VII 43 г. Ленинград.

Тарасов,

Александр Георгиевич.

Адрес, куда отослать эту книжечку:

г. Ленинград,

ул. 3-го июля, д. 18, кв. 22-а

Озеровой,

Галине Александровне

Или

г. Горький, 14,

ул. Страж Революции, д.2, кв. 2.

Тарасовой,

Вере Сергеевне.

(№ 9).

VII 43 г. Ленинград.

24-ый час, дома, на квартире…

Начинаю запись эту с тяжелым чувством одиночества, разлуки с дорогими и, может быть, последнего посещения жилища моей семьи и мирной жизни.

_____

7/VII 43 г. поезд Л-д – Ижора. Ок. 8 ч. Утра.

Еду с очень тяжелым настроением обратно на фронт. Праздник посещения Л-да кончился. Снова начинается суровая жизнь бойца. Что ещё можно добавить к этому?

Долг обязывает… И всё…

-----------

8/VII 43 г. Ленфронт – Колпино.

Ок. 12 ч. дня. Пришли на стрельбище. Еле донёс 14 мин. Но стрелять вряд ли придётся.

День хмурый, облачный и ветреный. Вероятен дождь, как пишут в метеосводке.

Вчера я пришёл в Колпино с поезда из Л-да часов в 10 утра. Тут же взял котелок и направился за завтраком и за хлебом, решив по дороге зайти доложить комбату Огрызкову о результате моей поездки в Л-д.

Около КП б-на выстроились средние командиры. Петухом около них – Сам Огрызков. Я встал в сторону выждать, когда он освободится.

Огрызков заметил меня и сам обратился с вопросом – не помню уже с каким. Я приблизился, откозырял и попросил разрешения доложить…

А дело в следующем: моя поездка в Л-д, по поводу получения парткнижки, вышла неожиданно и… с приключениями. Подал я по этому вопросу свыше 10-ти рапортов. Положительного результата так и не добился. 5-го июля на занятии семинара агитаторов я обратился с этим вопросом к зам.политу полка Прохоренко. Последний неожиданно для меня завил, что он сейчас позвонит в политотдел дивизии и, если возражений не последует – вечером я уеду в Л-д. Вечером командировки я не получил, но её подписали, надо было дооформить, и мне предложили зайти 7-го в штаб полка. А в 6 часов утра, чтоб её получить и прямо оттуда пойти в Усть-Ижору на поезд. Но… Когда я зашёл к старшине роты, чтобы ему сказать об этом и забрать на двое суток сухих продуктов и доложить к-ру роты, то последний позвонил на КП б-на Смёнову, а тот объявил, что комбат запрещает ехать и чтоб я завтра утром зашёл к нему. Вышло всё, как я не ожидал, настроившись твёрдо ехать…

Под проливным дождём, часов уже около 12 ночи, пошёл я на КП б-на, встретился мне ст. л-нт Семёнов. Я к нему с вопросом: почему мне запрещается поездка в Л-д. Ответ: не знаю! Иду к Огрызкову… Встречает он меня в одной нижней рубашке, скрестив руки на груди. Вид гордый и самоуверенный.

- Нечего делать в Л-де! И что это за парткнижка? Таких нет… Это в пику мне, что я сказал не за партбилетом еду, а за парткнижкой. И началось… Вы обманули командира полка, обратились через мою голову. Всего не напишешь, что он болтал… Вызвал парторга б-на Гусева, тот что-то мямлил не совсем вразумительное…

Наконец – договорились: если я не привезу никаких результатов, то он наложит на меня взыскание и, если не вернусь 6-го вечером (это значит командировка менее суток), то тоже наложит взыскание. На этом и порешили.

Вот почему, когда я подошёл к нему 7-го утром, а не 6-го вечером…

Человек 15 средних командиров стояли строем перед Огрызковым. Пред ним, кроме того, тот самый Тар<асов>, который с ним имел уже стычку ещё в феврале…

«Разрешите объяснить?» - попросил я. – «Никаких объяснений!» Я начал без разрешения: «Видите-ли, т.политрук, если вернуться без результатов, то Ваше наказание было обеспечено, но я ушёл из бригады в 20 ч.вечером, а последний поезд из Л-да в 19-30, решив, что лучше опоздать и получить за это наказание, если получить наказание и не привезти никаких результатов»…

Махнул он на меня рукой и отвернулся. Постоял я минуты 2, он сказал: «Можете идти». Пожива оказалась для рисовки бедной… Но это не всё!

9/VII 43 г. Ленфронт – Колпино.

Утро летнее: небо чистое, солнце, тихо… Это после не менее 10-ти дней сплошных дождей осенних. Правда, грязь ещё осенняя…

Ночь была тихая, почти без артобстрела. Долго не мог уснуть. Невольно думалось о жизни и смерти, о том, что ждёт в будущем… Настроение и сейчас, несмотря на чудесное утро, печально-тягостное…

Продолжу рассказ, начатый вчера. Сходил я в баню – после завтрака. Время подходило к обеду, лёг немного отдохнуть. Но не пришлось. Старшина дал команду «В полном боевом на КП роты!» И вот рота выстроена. Присутствует сам Огрызков... Прошёлся он по строю и начал………..

