Тремудрый Турнир

Проехав в ворота с крылатыми кабанами по бокам, экипажи, опасно кренимые стремительно приобретавшим ураганную силу ветром, загромыхали вверх по крутому склону. Гарри прислонился к окну. Сквозь плотную завесу проливного дождя размыто мерцали жёлтым окна приближающегося замка. Небо озарилось молнией, и карета остановилась у каменной лестницы, ведущей к громадным дубовым парадным дверям. Подъехавшие раньше торопливо поднимались по этой лестнице в замок; Гарри, Рон, Гермиона и Невилл выпрыгнули из кареты и, вжимая головы в плечи, тоже побежали вверх по ступеням. Они подняли головы только тогда, когда оказались внутри, в безопасности огромного, похожего на пещеру, освещенного факелами вестибюля с великолепной мраморной лестницей.

— Жуть какая-то, — сказал Рон, по-собачьи отряхивая голову, — если дождь не прекратится, озеро выйдет из берегов. Я промок насквозь — АААЙ!

С потолка Рону на голову упал и разорвался большой, красный, наполненный водой воздушный шар. Обтекая и булькая, Рон пошатнулся и боком ткнулся в Гарри. Через мгновение упала вторая водяная бомба — чудом не попав в Гермиону, она взорвалась у ног Гарри. Холодная волна хлынула на кеды и просочилась в носки. Все вокруг закричали и, суматошно толкаясь, стали покидать линию огня — Гарри поднял глаза и увидел, что футах в двадцати над полом парит полтергейст Пивз, маленький человечек в оранжевом галстуке-бабочке и шляпке колокольчиком. На его широкой, злобной физиономии застыла сосредоточенная гримаса — он снова прицеливался.

— ПИВЗ! — раздался сердитый окрик. — Пивз, спускайся НЕМЕДЛЕННО!

По вестибюлю стремительно шагала профессор МакГонагалл, заместитель директора и завуч колледжа «Гриффиндор». Она поскользнулась на мокром полу и, чтобы не упасть, обхватила шею Гермионы:

— Ой! Извините, мисс Грейнджер…

— Ничего страшного, профессор! — задушенно прохрипела Гермиона, потирая шею.

— Пивз, спускайся сейчас же! — рявкнула профессор МакГонагалл, поправляя остроконечную шляпу и бросая вверх свирепый взгляд сквозь очки в квадратной оправе.

— Да я ж ничего такого! — захехекал Пивз и запулил очередную бомбу в девочек-пятиклассниц. Те завизжали и бросились в Большой зал. — Они ж и так мокрые! А это тоже дождичек! Уииииии! — и в только что вошедших второклассников полетела ещё одна бомба.

— Мне придётся позвать директора! — закричала профессор МакГонагалл. — Предупреждаю, Пивз…

Пивз высунул язык, подбросил в воздух последнюю бомбу и улетел вверх по мраморной лестнице, хохоча как безумный.

— Что же вы, проходите, проходите! — довольно резко поторопила заляпанных детей профессор МакГонагалл. — В Большой Зал, пожалуйста.

Гарри, Рон и Гермиона, то и дело поскальзываясь, кое-как пересекли вестибюль и прошли направо в двойные двери. Рон гневно ворчал себе под нос, смахивая со лба насквозь мокрые пряди.

В парадном убранстве Большой зал выглядел как всегда великолепно. В свете тысяч свечей, плавающих в воздухе над столами, сверкали золотом блюда и кубки. В зале стояло четыре, по числу колледжей, длинных стола, и за каждым, весело болтая, сидели ученики; в торце зала по одну сторону пятого стола лицом к учащимся располагались учителя. В зале было гораздо теплее, чем в вестибюле. Гарри, Рон и Гермиона прошли мимо столов «Слизерина», «Равенкло» и «Хаффлпаффа» и уселись за дальним, гриффиндорским столом, рядом с Почти Безголовым Ником, жемчужно-белым, полупрозрачным привидением их колледжа, сегодня облачённым в особенно пышный воротник — последний был призван сослужить двойную службу: подчеркнуть торжественность момента и обеспечить относительную устойчивость полуотрубленной головы.

— Добрый вечер, — сияя, поздоровался Ник.

— Так-таки и добрый, — пробурчал Гарри, снимая кеды и выливая из них воду. — Надеюсь, они поторопятся с сортировкой, я умираю с голоду.

Сортировка — обязательная процедура распределения первоклассников по колледжам проводилась в начале каждого учебного года, но, из-за весьма неблагоприятного стечения обстоятельств, Гарри присутствовал только на своей собственной. И сейчас он, вообще-то, очень хотел посмотреть на неё.

