Глава 5. Сталинский миф о «большой семье».

Подобно Германии и некоторым другим странам, Советское государство уделяло особое внимание кровным родственным связям и представляло их как центральный символ социального благополучия. Руководители советского общества сделались «отцами» (во главе с патриархом Сталиным); национальные герои стали «сыновьями», а государство «семьей» или «племенем». Метафора «семьи» отвечала потребностям сталинской фракции: она представляла собой формулу символического узаконения реальной власти (преемственность поколений в «семье» символизировала преемственность политических мифов, и в особенности приход Сталина к власти после смерти Ленина), а также дальнейшего политического курса (эволюция взглядов верных ранее «сыновей») и безропотного смирения граждан.

Гражданам внушалось, что в случае возникновения конфликта между государством и отдельной семьей необходимо пренебречь ее интересами, основанными на кровной привязанности, во имя высшей цели политического единения. Если нужно, следует даже отречься от членов своей семьи, по примеру Павлика Морозова, разоблачившего собственного отца — скрытого кулака. В 1920-х годах партийная литература захватила умы, и люди, привлеченные «семейным теплом» партии, рвали кровные связи (если они были непролетарскими) и посвящали себя служению партии.

Однако в сталинский период общество считалось уже настолько прогрессивным, что единичная семья в нем не могла находиться в оппозиции по отношению к государству, она скорее была его помощником. Символические образцы для такой «семьи» имелись в организации традиционной русской крестьянской семьи. Крестьянская община часто принимали новых членов, не имевших кровных связей с основными членами семьи; войдя в семью, они, по определению антропологов, становились «структурными родственниками». Описывая этот феномен, этнографы различают «малую (атомарную) семью» — семейное ядро и искусственно созданную «большую семью». Это противопоставление приближается к идеалу 1930-х годов.

«Отцами» были в основном политические лидеры. Основание для этой роли было заложено в высказанном Сталиным в 1924 году утверждении, впоследствии часто им повторяемом: «Мы, большевики, люди особого покроя… нас ковал великий Ленин, наш вождь, наш учитель, наш отец…». Прямая связь с основателем династии Лениным сделала их выдающимися людьми, и теперь они в свою очередь могут передать эти исключительные качества своим «сыновьям».

Наиболее очевидным подтверждением этому может служить стахановское движение, начавшееся в конце 1935 года. В ряды стахановцев вошли герои, награждавшиеся за многократное перевыполнение производственных норм. У истоков этого движения стоял Алексей Стаханов, шахтер; затем в него включились представители разных профессий: сборщики хлопка и сахарной свеклы, работницы текстильных предприятий, фабричные рабочие со сдельной оплатой.

В общественном ритуале стахановцы понимались как «сыновья». Но не только они. Список избранных включал пограничников, лыжников, ставивших рекорды на дальних дистанциях, скрипачей, альпинистов, парашютистов, а также героев авиации.

Жизнеописания сталинских вождей были призваны вдохновлять массы, а биографии «сыновей» — служить примером для подражания. Биографии обыкновенных граждан, созданные в более ранний период, открывали читателям из рабочей среды их прошлое, внушали им чувство гордости за династию или демонстрировали преобразующую силу социализма. Начиная с середины 1930-х годов ведущей стала агиографическая функция; биографии приобретали статус иконы, и те из них, в которых это удавалось лучше, предлагались писателям как образцовые.

Стандартные жизнеописания «сыновей» хотя и очень напоминали произведения об «отцах», однако не были абсолютно с ними схожими, так как «сыновьям» следовало быть более ребячливыми и безответственными. Например, образ героя авиации непременно нес в себе печать «стихийности» — свойства положительного, но отчасти детского. Герой был представлен в литературе и публицистике как человек нетерпеливый, веселый, безрассудно смелый и неутомимый. В соответствии с типовым описанием (например, Чкалова) летчик должен был обладать «энергией, сокрушающей все препятствия», «силой воли» и «целеустремленностью». В описании говорится, что Чкалов был наделен огромной природной силой. Он постоянно проверял ее, демонстрируя силу мускулов, волю и выносливость. Другим обязательным моментом было описание бедности и лишений, которые не смогли, однако, подавить проявившееся у героев авиации еще в детстве влечение к природе. Все герои-«сыновья» вышли из народа, были дерзкими, сильными и непоколебимыми.

«Отцы» также с раннего детства были «энергичны», «смелы», «свободолюбивы». Однако уже тогда можно было увидеть огромную разницу между теми, кому предназначена роль «отцов», и их будущими «сыновьями»: «отцам» не присущи легкомысленность и самоуверенность, которые отличали именно «сыновей».

С самого начала этим одаренным, но своенравным «детям» не хватало дисциплины и самоконтроля (то есть сознательности), «отцы» же всегда, даже в детстве, обладали этими качествами. Естественно, «сыновья» становились сознательными под влиянием «отцов». «Отцовская» забота особенно проявлялась в серии публичных ритуалов. Сталин непременно прощался с пилотами перед их отправлением за новыми рекордами, связывался с ними в полете и появлялся в аэропорту, чтобы поприветствовать по возвращении. Если вдруг кто-либо из летчиков заболевал, Сталин лично контролировал лечение. В случае гибели летчика он нес гроб на похоронах.

Однако вопреки тем переменам, которые происходили в сознании символических героев под влиянием встреч со Сталиным, они не становились подобны «отцам». Это особенно удивительно в случае с летчиками, в большинстве своем состоявшими в партии и профессионально подготовленными. Встречи со Сталиным, подобно борьбе со стихиями, делали их «старше», как часто говорилось, но все же они никогда не получали звания «отцов». Расстояние между ними и «отцом отцов» было столь велико, что даже на вершине самосовершенствования они могли стать лишь образцовыми «сыновьями».

Кроме Сталина, были и другие претенденты на статус «отца». Как правило, в этой роли выступал сам великий вождь, но и другие иногда приближались к этому статусу. Многие к моменту своего возвышения уже умерли (Киров); те, кто еще был жив, делились на две категории: преданные Сталину избранные члены политической верхушки (Ворошилов, Орджоникидзе и др.) и официально признанные авторитеты в определенной сфере, например Макаренко (образование), Горький (литература и культура), Марр (языкознание). Эти влиятельные люди имели, каждый в своей области, избранных «сыновей», подобных сталинским летчикам, стахановцам и т. д.

Однако что же все-таки в биографиях «отцов» обусловило их руководящее положение и почему образцовые «сыновья» не могли его получить даже после встреч со Сталиным? Одной из причин, которую можно выявить на основании биографий партийных лидеров, является то, что «сыновья» не претерпели тех неисчислимых бедствий и страданий, которые выпали на долю «отцов» в тюрьмах и ссылках царской России. Статус Сталина подкреплялся также легендой, рассказывавшей, что Ленин якобы вызвал Сталина перед смертью и завещал ему политическую власть. Опровержение этой версии последовало уже после смерти Сталина, когда при Хрущеве было опубликовано политическое завещание Ленина, в котором он выразил сомнения относительно Сталина как своего возможного преемника.

Дата добавления: 2015-07-12