Политический кризис в период боярского правления 30—40-х годов.

Ситуация, сложившаяся после смерти Василия III, с неизбеж­ностью вызвала политический кризис, носивший отчасти династи­ческий характер. Несмотря на то, что умирающий Василий III успел благословить Ивана на великое княжение, у него и его ма­тери Елены Глинской сразу же обнаружились соперники — братья Василия III. Непосредственное ведение государственных дел пере­шло в этих условиях к группе бояр и окольничих. Но среди бояр существовали различные, враждовавшие друг с другом группиров­ки, чем умело воспользовалась Елена Глинская, которая, опираясь на своего фаворита И. Ф. Телепнева-Оболенского, возведенного ею в чин боярина и конюшего, на несколько лет приобрела фак­тический статус правительницы при малолетнем великом князе. Сначала она избавилась от дмитровского князя Юрия Ивановича, заточенного в тюрьму сразу же после похорон Василия III и там через три с половиной года умершего. В 1537 г. наступила очередь не подчинившегося ее распоряжениям старицкого князя Андрея Ивановича, которого обманом сумели вызвать в Москву и сразу же заточить в темницу, где он скончался уже через полгода. Устранением соперников Ивана IV был завершен династический кризис, но со смертью в 1538 г. Елены Глинской политический кризис вступил в новую фазу. Боровшиеся боярские группировки Бельских и Шуйских сменяли друг друга путем дворцовых пере­воротов, затем в результате вмешательства 13-летнего Ивана IV к власти пришли Воронцовы и Кубанские, а вслед за ними — сно­ва Глинские.

Княжеско-боярские междоусобицы расшатывали не только сложившуюся систему единовластия, но и элементарный порядок в стране: усилились разбои, произвол временщиков ничем не сдер­живался.

Однако и в этих условиях был предпринят ряд мер, в конечном счете, ведших к централизации власти. В частности, в 1534— 1538 гг. проводилась монетная реформа, установившая единую для всего государства денежную систему, основанную на объеди­нении двух монетных систем — московской и новгородской. В ре­зультате основной и наиболее крупной единицей стала серебряная «копейка» — новгородская денга {новгородка), хотя сохранялась и московская денга, которая была вдвое легче, чем «копейка». При этом реформа привела к обычному в таких случаях снижению де­нежной стопы, что дало правительству дополнительные средства.

Важнейшей реформой местного управления, начатой в конце 30-х—начале 40-х годов, стало введение должностей выборных губных старост, на которых возлагалась обязанность бороться с разбоями и «лихими людьми».

В период боярского правления Государев двор приобретает уже новую чиновную структуру: думные и дворцовые чины (бояре, окольничие, дворецкие, казначеи, воз­можно также оружничий, постельничие, печатник, сокольничие, ловчие), стольники, стряпчие, а также князья и дворовые дети боярские из городов (дворяне).

Время боярского правления характеризуется существенным расширением поместной системы. Особенно массовыми были по­местные раздачи в сравнительно недавно присоединенной Твер­ской земле, и эта мера также вела к укреплению центральной вла­сти, от которой зависели подобные земельные пожалования и ко­торая, таким образом, увеличивала свое войско, необходимое для дальнейших военных акций, направленных на завоевание новых земель на Востоке и Западе.

Естественно, что в годы регентства Елены Глинской и прав­ления сменяющих друг друга с калейдоскопической быстротой боярских кланов во время малолетства Ивана IV власть велико­го князя была номинальной. В 1547 г. выраженное им желание жениться и предшествовавшее ему венчание на царство должны были бы означать переход к нему всей полноты власти, укре­пить авторитет государя как внутри страны, так и на междуна­родной арене.

Иван IV. Избранная Рада. Вскоре после венчания на царство, в феврале, царь женился на дочери окольничего Романа Юрьевича Захарьина (из старомо­сковского нетитулованного боярства) Анастасии.