Вдруг на другом конце стола зазвенел восторженный, прерывающийся от волнения голосок:

— Э-ге-гей, Гарри!

Это был Колин Криви, третьеклассник, боготворивший Гарри.

— Привет, Колин, — не поощряя ажиотажа, ответил Гарри.

— Гарри, знаешь что? Знаешь что, Гарри? В этом году мой брат идёт в школу! Мой брат Деннис!

— Э-э-э… здорово, — сказал Гарри.

— Он так рад, так рад! — Колин буквально подпрыгивал на стуле. — Я так надеюсь, что он попадёт в «Гриффиндор»! Скрести пальцы, ладно, Гарри?

— Э… ладно, хорошо, — отозвался Гарри. Он отвернулся к Рону, Гермионе и Почти Безголовому Нику. — Братья и сёстры обычно попадают в один колледж, да? — понтересовался он. Все семеро Уизли, например, учились в «Гриффиндоре».

— Нет, вовсе не обязательно, — помотала головой Гермиона. — У Парватти Патил сестра-близнец учится в «Равенкло», а ведь они абсолютно идентичны, казалось бы, должны учиться в одном колледже.

Гарри посмотрел на учительский стол. Там пустовало гораздо больше мест, чем обычно. Ну, понятно, Хагрид сражается с волнами на озере, перевозя первоклашек; профессор МакГонагалл, руководит мытьём и просушиванием пола в вестибюле… но вот ещё одно пустое кресло… Гарри не мог сообразить, для кого оно предназначено.

— А где же новый преподаватель защиты от сил зла? — Гермиона тоже смотрела на учительский стол.

Ни один преподаватель не сумел продержаться на этой должности более трёх семестров. Самым любимым у Гарри был профессор Люпин, он уволился в конце прошлого года. Гарри ещё раз обвёл глазами стол. Ни одного нового лица.

— Может быть, они не сумели никого найти? — забеспокоилась Гермиона.

Гарри принялся внимательно осматривать учителей, всех по очереди. Крошечный профессор Флитвик, преподаватель заклинаний, сидел на высокой горке подушек рядом с профессором Спраут, учительницей гербологии, на разлетающиеся седые волосы которой была наискось нахлобучена колдовская шляпа. Она разговаривала с профессором Синистрой из астрономического отделения. По другую сторону от Синистры сидел самый нелюбимый учитель Гарри, крючконосый преподаватель зельеделия, Снейп. Его отличали вечно сальные волосы и нездоровый цвет лица. Нелюбовь Гарри к Снейпу была сравнима лишь с ненавистью Снейпа к Гарри, ненавистью, которая, если такое вообще возможно, стала ещё сильнее в прошлом году, когда Гарри прямо под громадным носом Снейпа организовал побег Сириуса — Снейп с Сириусом со школьной скамьи были непримиримыми врагами.

Возле Снейпа стояло пустое кресло, предназначавшееся, видимо, для профессора МакГонагалл. Далее, в самом центре стола, в роскошной тёмно-зелёной мантии, расшитой звёздами и полумесяцами, сидел профессор Дамблдор, директор. В свете свечей его длинные борода и волосы отливали серебром. Дамблдор сидел, положив подбородок на сцепленные кончики длинных, худых пальцев. Глубоко погружённый в собственные мысли, он, сквозь очки со стёклами в форме полумесяца, смотрел в зачарованный потолок. Гарри тоже посмотрел на потолок, который всегда отражал небо над замком и, пожалуй, ещё никогда не был таким мрачным, как сегодня. Там клубились чёрно-багровые облака и, в ответ на раздавшийся за окнами очередной удар грома, ослепительно сверкнула молния.

— Давайте же скорее, — простонал Рон. — Я, кажется, мог бы сожрать гиппогрифа.

Не успел он произнести эти слова, как двери Большого зала отворились, и воцарилась тишина. Профессор МакГонагалл повела к учительскому столу первоклассников. Гарри, Рон и Гермиона, конечно, тоже промокли, но это была ерунда в сравнении с тем, на что были похожи эти самые первоклассники — как будто они перебирались через озеро вплавь, а не на лодках. Все они, подходя к учительскому столу и выстраиваясь в шеренгу, дрожали, и от страха, и от холода — все, кроме самого маленького мальчика с волосами мышиного цвета. Он утопал в — Гарри сразу узнал её — кротовой шубе Хагрида. Шуба была ему так велика, что, казалось, малыш укутан в чёрный меховой шатер. Над воротником виднелось крохотное личико, выражавшее почти болезненное восхищение. Встав рядом со своими товарищами, он поймал взгляд Колина Криви, поднял вверх оба больших пальца и сказал губами: «Я упал в озеро!». Он явно пребывал в бешеном восторге от случившегося.

