Краткое описание. Целью данного приема является подготовить эмоциональное состояние реципиента и

Целью данного приема является подготовить эмоциональное состояние реципиента и информационное пространство вокруг него таким образом, чтобы действия манипулятора не встречали неприятия со его стороны. В зависимости от целей манипуляции, ее жертва целенаправленно вводится в состояние испуга, радости, аффекта, в ее сознании создаются устойчивые стереотипы восприятия окружающей действительности (фактов, событий, физических и юридических лиц, процессов и пр.), на которые потом будет эффективно накладываться следующая манипулятивная информация и благодаря которым она будет восприниматься реципиентом не как враждебная, опасная или неоднозначная, а как истинная и полностью соответствующая его видению мира.

В качестве предельно упрощенного примера создания заданной информационной атмосферы можно привести следующее. Многие часто замечали, как вечером рабочего дня безобидная, не слишком смешная в иных условиях шутка вызывает у аудитории безудержный, едва ли не нервный смех. Расскажи ее утром или в выходной день – люди в лучшем случае улыбнутся (хорошо, если не из вежливости). А вечером после работы она имеет такой же успех, как острота самого популярного комика.

Психологическое объяснение данному феномену простое. Организм, накопив за целый день работы усталость (в данном случае – информационную; это характерно в первую очередь для людей умственного труда), стремится "сбросить" ее, как сбрасывает балласт перегруженный воздушный шар. Стремление освободиться от этого вредного груза понятно – зачем тащить отрицательные эмоции? Поэтому, как только появляется подходящая возможность неожиданная шутка, нечто, вызывающее смех, одну из сильнейших эмоций – организм немедленно использует ее для "разрядки".

Успех шутки в таком случае не случаен – он подготовлен тяжестью и напряжением рабочего дня. Это нервное напряжение в итоге создало ту заданную атмосферу, что делает исключительно успешной не слишком смешную в обычных условиях шутку. Создание специальной атмосферы изменило характер воздействия и эффективность принимаемой реципиентом информации. То, что в этом случае заданная атмосфера является, скорее, "эмоциональной", нежели информационной, несущественно. Ведь эмоциональное перенапряжение создано переизбытком информации, полученной реципиентом за день.

Поскольку механизм создания заданной атмосферы исключительно эффективен, хоть и требует определенных затрат времени, он применяется достаточно часто. Сегодня любой центральный телеканал является средством создания заданной информационной атмосферы, проецируемой на всю зрительскую аудиторию. Чтобы разобраться в этом, достаточно взглянуть на "общий тренд" телепередач современного российского телевидения. Подавляющая часть телепередач – яркие, крикливо-пестрые, отвлекающие внимание и нагоняющие на зрителя ощущение "вечного праздника, который всегда с тобой". Телешоу, сериалы, переполненные глупостью передачи (реалити-шоу типа "Дом", "Фактор страха", "Большие гонки" и пр.), "концерты" вопиюще-бездарных "Фабрик звезд" – все это отупляет зрителя, прививая ему "непритязательный вкус" и приучая "жрать то, что дают, и быть довольным". Одновременно зритель привыкает к устойчивому ощущению, что "у всех вокруг все нормально, страна отдыхает и веселится". Кроме того, что в данном случае срабатывает прием "приведенный вывод", зритель погружается в атмосферу безмятежного спокойствия – что бы ни происходило в стране на самом деле. "Объективная информация" – репортажи о чудовищных терактах и голодающих людях, данные о разрушенной промышленности, армии, космосе и науке – все это "сглаживается" наводимой "заданной информационной атмосферой": есть отдельные недостатки, но в основном у нас все хорошо! Создание такой атмосферы призвано усыпить гражданское чувство или просто инстинкт самосохранения населения: пусть не догадываются, что происходит вокруг них на самом деле, пусть спят у телевизора, убаюканные телевизионной птицей Феникс...