11/VII 43 г. Ленфронт – Колпино.

Вчера на практической стрельбе из 50 м/м миномёта в полку мы блестяще провалились. Особенно комвзвода Середник. Я ответил удовлетворительно по знанию матчасти миномёта.

Сегодня день прошёл в борьбе со вшами: стирал нижнюю рубашку, гимнастёрку, носки и ходил в баню.

Сейчас поздний вечер, хотя и светло. Ребята 10го взвода у своей землянки с балалайкой и забавляются, поют и даже приплясывают. Молодёжь!

Я тоже сижу у землянки нашей и веду эту запись.

12/VII 43 г. Ленфронт – Колпино.

Часть нашей дивизии ушла на передовую, если верить рассказам товарищей. А у нас кавардак прежний. Жуткий…

------------

Время к обеду. Сложились к выступлению на передний край…

------------

В походе… Привал на сосредоточении полка вдоль шоссе…

Получил перед самой отправкой письмо Веры и 2 от мамы… Письмо Веры про блузку.

На мне в походе: 7 мин, 130 патронов, 4 гранаты, противогаз, лопатка, вещмешок, винтовка, подсумок с патронами, пистолет, плащ-палатка, каска… Я – вьючное животное!

------------

13/VII 43 г. Ленфронт – Передовая.

Пришли сюда под утро, ещё было темно, до рассвета. Ну и дорога-дороженька! Грунтовый тракт, проложенный, очевидно, во время войны. Но это ещё можно было идти. Потом клм на 2 началось замощенное хворостом и тонюсенькими брёвнышками болото. А потом… торф, торф, размокший от дождя… Ноги вязли так, что я в одном случае зачерпнул даже в левый сапог жидкого торфа.

В довершение всего начался сильный дождь. Измочил до нитки, покуда, наконец, не развьючил с себя плащ-палатку…

Как я тащился – даже вспоминать жутко.. Один раз так завяз, что вытаскивал меня ст.л-нт Мац – сам я вылезть не мог.

Наконец, дошли… Развьючился я, сел и обалдело сидел минут 20. Мучительно хотелось пить и курить, но мне не хотелось шевельнуть пальцем. Напиться дал мне зачерпнувший где-то на бугре воду боец. Ах, как она была холодна и вкусна! Потом я залез к ребятам в землянку и покурил…

В это время уже светало. Пошли в землянку миномётчиков. Жило в ней, очевидно, человека 4, а нас 6, но ничего – в тесноте да не в обиде, хотя и ругались понемногу. Нервные все…

День тихий, без дождя. Изредка наше торфяное болото освещает солнце. Немцы от нас полукольцом метрах в 300-х до 500 метров. Ночью автоматной и пулемётной стрельбы было много, а сейчас сравнительно тихо, порой полная тишина. Только редкая артиллерийская и миномётная стрельба, со стороны противника. Против нас дивизия СС, они, говорят, не в болоте сидят, как мы, а на бугре… После ужина заступаю на всю ночь на пост.

Понравилось мне вчера, как нас приветствовал на перекрёстке дорог ком-р полка, когда мы шли поход…

У нас было много оружия: миномётов, автоматов и пулемётов. Мы – грозная огневая сила… Полк служил без потерь и жертв… Ходили мы довольно свободно.

-------------

Вчера, уже завьюченный для похода, получил 3 письма. Одно от Веры (коротенькое, о том, что она блузку себе купила) и открытку с письмом от мамы. Тяжело ей! Но что я могу сделать?

14/VII 43 г. Ленфронт – Передовая.

Ночь всю простоял на посту у землянки и миномётов. Ночью здесь войны гораздо больше, чем днём. Вот сейчас, напр., в 15-м часу, совершенно тихо, ни выстрела… А ночью не то что минуты, - секунды не бывает без пулемётно-ружейной, ожесточенной стрельбы, ракеты – белые и красные – всё время освещают небо, трассирующие пули чертят по горизонту светлые линии.

Начались потери в роте: убило пулей в грудь Васильева из 1-го взвода (он был в боевом охранении) и тяжело ранило Казаха. А в 7-ой роте, говорил санинструктор, выбыло из строя 5 чел.

Батальон начал таять… Если так будет продолжаться, то на 4 месяца нас не хватит.

… И опять дождь, опять дождь! Чуть-чуть наш торф подсох и опять будет невылазная жижа.

Вчера вечером принесли мне письмо от Веры. Молодец – часто пишет. Письмо от 26/VI. Чего-то мы с ней не поняли её же фразу «Теперь всё зависит от тебя». Что физически она имеет в виду, возражая мне?..

- Союзники серьёзно начали операции по захвату о-ва Сицилия. Десант на 2000 судах. Это приближает 2-ой фронт, который так нужен.

Наступление гитлеровцев на Курско-Орловском и Белгородском направлениях, идущее уже с неделю, наступление очень мощное, с большим количеством танков и авиации – покуда не дало немцам никаких результатов. Наша оборона оказалась неприступной скалой. Ура!

-----------

Чередник наш совсем стал глухой. Он вообще не умный, а глухота делает его совсем смешным дурачком. Я с ним крепко не лажу.

