Две клятвы

Сэр Дэниэл был в зале; он сердито расхаживал перед камином, ожидая Дика. Кроме сэра Дэниэла, в зале на­ходился один только сэр Оливер, который скромно сидел в углу, перелистывая требник и бормоча молитвы.

— Вы меня звали, сэр Дэниэл? — спросил молодой Шелтон.

— Да, я тебя звал,— ответил рыцарь.— Что это за слухи дошли до моих ушей? Неужели я так плохо опекал тебя, что ты перестал мне доверять? Или, быть может, ты хочешь перейти на сторону моих врагов, потому что я по­терпел неудачу? Клянусь небом, ты не похож на своего отца! Отец твой был верен своим друзьям и в хорошую погоду и в ненастье… А ты, Дик, видимо, друг на погожий день и теперь ищешь случая отделаться от своих друзей.

— Простите, сэр Дэниэл, но это не так,— твердо ска­зал Дик.— Я предан и верен всем, кому обязан преданно­стью и верностью. И прежде чем начать другой разговор, я хочу поблагодарить вас и сэра Оливера. Вы оба больше всех имеете прав на меня. Я был бы собакой, если бы забыл об этом.

— Говорить ты умеешь,— сказал сэр Дэниэл. И, вне­запно рассвирепев, продолжал: — Благодарность и вер­ность— это слова, Дик Шелтон. Мне нужны не слова, а дела. В этот час, когда мне грозит опасность, когда имя мое запятнано, когда земли мои конфискованы, когда леса пол­ны людей, которые алчут и жаждут моей гибели, где твоя благодарность, где верность? У меня остался маленький от­ряд преданных людей. А ты отравляешь им сердца ковар­ными нашептываниями. Это что же— благодарность? Или верность? Уволь меня от такой благодарности! Но чего же ты хочешь? Говори! Мы на все готовы дать тебе ответ. Ес­ли ты что-нибудь имеешь против меня, скажи об этом прямо.

— Сэр,— ответил Дик,— я был младенцем, когда по­гиб мой отец. До моего слуха дошло, что он был бесчестно убит. До моего слуха дошло — я ничего не хочу ута­ивать,— что вы принимали участие в его гибели. И я дол­жен откровенно вам объявить, что не могу чувствовать себя спокойным и не могу помогать вам, пока не разрешу всех своих сомнений.

Сэр Дэниэл опустился на скамью. Он подпер подбо­родок рукою и пристально глянул Дику в лицо.

— И ты полагаешь, что я способен, убив человека, сделаться опекуном его сына? — спросил он.

— Простите меня, если ответ мой будет недостаточно вежливым,— сказал Дик.— Но ведь вы отлично знаете, что быть опекуном очень выгодно. Разве все эти годы вы не пользовались моими доходами и не управляли моими людь­ми? Разве вы не рассчитываете получить деньги за мой будущий брак? Не знаю, сколько вы за него получите, но кое-какой доход он вам принесет. Еще раз прошу проще­ния, но, если вы способны были на такую низость, как убийство доверившегося вам человека, отчего же не пред­положить, что вы могли совершить и другую низость, меньшую, чем первая?

— В твоем возрасте я не был таким подозрительным,— сурово сказал сэр Дэниэл.— А сэр Оливер, священник, как он мог оказаться виновным в таком деле?

— Собака бежит туда, куда ей велит хозяин,— сказал Дик.— Всем известно, что этот священник— ваше послуш­ное орудие. Я, может быть, говорю слишком вольно, но сейчас, сэр Дэниэл, не время любезничать. На мои от­кровенные вопросы я хочу получить откровенные ответы А вы мне ничего не отвечаете! Вы, вместо того чтобы отвечать, задаете мне вопросы. Предупреждаю вас, сэр Дэниэл: таким путем вы не разрешаете моих сомнений, а только поддерживаете их.

— Я дам тебе откровенный ответ, мастер Ричард,— ска­зал рыцарь.— Я был бы неискренен, если бы скрыл, что ты разгневал меня. Но даже в гневе я хочу быть спра­ведливым. Приди ко мне с этими вопросами, когда ты достигнешь совершеннолетия и руки мои не будут больше связаны опекунством над тобой. Приди ко мне тогда, и я дам тебе ответ, какого ты заслуживаешь,— кулаком в зубы. До тех пор у тебя есть два выхода: либо возьми назад свои оскорбления, держи язык за зубами и сражайся за человека, который кормил тебя и сражался за тебя, когда ты был мал, либо— дверь открыта, леса полны моих врагов — ступай!

Энергия, с какой были произнесены эти слова, взгляд, которым они сопровождались,— все это поколебало Дика. Однако он не мог не заметить, что не получил ответа на свой вопрос.

— Я от всей души хочу поверить вам, сэр Дэниэл,— сказал он.— Убедите меня, что вы не принимали участия в убийстве моего отца.

— Удовлетворит ли тебя мое честное слово, Дик? — спросил рыцарь.

— Да,— ответил мальчик.