Ранее создание заданной информационной атмосферы использовалось для разрушения политико-идеологических устоев советской системы. Например, нормальному человеку, только что посмотревшему фильм "Иди и смотри", практически невозможно вложить в сознание мысль о том, что "СССР бездарно выиграл войну", и "если бы воевали похуже – пили бы сейчас баварское пиво"... Он просто не примет эти информационные установки; после просмотра такого фильма они вызовут у него омерзение. Однако если до этого долго и кропотливо лить грязь на образ подвига советского человека в Великой Отечественной войне, вымазывать грязью имена Зои Космодемьянской, Александра Матросова, снимать фильмы о том, что воевали солдаты исключительно благодаря заградотрядам, а блокаду Ленинграда инициировал Сталин, чтобы уничтожить побольше ленинградцев (чем-то они его сильно достали), – постепенно эта отрицательная информация скапливается в сознании реципиента. В какой-то момент ее количество может перейти в качество, и человек перестает воспринимать историю Великой Отечественной так, как он делал это раньше. В этом случае вбрасываемые информационные установки ("зря воевали с немцами – нужно было сдаться и не защищать нецивилизованную страну и преступный тоталитарный режим; тогда жили бы сейчас, как в Германии") падают на благодатную почву. И еще одним бастионом, защищающим страну от развала и деградации, становится меньше...

Вот более детальный пример создания заданной информационной атмосферы. Период во время и после разрушения Советского Союза и создания на его обломках мародерской по сути своей новой политико-экономической системы требовал от организаторов данной акции введения населения России в состояние устойчивой депрессии и "социального ступора". В таком состоянии люди в принципе не способны отстаивать какие-либо коллективные, групповые интересы, кроме исключительно узких, личных. Находясь в таком состоянии, люди не могли активно сопротивляться разрушению среды их обитания, даже невзирая на то что это разрушение несло угрозу жизни им лично и их близким. Оптимальным средством введения общества в такое социально-депрессивное состояние являлось создание массовой информационной, а зачастую даже неуловимой для каждого конкретного человека атмосферы подавленности, безысходности, апатии и отсутствия "жажды к жизни". Над созданием подобной информационной атмосферы в стране работала "волна" телесериалов и кинофильмов о преступном мире и бандитизме, захлестнувшая отечественные экраны с середины 90-х годов. Вал фильмов, начинавшихся "Ворами в законе", а продолжавшихся шедеврами вроде "Бандитского Петербурга", "Бригады" и "Бумера" и других, призван был достичь сразу нескольких, необходимых манипуляторам целей. Кроме фильмов, для этого же использовалась массовая криминальная хроника в различных СМИ, демонстрация передач "про жизнь бандитов" (в каких домах они живут, на каких машинах ездят, что едят, где учатся их дети и др.). Неизменно подчеркивалось: эти люди, так роскошно устроившиеся в жизни, – бандиты, и, хотя все про это знают, никто их тронуть не посмеет. Потому что "законы такие теперь". "Правовое государство": пока вина не доказана в суде, человек невиновен и не может быть осужден.

Одна из главных задач создания такой информационной атмосферы – "мы теперь живем в обществе, где больше всего бандитов и они сильнее официальной власти" – состояла в том, чтобы приучить общество к тому, что "преступность – это, конечно, плохо. Но она естественна, неизбежна, и жить с ней теперь придется всегда". Общество должно было с покорностью принять неизбежность массовой, наглой, сильной, сросшейся с властью преступности как реалии "новой России" и согласится на ее "легитимизацию". Для этого был выбран очень интересный механизм. Преступников в СМИ показывали как нормальных, обычных людей, с присущими таким нормальным людям странностями и слабостями. Пусть зачастую с отрицательными чертами характера, но именно в быту, "изнутри", в условиях семьи, школы, армии (когда они еще не были преступниками) – то есть именно как нормальных людей. В различных игровых фильмах акцент делался на личностные переживания преступников, на их отношения с женщинами (любовь) и законопослушными друзьями детства (дружба). С началом пропагандистской кампании даже убийц и рэкетиров стали показывать в кругу семьи как любящих отцов и заботливых мужей. Все это приучало аудиторию к тому, что преступность – это нормально; она естественна, и с ней, как ни борись, окончательно не справиться.

