инцеста и угроза кастрации. Кроме того, другой из актантной модели может вызвать к жизни определенные части личности, чье назначение - примирять протагониста с его окружением, с так называемой действительностью. Эти части всегда очень "нехороши": они «неподлинны», они, по замыслу авторов, не отражают действительную суть личности и являются порождением вынужденного приспособительного лицемерия в условиях окружения, агрессивно-враждебно-требовательно настроенного по отношению к протагонисту. Периферийно-адаптивные инстанции (см. ниже) вроде "Маски", "Персоны", "Ложного Я" есть результат такого злокачественного влияния окружения и никто другой как терапевт должен и может вернуть клиенту его подлинность.

14. «Другой» и актантная модель. Примеры актантных моделей в психотерапевтических теориях.

Конфигурация целого связана также с наличием Другого или Других и взаимоотношениями между ними и "героем"- пациентом. Если рассматривать эти отношения, то наиболее сподручной проясняющей моделью здесь, видимо, может оказаться актантная модель.

Актантная модель закрепляет за отдельными типичными персонажами, ну, скажем, волшебной сказки функции, переходящие из одного текста в другой. В.Проппом для русской волшебной сказки предложены следующие актанты: вредитель (совершающий злодеяние), даритель (дарующий волшебную силу), помощник (приходящий на помощь герою), царевна (требующая совершения подвига и обещающая вступить в брак), отправитель (отсылающий героя с поручением), герой (действующее лицо, с которым происходят перипетии), ложный герой (узурпирующий на некоторое время роль настоящего героя). За другими, присутствующими так или иначе в жизни пациента, тоже могут быть закреплены вполне определенные функции. Самый известный пример актантной модели в истории психотерапии - что и говорить, Эдипов комплекс. Ребенок здесь - протагонист, вожделеющий мать, мать - вожделенный объект, отец - вредитель, препятствующий вожделению, мстительно угрожающий кастрацией (мы, понятное дело, здесь намеренно упрощаем и огрубляем сюжет "семейного романа").

Актантная модель. Психоанализ в этом смысле скорее исключение, актантные модели других школ не предполагают жесткого закрепления конкретных функций за неизменными персонажами, скажем, семейной истории. В сущности, идея актантной модели не получила достойного распространения среди сочинителей психотерапевтических теорий. Что же касается психоаналитической модели, то в ней описаны лишь некоторые функции с которыми мы сталкиваемся при разборе клинической реальности, а именно - желающий протагонист, объект желания и персонаж препятствующий исполнению желания. Эти функции как бы созданы "под" пациента-протагониста, проблема для которого сводится к реализации эротического желания. Однако другие потребности (скажем, потребность в признании, самоактуализация) могут порождать совсем иную актантную модель, когда основным препятствием будет не наличие персонажа, сковывающего действия протагониста, а отстутствие носителя функции, важной в данной ситуации.

Актантная модель может вполне ограничиваться парой персонажей, иначе говоря протагонист плюс антагонист. Школьная теория, помимо пациента-протагониста, может описывать всего лишь одного участника невротической драмы, играющего ключевую роль в происхождении болезни. В сущности, для того, чтобы нанести достаточный невротический ущерб, вполне достаточно одного «дурного Другого». Пример тому - так называемая "шизогенная мать", описанная в некоторых теориях этиопатогенеза шизофрении (Lids R. & Lids T., 1976). Воспетая многими авторами, как патогенная, симбиотическая инфантильная ситуация тоже может рассматриваться с актантных позиций, где за каждым из участников симбиоза могут быть закреплены свои функции.

Актантные связи могут обладать различными модусами, положительным и отрицательным. Кроме того, их могут разделять различные актантные дистанции. Близость и даль в расстоянии между актантами является часто решающим моментом в формировании патологических феноменов, а также поводом для проведения весьма важных терапевтических действий. Если, скажем, в семье, имеет место отчуждение между отцом и сыном, то место отца занимает или дед, или брат, а то и некий харизматический лидер, или, в хорошем случае, психотерапевт. В сущности, всякая терапия, имеющая дело с семьей, так или иначе занимается деформациями актантных дистанций. Сам принцип, лежащий в основе построения актантной модели, крайне сподручен при разборе конкретного случая, когда за персонажами, задействованными в некоей патогенетической ситуациями, закрепляются в процессе анализа определенные функции, которые играются этими участниками в течение длительного времени, причем, как мы помним, тут невозможно будет обойтись без "вредителя". Участники такого устойчивого конфликта принимают на себя определенные роли, которые так или иначе могут быть поименованы. Типичный пример - "игры" в трансактном анализе Э.Берна. Актантные модели могут использоваться и при описании психотерапевтической ситуации, скажем при групповой терапии, закрепляя за участниками групп типичные ролевые функции (скажем, лидера или "мальчика для битья", как это описано у разных авторов). Психодраматическая терапевтическая ситуация во многом исходит из актантной модели разыгрывается между протагонистом и партнерами (вспомогательными Я).

15. Роль границ, разбор типологии "границ" в психотерапии. Границы междуинстанциями, между внешним и внутренним.