— Даю тебе честное слово, клянусь тебе вечным бла­женством моей души и тем ответом, который мне придется дать богу за все мои дела, что я ни прямо, ни косвенно не повинен в смерти твоего отца!

Он протянул Дику свою руку, и Дик пылко пожал ее. Оба они не заметили, как священник, услышав эту тор­жественную и лживую клятву, даже привстал от ужаса и отчаяния.

— Ах,— воскликнул Дик,— пусть ваше великодушие поможет вам простить меня! Какой я негодяй, что позволил сомнению закрасться в мою душу! Но теперь уж я больше никогда сомневаться в вас не буду.

— Я прощаю тебя, Дик,— сказал сэр Дэниэл.— Ты еще не знаешь света, ты еще не знаешь, какое гнездо сплела в нем клевета.

— Я тем более достоин порицания,— прибавил Дик,— что клеветники обвиняли не столько вас, сколько сэра Оливера…

При этих словах он обернулся к священнику и вдруг оборвал свою речь на полуслове. Этот высокий, румяный, толстый и важный человек был совершенно раздавлен: румянец исчез с его лица, руки и ноги дрожали, губы шептали молитвы. Едва Дик устремил на него взор, как он пронзительно вскрикнул и закрыл лицо руками.

Сэр Дэниэл кинулся к нему и в бешенстве схватил его за плечо. И все подозрения Дика разом проснулись снова.

— Пусть сэр Оливер тоже даст клятву,— сказал он.— Ведь это его и обвиняют в убийстве моего отца.

— Он даст клятву,— сказал рыцарь.

Сэр Оливер молча замахал на него руками.

— Клянусь небом, вы дадите клятву! — закричал сэр Дэниэл вне себя от бешенства.— Клянитесь здесь, на этой книге!— продолжал он, подняв с пола упавший требник.— Что? Вы заставляете меня сомневаться в вас! Клянитесь! Я приказываю.

Но священник не мог произнести ни слова. Его душил ужас: он одинаково боялся и сэра Дэниэла и клятвопре­ступления.

В это мгновение черная стрела, пробив узорное стекло высокого окна, влетела в залу и, трепеща, вонзилась в самую середину обеденного стола. Громко вскрикнув, сэр Оливер рухнул без сознания на устланный камышом пол. Рыцарь же вместе с Диком кинулся во двор, а оттуда по винтовой лестнице на зубчатую башню. Все часовые были на посту. Солнце спокойно озаряло зеленые луга, над кото­рыми кое-где возвышались купы деревьев и лесистые холмы, замыкавшие горизонт. Никого не было видно.

— Откуда прилетела стрела? — спросил рыцарь.

— Вон из тех деревьев, сэр Дэниэл,— ответил часовой. Рыцарь задумался. Потом повернулся к Дику.

— Дик,— сказал он,— присмотри за этими людьми, я поручаю их тебе. А священника, если он не заверит меня в своей неповинности, я призову к ответу. Я начинаю разделять твои подозрения. Он даст клятву, ручаюсь тебе, а если не даст, мы признаем его виновным.

Дик ответил довольно холодно, и рыцарь, окинув его испытующим взглядом, поспешно вернулся в залу. Прежде всего он осмотрел стрелу. Никогда еще не видал он таких стрел. Он взял ее в руки и стал вертеть; мрачный цвет ее вселял невольный страх. На ней была надпись, только три слова: «Зверь в норе».

— Значит, они знают, что я дома,— проговорил он.— В норе! Но у них нет собаки, которая могла бы выгнать меня отсюда.

Сэр Оливер очнулся и с трудом поднялся на ноги.

— Увы, сэр Дэниэл,— простонал он,— вы дали страш­ную клятву. Теперь вы прокляты во веки веков!

— Да, болван,— сказал рыцарь,— я дал скверную клятву, но ты дашь клятву еще хуже. Ты поклянешься святым крестом Холивуда. Смотри же, придумай слова повнуши­тельней. Ты дашь клятву сегодня же вечером.

— Да просветит бог ваш разум! — ответил священ­ник.— Да отвратит он ваше сердце от такого беззакония!

— Послушайте, добрейший отец,— сказал сэр Дэни­эл,— если вас беспокоит ваше благочестие, мне говорить с вами не о чем. Поздненько, однако, вспомнили вы о благочестии. Но если у вас осталась хоть капля разума, слушайте меня. Этот мальчишка раздражает меня, как оса. Он мне нужен, потому что я хочу воспользоваться выго­дами от его брака. Но говорю вам прямо: если он будет надоедать мне, он отправится к своему отцу. Я приказал переселить его в комнату над часовней. Если вы дадите хорошую, основательную клятву в вашей невиновности, все будет хорошо: мальчик немного успокоится, и я пощажу его. Но если вы задрожите, или побледнеете, или запне­тесь, он не поверит вам— и тогда он умрет. Вот о чем вам нужно думать.

— В комнату над часовней!— задыхаясь, проговорил священник.