До этого периода, по советской еще инерции, даже в начале "демократизации общества", сохранялся советский еще принцип демонстрации образа преступников: преступник в принципе не может быть показан с положительной точки зрения. Он всегда отрицателен, вроде как не совсем даже и человек. А уж если он показан с нейтральной или положительной стороны, то только тогда, когда в итоге он рвет с системой нарушения закона и принимает правила игры обычного, законопослушного общества. Безусловно, это отнюдь не всегда соответствовало действительности – но это задавало в обществе совершенно определенное отношение к преступности (она ВНЕ Закона, Закон с ней борется, и, поскольку он a priori сильнее – победа всегда будет на его стороне). Таким образом общество получало от власти знак: с преступностью мы боремся даже на уровне борьбы видов (ведь преступник – вроде бы даже и не человек в обычном понимании слова).

Но при демократии преступность как бы "легитимизировалась" в сознании общества, исчезал императив "неуклонной борьбы с ней до полного ее искоренения". Главная задача такой кампании, кроме облегчения существования преступной среде (ВСЕ общество, в том числе и представители правоохранительных органов приучались СОСУЩЕСТВОВАТЬ с преступностью; во что выливалось такое "сосуществование" для сотрудников соответствующих служб – догадаться не сложно), заключалась еще и в создании в обществе неявной, но отчетливой и нарастающей депрессии. Дело в том, что для любого общества, для любой общности людей преступность – зло, однозначно подлежащее искоренению. Для советского общества, воспитанного на традиционных ценностях, во многом ориентированного на неписаные нормы и правила ("пусть в суде и не удалось доказать, что бандит – бандит, но он должен сидеть в тюрьме!"), сосуществование рядом с сильной и мощной, вызывающе заметной и агрессивной преступной средой являлось знаком, образно говоря, "конца света". Если вокруг все рушится (привычная стран, привычный уклад жизни) – а бандиты жируют, если они грабят, убивают, насилуют, а потом становятся "уважаемыми бизнесменами" и "законопослушными членами общества" – это общество обречено. Если бандитизм сильнее Закона – такое общество существовать не может. Интуитивное осознание этой истины огромным числом людей было неявным, но совершенно отчетливым и неизменным.

Однако сознательное "выделение" бандитизма, позиционирование и "распознавание" обществом могло привести к тому, что значительные силы в стране могли бы воспротивиться самоубийственной политике "реформ", ставшей причиной невиданного разгула преступности. Общность людей могла бы отказаться покорно идти на заклание (саморазрушение) и соглашаться с уничтожением страны и государственности. А ведь именно это и являлось конечной целью "реформ" и было запрограммировано их иностранными заказчиками. Животное, ведомое к месту забоя, может начать активно сопротивляться своей неизбежной участи, если почувствует приближение смерти (в деревнях особенно ценятся те забойщики, которые, убивая животное, до последнего момента не дают ему повода подозревать о близкой гибели). В этом случае придется потратить немало сил, чтобы справиться с "жаждой к жизни".

Безусловно, существование преступности и осознание неприемлемости неизбежного сосуществования с нею, не были единственными причинами депрессии социума. Наряду с другими, это был мощнейший символ, знак, который не возможно было не заметить и не "принять к сведению". И общество отреагировало так, как требовалось манипуляторам. Подавляющее число людей уверилось, что "в этих условиях с преступностью не справится", "мы всегда будет жить рядом с ней и под ней" и "бандиты всем заправляют в стране". Показывая бандитов нормальными людьми, как уже отмечалось, манипуляторы заставляли аудиторию подсознательно принимать преступников как людей нормальных, равных себе. Они же тоже любят и страдают! – думали люди, принимая в подсознании установку: преступников (и породившую их преступность) нельзя извести, как нельзя извести НОРМАЛЬНЫХ людей. Ведь они – нормальные, имеют семьи, совсем как мы, переживают, дружат, любят и ссорятся...