Одной из вех периода царствования Ивана IV стали пожары летом 1547 г. в Москве, когда была уничтожена большая часть го­рода. Распространялись слухи о причастности к пожарам Глин­ских, якобы спаливших город при помощи колдовства. Лишивши­еся крова жители Москвы подняли восстание. Взрыв негодования против Глинских сопровождался грабежами, погромами и убийст­вами. Все это произвело тяжелое впечатление на Ивана IV, кото­рый считал, что изменники восстанавливали народ именно против него. Результатом стало падение Глинских и выдвижение на одно из первых мест Захарьиных.

Период с 1547 до 1549 г. характеризовался выходом на аван­сцену политической жизни ряда новых людей, что привело к из­менению и пополнению состава бояр и окольничих.

Вокруг царя образовалась немногочисленная группа советников, среди которых первое место занимали Алексей Адашев, взявший к февралю 1549 г. в свои руки основную текущую правительственную работу, протопоп придворного Благовещенского собора Сильвестр, оказы­вавший огромное влияние на царя, митрополит Макарий, предста­вители семей Захарьиных и Юрьевых, являвшихся свойственни­ками царя, Дмитрий Курлятев и ряд других лиц. Этот правитель­ственный кружок князь Андрей Курбский назвал в «Истории о великом князе Московском», сочинении, написанном тогда, когда автор после бегства из Москвы жил в Великом княжестве Литов­ском, Избранной радой. В других источниках XVI в., однако, дан­ный термин не встречается. Не исключено, что Андрей Курбский заменил этим термином синонимические термины «Ближняя ду­ма», «Тайная дума».

Советники царя, используя свое влияние на него, получили возможность приступить к давно назревшим реформам, призванным привести государственную си­стему в соответствие с реалиями XVI в. — единовластием в форме самодержавия.

27 февраля 1549 г. был созван Земский собор с участием в нем, кроме высших церковных иерархов, также бояр, окольни­чих, дворецкого и казначеев, на котором царь прочитал демаго­гическую речь, полную обвинений в адрес бояр, чинивших в годы малолетства Ивана IV насилия и обиды детям боярским и всем христианам в судебных делах о землях и холопах, и предостере­гающую от подобных действий впредь. В ней Иван IV также уг­рожал в случае непослушания опалами и казнями. Бояре вынуж­дены были дать обязательство служить царю, не нанося вреда ему и его людям, а в случае жалоб на них со стороны детей боярских и всех христиан давать им «суд». Царь, со своей стороны, бояр простил, заявив, что он на них опал ни на кого накладывать не будет.

В тот же день царь держал вторую речь, по-видимому в более многолюдном собрании, на котором были в основном дети бояр­ские, хотя присутствовали также воеводы и княжата. Им было со­общено о результатах первого собрания, при этом речь, конечно, отличалась по содержанию от первой, поскольку данная аудито­рия состояла в большинстве из тех лиц, которые претерпели ранее от бояр. Иван IV каялся и в своих грехах, в частности в том, что приказывал во время боярского правления жестоко убивать мно­гих людей, и предписал всем участникам обоих собраний впредь помириться.

Это второе собрание, фигурирующее в исторической литерату­ре как «собор примирения», иногда интерпретируется как первый в истории России Земский собор.

В июне 1550 г. «Судебник». Одной из его целей стало укрепление государственного ап­парата и ограничение произвола кормленщиков-наместников «по­средством организации контроля над их деятельностью со стороны им подвластных черных крестьян и посадских». Этим новый Судебник в первую очередь отличался от старого, 1497 г., хотя последний стал его основным источником. Конечно, и переработка статей Су­дебника 1497 г., и введение в Судебник 1550 г. 33 новых статей проводились со свойственной средневековью опорой на «старину», кончавшейся в данном случае смертью Василия III, после которой в годы боярского правления законы, по представлению Ивана IV, оказались порушенными.

Но и в новом Судебнике законодательный процесс не был строго регламентирован. Его ст. 98, интерпретация которой ста­ла предметом многолетних дискуссий, не внесла принципиаль­ных изменений, а только кодифицировала сложившуюся прак­тику: «А которые будут дела новые, а в сем Судебнике не на­писаны, и как те дела с государева докладу и со всех боар приговору вершается, и те дела в Судебник приписывати».