К этому времени профессор МакГонагалл уже поставила перед первоклассниками трёхногий табурет и поместила на него чрезвычайно грязную, старую, залатанную колдовскую шляпу. Первоклассники уставились на неё. Как и все остальные. Какое-то мгновение в зале было тихо. Потом у края шляпы образовалась дыра, широко открывшаяся наподобие рта, и шляпа запела:

Лет тыщу, а то и поболе назад,

Меня тогда только пошили,

Четыре — о них и теперь говорят — Великих волшебника жили.

Отважен сын диких болот Гриффиндор,

Добра Хаффлпафф, дочь равнины,

Умна Равенкло, родом с горных озер,

Хитёр Слизерин — порожденье трясины.

И маги задумали школу открыть,

В которой могли б, как мечтали,

Младых колдунов чародейству учить,

Так Хогвартс они основали.

Но каждый свой колледж в той школе создал,

Поскольку в питомцах своих

Искали задатки тех главных начал,

Что были важнее для них.

Так, Гриффиндор отвагу

В учениках ценил,

У Равенкло пытливый ум

Всему мерилом был.

Для Хаффлпафф упорный труд — Начало всех начал.

Властолюбивый Слизерин

Тщеславных привечал.

Питомцев по нраву мог выбрать всегда

Без промаха каждый мудрец.

Но кто же займётся набором, когда

Их веку настанет конец?

Решенье бесстрашный нашел Гриффиндор,

Меня лихо сняв с головы,

Он молвил: "Поручим мы шляпе набор,

Вложив в нее знанья свои!"

Надень же меня, натянув до ушей,

Я в мысли твои погляжу,

Скажу без ошибки, не бойся, поверь,

Путь верный тебе укажу.

Шляпа закончила пение. Большой зал взорвался аплодисментами.

— Во время нашей сортировки она пела другую песню, — заметил Гарри, хлопая вместе со всеми.

— Она каждый год поёт новую, — сказал Рон, — представляешь, какая скука, быть шляпой? Наверно, она целый год сочиняет песню для следующей сортировки.

Профессор МакГонагалл развернула длинный пергаментный свиток.

— Я буду вызывать вас по фамилиям, а вы должны надеть шляпу и сесть на табурет, — объяснила она первоклассникам. — Когда шляпа объявит ваш колледж, встаёте и проходите за соответствующий стол.

— Аккерли, Стюарт!

Вперёд шагнул мальчик — было видно, что он трясётся с головы до ног — взял шляпу, надел её и сел на табурет.

— «Равенкло»! — выкрикнула шляпа.

Стюарт Аккерли снял шляпу и поспешил к равенкловскому столу, откуда неслись ликующие рукоплескания. Гарри краем глаза увидел Чоу, Ищейку «Равенкло», вместе со всеми приветствовашую садившегося за стол Стюарта. Гарри охватило мимолётное желание тоже сесть за этот стол.

— Бэддок, Малкольм!

— «Слизерин»!

Теперь крики понеслись с другого конца зала; Гарри видел, как хлопал Бэддоку Малфой. Интересно, подумал Гарри, знает ли этот Бэддок, что из «Слизерина» вышло гораздо больше чёрных магов, чем из других колледжей. Когда Малкольм Бэддок садился за стол, Фред с Джорджем зашипели.

— Брэнстоун, Элеанор!

— «Хаффлпафф»!

— Колдуэлл, Оуэн!

— «Хаффлпафф»!

— Криви, Деннис!

Крошечный Деннис Криви шагнул вперёд и споткнулся о кротовую шубу Хагрида, в то время как сам Хагрид бочком протиснулся в дверь позади учительского стола. В два раза выше и в три раза шире любого нормального человека, Хагрид, с его невероятной копной волос и косматой бородой, казался опасным — что было совершенно не так. Гарри, Рон и Гермиона лучше других знали, какое доброе у Хагрида сердце. Усаживаясь за учительский стол, он подмигнул ребятам и стал смотреть, как Деннис надевает шляпу. Дырка на шляпе широко раскрылась, и…

— «Гриффиндор»! — провозгласила она.

Хагрид захлопал в ладоши вместе со всеми гриффиндорцами, а Деннис Криви, с улыбкой до ушей, снял шляпу, поместил её обратно на табурет и побежал к своему брату.