Эффективность такой установки была многократно усилена мощью информационной кампании и высочайшим уровнем ее исполнения. Действительно – как люди могли воспринимать преступность как нечто, подлежавшее уничтожению, если с экрана на них глядели такие близкие и понятные, хоть и жестокие порой парни? Ну, работа у них такая, жаль, конечно. Но вот они (судя по фильму) и учились в таких же школах, как мы, и ели раньше в таких же столовых, и в армии так же служили. Их ведь такими ЖИЗНЬ СДЕЛАЛА. "Не мы такие – жизнь такая" говорил один из персонажей фильма "Бумер". К тому же музыкальные ролики, сопровождавшие эти кадры, становились неизменно популярнейшими шлягерами – например, мелодии из "Бумера", "Бригады", "Бандитского Петербурга", "Братьев". Все это создавало устойчивое "приятие" преступности как неизбежной черты "новой России", с которой и под которой придется жить дальше. Однако цивилизационные установки людей никуда не делись; они, сохраняясь в подсознании, продолжали информировать каждого человека: наше общество с ТАКИМ разгулом преступности, с ее безнаказанностью, обречено и нежизнеспособно. Результатом, в том числе и этого "конфликта установок", стала чудовищной силы социальная апатия и депрессия, которые не замедлили (наряду с другими факторами) сказаться на катастрофическом вымирании населения страны, снижении качества "человеческого потенциала" и прогрессирующей деградации России как Державы.

Вообще, в создании необходимой манипуляторам информационной атмосфере СМИ и, прежде всего телевидение, играют ключевую роль. Они могут донести до колоссального количества реципиентов необходимые информационные установки, создающие такую атмосферу. Пример – показанный на телеканале РТР документальный фильм "Красный император. Жизнь и смерть Николае Чаушеску", посвященная лидеру СРР. В этом фильме все, связанное с жизнью и деятельностью главного героя, показано в черно-белых, мрачных тонах. Вся прижизненная хроника специально обработана с помощью компьютерных технологий так, чтобы выглядеть подавляюще и удручающе. Черно-белыми, "мрачно-анахроничными" показаны даже те кадры прижизненной хроники семьи Чаушеску, которые в других передачах показывались "в цвете". Если же показываются кадры цветные – они смыто-нечеткие, как будто "некачественные", "со сбитой фокусировкой". Притом что в других передачах эти же самые кадры отличаются неплохим качеством изображения. Эта "некачественность" вызывает неуловимое раздражение у зрителя, так как глазу трудно "улавливать" детали видеоряда, умело "заретушированные" на компьютере. Именно так, например, демонстрируется встреча "двух диктаторов" – Чаушеску и Ким Ир Сена в Пхеньяне. В то же время все современные записи высказываний критиков Чаушеску показаны цветными, превосходного качества. Нет ни малейшего намека на некачественность изображения; оно воспринимается исключительно легко, как любая современная съемка. Так же хорошо, в цвете, ярко и насыщенно, показаны кадры "народного недовольства" в Тимишоаре. Правда, авторами "документального" фильма использованы съемки послереволюционных, 1994-1996 годов походов шахтеров на Бухарест, доведенных до голода и отчаяния хозяйничанием румынских "рыночных реформаторов" (там тогда уже сидело правительство "демократа" Илиеску – ложь прямая, 18.1, специальные эффекты, 23.2). Путем такой подачи видеоряда создается впечатление злобности и мрачности всего, что связано с личностью и деятельностью Чаушеску. И наоборот – привлекательности и "красоты" всего, что связано с "народным восстанием" 1989 года (проведенной западными спецслужбами при помощи горбачевской группировки операцией). Особенно стараются авторы документального фильма показать "ошибочность" решения Чаушеску выплатить долг международным структурам. Детально описывается, какие "лишения" терпел румынский народ ради политики освобождения страны от финансово-долговой зависимости. Кадры, когда диктор говорит о том, что "электричество в Румынии включалось всего на два часа в день", показаны черно-белыми. В других передачах именно эти кадры показаны цветными и очень неплохого, несмотря на почти тридцатилетнюю давность, качества. Именно выполнение Чаушеску своей программы освободить Румынию от долговой петли создало страшный – для "цивилизованных" неоколонизаторов – прецедент. Из-за него и был инспирирован военный переворот, а чета Чаушеску была расстреляна без суда путчистами (легитимность которых немедленно признали на Западе и в разваливающемся СССР). В фильме рассказ об успехе политики Чаушеску по освобождению страны от внешнего долга вынесен в конец фильма, вся критика румынского лидера показано ярко и привлекательно, вся прижизненная хроника – мрачно и "тоталитарно". Это создает необходимую атмосферу, благодаря которой даже здравое решение (освободиться от финансовой кабалы наднациональных элит) у неподготовленного зрителя вызовет подсознательное отторжение – как и все, что так или иначе связано с "тоталитарным диктатором". Таким образом, создав необходимую информационную атмосферу и отключив критическое восприятие, авторы добиваются "подсознательной легитимизации" варварского военного вмешательства Запада в жизнь суверенной державы.