Преобразование центрального государственного аппарата шло на всем протяжении 50-х годов, хотя оно проводилось с большой долей хаотичности. Еще до Судебника 1550 г. из казны стали вы­деляться новые учреждения — «избы», размежевание между кото­рыми по функциональному признаку нарастало. Первоначально же они назывались не по выполняемым ими функциям, а по име­нам дьяков, получавших временные персональные поручения. В течение 40—50-х годов возникли Конюшенная, Посольская, Че­лобитная, Ямская, Разбойная, Поместная, Разрядная, Стрелецкая избы, Большой приход. Так создавалась основа для складывания в 60-е годы приказной системы управления, в основе которой был «приказ» как учреждение.

Существенным элементом Судебника 1550 г. стала ст. 85, представлявшая собой развернутый земельный кодекс, касающий­ся права выкупа вотчин, вышедших из собственности рода. Ее направленность заключалась в том, чтобы создать прочные юри­дические основания выкупного права с целью защиты возможных наследников и предотвращения вторжения чужака во владения, принадлежащие родственникам.С этой целью, в частности, ограничивалось право продажи вотчины «в чужой род» тем роди­чам, которые ее уже выкупили.⁴Эта мера, как и весь Судебник 1550 г., призвана была содействовать созданию определенного правопорядка, сдерживающего произвол в сфере правоотношений и облегчающего контроль центральных властей над судопроизвод­ством.

В 1551/52 г. была составлена так называемая Дворовая тет­радь.В отличие от утвердившейся точки зрения, согласно кото­рой Дворовая тетрадь включала весь наличный состав Государева двора с 1551/52 г. до начала 60-х годов, а Тысячная книга — «лучшую» его часть, Дворовая тетрадь содержала список гораздо большего круга лиц, не обязательно входивших в Государев двор (хотя в нее были вписа­ны также и его члены).

Результатом «тысячной» реформы стало изменение структуры Государева двора. Оформилась, в частности, новая чиновная груп­па — выборные дворяне, проходившие службу отдельно от дворо­вых и городовых детей боярских своего «города» и тем самым по­ставленные над ними, при том, что дворовые дети боярские посте­пенно на протяжении 50-х годов выпадали из состава Государева двора и начинали рассматриваться как чины «служилого города» (уездной дворянской корпорации). Войско, таким образом, до­вольно четко раскололось на рядовых его членов (уездных детей боярских) и командный состав, формируемый из членов Госуда­рева двора, а сам Государев двор состоял из думных и дворцовых чинов, стольников, стряпчих, жильцов, выборных дворян и, воз­можно, приказных дьяков.

Все эти меры, следствием которых стало наделение верхнего слоя служилых людей особыми правами и привилегиями, в том числе обеспечение новыми земельными наделами, а также денеж­ными жалованиями, были направлены на создание чиновной пра­вящей группировки, всецело зависящей от монарха. Однако пол­ностью консолидированную корпорацию, абсолютно обособлен­ную от уездного дворянства, властям пока еще создать не удалось, в частности потому, что старый территориальный принцип деле­ния Государева двора еще сохранялся. И все же это был важный этап ее складывания.

И другие реформы, проводимые в середине XVI в., вели к уси­лению зависимости феодалов от монарха.

В частности, в 1555/56 г. было принято уложение о службе с вотчин и поместий. Оно регламентировало «государеву служ­бу».

Заботой о боеспособности войска был вызван и указ 1550 г. об отмене местнических счетов во время походов. Строго регламентировался местнический порядок назначения на высшие (воеводские) должности, а, во-вторых, от­менялся на время военных действий местнический счет для детей боярских.

В 50-е годы была продолжена губная реформа. По Судебнику 1550 г. суд наместников подвергся новым ограничениям: предписывалось участие в нем выборных представителей местного населения.

Указом 1555/56 г. предписывалась полная отмена кормлений (так называемая земская реформа).

Отношения между церковью и великокняжеской власт ью на всем протяжении XVI в. (так же, как и ранее) были чрезвычайно сложными и противоречивыми. Православие, приоб­ретя с самого начала статус государственной религии, стало со­ставной частью жизни не только отдельного человека, но всего го­сударственного организма. Власть князя или царя опиралась на авторитет церкви, в недрах которой разрабатывалось идеологиче­ское обоснование самодержавия. С другой стороны, уже во второй половине XV в. «московские митрополиты утратили свое неза­висимое положение относительно княжеской власти и церковь стала получать характер национально-государственного учрежде­ния».