-----------

А сколько задорно весело напевал Васильев перед отправкой нас сюда. Чуяло ли его сердце, что оно бьётся последние дни? Он средних лет… Ленинградец, работал на заводе Большевик, сапожник.

Медаль «За оборону Ленинграда» ему не дали, т.к. в армию призван в марте с.г. и из числа заключенных…

-----------

Ночью нам предстоит первая стрельба из миномёта. Кончится это плохо, конечно, при нашей неорганизованности, глупости Чередника и нашей общей плохой подготовленности…

------------

15/VII 43 г. Ленфронт – Передовая.

Ночь опять всю простоял на посту. И ночью ещё всё небо заволокло тучами и сегодня с утра целый день льёт дождь… Тишина. стрельбы нет…

Настроение самое тягостное, какое только может быть… А может, будет и хуже?

Впереди нашей землянки, метрах в 10-ти, валяются трупы наших бойцов. Так мы отдаём должное защитникам родины... Эти трупы, должно быть, с зимы там. На одном валенки…

Л-нт Якушкин избил рукояткой револьвера, так что его перевязали (лицо), бойца-татарина. Комроты Исупов ткнул в спину прикладом бойца Тимофеева – коммуниста.

Вчера 3-ий взвод отказался взять в ужин кашу, т.к. давали очень мало.

Откуда же быть бодрому, боевому настроению у бойцов?

В 7-ой роте Казах из пулемёта одного убил, а другого русских ранил – Сагиров. Хотя его предупредили, что это наши сапёры – разминируют поле.

Застрелился боец Коновалов, награжденный медалью за отвагу – значит, был уже на передовой… Сегодня очень черный день.

------------

16/VII 43 г. Ленфронт – Передовая.

Стою на посту у нашей миномётной точки и землянки. Товарищи все 5-ро спят, т.к. ночь работали. Я тоже ночь стоял до самого рассвета, а потом меня сменил Ушаков. Поспал до завтрака – часа три – сходил за завтраком (суп), позавтракал, почитал газету (процесс в Краснодаре, остановлено наступление Ор. – Курск) и стою на посту.

День начался при чистом небе, солнечно, но сейчас много белых облаков и они часто солнце закрывают. Вероятно, к вечеру опять будет дождь… Порой восстанавливается мёртвая тишина и тогда становится как-то страшно моё нахождение в этом болоте, поросшем мелким кустарником… Тишину только часто нарушает миномётная стрельба немцев. < > дня они посылают к нам свои мины, большая часть их уходит в болото, как в вату, не разрываясь. Изредка свист пуль и треск ружейно-автоматных выстрелов…

А птички здесь всё-таки есть – остались, живут! Вот что значит привычка к определенному месту!

А что было ночью! Трудно описать эту канонаду многих, многих немецких орудий. Очевидно, одновременно с разных точек палили по Колпину. Порой мне становилось страшно от этой пальбы – грохота и пения в небе ночном целого хора – на разные голоса – летящих снарядов. Лёгкий туман стлался по нашему болоту, небо было ясно ночное, с полной и задумчивой в движеньи тумана луной… Безнадёжно-грустно думалось о близкой, вокруг меня витающей смерти, о далёкой Вере и детях, которых, очевидно, никогда не увижу, а они через год-два забудут меня навсегда… Так закончится жизнь моя в этом болоте – не нужная, страшно прожитая и бесполезно загубленная… Так мне думалось!

Мысли эти вообще не оставляют меня, переходя порой в острую тоску, кончающуюся ненавистью ко всем людям и безумию их, участником которого я являюсь в силу железных законов социальных, но не в силу велений чувств моих… Что же, я люблю мою Родину, ненавижу «культурных» немцев, но никак не думаю, что нельзя было договориться с ними… Решать вопросы между народами ценой миллионов жизней этих народов – чудовищная бессмыслица, потому что тех, ради которых эти вопросы решаются, не будет, им ничего не надо, они ничем не воспользуются… Какое же это устройство жизни, когда жизнь уничтожается? Ведь это же столь ясно, что надо ужасаться человеку, который с его гением во всех областях не понимает ясно этого...

Никогда, ничем войны не доказать и не оправдать, потому что человек рождён для жизни, которая неповторима и не воссоздаваема! Ценнее и выше жизни нет ничего и не может быть! И при том одной человеческой жизни!!! А ведь на войне гибнут миллионы, и убить жизнь – закон для войны… Какой же это ужас безумия! Когда же человек поймёт это? Когда?