— Колин, представляешь, я выпал! — весь дрожа от восторга, выкрикнул он, плюхаясь на свободное место. — Было так здорово! А в воде какая-то штука схватила меня и закинула назад в лодку!

— Клёво! — не менее восторженно ответил Колин. — Это, Деннис, скорее всего, был великанский кальмар!

— Ух ты! — восхитился Деннис. Разумеется, никто, даже в самых безумных мечтах, не мог рассчитывать на такое счастье, что он сначала выпадет в штормовую погоду в неведомой глубины озеро, а потом будет выкинут оттуда огромным водяным монстром.

— Деннис! Деннис! Видишь того парня? С чёрными волосами и в очках? Видишь? Знаешь, кто это такой, Деннис?

Гарри отвернулся и повышенно-сосредоточенно уставился на шляпу, в данный момент проводившую сортировку Эммы Доббс.

Процедура длилась и длилась. Мальчики и девочки, с лицами, выражавшими испуг различной степени, один за другим подходили к трёхногому табурету. Шеренга медленно сокращалась — профессор МакГонагалл закончила с "Л".

— Давайте скорее, — простонал Рон, потирая живот.

— Что ты, Рон, сортировка гораздо важнее, чем пища, — упрекнул Почти Безголовый Ник. В это время «Мэдли, Лауру» зачислили в «Хаффлпафф».

— Конечно, если ты мёртвый, — огрызнулся Рон.

— Я очень надеюсь, что нынешняя партия гриффиндорцев окажется достойна наших славных традиций, — Почти Безголовый Ник аплодировал «МакДональд, Натали», присоединившейся к гриффиндорскому столу. — Мы же не хотим, чтобы кончилась полоса везения и побед, верно?

Вот уже три году подряд «Гриффиндор» выигрывал кубок школы в соревновании, проводившимся между колледжами.

— Причард, Грэм!

— «Слизерин»!

— Уирке, Орла!

— «Равенкло»!

Наконец, на «Уитби, Кевине!» («Хаффлпафф!»), сортировка завершилась. Профессор МакГонагалл взяла шляпу и табурет и унесла их.

— Наконец-то, — проворчал Рон. Он схватил вилку и нож и выжидающе уставился на золотую тарелку.

Профессор Дамблдор встал. Широко разведя руки в приветственном жесте, он улыбнулся ребятам.

— Я хочу сказать буквально одно слово, — произнёс он, и его голос эхом пролетел по залу. — Налетайте.

— Слушайте, слушайте! — громко выкрикнули Гарри с Роном, а блюда перед ними в это время волшебным образом наполнились едой.

Почти Безголовый Ник грустно смотрел, как Гарри, Рон и Гермиона перекладывают кушанья себе на тарелки.

— О-о-о, 'о-ак-то 'учше, — Рон мгновенно набил рот картофельным пюре.

— А знаете, вам повезло, что пир вообще состоялся, — сказал Почти Безголовый Ник. — На кухне сегодня был большой переполох.

— Как это? Что 'учиось? — спросил Гарри сквозь громадный кусок стейка.

— Что случилось… Пивз, разумеется, — Почти Безголовый Ник покачал головой, которая опасно заколыхалась. Привидение подтянуло плоёный воротник. — Обычная история. Он хотел придти на пир — что, конечно же, никак невозможно, вы же его знаете, никакого воспитания, не может спокойно видеть тарелку с едой без того, чтобы всё не раскидать. Мы созвали совет призраков — Жирный Монах, между прочим, был целиком и полностью за то, чтобы дать ему шанс — но Кровавый Барон высказался за категорическое запрещение, и правильно сделал, по моему мнению.

Кровавый Барон, мрачный, безмолвный, запятнанный серебристой кровью, был слизеринским призраком и единственным существом во всей школе, кто мог управиться с Пивзом.

— Мы так и подумали, что Пивз из-за чего-то взбесился, — сумрачно произнёс Рон. — Там что он там наделал, в кухне?

— Да как всегда, — пожал плечами Почти Безголовый Ник. — Хаос и разрушение. Раскидал повсюду кастрюли и сковородки. Всё кругом плавало в супе. До смерти перепугал домовых эльфов…

Звяк. Гермиона опрокинула золотой бокал. Тыквенный сок неостановимо пополз по скатерти, перекрасив в оранжевое несколько футов белого льняного полотна, но Гермиона этого даже не заметила.