Отношения между высшими церковными властями и велико­княжеской властью приобрели особенно напряженный характер в конце XV—XVI в. Так, между 1461 и 1589 гг. сменилось 14 мит­рополитов, из которых 9 либо были низложены светской властью, либо сами покидали пост под ее давлением.

В центре противоречий между светской и духовной властями стояли две связанные друг с другом проблемы. Во-первых, неже­лание церкви расстаться с огромными земельными владениями, приобретенными ею в результате пожалований самих великих князей, вкладов частных лиц, покупки и захватов, а также подат­ных и судебных привилегий, распространяемых на них. Во-вто­рых, вмешательство светской власти во внутренние дела церкви и, напротив, претензии церкви не только на участие в государ­ственных делах, но и на подчинение ей светской власти.

Церковный (Стоглавый) собор 1551 г. кодифи­цировал православный культ в России как культ исключительно русский, опирающийся на русскую традицию.

Попытка Ивана IV на этом же соборе стимулировать церковь к ее внутреннему реформированию, к отказу от владения огром­ными вотчинами, доходы от которых не поступали в государствен­ную казну, к подчинению священников общему, а не церковному суду, закончилась неудачей.

Внешняя политика. Реформы 50-х годов проводились одновременно с активизацией внешнеполитической деятельности.

Основные устремления России в этот период были направлены на восток и юго-восток. Несколько неудачных походов на Казань завершились долгой осадой и взятием ее в 1552 г. Государство ка­занских татар с их древней культурой было ликвидировано, а его территория аннексирована Россией. Вскоре после этого пало и Астраханское ханство. Россия получила огромные земли (увеличив свою государственную территорию в полтора раза), которые стали резервом для наделения служилых людей поместьями и об­разования новых монастырей.

В 1558 г. Иван IV санкционировал нападение русского войска на Ливонию. Началась Ливонская война, продолжавшаяся до 1583 г. и сыгравшая наряду с другими факторами роковую роль не только для царствования самого Ивана IV, но и для всей дина­стии Рюриковичей. Ее причину обычно связывают с интересами внешней торговли, нуждавшейся в выходе на Балтику. Ввязываясь в эту вой­ну вопреки настоятельным предостережениям Алексея Адашева, считавшего, что основные внешнеполитические интересы России после взятия Казани и Астрахани переместились на юг, откуда (из Крымского ханства) нарастала угроза Москве, Иван IV совершен­но не был осведомлен о соотношении международных интересов и сил. К тому же Москва фактически осуществляла две внешние политики — самого Ивана IV и Алексея Адашева. По инициативе последнего в 1558—1559 гг. был затеян поход на Крым, закончив­шийся успешно, но прервавший начавшееся наступление на Ли­вонию. Воспользовавшись этим, Ливония вступила в союз с коро­лем польским и великим князем Литовским Сигизмундом II Ав­густом, а это привело в конечном счете к коренному изменению хода войны и предопределило поражение в ней России. Именно расхождение Ивана IV с Алексеем Адашевым по вопросам внеш­ней политики стало поводом к падению последнего и его кружка в 1560 г. Причины же, вероятно, были в другом: Иван IV стал тя­готиться сложившимся положением, при котором от его имени, хотя и с его участием, страной правила группировка, не со всеми решениями которой он соглашался, да и вообще самодержавные амбиции первого русского царя при данном раскладе политиче­ских сил оказывались не во всем удовлетворенными.

Опричнина. Период с ухода Алексея Адашева с политической арены до се­редины 60-х годов может быть охарактеризован как время, когда происходила кристаллизация новых методов проведения внутрен­ней политики Ивана IV — переход к жесточайшим внесудебным репрессиям, направленным на подавление всех сил, препятство­вавших установлению самодержавного деспотического единовла­стия в стране.