Что бы я сделал, если останусь жив? Я бы хотел – вот сейчас, теперь, находясь на фронте, видя воочию весь ужа войны, оставшись в живых – написать книгу, которая никогда не будет напечатана … Собрать всю логику за жизнь и всю логику бессмысленности войны и бросить всё это обвинительным актом в лицо теперешним правителям над человечеством… В десяти шагах от меня валяются прямо на земле, в мелком кустарнике, сотни неубранных трупов людей. Они пахнут, покрыты мохом, в самых различных позах и остатках одежды. Они были молоды, полны сил, жажды пить жизнь – их послали решать споры между народами люди, воображающие себя (и так думают о них другие) умными, а главное – имеющими право распоряжаться их жизнями. Сидя далеко-далеко от ада и ужаса войны, они сами не воюют! Нет… Они разрабатывают планы войны и подсчитывают успехи < >, сделанные чужой жизнью и кровью, находясь в полнейшей безопасности…

Все закричат: наивно, не умно, по-детски… Обязательно закричат! Но я бы ввёл такой закон на земле: Война? Хорошо… Вы, правители, не можете при всей вашей гениальности и учёности разрешить иначе вопрос – так что же? Вот вы и воюйте… Вы сами, а не чужими жизнью и кровью… Вы скажете, вас не много… Тем лучше! Человечеству дешевле обойдётся! Будет меньше (какие-то сотни!) человеческих жизней, а не миллионы… А придущие на смену вам правители будут знать, что неумение разрешить спорные вопросы между народами влечёт за собой смерть… А то ведь сейчас правители абсолютно безответственны… Разве это не так? Кто может оспорить это утверждение и доказать обратное? Нельзя доказать обратное…

Вот моя книга и должна быть написана под другим углом зрения, чем написанные книги о войне до сего дня…

Она должна и разоблачить фальшь молодчиков, утверждающих, что война способна в малейшей степени способствовать жизни… Война всегда смерть и только смерть! С другой стороны, моя книга должна разоблачить правителей, неспособных своим умом и знаниями разрешить вопросы (хотя и они себя и другие их считают умными), а значит они – правители – и не умны и невежественны, а значит, они враги жизни, враги человечества. Их жизни в безопасности! А это главное… Потому они безответственны, а жизни других! Плевать им на жизни других! Они вот позади меня валяются как падаль в кустах – даже не убранными…

Кто же напечатает такую книгу!? Никогда, никто! А жив буду, я её напишу… Всё-таки напишу!

17/VII 43 г. Ленфронт – Передовая.

Ещё вчера я с вечера принял дежурство по кухне. Ходил в хозвзвод получать продукты. Это отсюда клм 4, из них один клм сплошным болотом, чуть не по колено в воде. Устал, конечно. Но зато первую ночь здесь не стоял на посту, а с 1ч. до 5 ч. утра мертвецки спал.

Кабы в прошлом году в это время я попал на кухню дежурить, я бы был этому несказанно рад. А теперь я сыт… Но, конечно, полакомился. Усиленно меня угощает Ханыков – он повар.

Радостные вести: мы перешли на Орловском направлении в наступление, остановив наступление немцев. Продвинулись от 25 до 45 клм.

Вчера была слышна сплошная канонада – часа 2 с лишним. Говорят, что это наши перешли в наступление на Волховском направлении. Если так, то действительно начались решающие бои, о которых в последнее время много говорилось и писалось…

А здесь, где наша кухня, очень неспокойно… Пули и мины близко-близко, то и дело. Сейчас начнём раздавать обед: овсяный суп и картошка (сухая), тушёная с консервами… Ай, как вкусно… Кормят нас вполне достаточно.

Однако, на солнце здорово жарко…

Опять мина! Надо уходить…

18/VII 43 г. Ленфронт – Передовая.

Везёт мне заниматься снабжением! Эту запись делаю у землянки хозвзвода – пришёл за хлебом, сахаром и табаком. Хлеб подвезли – надо носить.

19/VII 43 г. Ленфронт – Передовая.

Утро. Очень ещё рано. Только что встал – разбудил Чередник. Спал я один, остальные работали… Спал потому, что день буду стоять на посту, а они все спать. (До 3-х часов дня безусловно).

Ещё с вечера, когда пришёл с продуктами (вернее, ночью), передали мне 2 письма… Читать их не мог, т.к. было темно. При свете спички – только выяснил: одно от Веры, другое от детей. Письмо от Веры… Первое! Первое с чувством, такое как я хочу, каких не получал ещё от неё ни разу. (от 6/VII 43 г.). Сегодня день моего рождения. 45 лет!.. И письмо это кстати. Это лучшее поздравление… Лучшее! Но останусь ли я жив?

--------

На посту около землянки и миномётов. Вернее, это - дневальство.

Итак, сегодня мне стукнуло 45 лет! Если останусь жив, то лет 15, глядишь, протяну, т.е. одну треть того, что прожил. Жизнь катится под уклон, и с каждым годом уклон всё круче и круче… Второй раз я встречаю день моего рождения в обстановке войны, но в прошлом году я встречал его в Л-де, в более человечески-сносных условиях, и была ещё в Л-де Вера. Правда, бывал я у неё редко, встречались мы не то что холодно, но даже враждебно, но всё-таки это была часть семьи, часть моего личного. А сейчас? Один я! Один и в Л-де и, конечно, особенно, здесь – на передовой.