— Здесь есть домовые эльфы? — она в ужасе вытаращила глаза на Почти Безголового Ника. — Здесь, в «Хогвартсе»?

— Разумеется, — Почти Безголового Ника изумила её реакция. — Больше, чем в каком-либо другом замке Британии, насколько я знаю. Свыше сотни.

— Я ни разу ни одного не видела! — воскликнула Гермиона.

— Что же, они ведь днём практически не выходят из кухни, — сказал Почти Безголовый Ник. — Они выходят по ночам, убираются, следят за каминами и всё прочее… Я хочу сказать, подразумевается, что их и не должно быть видно, ведь верно? Согласитесь, это же отличительный признак хорошего домового эльфа: его не видно и не слышно.

Гермиона сверлила Ника взглядом.

— А им платят? — гневно вопросила она. — У них бывает отпуск? Больничный, пенсия и всё прочее?

Почти Безголовый Ник фыркнул так, что его плоёный воротник сполз с шеи, голова откинулась набок и повисла на узкой призрачной полоске кожи и мышц.

— Больничный? Пенсия? — переспросил он, снова водрузив голову на плечи и зафиксировав её с помощью воротника. — Домовым эльфам не нужны больничный и пенсия!

Гермиона посмотрела на еду, к которой едва притронулась, а затем решительно положила на стол нож и вилку и отодвинула в сторону тарелку.

— Ой, ну п'рстань, Ер-мона, — раздражённо бросил Рон, случайно обплевав Гарри йоркширским пудингом. — Фу ты!.. 'звини, 'Арри… — он проглотил. — Ты же не станешь добиваться для них больничного голодовкой!

— Рабский труд, — заявила Гермиона, раздувая ноздри. — Вот как был приготовлен этот ужин. Рабским трудом!

И не съела больше ни кусочка.

Дождь по-прежнему барабанил в высокие, тёмные окна. Очередной раскат грома сотряс рамы, на потолке сверкнула молния и осветила золотые тарелки, с которых быстро исчезали остатки первых блюд, заменяемые сладким.

— Смотри, Гермиона, торт с патокой! — Рон помахал ладонью, чтобы на неё пошёл запах. — Смородинный пудинг! Шоколадные пирожные!

Но Гермиона смерила Рона взглядом, настолько похожим на взгляд профессора МакГонагалл, что тот умолк.

Когда последние крошки сладкого испарились с тарелок, и те вновь засияли чистотой, Альбус Дамблдор снова поднялся со своего места. Весёлое жужжание зала стихло почти мгновенно, и стали слышны завывания ветра и стук дождя.

— Итак! — начал Дамблдор, с улыбкой обводя глазами присутствующих. — Теперь, когда мы напились и наелись («Хмф!» — негодующе фыркнула Гермиона), я прошу вашего внимания, поскольку мне необходимо сделать несколько заявлений.

— Мистер Филч, смотритель, просил уведомить вас, что список предметов, запрещённых к употреблению в стенах замка, в этом году расширен и теперь включает в себя укокошные уй-йяшки, зубатые халявки и бумеранги бум-бум. Насколько я знаю, полный список состоит примерно из четырёхсот тридцати семи предметов. Если кто-то хочет его изучить, он вывешен для всеобщего обозрения в кабинете мистера Филча.

Уголки рта Дамблдора еле заметно поднялись вверх. Он продолжал:

— Как всегда, напоминаю, что лес, окружающий замок, является территорией, закрытой для учащихся, равно как и деревня Хогсмид для детей младше третьего класса.

— Кроме того, моей тяжёлой обязанностью является уведомить вас о том, что Квиддичный чемпионат школы в этом году проводиться не будет.

— Что?! — выдохнул Гарри. Он оглянулся на Фреда с Джорджем, вместе с ним игравших в команде «Гриффиндора». Те, не сводя глаз с Дамблдора, молча шевелили губами, слишком сильно потрясённые, чтобы говорить.

Дамблдор продолжил:

— Это вызвано тем, что в школе, начиная с октября и в течение всего учебного года, будет проводиться мероприятие, которое займёт практически всё время и потребует всей энергии от учителей — но которое, я уверен, вам всем очень понравится. С огромным удовольствием объявляю, что в этом году в «Хогвартсе»…

В этот самый миг раздался оглушительный громовой раскат, и двери Большого зала с шумом распахнулись.

На пороге, опираясь на длинный посох, стоял человек, укутанный в чёрную дорожную мантию. Все головы в зале повернулись к незнакомцу. Его внезапно осветила раздвоенная молния, ярко сверкнувшая на потолке. Он опустил капюшон, потряс длинной гривой темно-серых с проседью волос и направился к учительскому столу.