Не вызывает, однако, сомнений то обстоятельство, что Иван IV не имел четкого представления о тех задачах, которые было необ­ходимо решить в ходе опричной политики, кроме одной — уста­новления режима тоталитарной неограниченной власти. Любые рационалистические объяснения поэтому — не более чем кон­струкции, при помощи которых делаются попытки упорядочить и тем самым объяснить хаотические, судорожные, непоследовательные действия Ивана IV, при изменяющихся условиях преследую­щего лишь одну цель.

Разделив государственную территорию на опричнину и земщи­ну и взяв в опричнину тысячу служилых людей (число которых к 1572 г. достигло 6 тысяч), царь тем самым создал свой личный своеобразный «удел» и свой особый Государев двор, который от старого Государева двора по социальному составу мало отличался. Верхний его слой составляли бояре, как и в земщине, и, таким образом, в стране стали функционировать два боярских суда, хотя приказы остались в основном в земщине. Действовали и специаль­ные опричные полки, возглавляемые опричными воеводами. Раз­ница же заключалась в том, что опричники превратились в лич­ных слуг царя, пользовавшихся абсолютной безнаказанностью. Перетасовки в сфере землевладения, первоначально намеченные как элемент опричной политики, не были проведены в полном объеме и не изменили его структуру. Но в результате развязан­ного Иваном IV дикого террора произошел «перебор людишек» — изменился персональный состав феодалов-землевладельцев, хо­тя эти изменения не носили четкой социальной направленности.

Важным результатом опричнины стал подрыв самостоятельно­сти церкви. К этому привели низложение Иваном IV и заточение по его распоряжению в монастырь митрополита Филиппа Колы­чева, выступившего с обличением царя, и полный «перебор» цер­ковных иерархов.⁴⁷

Одной из важнейших политических акций опричной политики Ивана IV стал его поход в 1569 г. во главе опричного войска на Великий Новгород, заподозренный в симпатиях к Владимиру Старицкому (которого Иван вынудил в том же году принять яд) и сохранявший ряд пережитков времен самостоятельности. Кара­тельные рейды, совершавшиеся по окрестностям, сопровождались захватом помещичьего, монастырского и крестьянского имуще­ства, убийствами, уничтожением скота и сжиганием хлеба.

Ликвидация Старицкого удела, ослабление церкви и новгород­ский погром, казалось бы, должны были привести к окончатель­ному установлению унитаризма в государстве. Однако уже само расчленение страны на опричнину и земщину привело к воссозда­нию — на другой основе — элементов разобщенности. Да и кажу­щиеся успехи в борьбе с остатками удельного сепаратизма дости­гались методами, почерпнутыми из удельного времени.

Можно ли на основании всего этого утверждать, что меропри­ятия опричнины стали своеобразными контрреформами? Пожа­луй, такой вывод был бы неправомерным. Опричная политика привела не только к некоторым рецидивам удельных порядков, но и к ряду последствий, не позволяющих рассматривать ее в таком аспекте.

Последствия опричнины. В частности, в этот период произошли важные изменения как в персональном составе Государева двора, так и в его структуре. Их истоки восходят к доопричному периоду. Продолжался процесс консолидации верхушки Государева двора в единую замкнутую чиновную группу, противостоящую его низшему слою, хотя и сохранялись элементы территориальной организации Двора. За­вершение складывания новой иерархической структуры Государе­ва двора относится к несколько более позднему времени, но также связано с опричной политикой. Из массы выборного дворянства выделилась его верхушка — дворяне московские, обособившиеся от уездных корпораций и несшие службу только по «московскому списку», что явилось следствием опричных земельных переселе­ний, разрушивших четкую территориальную структуру Государе­ва двора, и чему способствовало прекращение в годы опричнины функционирования княжеских служилых корпораций. Более ху­дородное же выборное дворянство, напротив, начинает оседать в «городах» и отдаляется от Двора. Однако окончательной консо­лидации верхушки Государева двора как опоры царя препятство­вало его разделение на земскую и опричную половины.

