Граф Райзингэм

Несмотря на то что граф Райзингэм был самым важным вельможей в Шорби, он скромно обитал в частном доме одного джентльмена на окраине города. Лишь воины у дверей и гонцы, то приезжавшие, то уезжавшие, свиде­тельствовали, что в этом доме остановился знатный лорд.

Дом был тесен, и Дика заперли вместе с Лоулессом.

— Вы хорошо говорили, мастер Ричард,— сказал бро­дяга,— замечательно хорошо говорили, и я от души бла­годарю вас. Здесь мы в отличных руках; нас будут судить справедливо и, вернее всего, сегодня вечером благопри­стойно повесят вместе на одном дереве.

— Ты прав, мой бедный друг,— ответил Дик.

— У нас есть еще одна надежда,— сказал Лоулесс.— Таких, как Эллис Дэкуорт, единицы на десятки тысяч. Он очень любит вас и ради вас самих и ради вашего отца. Зная, что вы ни в чем не виноваты, он перевернет небо и землю, чтобы выручить вас.

— Не думаю,— сказал Дик.— Что он может сделать? У него только горстка людей! Увы, если бы эта свадьба была назначена на завтра… да, завтра… встреча перед полуднем… мне оказали бы помощь, и все пошло бы иначе… А сейчас ничем не поможешь.

— Ладно,— сказал Лоулесс,— вы будете отстаивать мою невиновность, а я — вашу. Это нисколько не поможет нам, но если меня повесят, так, во всяком случае, не оттого, что я мало божился.

Дик задумался, а старый бродяга свернулся в углу, надвинул свой монашеский капюшон на лицо и лег спать. Вскоре он захрапел; долгая жизнь, полная приключений и тяжелых лишений, притупила в нем чувство страха.

День уже подходил к концу, когда дверь открылась и Дика повели вверх по лестнице в теплую комнату, где граф Райзингэм в раздумье сидел у огня.

Когда пленник вошел, граф поднял голову.

— Сэр,— сказал он,— я знал вашего отца. Ваш отец был благородный человек, и это заставляет меня отнестись к вам снисходительно. Но не могу скрыть, что тяжелые обвинения тяготеют над вами. Вы водитесь с убийцами и разбойниками; есть совершенно очевидные доказатель­ства, что вы нарушали общественный порядок; вас подо­зревают в разбойничьем захвате судна; вас нашли в доме вашего врага, где вы прятались, переодевшись в чужое обличье; в тот же вечер был убит человек…

— Если позволите, милорд,— прервал Дик,— я хочу сразу признаться в том, в чем виноват. Я убил этого Пройдоху, а в доказательство,— сказал он, роясь за па­зухой,— вот письмо, которое я вынул из его сумки.

Лорд Райзингэм взял письмо, развернул и дважды про­чел его.

— Вы его читали? — спросил он.

— Да, я его прочел,— ответил Дик.

— Вы за Йорков или за Ланкастеров? — спросил граф.

— Милорд, мне совсем недавно предложили этот са­мый вопрос, и я не знал, как на него ответить,— сказал Дик.— Но, ответив однажды, я отвечу так же и во второй раз. Милорд, я за Йорков.

Граф одобрительно кивнул.

— Честный ответ,— сказал он.— Но тогда зачем вы передаете это письмо мне?

— А разве не все партии борются против изменников, милорд? — вскричал Дик.

— Хотел бы я, чтобы было так, как вы говорите,— ответил граф.— Я одобряю ваши слова. В вас больше юношеского задора, чем злостного умысла. И если бы сэр Дэниэл не был могущественным сторонником нашей пар­тии, я защищал бы вас. Я навел справки и получил доказательства, что с вами поступили жестоко, и это из­виняет вас. Но, сэр, я прежде всего вождь партии коро­левы; и хотя я по натуре, как мне кажется, человек справедливый и даже склонный к излишнему милосердию, сейчас я должен действовать в интересах партии, чтобы удержать у нас сэра Дэниэла.

— Милорд,— ответил Дик,— не сочтите меня дерзким и позвольте мне предостеречь вас. Неужели вы рассчиты­ваете на верность сэра Дэниэла? По-моему, он слишком часто переходил из партии в партию.

— Нынче у нас в Англии это вошло в обычай, чего же вы хотите?— спросил граф.— Но вы несправедливы к тэнстоллскому рыцарю. Он верен нам, ланкастерцам, на­сколько верность вообще свойственна теперешнему невер­ному поколению. Он не изменил нам даже во время наших недавних неудач.

— Если вы пожелаете,— сказал Дик,— взглянуть на это письмо, вы несколько перемените свое мнение о нем.

И он протянул графу письмо сэра Дэниэла к лорду Уэнслидэлу.

Граф переменился в лице; он стал грозным, как разъ­яренный лев, и рука его невольно схватилась за кинжал.

— Вы и это читали? — спросил он.

— Читал,— сказал Дик.— Как видите, он предлагает лорду Уэнслидэлу ваше собственное поместье.

— Да, вы правы, мое собственное поместье,— ответил граф.— Я должен отныне за вас молиться. Вы указали мне лисью нору. Приказывайте же мне, мастер Шелтон! Я не замедлю отблагодарить вас и — йоркист вы или ланкастерец, честный человек или вор — начну с того, что возвращу вам свободу. Идите, во имя пресвятой девы! Но не сетуйте на меня за то, что я задержу и повешу вашего приятеля Лоулесса. Преступление совершено публично, и наказание тоже должно быть публичным.

— Милорд, вот первая моя просьба к вам: пощадите и его,— сказал Дик.

— Это старый негодяй, вор и бродяга, мастер Шел­тон,— сказал граф.— Он уже давно созрел для виселицы. Если его не повесят завтра, он будет повешен днем позже. Так отчего же не повесить его завтра?

— Милорд, он пришел сюда из любви ко мне,— от­ветил Дик,— и я был бы жесток и неблагодарен, если бы не вступился за него.

— Мастер Шелтон, вы строптивы,— строго заметил граф.— Вы избрали ненадежный путь для преступления на этом свете. Но для того, чтобы отделаться от вашей назойливости, я еще раз угожу вам. Уходите вместе, но идите осторожно и поскорей выбирайтесь из Шорби. Ибо этот сэр Дэниэл — да накажут его святые! — алчет вашей крови.

— Милорд, позвольте покуда выразить вам мою бла­годарность словами; надеюсь в самом ближайшем времени хотя бы частично отплатить вам услугой,— ответил Дик и вышел из комнаты.

Дата добавления: 2015-07-12