Каждый второй его шаг отдавался в зале глухим клацаньем. Человек дошёл до конца стола, повернул направо и захромал к Дамблдору. Потолок рассекла ещё одна молния. Гермиона ахнула.

Яркая вспышка резко высветила лицо незнакомца. Такого лица Гарри ещё никогда не видел — его будто вытесал из старого, растрескавшегося полена некто, имевший весьма смутное представление о том, как вообще должно выглядеть человеческое лицо, и в довершение ко всему не слишком умело владевший резцом. Каждый дюйм кожи был иссечён шрамами. Рот представлял собой косой диагональный разрез, в носу отсутствовал большой кусок. Но по-настоящему страшными были глаза.

Один из них напоминал маленькую, чёрную бусину. Второй — большой, круглый как монета — светился голубым, электрическим светом. Голубой глаз беспрерывно, не моргая, двигался, крутился во всех направлениях, совершенно не так, как двигается нормальный человеческий глаз. В конце концов он закатился внутрь, устремившись в затылок незнакомца, так что снаружи виднелся один белок.

Пришелец дошёл до Дамблдора, протянул руку, так же густо испещрённую шрамами, как и лицо, и Дамблдор пожал её, пробормотав что-то, чего Гарри не расслышал. Похоже было, что директор о чём-то спросил у незнакомца, на что тот ответил вполголоса, покачав головой и без улыбки. Дамблдор кивнул и указал гостю на свободное место справа от себя.

Человек сел, отбросил с лица тёмно-серую гриву, подвинул к себе блюдо с колбасками, поднёс его к обрубку носа и понюхал. Затем вынул из кармана маленький ножичек, наколол на остриё колбаску и стал есть. Нормальный глаз смотрел на колбаску, а голубой, вращаясь в глазнице, непрерывно стрелял во все стороны, во всех подробностях изучая Большой зал.

— Позвольте вам представить нового преподавателя защиты от сил зла, — с воодушевлением произнёс Дамблдор в гробовой тишине, — профессора Муди.

Обычно новых преподавателей встречали бурными аплодисментами, но на сей раз не захлопал никто, ни учителя, ни ученики, только Дамблдор и Хагрид. Оба ударили в ладоши, но в тишине одинокие хлопки прозвучали зловеще, и они быстро прекратили. Всех остальных присутствующих слишком сильно поразило более чем странное появление Муди, и они лишь оцепенело глазели на него.

— Муди? — шепотом переспросил Гарри у Рона. — Мад-Ай Муди? Тот самый, к кому твой папа сегодня утром отправился на помощь?

— Наверно, — тихо, зачарованно отозвался Рон.

— А что с ним такое? — тоже шёпотом спросила Гермиона. — Что у него с лицом?

— Понятия не имею, — еле слышно ответил Рон, с изумлением глядя на Муди.

Менее чем холодный приём нимало не обескуражил Муди. Он не обратил внимания на стоявший прямо перед ним кувшин с соком, полез куда-то внутрь дорожной мантии, достал фляжку и сделал глубокий глоток. Когда он поднял руку ко рту, мантия задралась над полом, и Гарри увидел под столом часть деревянной лодыжки, заканчивающейся ступнёй в форме когтистой лапы.

Дамблдор прочистил горло.

— Как я уже сказал, — он, не переставая улыбаться, оглядел огромное море лиц, не сводивших зачарованных взоров с Мад-Ая Муди, — в ближайшие несколько месяцев в нашей школе будет проходить одно очень интересное мероприятие, подобного которому не проводилось уже свыше ста лет. Мне чрезвычайно приятно уведомить вас, что в этом году в «Хогвартсе» состоится Тремудрый Турнир.

— ВЫ ШУТИТЕ! — на весь зал выпалил Фред Уизли.

Напряжение, висевшее в зале с момента прибытия Муди, вдруг исчезло.

Все засмеялись, и сам Дамблдор одобрительно похихикал.

— Нет, я не шучу, мистер Уизли, — сказал он, — хотя, теперь, когда вы об этом упомянули, я вспомнил — летом я слышал отличный анекдот! Значит, так: тролль, колдунья и непречём пришли в бар…

Профессор МакГонагалл громко закашляла.

— Э-э-э… сейчас, возможно, не время… м-да… — стушевался Дамблдор. — О чём бишь я? Ах, да, Тремудрый Турнир… некоторые из вас, наверное, не знают, что это такое, поэтому, надеюсь, те, которые знают, простят мне небольшой экскурс в историю, а сами могут тем временем подумать о чём-нибудь своём.