Участок, что занимает в обороне наш полк, - это сплошное торфяное болото. Наши землянки – маленькие норки в торфу – норки, хуже жилища доисторического человека, а сами мы опустились в культуре жизни до животных. Вот в первую ночь как я пришёл сюда, измотанный и усталый до измождения, я жаждал пить, как в пустыне… И с каким же наслаждением я пил воду из воронки, сделанной снарядом. Это была самая вкусная вода, которую я когда-либо пил. А утром, при свете дня, Чередник – тоже пивший из этого источника воду со мной, пошёл с котелком набрать воды и вернулся пустой без воды, ругался и матерился. Оказывается, что на самом дне источника нашего со столь чудесной водой оказались кучи человеческих испражнений…

Вдоль наших землянок тянется узкая и мелкая канавка с водой. Вода красная-красная, как и всюду здесь. В канавку эту, выйдя прямо из дверей землянки шага на два–три, мы мочимся, а потом… из этой же канавки умываемся и даже… пьём! Хорошо, что умываемся мы не каждый день и руки моем только по особому случаю… Таков век разума и электричества! Не прав ли Руссо? Не прав ли Лев Толстой? Когда они доказывали, что наука и техника придут и принесут людям – несчастье, горе, разврат и разрушат человека как Человека…

------

А до чего мы грубы в отношениях друг с другом. А материмся мы совершенно исключительно и никогда, ни в какой литературе наш лексикон (могучий русский язык!) не передать. Нашу фронтовую речь, речь бойцов Великой Отечественной войны, кроме нас, никто никогда не будет знать. Повторяю – литературно она не передаваема. Она умрёт в воспоминаниях (устных) вместе с нами. И хорошо будет!

--------

Воюем мы куда менее активно (вот здесь, в нашей обороне), чем фрицы. На наши 10 снарядов из 80 м/м миномёта они отвечают 50-ю, да ещё добавляют из пушки. Против нас стоящие фрицы находятся в роще с высокими деревьями. Безусловно, там им удобно держать на деревьях наблюдателей. Оно так и есть!

Скосить эту рощу артогнём можно (и нужно!) в полчаса… Но мы этого не делаем. Почему? Не от избытка снарядов…

Вчера пушечка наша (среднего калибра) перекочевала поближе к нашей кухне, несколько раз стрельнула. Ну фрицы и задали жару! На кухне ранило рабочего, а сама землянка с кухней уцелели только благодаря торфяному грунту. Снаряды падали от землянки-кухни в 10-15 метрах. И в довершение – убило и командира нашей пушечки… А сколько каждую ночь фрицы выпускают из пулемётов и автоматов пуль и к тому же много взрывных. Мы и половину не выпускаем того, что они… Да, мы безусловно беднее немцев боеприпасами!

-------

А письмо Веры о любви звучит во мне как чудесная мелодия!

-------

Какая идиотская бессмыслица обратить фрицев на то, чтобы транжирить мины! Этим я занимаюсь в день моего рождения… Может быть, удастся написать письмо Вере. Очень хочется побеседовать с ней и о её письме и потому, что день у меня такой…

-------

Немцы часа полтора шквальным артиллерийским и миномётным огнём обрабатывали участок передовой рядом с нами (право). У нас была объявлена боевая тревога и мы ходили с миномётами поближе к 1-ой линии. Посидели там на солнце, подремали и ушли… Спим мы очень мало, только днём.

-------

Сейчас кончил писать и запечатал письмо Вере.

-------

20/VII 43 г. Ленфронт – Передовая.

Утро. Совсем ещё рано и солнце ещё не высоко. Стояла полная тишина, как и не на фронте. Но сейчас немцы открыли, как и вчера, усиленный миномётный огонь по соседнему участку справа… Замолкли! Но на минуту…

Стреляли, наконец, по немцам из миномётов и мы – сегодня между 3 и 4 часами утра. Выпустили около 40 мин на дистанции примерно 700-600 метров. Из боевого охранения по телефону донесли, что наши мины ложились в роще, занимаемой немцами.

Но вообще говоря, что это была за стрельба! Стыдно и больно… И за 2 года мы не научились воевать. Начать с того, что несмотря на то, что занимаем оборону мы здесь давно, мы, сменив наших предшественников, не приняли ни одной готовой точки для миномётов. А миномётчики, которых мы сменили, ушли, даже нас не дождавшись и не передав нам ни боеприпасов, ни огневых позиций – ничего. Ушли!! Обрадовавшись возможности, тому, что их сменяют…

За эти дни, что мы здесь находимся, мы очень мало спим, много работаем. Мы строим по дороге вдоль землянок наших перемычки, устилаем дорогу ветками, чтобы не вязнуть в торфу… Короче, всё делали, но не огневые позиции для наших е*х миномётов…

И только сегодня ночью, за несколько часов – наспех, на скорую руку, устроили сразу 4 позиции и с двух из них стреляли… Можно ли много требовать от нашей стрельбы, когда сами позиции выбраны не продуманно, «на глазок». А мы? Люди… Я оказался никудышным физически подносчиком, а физически сильный Харламов, 2 года воюющий, до того панически был настроен, что просил меня взять у него документы на хранение (чего я не сделал!) Настолько человек готовился за выстрел по немцам идти к Иисусу!

Чередник – это вообще не командир, а бригадир из кол-за «Красные Чесалки», как зовёт его Харламов. Ушаков, как наводчик, сам говорит, что ничего не видит, да не всё и понимает в этом. Менее 10-15 минут он не наводит. Наш «Бельме», т.е. узбек, - это действительно бельме. По-русски не понимает, или делает вид, что не понимает, а соплив и ленив в полную меру восточного человека… Вот мы какие вояки!..