В социальной сфере одним из результатов опричной и после-опричной политики Ивана IV, отразившейся на хозяйственной жизни страны, стало изменение положения городского населения. Из провинциальных городов, и в первую очередь из Новгорода, производились насильственные переселения ремесленников в Мо­скву. Сюда же после набега крымских татар 1571 г., когда по­гибла значительная часть населения города, «сводили» со всей страны купцов из провинциальных посадов. Эта мера коснулась прежде всего привилегированной прослойки купечества — «гос­тей» и «суконников», вследствие чего «верхний... слой горожан в провинциальных посадах после свода 70-х годов фактически пе­рестал существовать», вслед за тем исчезает и институт купеческих старост. Тем самым прикрепленной к посадам оказалась да­же самая зажиточная часть посадского населения.

Более того, торговые люди гостиной и суконной сотен с 80-х годов принуждались к регулярной обязательной службе в финан­совых органах государственного управления, что приводило, с од­ной стороны, к их отрыву на длительные сроки от торговой дея­тельности, а с другой — к приданию им фактического статуса слу­жилых людей. У

Установлению деспотической формы самодержавного правления, к которой стре­мился Иван IV и элементы которой создавались и его предшест­венниками, и его соратниками в 50-е годы XVI в.

Неограниченная монархия, сложившаяся в России к середине XVI в., по мнению ряда исследователей, имеет ряд сущностных признаков, которые сближали ее с азиатскими формами деспотического правления. Деспотия вообще прежде всего выражается в государственной системе, порождающей возможность произвола высшего носителя власти, ничем не ограниченного, не стесненного никакими законами и опирающегося непосредственно на силу. Основанием деспотизма как социально-политического феномена служит бесконтрольность администрации, управляющей всем со­циумом, в том числе и подконтрольной власти экономикой. Усло­виями функционирования такой власти «является господство го­сударственной и общественной собственности прежде всего на зем­лю и зависимое положение индивида, при котором отношение человека к человеку определяется не им самим, а стоящей над ним властью».

Опричный террор направлялся не только против отдель­ных лиц или слоев правящей элиты, но и приобрел массовый ха­рактер, связанный с «перебором» земли, поджогами стоячего хле­ба, погромами в 1569—1570 гг. в Клину, Торжке, Твери, Вышнем Волочке, наконец, жестокой расправой с новгородцами в 1570 г.

Ведение Ливонской войны не только обескровливало хозяйство страны, и без того подорванное экологическими бедствиями, но и оголяло южные ее рубежи. Последовавший в 1571 г. опустошительный на­бег крымских татар на Москву оказался неожиданным, а столица беззащитной: в пожаре погибло множество москвичей и людей из близлежащих станов, пытавшихся спастись от нашествия. Колос­сальный ущерб был нанесен также ряду других городов — Туле, Серпухову, Кашире, Рязани, частично Рузскому уезду.

Возвращаясь к Земскому собору 1566 г., следует отметить ряд его особенностей. Во-первых, он не назван собором ни в одном из упоминаний в источниках. Во-вторых, степень представительства была ничтожна: подавляющая часть детей боярских, участвовав­ших в соборе, принадлежала к Государеву двору.⁴ В нем не имели представителей опричники.⁵ Кроме того, на собор созвали в основ­ном тех, кто в этот момент находился в Москве «для государевой службы», включая купцов.⁶ В-третьих, члены собора определялись не выборами, а назначениями правительством. В-четвертых, со­борная грамота имела вид не столько протокола или приговора, сколько присяги царю.⁷ Все эти особенности позволяют согласить­ся с уничтожающей, по выражению Л. В. Черепнина, характери­стикой,⁸ которую дал собору 1566 г. В. О. Ключевский: «Часть в составе собора 1566 г., имевшая по крайней мере некоторое подо­бие представительства, состояла из военных губернаторов и воен­ных предводителей уездного дворянства, которыми были столич­ные дворяне, и из финансовых приказчиков правительства, кото­рыми были люди высшего столичного купечества».⁹

Неудачи опричного войска в защите Москвы от набегов крымцев и казни ряда опричников привели в 1572 г. к формальной от­мене опричнины, последующему объединению опричных и зем­ских территорий, а также опричных и земских служилых людей, хотя террор и не прекратился.

Дата добавления: 2015-07-11