Парадокс собственности

Распространяющаяся сейчас система создания благосостояния Третьей волны также ставит под вопрос три основные социалис­тические идеи.

Возьмем вопрос о собственности.

С самого начала социалисты считали причиной бедности, деп­рессий, безработицы и других зол индустриализации частную соб­ственность на средства производства. Способом избавления от этих бед было владение рабочими фабриками — через государство или коллективы.

Как только это будет сделано, все будет по-другому. Больше не станет излишних трат на конкурентную борьбу. Полностью ра­циональное планирование. Производство для использования, а не для прибыли. Продуманные капиталовложения для продвижения экономики вперед. Мечта об изобилии для всех осуществится впер­вые в истории.

В XIX в., когда эти идеи были сформулированы, они, каза­лось, отражали наиболее передовые научные знания своего време­ни⁶. Фактически марксисты превзошли утопистов-идеалистов и пришли к подлинно «научному социализму». Утописты могли меч­тать о самоуправляющихся общинных поселениях. Научные соци­алисты знали, что в развивающемся обществе «фабричных труб» подобные понятия непрактичны. Утописты вроде Шарля Фурье смотрели в сторону аграрного прошлого. Научные социалисты смотрели в сторону того, что в то время представлялось индустри­альным будущим.

Таким образом, позднее, когда социалистические режимы экспериментировали с кооперативами, рабочим управлением, коммунами и другими схемами, государственный социализм — государственная собственность на все (от банков до пивоварен­ных заводов, от сталепрокатных заводов до ресторанов) стала доминирующей формой собственности во всем социалистичес­ком мире. (Эта навязчивая идея государственной собственности была настолько сильной, что в Никарагуа, позднем подражателе — пришельце в социалистический мир, даже была создана «Лобо Джек», дискотека, которая была собственностью государства.) Повсюду государство, а не рабочие, выиграло от социалисти­ческой революции.

Социализм не смог выполнить свое обещание коренным обра­зом улучшить материальные условия жизни. Когда стандарты жиз­ни упали в Советском Союзе после революции, вина за спад воз-

лагалась, с некоторой долей истины, на последствия Первой ми­ровой войны и контрреволюции. Позднее дефицит объяснялся ка­питалистическим окружением. Еще позднее — Второй мировой войной. Однако через 30 лет после войны такие товары, как кофе и апельсины, все еще нелегко было купить в Москве. В период, предшествующий горбачевской перестройке, основу рациона сред­него класса научного работника государственного института в Москве составляла капуста и картошка. В 1989 г., через четыре года после начала попытки Горбачева провести реформы, СССР вынужден был импортировать 600 млн. бритвенных лезвий⁷ и 40 млн. тюбиков крема для бритья.

Примечательно, что ортодоксальные социалисты по всему миру (хотя их становится меньше) призывают к национализации про­мышленности и финансов. От Бразилии и Перу до Южной Афри­ки и даже в индустриальных странах Запада остаются истинные их последователи, которые, несмотря на всю историческую очевид­ность обратного, все еще считают «общественную собственность» «прогрессивной» и сопротивляются всякой попытке денационали­зации или приватизации экономики.

Верно, что сегодняшняя все более либерализованная мировая экономика, которую некритически приветствуют крупные много­национальные корпорации, сама является нестабильной и может пострадать от обширного коронаротромбоза. Раздутый долговой шар, на котором она держится, можно проткнуть. Войны, внезап­ные прекращения поступления энергии или ресурсов и любые дру­гие бедствия могут вызвать ее обвал в грядущие десятилетия. В катастрофических условиях можно представить себе необходимость временной аварийной национализации.

Тем не менее неопровержимые доказательства свидетельству­ют, что предприятия, находящиеся в государственной собственно­сти, плохо относятся к своим работникам, загрязняют воздух и пренебрегают общественным мнением, по крайней мере не мень­ше, чем частные предприятия. Многие стали сточными колодцами неэффективности, коррупции и жадности. Их плохая работа часто способствует появлению обширного бурлящего черного рынка, подрывающего саму легитимность государства.

Но хуже и смешнее всего то, что вместо того чтобы стать во главе технического прогресса, как было обещано, национализи-

рованные предприятия, как правило, почти все до одного реакци­онны — самые бюрократичные, самые медленно реорганизующи­еся, меньше всего желающие приспосабливаться к изменяющимся потребностям потребителя, больше всех боящиеся предоставить гражданам информацию, последними приступающие к внедрению прогрессивной технологии.

В течение более века социалисты и защитники капитализма вели ожесточенную войну по поводу общественной в противо­вес частной собственности. Большое число мужчин и женщин буквально положили свою жизнь в этой борьбе. Но ни одна сто­рона не могла себе представить новую систему создания благо­состояния, которая сделает практически все их аргументы уста­ревшими.

Однако именно так и случилось. Ведь наиболее важная форма собственности сейчас неосязаема. Она сверхсимволична. Это — знание. Оно может быть использовано многими людьми одновре­менно для создания благосостояния и для производства нового знания. И в отличие от фабрик и полей знание, в сущности, неис­черпаемо. Ни социалистические режимы, ни социалисты вообще еще не осознали этот подлинно революционный факт.

Дата добавления: 2015-07-12