К этому нужно всё-таки добавить: немцев мы разобьём! От этого им не уйти!.. Это уже и начали мы делать в <5-ый?> раз на Орл. Курск. направл. Победа за нами потому, что мы богаче немцев как люди, хотя и объявили они себя особой расой. Они звери, а не люди. А человек зверя всегда побеждал!

21/VII 43 г. Ленфронт – Передовая

Ну и денёк! Да и ночь хороша. Ночью пошёл на строительство миномётной огневой точки. Обкладывали от пуль ровиком из торфа. Повозился, и началась у меня страшнейшая изжога и рвота. А Чередник кричит: «давай, б., торф!» И поругался же я с ним… Потом ходили стрелять, послали немцам 9 мин, конечно, наудачу – бессмысленно…

Кроме мучительных изжог с рвотами у меня опухли ноги, больно и очень тяжело ходить… Вот я и доплёлся с грехом пополам до ПМП… Был проливной дождь с градом, развезло торф и разжижило, как нельзя больше. Ноги надо вытаскивать с силой. Сижу жду врача, а мне ещё заходить за продуктами в хозвзвод. Это ещё пройти клм 3 по болоту, а с обратной дорогой плюс ещё 4-5 клм. А спал я часа 4 (это и каждый день не больше!).

Сколько же здесь бессмысленного выматывания человеческих сил, так же как гибели человеческих жизней…

Сейчас тихо. Солнце садится… Как бы я уснул крепко и сладко!

Неужели мне не окажут никакой медицинской помощи? Ведь нет же у меня сил и здоровья, чтобы с пользой для Родины продолжать нести службу…

Из моих сослуживцев больше всего чувство товарищеской взаимопомощи есть у Харламова – бывший вор, 2 года воюет, малограмотный, принят в члены ВКП(б). Из нашей роты один сержант, пойдя в разведку, перебежал к немцам! Передаёт им сведения о нашем расположении, вооружении, боеспособности. Без этого же нельзя заслужить у немцев благосклонного отношения. Надо ждать пакости от немцев…

А врач всё не идёт и не идёт…

22 /VII 43 г. Ленфронт – Передовая

Как и следовало ожидать, в ПМП ничего утешительного сказать и сделать мне не могли. Начало цинги II степени. Они очень сочувствуют и будут лечить витамином С.

---------

Еле-еле дошёл вчера с продуктами. Пришёл около 1 часу ночи. Полные сапоги воды и сам весь мокрый от пота. Чуть-чуть отдохнул. Никак не мог заснуть. Очевидно, от переутомления…

----------

Вчера хорошая сводка на фронтах. И на Белгородском направлении мы не только остановили мощное наступление немцев. Начались активные операции наших войск в Донбассе (Ворошиловград).

Здесь с раннего утра и по сию минуту несмолкаемая слышна канонада. Земля дрожит! Очевидно, это наступление наше Волховского фронта.

До того хочу спать, что даже не могу вести запись… Засыпаю на ходу… А стою на посту. Ну какой же я часовой…

Канонада в отдалении и гул самолётов в воздухе не смолкают.

--------

Уже чего только я ни делал! Сушил на солнце портянки, чистил и точил финку, чистил винтовку, переобулся в сухие портянки, выстирал носовой платок, съел без хлеба селёдку… А время остановилось!

Мучительно хочу спать! Ах, как бы это было сладко, сладко: лечь, вытянуть так ноющие ноги, закрыть глаза и уснуть, не думая, что разбудят и что надо обязательно встать во столько-то…

- Гул отдалённой битвы не смолкает, порой он увеличивается! Самолёты то и дело бороздят небо…

-------

- Я всё ещё на посту у землянки. Время ок. 14 ч. Скоро, кажется, кончится эта пытка. Ребята сегодня выспятся.

Буквально через, кажется, 10 мин. звеньями и больше летят наши самолёты. Фрицы трещат зенитками и даже шрапнелью. Наши не обращают внимания. Сегодня воздух принадлежит нашим самолётам. Фрицы ни одного самолёта не выпустили.

Убежавший из разведки к фрицам – сержант Вахарьев <?> из 2-го взвода моей роты. Мерзавец выступал вчера из расположения немцев по радио с обращением к нам – бойцам. Ему, видите-ли, хорошо и даже дали ему папирос. Сволочь хвалится, что он продал свою шкуру за папиросы…

До чего же человек – низко может пасть… Не зря против него есть бомбы в 4 тонны весом.

---------

Я многое вижу и ненавижу. Многое понимаю и презираю. Как хозяин в своём доме. Но дом мой – Родина – Россия. Разве может быть и есть страна прекраснее? Хотя я тоже немало получил тумаков от этой мамы… Но мать – мать.

25 /VII 43 г. Ленфронт – Передовая

Сижу на политинформации. Могу записать кой-что.

Вчера исполнилось 2 года моей службы в РККА. Постарел я за эти два года на 10 лет – по меньшей мере. Что ещё можно сказать? Конца моей службы не видно… А может быть, и не увижу я этого конца.

Вчера был в бане. Неплохо. Ходил за минами. Ругаюсь со всеми – особенно с Нестеренко. Сейчас солнце и ветер. Тепло.

По дороге в хозвзвод за продуктами.