Разговор о границах был начат Фрейдом, который ввел в обиход понятие цензуры, пропускающей в сновидения подавленные желания не иначе как в символически искаженном виде. Таким образом получалось, что некое содержание должно было пересечь определенную границу, которая в данном случае отделяла одну инстанцию от другой, а именно - сознание от бесознательного. Позднее в "Я и Оно"(З. Фрейд, 1991) З. Фрейд начертал известную топографическую схему психики, отметив на рисунке соответствующие участки, не обозначив между ними однако четких границ. И в самом деле, граница здесь является метафорой, существующей лишь в воображаемом пространстве, размеры, конфигурация и характер которого нам ведомы очень приблизительно.

Разные контексты позволяют по-разному подходить к проблеме границы. Речь, в частности, может идти о том, что границы, отделяющие одну инстанцию от другой каким-то образом ослаблены. Чаще всего об этом заходит речь в концепциях патогенеза психотических нарушений, причем подразумевается, что некая нетривиальная часть бессознательного (допустим, архетипические образы коллективного бессознательного) прорывается в пространство сознания, смешивается с ним, что и определяет специфику психотических расстройств. Если есть границы внутри индивидуального целого, то почему бы им не быть на границе между индивидуальным и надиндивидуальным? Причем последнее может быть самым разным по содержанию и, так сказать наполнению. Пациент, как герой-протагонист в любой теории отделен от своего окружения известными границами. Разные теории по-разному оценивают значение силы и слабости этих границ. Так, если брать опять контекст психотических феноменов, то речь может идти о слабости границ Я или о чрезмерном их усилении - скажем, аутизме,сопровождаемом негативизмом.

Важнейшая функция границ - отделение "своего" от "чужого". Патологическое - это нечто такое, что почти всегда трактуется как чуждое, привнесенное извне. Любые внутренние инстанции, чье влияние воспринимается, как некое давление, в любой психодинамической концеции будут расцениваться, как исходно чужеродные личности, как бы навязанные со стороны (пример: Сверх-Я в психоанализе, как результат интериоризации общественно-семейные требований к соблюдению нравственных предписаний и запретов).

Говоря о работе с границами, следует вновь иметь ввиду бесконечное разнообразие открывающихся перед нами возможностей. Можно прилагать усилия к тому, чтобы усилить границу, ослабить ее. Пропустить через нее как можно больше всего, не пропускать ничего вовсе. Естественно, что каждое приграничное терапевтическое действие должно быть концептуально обосновано. Укреплять можно ослабленные границы (вспоминаем здесь хрестоматийные жалобы пациентов, которые "не могут сказать "Нет!"), ослаблять, соответственно, границы непробиваемые. Порой вся терапевтическая стратегия сводится к тому, чтобы пробить границу, которая целиком отгораживает личность от внешнего мира (имеются ввиду аутистические состояния).

Разграничение миров, предложенное Л.Бинсвангером - а именно, мир совместного-с-другими-бытия Mitwelt,мир окружающей среды Umwelt, мир собственного бытия Eigenwelt. Здесь не проводится рубежей между внешним и внутренним миром, но граница, что отделяет Umwelt от Mitwelt'а может проявляться сильным сопротивлением, направленным как против окружающего мира, так и против терапевтического вмешательства (L.Binswanger, 1957, s.95).

Следует особо остановится на том, как толкуется тема границы в гештальттерапии. Речь здесь идет о границе контакта организм/среда, которая вовсе не совпадает с границей тело/cреда. На границе контакта, по Перлзу, мы сталкиваемся с "приграничными" явлениями, происходящими по причине постоянного давления на границу, как со стороны организма, так и со стороны среды. Одно из этих приграничных явлений, проекция прорывает границу изнутри, перенося помещающиеся внутри представления на внешние объекты, а при интроекции происходит все наоборот. Конфлюенция предполагает открытость границ, а дефлексия - отгороженность от мира, когда границы закрыты (см. Ф.Перлз, 1997). Ясно, что тем самым возможность проектирования на границах не исчерпывается.

В рамках школьного дискурса, ориентированного на эту тему, мы можем размещать границы в каких угодно местах. Допустим, мы расчерчиваем карту в воображаемом пространстве личности или проводим, опять-таки воображаемые границы, на его теле. Границы, прочерченные на теле, определенные, скажем, по мышечным зажимам, или каким-нибудь еще образом, перекликаются с личностными проблемами, концентрирующимися, как им и полагается, в приграничных областях.

Привлекательность же самого этого элемента для авторов психотерапий заключается, на наш взгляд, в том, что, намечая границу, мы расчерчиваем карту для терапевтического вмешательства, намечаем участки, на которые нацелено наше психотерапевтическое действие. Граница есть в первую очередь препятствие, которое нам следует преодолеть тем или иным терапевтическим способом. Заведомо не напрасным будет наше лечебное усилие, если мы имеем перед собой такое препятствие. Образ границы всегда задействован в системе представлений о пациенте, чьи страдания или проблемы именно ограничивают его жизненное пространство, сужают круг его возможностей. Граница очень к месту в любой теории, как наглядное свидетельство ограничения свободного пространства, как место, где естественное душевное, телесное, да какое угодно движение наталкивается на болезненное препятствие - вот что здесь важно. Терапевтическая стратегия может быть противоположной в том случае, если мы Так что "граница", где бы она ни пролегала в той или иной теории - бесспорное и надежное место для размещения теоретического капитала.

Дата добавления: 2015-07-12