— Проведение Тремудрых Турниров началось примерно семьсот лет назад. Они представляли собой дружеские состязания между учениками трёх самых крупных колдовских школ Европы — «Хогвартса», «Боубатона» и «Дармстранга». Каждая школа делегировала на Турнир своего чемпиона. Три чемпиона должны были выполнить три волшебных задания. Раз в пять лет каждая из школ по очереди принимала у себя участников Турнира, и было принято считать, что подобные мероприятия представляют собой лучший способ установления дружеских контактов между молодыми ведьмами и колдунами разных национальностей… Так продолжалось до тех пор, пока уровень смертности не сделался столь высок, что проведение Турниров отменили.

— Уровень смертности? — в ужасе повторила Гермиона. Но большинство присутствующих вряд ли разделяло её беспокойство; многие стали оживлённо перешёптываться. Гарри тоже было куда интереснее подробнее узнать про Турнир, чем переживать по поводу смертей, случившихся сотни лет назад.

— В течение нескольких веков предпринималось множество попыток восстановить проведение Турниров, — продолжал Дамблдор, — но ни одна из них не была успешной. И всё же, департамент по колдовским играм и спорту нашего министерства решил, что пришло время попробовать ещё раз. Всё лето мы напряжённо работали над обеспечением безопасности, с тем, чтобы ни при каких обстоятельствах ни один участник Турнира не оказался в смертельной опасности.

— В октябре к нам в школу прибывают директора «Боубатона» и «Дармстранга» вместе с претендентами на звание чемпиона. Выбор чемпионов будет производиться в Хэллоуин. Независимый судья решит, кто из претендентов является славой и гордостью своей школы, и тем самым наиболее достойным кандидатом на участие в Тремудром Турнире, а также на получение приза в тысячу галлеонов.

— Я попробую! — громким шёпотом воскликнул Фред Уизли. Перспектива славы и богатства зажгла его лицо бешеным энтузиазмом. И он был явно не единственным человеком в этом зале, кто вообразил себя чемпионом «Хогвартса». За каждым столом Гарри видел жадно взирающие на Дамблдора лица; ребята увлечённо переговаривались между собой. Затем Дамблдор заговорил снова, и зал замер.

— Безусловно, каждый из вас был бы рад и счастлив завоевать Тремудрый Кубок для своей школы, — сказал он, — и тем не менее, директора школ-участниц Турнира совместно с министерством магии приняли решение ввести для претендентов ограничение по возрасту. Заявки на участие будут приниматься только от тех, кому уже исполнилось семнадцать лет. Это, — Дамблдору пришлось немного повысить голос, потому что по залу понеслись возмущённые вопли (а близнецы Уизли пришли в настоящую ярость), — необходимая мера предосторожности, поскольку, независимо от принимаемых нами действий, задания Турнира очень сложны и опасны — маловероятно, чтобы с ними могли справиться учащиеся младше шестого-седьмого класса. Я намерен лично проследить за тем, чтобы никто из недостигших необходимого возраста не смог обмануть нашего независимого судью. — Голубые глаза ярко блеснули, скользнув по мятежным лицам Фреда и Джорджа. — И я призываю тех, кому не исполнилось семнадцати, не тратить время понапрасну и не подавать заявки.

— Делегации «Боубатона» и «Дармстранга» прибудут в октябре и останутся у нас практически на весь учебный год. Я уверен, что вы примете наших иностранных гостей со всей любезностью, а также окажете искреннюю поддержку чемпиону «Хогвартса», когда его или её выберут. А теперь, поскольку уже очень поздно, а для завтрашних занятий вам очень важно отдохнуть и набраться сил — отправляйтесь спать! Марш-марш!

Дамблдор сел и повернулся к Мад-Аю Муди. Школьники с невероятным шумом встали из-за столов и устремились к двойным дверям, ведущим из Большого зала.

— Как они могли так поступить! — возопил Джордж Уизли. Он не пошёл к дверям, а остался стоять у стола, пытаясь испепелить Дамблдора взглядом. — Нам исполнится семнадцать в апреле, почему нам нельзя участвовать?

— Меня они своими правилами не остановят, — упрямо заявил Фред, тоже недовольно взиравший на учительский стол. — Ведь чемпионам позволят делать всё то, что никогда не разрешили бы в обычных условиях! Плюс приз в тысячу галлеонов!

— Да-а, — протянул Рон задумчиво, — тысяча галлеонов…

— Пошли, — поторопила Гермиона, — мы скоро тут одни останемся.