Сижу и курю у начала загаченной хворостом дороги. Вперёд ушли Ушаков, Харламов и Нестеренко. Мне приятнее идти одному, хотя это опаснее. Вдали слышна беспрерывная канонада. Это на Волховском фронте, должно быть. Сегодня вернулся командир роты Исупов. Хорошо поспали до обеда. Написал Вере письмо к годовщине её отъезда из Л-да.

---------

Страшные разговоры об убитом Васильеве. Труп его так и не нашли. В связи с эти м говорят, что он был не убит… уполз к немцам: не то по ошибке, не то сознательно. Странная постановка вопроса… Если убит, свалить всю вину за неуборку трупа в несколько дней на мёртвого. Мёртвый всё смолчит…

Сегодня ночью, когда мы работали у < >, оборудуя нашу боевую точку, нач. штаба б-на подошёл к нам и выговорил, что мы не спрашиваем пропуск. < > сказал, что зная пропуск, мы можем задержать удирающих к немцам, как это где-то бойцы и сделали. Что это за безобразие, что люди бегут к немцам? Уж не работает ли кто в б-не по этому делу?

В воздухе гудят наши самолёты. Они летят к немцам. Да, да! Надо скорее и больше громить эту сволочь!

26 /VII 43 г. Ленфронт – Передовая.

Опять делаю запись по дороге в хозвзвод. На сей раз тоже за продуктами. Каждый день – то за минами, то за продуктами. А это туда и обратно по тяжелой торфянистой, в кочках и канавах, дороге – минимум клм 6. И как только выдерживают мои больные ноги…

Я не спал ещё здесь ни одной ночи. Спим мало и утром, иногда днём. Эту ночь провёл на боевой миномётной точке под пулями немцев.

Одно время я на ней был один – с винтовкой. Небо чертят трассирующие пули, взлетают ракеты белые, красные, зелёные, синие, рассыпаются веером звёзд. Вспышки тяжёлых пушек обдают ночь пламенем огня. Эту световую симфонию дополняет звуковая: беспрерывная трескотня автоматов, пулемётов и свист, жужжание и завывание пуль и мин. Грохот разрыва мин и снарядов. Такова военная ночь… А ты лежишь один в кустах и думаешь думы. О чём? О прошлом, о близких и с сладкой надеждой на будущее, хотя пуля и осколок в любую секунду могут прекратить твою жизнь… Но разве может человек не надеяться?

----------

Вчера, вернее, сегодня утром, когда пришли с огневой, получил от Веры письмо о том, чтобы не писать Мише отдельных писем, о Гоге, о ценах в Горьком и о Зине… Надо ответить – есть что ответить. Итак, двигаемся дальше – за продуктами. Приятное солнце и ветер. День летний!

----------

27 /VII 43 г. Ленфронт – Передовая

Утро. Ночью спал: примерно с 12 до 4 ч. ночи. Сейчас ребята спят, а я их «караулю». Завтрак теперь у нас поздно, в 10 ч. утра, т.к. перешли на питание горячей пищей 2 раза: завтрак и обед в 20 часов.

Написал было Вере длинное письмо – ответ на её от 14/VII, но решил не посылать. Зачем? Бесполезная трата нервной её и моей системы.

--------

Ещё один, говорят, хотел уйти от нас к немцам. Это старик Павлов. Я его видел – он действительно - старик. Чего ему ещё нужно? От старости, должно быть, совсем с ума сошёл.

Виталий Муссолини ушёл с своего поста. Одна кровавая собака < > будет ждать своей верёвки. Неужели не повесят? Настоящие преступники гуляют на свободе!

----------

Дело к обеду. Второй раз пришёл за минами, а это совсем не близко и тяжёлая торфяная дорога. А перед отходом сюда из землянки подозвал меня командир роты Исупов. Почему я, когда хожу за продуктами для взвода, не беру продукты для общеротной кухни? Почему я много «бузы» поднимаю относительно работы кухни…

Одним словом, на меня надеялись, что я смирный покладистый боец, а я то отказываюсь что-либо делать, то критикую.

Я ответил, что здоровье не позволяет мне делать всё, что делают другие. На это л-нт Яшников ответил, что мы послали 12 чел. безруких и безногих на комиссию, а нам их вернули, заявив «годны», да ещё сказали, чтобы готовились к наступлению…

Я ответил, что сказать это можно, но выше своей головы не прыгнешь...

Когда мы остались с к-ром роты Исуповым вдвоём, Яшников ушёл, он угостил меня хорошей папиросой и сказал, чтобы я, прежде чем что говорить замеченное, шёл к нему и докладывал лично ему, что я считаю на кухне ненормальным: много воды в супе, жидкая очень каша, неравномерные порции и т.п. На этом мы разошлись.

А сейчас я пошлю от имени к-ра роты Нестеренко дежурить на кухню, а сам, вместо него, понесу 21 мину, а не 14, как нёс до этого – выдержав скандал с Чередником. Мне будет очень-очень трудно…

Невольно встаёт вопрос: когда же, наконец, кончится эта военная каторга и как она кончится для меня?..

----------

28/VII 43 г. Ленфронт – Передовая.