Свидетелями начала раскручивания новой, массированной информационной кампании по созданию заданной атмосферы мы стали не так давно, в период смерти Папы Римского Иоанна Павла II (Войтылы) и избрания его преемником Бенедикта XVI (Ратцингера). Процесс "умирания" предыдущего "папы" освещался настолько широко, настолько детально ("умер! Нет, не умер! Нет, все-таки умер, горе-то какое для всех нас! Нет, может еще выкарабкается?"), что за этой шумихой мало кому пришло в голову подумать: а с какой стати в России, православной стране, столь подробно и с таким надрывом освещается смерть руководителя недружественной церкви? Ведь не Православие занимается прозелитизмом на канонической территории Ватикана, а наоборот. И не Православная церковь открыто объявляет, что только она – Церковь Христова, а все остальные носят это звание незаслуженно. Это как раз делают функционеры католичества. Почему же тогда наши СМИ уделяют столь большое внимание смене лидеров этой церкви? Объяснение простое. Определенные круги в руководстве РПЦ давно взяли курс на объединение Православия с Ватиканом по "образцу объединения" ГДР и ФРГ. То есть, фактически, на сдачу Православия официальной церкви Запада. Не стоит думать, что среди церковных иерархов не может быть личностей, вроде Горбачева и Яковлева. И сейчас это прозападное лобби начинает раскручивать информационную кампанию, призванную вначале убедить российское общество в том, что нам всем совершенно необходимо знать все детали происходящего в Ватикане. А так же – искренне сопереживать всему происходящему там так, будто это происходит у нас... Развитием этого процесса станет "активизация двусторонних контактов РПЦ и Ватикана (на дело мира/прогресса/ улучшения взаимопонимания между народами/соблюдения прав человека/борьбы с международным терроризмом формулировка не имеет значения). Все это будет широко и подробно освещаться в СМИ. Общество станут убеждать в том, что это принесло "очень большую пользу обществу и всем нам"... Наши люди будут постепенно приучаться к мысли, что Ватикан – это нечто нам близкое и родное ("троянский конь", постепенное внедрение необходимой манипулятору информации – 12). Позднее последует объяснение обществу необходимости создания "межцерковных координирующих органов", которые на самом деле будут подконтрольны более сильной церкви и ориентированы на сворачивание самой идеологии и сущности (не говоря уже о самостоятельности) Православия. Методика проста: главное, чтобы общество не воспринимало Ватиканскую церковь как нечто чужеродное и враждебное. Наоборот, она должна казаться "близкой и родной". А все происходящее там должно представляться исключительно важным для нас (приведенный вывод – имеющим возможности оказывать влияние на наше общество, то есть обладающим возможностью управления им в той или иной степени, 9). Блокирование такого трагического развития событий будет зависеть от наличия в среде православных иерархов и священничества патриотически настроенных людей, готовых бороться за сохранение гуманистичной сущности Православия. А также от того, сможет ли общество понять грозящую опасность и активизироваться в сопротивлении ей.

Дата добавления: 2015-07-12