Гарри, Рон, Гермиона, Фред и Джордж направились к выходу из зала, обсуждая по дороге способы, с помощью которых Дамблдор может помешать тем, кому ещё нет семнадцати, подать заявку на участие в Турнире.

— А кто такой этот независимый судья, который будет выбирать чемпионов? — спросил Гарри.

— Понятия не имею, — отозвался Фред, — но я его обдурю. Думаю, Джордж, пары капель Старильного Зелья будет достаточно…

— Всё равно Дамблдор знает, что вам ещё нет семнадцати, — пожал плечами Рон.

— Да, но ведь не он выбирает чемпиона, правильно? — Фред пронзил Рона острым взглядом. — По-моему, этот самый судья получит список тех, кто хочет участвовать, и выберет лучшего от каждой школы, и ему будет безразлично, сколько претенденту лет. Поэтому Дамблдор и хочет не дать нам возможности именно подать заявку.

— Между прочим, были смертельные случаи! — тревожно напомнила Гермиона. В это время они проскользнули в спрятанную за гобеленом дверцу и попали на узкую лестницу.

— Были, — беспечно согласился Фред, — миллион лет назад, так? В любом случае, кто не рискует… Эй, Рон, ты как насчёт поучаствовать? Если мы придумаем, как провести Дамблдора?

— Ты как думаешь? — обратился к Гарри Рон. — Будет классно подать заявку, да? Только я думаю, они всё равно выберут кого-нибудь постарше… У нас, наверно, не хватит знаний…

— У меня, точно, не хватит, — послышался мрачный голос Невилла за спинами близнецов, — хотя бабушка наверняка захотела бы, чтобы я попробовал, она постоянно твердит, что я должен поддержать честь семьи. Мне бы пришлось… ой!..

Нога Невилла провалилась сквозь исчезающую ступеньку на середине лестницы. В замке было много заколдованных лестниц; для большинства учеников «Хогвартса» стало второй натурой перепрыгивать через опасные ступеньки, но Невилл обладал феноменально плохой памятью. Рон с Гарри подхватили его под руки и вытащили. На вершине лестницы противно задребезжали от смеха рыцарские доспехи.

— Замолчи, ты, — сказал Рон и, проходя мимо рыцаря, с грохотом захлопнул ему забрало.

Ребята добрались до входа в гриффиндорскую башню, спрятанного за большим портретом полной дамы в розовом шёлковом платье.

— Пароль? — потребовала дама.

— Вздор, — ответил Джордж, — мне сказал староста внизу.

Портрет отъехал вверх, открыв дыру в стене, через которую все по очереди забрались внутрь. В камине круглой общей гостиной весело потрескивал огонь. Сама гостиная была уставлена столиками и пухлыми креслами. Гермиона одарила танцующие язычки пламени суровым взглядом, и Гарри явственно расслышал её бормотание: «рабский труд». После этого она пожелала всем спокойной ночи и удалилась в спальню.

Гарри, Рон и Невилл вскарабкались по последней, винтовой, лестнице и оказались в своей спальне, расположенной на вершине башни. У стен располагались кровати под балдахинами темно-красного бархата. В изножьи кроватей стояли сундуки. Дин с Шеймусом уже ложились; Шеймус приколол к изголовью ирландскую розетку, а Дин поместил над тумбочкой плакат с Виктором Крамом. Рядом висел его старый плакат с уэстхемской футбольной командой.

— Сумасшествие, — при виде совершенно неподвижных игроков Рон вздохнул и покачал головой.

Гарри, Рон и Невилл переоделись в пижамы и забрались в постели. Кто-то — вне всяких сомнений, домовый эльф — положил между простынями грелки. Это рождало ощущение небывалого уюта — лежать в тёплой постели и слушать завывания бури за окном.

— А знаешь, может, я и буду участвовать, — сонно произнёс в темноте Рон, — если Фред с Джорджем узнают, как… Турнир… Никогда ведь не знаешь, правда?

— Да-а… — Гарри перевернулся на другой бок, и перед его внутренним взором замелькали заманчивые картины… вот ему удалось провести независимого судью, и тот поверил, что Гарри семнадцать… вот он стал чемпионом «Хогвартса»… вот он стоит перед всей школой, с триумфом воздевая вверх руки… все кричат, аплодируют… в толпе особенно чётко выделяется восторженное лицо Чоу…

Гарри заулыбался в подушку. Он был очень рад, что Рон не может видеть того, что видит он.

Дата добавления: 2015-07-11