Солнце низко-низко. Закрывшись у самого горизонта лёгкими облачками оно – красное - посылает последние лучи… Сижу на торфяном болоте у машины, делающей торф, которая замерла неподвижная, т.к. и люди не трудятся, а воюют. И я здесь, вооружённый автоматом, охраняю привезённые для нашей роты доски. Мысли грустные в этой удивительной для фронта вечерней тишине. Попал сегодня под крепкий артобстрел, когда я, Харламов и Бельме шли за минами.

Целый день мучительно болит зуб. Спал за последние сутки часа три – не больше.

Был разговор с нач-ком особого отдела, что с 2-мя орденами Красной Звезды, относительно того, что мало спим. Но он начал меня агитировать, причём столь популярно и не совсем грамотно, что я пожалел, что заговорил с ним.

Ночь придётся всю стоять и воевать с полчищами комаров. О, сколько их и сколько они причиняют нам мук!

Тихо, тихо… Как не на фронте, и без конца давлю комаров.

---------

31 /VII 43 г. Ленфронт – Передовая

Вчера днём ранило Шляпина. Ночью убило Макотина. Итак, ещё двое выбыли. А всего за время нашего нахождения здесь мы потеряли: Васильева, связиста, казаха – 3 и один сбежал к немцам – Вихров, а всего 6 человек… Это не многим более, чем за полмесяца – значит, месячная потеря составит 10-12% состава роты. А ведь мы держим пассивную оборону, при такой же обороне со стороны немцев. Так современная война жрёт людей.

Получил я вчера от Веры маленькую открыточку от 18/VII с.г. Написал сегодня открытки: маме, Вере, Гале и Покровской. Днём сегодня ходили ха минами. Ночью таскали брёвна дзота, что для меня было очень тяжело.

Сейчас вечер – село солнце.

На фронте тихо, ни выстрела…

1/VIII 43 г. Ленфронт – Передовая

Сейчас утро. Солнце совсем невысоко – часов 7-мь. Ребята спят, а я, несмотря на то, что ночь тоже не спал, дежурю у землянки. Хотел было написать Вере письмо, но… голова ничего не соображает, и засыпаю, записывая эти строки…

Ночь таскал брёвна на дзот, кипятил чай и кашу… Днём (после завтрака) спать, а потом буду < >

Тяжело!

2/VIII 43 г. Ленфронт – Передовая

Опять дежурю у землянки, а ребята спят. Но на сей раз ночь я спал, очевидно, часа 4. В < > питании у Кубы и Алексеева купил: котелок крупы за 100 руб. и буханку хлеба за 90 руб. Конечно, вместе со всеми моими. На мою долю пришлось руб. 50.

Событий сейчас – эти дни – никаких особенных в моей жизни нет. Очень тяжело мне во всех отношениях. Тяжело работать физически, а физическая работа по оборонным укреплениям тяжёлая: брёвна и земля (а торф хуже земли). Спать дают мало, и нездоровье моё (ноги, сердце, слабая мускулатура) крайне стесняют.

Моральное состояние-настроение подавленное, приниженное в крайней степени, безнадёжное…

Я не вижу ничего впереди кроме безнадёжной, холодной могилы в этих неуютных болотах… Такое настроение происходит от разговоров, от всего того возмутительного хаоса и беспорядка, который встречается на каждом шагу. (Я ведь далеко и сотой доли не записываю сюда того, что вижу и понимаю).

Тяжело и безнадёжно!

Я должен опуститься до уровня моих товарищей. Так же, как они, материться «в дело», а без дела – рассказывать примитивные истории – якобы смешные, выслушивать их бестолковые сны, рассуждения и крайней степени невежественные «знания» (вроде пушки, стреляющей на 250 км. Харламов). Я отупел, огрубел и стал сереньким невежественным человеком. Как на таковых и смотрит на нас наше командование, начиная с самого зелёного сопливого л-нта. Немного встречается стариков в возрасте более 50-ти лет и никуда не годных. Это просто единицы!

Утро обещает быть, как только рассеется туман, светлым, ясным, ярко-солнечным… Но что это значит, когда жизнь темна, как могила… Когда смерть преследует тебя по пятам и готова прикончить твоё жалкое существование каждую минуту…

Поговорить надо с далёкими, близкими, родными. Буду писать письма Вере, Тамаре…

--------

3/VIII 43 г. Ленфронт – Передовая

Книжечка моя кончается, а другой нет. Плоховато…

Вчера работали по увеличению вала на передовой. Руками я брал полужидкий торф и клал на вал. Целая история с Яшниковым: не выполнили нормы – 6 метр. на чел. К-р роты не хотел давать обед – покуда не выполним. А мы уже послали за обедом.

Ночью работали на пулемётном дзоте – укрывали его торфом. Всё торф и торф…

Сегодня хорошо выспались. Новый распорядок дня – толку будет больше: в 7 час. завтрак с хлебом, в 14 ч. обед, в 21 ужин. Работа с 23 до 5 утра и с 15 до 21 часу. Сон с 7 до 13 ч.

Завтра, говорят, всё-таки будем отмечать 2-ю годовщину нашего 172 полка. Вот… <запись обрывается>

п/п 67651-б

См. кН. № 10

Дата добавления: 2015-07-12