— В ту самую,— подтвердил рыцарь.— Итак, если вы желаете спасти его, спасайте. Если ж нет, будь по-вашему, убирайтесь отсюда и оставьте меня в покое! Будь я человек вспыльчивый, я давно уже проткнул бы вас мечом за ва­шу нестерпимую трусость и глупость. Ну, сделали выбор? Отвечайте!

— Я сделал выбор,— ответил священник.— Да простит меня бог, я выбираю зло ради добра. Я дам клятву, чтобы спасти мальчишку.

— Так-то лучше!— сказал сэр Дэниэл.— Позовите его, да поскорей. Вы останетесь с ним наедине. Но я глаз с вас не спущу. Я буду здесь, в тайнике.

Рыцарь приподнял ковер, висевший на стене, и шагнул за него. Раздался звон щелкнувшей пружины, затем скрип ступенек.

Сэр Оливер, оставшись один, испуганно поглядел на завешенную ковром стену и перекрестился с тоской и ужа­сом во взоре.

— Коль скоро его поселили в комнате над часовней,— пробормотал он,— я должен спасти его даже ценой моей души.

Три минуты спустя явился Дик, приведенный гонцом. Сэр Оливер стоял возле стола решительный и бледный.

— Ричард Шелтон,— сказал он,— ты потребовал у меня клятвы. Это твое требование для меня оскорбительно, и я имею полное право тебе отказать. Но, помня наши прежние отношения, я смягчил свое сердце; пусть будет по-твоему. Клянусь священным крестом Холивуда, я не убивал твоего отца.

— Сэр Оливер,— ответил Дик,— прочитав первое по­слание Джона Мщу-за-всех, я не усомнился в вашей не­виновности. Но теперь разрешите задать вам два вопроса. Вы не убивали моего отца, верю. Но, быть может, вы принимали в этом убийстве косвенное участие?

— Никакого,— сказал сэр Оливер.

И вдруг лицо его передернулось. Он предостерегающе подмигнул Дику. И Дик понял, что этим подмигиванием священник хочет сказать ему что-то такое, чего не смеет произнести вслух.

Дик взглянул на него с удивлением; потом повернулся и внимательно оглядел всю пустую залу.

— Что с вами? — спросил он.

— Ничего,— ответил священник, пытаясь придать ли­цу спокойное выражение.— Мне дурно; я не совсем здоров. Извини меня, Дик… мне нужно выйти… Клянусь священ­ным крестом Холивуда,я не предавал и не убивал твоего отца. Успокойся, добрый мальчик. Прощай!

И с несвойственной ему поспешностью он вышел из залы.

Внимательный взор Дика скользил по стенам; на лице у него одно за другим отражались самые противоречивые чувства: удивление, сомнение, подозрение, радость. Но мало-помалу, по мере того как ум его прояснялся, подо­зрения победили; скоро он был уже вполне уверен в самом худшем. Он поднял голову и вздрогнул. На ковре, закры­вавшем стену, было выткано изображение свирепого охот­ника. Одной рукой он держал рог, в который трубил, в другой держал копье. Лицо у него было черное, потому что он изображал африканца.

Вот этот африканец и напугал Ричарда Шелтона. Солнце, ослепительно сверкавшее в окнах залы, зашло за тучку. Как раз в это мгновение огонь в камине ярко вспыхнул, озарив потолок и стены, которые до тех пор были окутаны полумраком. И вдруг черный охотник мигнул глазом, как живой; и веко у него было белое.

Дик, не отрываясь, смотрел в этот страшный глаз. При свете огня он сверкал, как драгоценный камень; он был влажный, он был живой. Белое веко опять закрыло его на какую-то долю секунды и опять поднялось. Затем глаз исчез.

Никакого сомнения не оставалось. Это был живой глаз, все время наблюдавший за ним через дырочку в ковре.

Дик мгновенно понял весь ужас своего положения. Все свидетельствовало об одном и том же — и предостережения Хэтча, и подмигивания священника, и этот глаз, наблю­давший за ним со стены. Он понял, что его подвергли испытанию, что он снова выдал себя и что только чудо может спасти его от гибели.

«Если мне не удастся ускользнуть из этого дома,— подумал он,— я конченый человек! Бедняга Мэтчем! Я завел его в змеиное гнездо!»

Он еще раздумывал, когда вдруг явился слуга, чтобы помочь ему перетащить оружие, одежду и книги в другую комнату.

— В другую комнату?— переспросил Дик.— Зачем? В какую комнату?

— В комнату над часовней,— ответил слуга.

— В ней давно никто не жил,— сказал Дик задумчи­во.— Что это за комната?

— Хорошая комната,— ответил слуга.— Но говорят,— прибавил он, понизив голос,— что в ней появляется при­видение.

— Привидение? — повторил Дик, холодея. — Не слы­хал! Чье привидение?

Слуга поглядел по сторонам, потом сказал еле слыш­ным шепотом:

— Привидение пономаря церкви святого Иоанна. Его положили однажды спать в ту комнату, а наутро — фюйть! — он исчез. Говорят, его утащил сатана; с вечера он был очень пьян.

Дик, полный самых мрачных предчувствий, пошел за слугой.

Дата добавления: 2015-07-12